Он вглядывался во что-то сквозь нее. На его лице разглаживались морщинки.
С облегчением или разочарованием Инна перевела дух и начала сама рассматривать Дерика. У него поседели волосы – совсем немного — на черном фоне выделялось несколько тонких прядей, и казалось, что виски и затылок мужчины припорошило инеем. Это было... красиво.
У Дерика появился свежий шрам над правой бровью. Было покушение связано с работой? Или с человеком, который считался близким другом, но прятал в глубине своих глаз зависть и бросал украдкой жаркие взгляды на чужую жену?
Неважно. Главное, О’Брайен жив.
За прошедшее время Инна провела временной анализ и сделала вывод, что «путешествия» связаны с тем, насколько много и настойчиво она о них думает. Значит, чтобы порвать невидимые нити, притягивающие ее к стоявшему перед ней мужчине, не требовалось его смерти. Инна могла освободиться от своего наваждения сама, если бы захотела.
Но… она не хотела.
Пока Инна служила осью, вокруг которой крутилась надломленная карусель, она постоянно чувствовала странное присутствие. Тепло внутри. Горячее дыхание на ухо. Без слов. Без звуков. Придававшее ей сил и помогавшее верить, цепляться за надежду. Глядя на Дерика, с лица которого уходила озабоченность, Инна видела, кому принадлежал этот согревавший ее огонь.
— Ну что ж, Инна Сергеевна, вы, как всегда, на высоте. – Генеральный улыбался.
У сына Степана Борисыча накануне ночью родился ребенок, и сегодня счастливому дедушке сообщили, что внук получил его имя. Директор был доволен.
Поэтому не разогнал задержавшуюся после окончания перерыва Ларку со всей ее косметикой, не наказал Зама за то, что тот пропустил ошибки в отчете. Хвалил Инну.
– Не засиделись ли вы у нас на одном месте? Засиделись. – Степан Борисыч любил задать вопрос и тут же сам на него ответить. – Вакансия на должность моего второго зама открыта. Подавайте свое резюме, Инна Сергеевна. Подавайте.
– Спасибо, я подумаю, – ответила Инна, поднимаясь со стула, и направилась к двери.
О повышении она мечтала уже второй год. Ей хотелось не только высокой зарплаты, но и большей ответственности, новой работы. Почему же на предложение Генерального она вдруг ответила сдержано: «Подумаю»?
Неужели из-за непонятного волнения, растущего внутри с каждым часом? Воспоминаний, захвативших ее сегодня с того самого момента, как девчонки из бухгалтерии позвали за собой в конференц-зал? Из-за того, что Инна весь день думала о Дерике О’Брайене?
Возможно, со стороны ее жизнь выглядела устроенной и вполне счастливой.
Сама себе Инна казалась заигравшейся в роли, о которых рассказывал психолог, лечивший ее от выгорания.
Множество ролей, которые ведет каждый человек.
Роль дочери: родители Инны состарились, но были здоровы, проводя все лето на даче и радуясь встречам с детьми и внуками.
Роль матери: Инна играла ее самозабвенно.
Жены: она справлялась и с этой ролью. Но не смогла стать возлюбленной.
Подруги: Инна была рядом с друзьями, когда они нуждались в ней, и научилась не только их слушать, но и слышать.
Ее ценили как работника и только что предложили повышение.
Да, Инна неплохо выполняла свои роли, но многие из них, казавшиеся раньше важными, постепенно отходили на второй план.
У детей была своя жизнь. В прошлом году они даже отказались ехать на юг, и лето впервые прошло без моря: на даче у родителей, на даче у Варьки, в задыхавшемся от пыли городе.
Вадим любил Инну когда-то. Наверняка испытывал к жене чувства и сейчас. Но вместе с обидами, которых у мужа было много, юношеская любовь давно переплавилась в привычку. Рыжий Гришка с забавными конопушками на носу стал именитым хирургом, заслужил уважение коллег и благодарных пациентов. Его окружало внимание – не только как специалиста — но и как мужчину. Инна не сомневалась в этом. Вадим был очень осторожен, но в остром запахе лекарств, пропитавших его одежду, присутствовали тонкие ароматы женских духов.
Но также Инна не сомневалась и в том, что муж никогда не станет инициатором развода.
Он слишком привык к комфорту и ценит преимущества жизни с человеком, который знает его долгие годы, принимая все недостатки и потакая привычкам. Когда не нужно напоминать, сколько ложек сахара положить в чай, и что в кофе следует добавить щепотку соли. Который будет следить, чтобы брюки всегда были отглажены со стрелками. А если по телевизору показывают футбольный матч, не станет звать на помощь или делиться своими проблемами.
В такой момент Вадима нет дома, он там – среди болельщиков. У него свои собственные «путешествия». Ради кожаного мяча.
Вадим продолжал ревновать жену к детям. Это неприятное чувство тоже превратилось в привычку. Истоками ревности стал не недостаток внимания, а зависть, потому что с появлением детей муж увидел разницу в силе чувств и понял, что Инна никогда не испытывала к нему подобного и вряд ли испытает. Хорошо еще, разочарование перетекло в равнодушие, а не превратилось в ожесточение.
Но Инна, не полюбившая Вадима, позволившая мужчине из видений занять слишком много места в ее сердце и мыслях, не желала чувствовать себя виновной.
Не стоит начинать отношений из жалости, от отчаяния или страха остаться одной. Скорее всего, они закончатся приторными буднями, серость которых сотрет все краски вокруг.
Буднями, которые с годами наполнятся одиночеством.
Инна старалась быть честной в своих ролях. Она вела их как могла. Но настало время, когда актеру захотелось стать самим собой, пусть он сам еще не знал, что это значит.
Вместо того, чтобы собрать чемоданчик и отправиться в путешествие в надежде найти умиротворение, Инна позволила себе мысль, что между ней и Дериком О’Брайеном существует особая связь. Невероятным образом он так же, как и она, знает о ее существовании. Что она такая же часть его жизни, как и он — ее.
К тому же у Инны накопилось достаточно доказательств для такой возмутительно прекрасной идеи. И не было никого рядом, кто мог бы опровергнуть.
Связь через миры помогала обоим в трудные времена. В тот единственный раз, когда Инна думала, что ее крик услышан, она предупредила Дерика об опасном звере. Инна удержала О’Брайена, когда он уходил вдаль, куда не дотянуться. Дерик же делал Инну сильнее, даже когда она не подозревала о его поддержке. Был голосом без слов, теплом в душе, придававшим сил и дарившим надежды.
Приняв далекий мир и его героя как часть себя, Инна обрела покой.
В сорок с лишним лет она с особой тщательностью следила за собой и прекрасно выглядела. Увлеклась рисованием, верховой ездой, изучала испанский язык. И устраивала себе маленькие праздники. Как Золушка (ну и пусть ей давно за тридцать), она одевалась на бал, в предвкушении встречи с Дериком. Невидимая, неспособная ничего сказать или услышать, Инна ходила на свидания в другой мир.
Дерик проводил все вечера в лаборатории или в библиотеке. Много работал. Его должность оставалась для Инны загадкой, но О’Брайен стал уважаемым человеком в своем мире – одним из тех, кто принимает решения и к мнению которых прислушиваются. К нему обращался даже тот, перед которым склоняли головы все. Более того, Дерик О’Брайен спорил с этим человеком, если они находились наедине.
Сын Дерика учился в Академии и оставался по-прежнему близок с отцом. Но в их дуете — отец и сын — больше не чувствовалось присутствие женщины. Дом О’Брайена превращался в громадную холостяцкую берлогу.
Телефон заиграл веселую мелодию, возвращая Инну в кабинет.
– Да, дочка, – отвечая на вызов, она улыбалась. Стоило представить лицо дочери, и все вокруг становилось чуточку светлее. Светочка-Светлячок...
– Мам, я еду от руководителя проекта. Он всем доволен, прикинь!
Инна поморщилась. Ей не всегда нравился выбор дочерью слов, но остановить ее от использования сленга не получалось.
– Прикинула уже.
– Мам, я что звоню... У Кирилла сегодня квартира пустует, мы собираемся к нему всей нашей компанией. Я... не приду на ужин. Хорошо?
Говорить, что «не хорошо», все равно не имеет смысла.
Инна спрятала разочарование:
— Хорошо.
Для Светочки она тоже купила сегодня у Ларки небольшой подарок – тушь для ресниц, которая не сыпется, увеличивает объем и при этом сделана из экологически чистых компонентов. После завершенной работы над проектом дочка заслужила маленький праздник. Но под словом «праздник» Светлячок подразумевала нечто иное. Вечер с Кириллом.
Как скоро Инна услышит: «Мы решили пожить вместе»?
Не потому ли дочка так спешит найти себе съемную квартиру?
– Ма-а-ам, – наверное, Инна затянула паузу, – ты только не обижайся. Я знаю, ты готовила это свое, Вокове.
– КокоВе… – машинально поправила Инна.
Рецепт курицы с шампиньонами и морковью в красном вине она раздобыла у подруги и решила собрать семью вместе, удивив необычным блюдом.
Вадим сказал утром, что у него срочное дежурство. Вторым отписался Димка – «по работе». Два слова, способных объяснить что угодно – от серьезных проблем до простого нежелания видеться. Теперь вот Светочка.
– Не волнуйся, я оставлю тебе на завтра, – проговорила Инна.
– Мам! Ты лучше всех!
Чмок в телефон.
Тишина.
Когда-то вместо тишины в трубке раздавались ровные, нудные гудки.
Означавшие, что тот, кто находился далеко, оказался еще дальше.
После видений, превратившихся в свидания, не было гудков.
Не было тишины.
Была тихая грусть. Ожидание.
Следующего раза.
Особенно в последний год в «путешествиях» что-то неуловимо менялось, вызывая беспокойство и неведомое с юности волнение.
Начать с того, что Инна стала чувствовать их приближение. А последние три раза и вовсе получила дату – вспыхнувшей в голове цифрой, которая означала, что в этот день она увидит Дерика. «Путешествия» стали продолжительней. Но главное, крепло чувство, что незаметное присутствие Инны не такое уж незаметное.
Сам Дерик выглядел поглощенным каким-то проектом или идеей, напоминая самого себя из тех времен, когда стремился стать лучшим в Академии и искал разгадки только ему известных тайн. О’Брайен был непривычно возбужден, часто смеялся и вновь нарушал правила.
Например, когда его сын получил такой же знак отличия, как отец, Дерик не ограничился тем, чтобы одному светиться от гордости, – он осветил весь двор Академии ярким фейерверком, который, превратившись в сверкающее конфетти, усеял людей и землю.
О’Брайен повторил свою студенческую шалость, но в этот раз избежал наказания. Отец и сын убрали весь золотой мусор несколькими движениями рук.
Дерик непринужденно шутил с человеком, перед которым склоняли головы все, и тот смеялся вместе с ним. Над зеленым лугом снова крутились оранжевые шары и острые кинжалы, и хоть зрительница знала, что лезвия не нанесут жонглеру ран, она все равно пугалась как девчонка.
А последнее «путешествие» привело невидимую гостью в просторный павильон, полный цветущих летних трав, но его прозрачные стены выбелил иней.
Инна не сомневалась в том, что это было сделано для нее.
Так чего ждать от завтрашнего дня? Даже думать об этом волнительно.
Гулко забилось сердце в груди, и Инна задержалась ненадолго в дверях, чтобы успокоиться. Окинула взглядом кабинет, аккуратные стопочки бумаг на столе, достала из сумочки зеркальце и освежила новую помаду на губах. Лидочка не врала, подарив ей комплимент-конфетку. Инне шел этот цвет, а легкий аромат клубники напомнил любимое время года. Которое заканчивалось на улице.
Лето всегда пролетает быстро.
Стоит ветру наполниться приторными ароматами яблок и меда, появиться прохладе в вечернем воздухе – и вот уже осень достает кисти и готовит мольберт.
Но даже позднее, оно все еще Лето!
Выйдя из здания, Инна посмотрела в безоблачное небо и, улыбаясь своим мыслям, направилась к стоянке машин, когда ее взгляд выхватил мужчину на другой стороне дороги. Он смотрел на нее. Он направился к ней. Он остановился рядом.
Серые глаза разбавляла синева. Виски припорошило инеем.
Прозвучал взволнованный голос:
— Столько лет ушло на поиски. Я не смог ждать еще один день.
С облегчением или разочарованием Инна перевела дух и начала сама рассматривать Дерика. У него поседели волосы – совсем немного — на черном фоне выделялось несколько тонких прядей, и казалось, что виски и затылок мужчины припорошило инеем. Это было... красиво.
У Дерика появился свежий шрам над правой бровью. Было покушение связано с работой? Или с человеком, который считался близким другом, но прятал в глубине своих глаз зависть и бросал украдкой жаркие взгляды на чужую жену?
Неважно. Главное, О’Брайен жив.
За прошедшее время Инна провела временной анализ и сделала вывод, что «путешествия» связаны с тем, насколько много и настойчиво она о них думает. Значит, чтобы порвать невидимые нити, притягивающие ее к стоявшему перед ней мужчине, не требовалось его смерти. Инна могла освободиться от своего наваждения сама, если бы захотела.
Но… она не хотела.
Пока Инна служила осью, вокруг которой крутилась надломленная карусель, она постоянно чувствовала странное присутствие. Тепло внутри. Горячее дыхание на ухо. Без слов. Без звуков. Придававшее ей сил и помогавшее верить, цепляться за надежду. Глядя на Дерика, с лица которого уходила озабоченность, Инна видела, кому принадлежал этот согревавший ее огонь.
— Ну что ж, Инна Сергеевна, вы, как всегда, на высоте. – Генеральный улыбался.
У сына Степана Борисыча накануне ночью родился ребенок, и сегодня счастливому дедушке сообщили, что внук получил его имя. Директор был доволен.
Поэтому не разогнал задержавшуюся после окончания перерыва Ларку со всей ее косметикой, не наказал Зама за то, что тот пропустил ошибки в отчете. Хвалил Инну.
– Не засиделись ли вы у нас на одном месте? Засиделись. – Степан Борисыч любил задать вопрос и тут же сам на него ответить. – Вакансия на должность моего второго зама открыта. Подавайте свое резюме, Инна Сергеевна. Подавайте.
– Спасибо, я подумаю, – ответила Инна, поднимаясь со стула, и направилась к двери.
О повышении она мечтала уже второй год. Ей хотелось не только высокой зарплаты, но и большей ответственности, новой работы. Почему же на предложение Генерального она вдруг ответила сдержано: «Подумаю»?
Неужели из-за непонятного волнения, растущего внутри с каждым часом? Воспоминаний, захвативших ее сегодня с того самого момента, как девчонки из бухгалтерии позвали за собой в конференц-зал? Из-за того, что Инна весь день думала о Дерике О’Брайене?
Возможно, со стороны ее жизнь выглядела устроенной и вполне счастливой.
Сама себе Инна казалась заигравшейся в роли, о которых рассказывал психолог, лечивший ее от выгорания.
Множество ролей, которые ведет каждый человек.
Роль дочери: родители Инны состарились, но были здоровы, проводя все лето на даче и радуясь встречам с детьми и внуками.
Роль матери: Инна играла ее самозабвенно.
Жены: она справлялась и с этой ролью. Но не смогла стать возлюбленной.
Подруги: Инна была рядом с друзьями, когда они нуждались в ней, и научилась не только их слушать, но и слышать.
Ее ценили как работника и только что предложили повышение.
Да, Инна неплохо выполняла свои роли, но многие из них, казавшиеся раньше важными, постепенно отходили на второй план.
У детей была своя жизнь. В прошлом году они даже отказались ехать на юг, и лето впервые прошло без моря: на даче у родителей, на даче у Варьки, в задыхавшемся от пыли городе.
Вадим любил Инну когда-то. Наверняка испытывал к жене чувства и сейчас. Но вместе с обидами, которых у мужа было много, юношеская любовь давно переплавилась в привычку. Рыжий Гришка с забавными конопушками на носу стал именитым хирургом, заслужил уважение коллег и благодарных пациентов. Его окружало внимание – не только как специалиста — но и как мужчину. Инна не сомневалась в этом. Вадим был очень осторожен, но в остром запахе лекарств, пропитавших его одежду, присутствовали тонкие ароматы женских духов.
Но также Инна не сомневалась и в том, что муж никогда не станет инициатором развода.
Он слишком привык к комфорту и ценит преимущества жизни с человеком, который знает его долгие годы, принимая все недостатки и потакая привычкам. Когда не нужно напоминать, сколько ложек сахара положить в чай, и что в кофе следует добавить щепотку соли. Который будет следить, чтобы брюки всегда были отглажены со стрелками. А если по телевизору показывают футбольный матч, не станет звать на помощь или делиться своими проблемами.
В такой момент Вадима нет дома, он там – среди болельщиков. У него свои собственные «путешествия». Ради кожаного мяча.
Вадим продолжал ревновать жену к детям. Это неприятное чувство тоже превратилось в привычку. Истоками ревности стал не недостаток внимания, а зависть, потому что с появлением детей муж увидел разницу в силе чувств и понял, что Инна никогда не испытывала к нему подобного и вряд ли испытает. Хорошо еще, разочарование перетекло в равнодушие, а не превратилось в ожесточение.
Но Инна, не полюбившая Вадима, позволившая мужчине из видений занять слишком много места в ее сердце и мыслях, не желала чувствовать себя виновной.
Не стоит начинать отношений из жалости, от отчаяния или страха остаться одной. Скорее всего, они закончатся приторными буднями, серость которых сотрет все краски вокруг.
Буднями, которые с годами наполнятся одиночеством.
Инна старалась быть честной в своих ролях. Она вела их как могла. Но настало время, когда актеру захотелось стать самим собой, пусть он сам еще не знал, что это значит.
Вместо того, чтобы собрать чемоданчик и отправиться в путешествие в надежде найти умиротворение, Инна позволила себе мысль, что между ней и Дериком О’Брайеном существует особая связь. Невероятным образом он так же, как и она, знает о ее существовании. Что она такая же часть его жизни, как и он — ее.
К тому же у Инны накопилось достаточно доказательств для такой возмутительно прекрасной идеи. И не было никого рядом, кто мог бы опровергнуть.
Связь через миры помогала обоим в трудные времена. В тот единственный раз, когда Инна думала, что ее крик услышан, она предупредила Дерика об опасном звере. Инна удержала О’Брайена, когда он уходил вдаль, куда не дотянуться. Дерик же делал Инну сильнее, даже когда она не подозревала о его поддержке. Был голосом без слов, теплом в душе, придававшим сил и дарившим надежды.
Приняв далекий мир и его героя как часть себя, Инна обрела покой.
В сорок с лишним лет она с особой тщательностью следила за собой и прекрасно выглядела. Увлеклась рисованием, верховой ездой, изучала испанский язык. И устраивала себе маленькие праздники. Как Золушка (ну и пусть ей давно за тридцать), она одевалась на бал, в предвкушении встречи с Дериком. Невидимая, неспособная ничего сказать или услышать, Инна ходила на свидания в другой мир.
Дерик проводил все вечера в лаборатории или в библиотеке. Много работал. Его должность оставалась для Инны загадкой, но О’Брайен стал уважаемым человеком в своем мире – одним из тех, кто принимает решения и к мнению которых прислушиваются. К нему обращался даже тот, перед которым склоняли головы все. Более того, Дерик О’Брайен спорил с этим человеком, если они находились наедине.
Сын Дерика учился в Академии и оставался по-прежнему близок с отцом. Но в их дуете — отец и сын — больше не чувствовалось присутствие женщины. Дом О’Брайена превращался в громадную холостяцкую берлогу.
Телефон заиграл веселую мелодию, возвращая Инну в кабинет.
– Да, дочка, – отвечая на вызов, она улыбалась. Стоило представить лицо дочери, и все вокруг становилось чуточку светлее. Светочка-Светлячок...
– Мам, я еду от руководителя проекта. Он всем доволен, прикинь!
Инна поморщилась. Ей не всегда нравился выбор дочерью слов, но остановить ее от использования сленга не получалось.
– Прикинула уже.
– Мам, я что звоню... У Кирилла сегодня квартира пустует, мы собираемся к нему всей нашей компанией. Я... не приду на ужин. Хорошо?
Говорить, что «не хорошо», все равно не имеет смысла.
Инна спрятала разочарование:
— Хорошо.
Для Светочки она тоже купила сегодня у Ларки небольшой подарок – тушь для ресниц, которая не сыпется, увеличивает объем и при этом сделана из экологически чистых компонентов. После завершенной работы над проектом дочка заслужила маленький праздник. Но под словом «праздник» Светлячок подразумевала нечто иное. Вечер с Кириллом.
Как скоро Инна услышит: «Мы решили пожить вместе»?
Не потому ли дочка так спешит найти себе съемную квартиру?
– Ма-а-ам, – наверное, Инна затянула паузу, – ты только не обижайся. Я знаю, ты готовила это свое, Вокове.
– КокоВе… – машинально поправила Инна.
Рецепт курицы с шампиньонами и морковью в красном вине она раздобыла у подруги и решила собрать семью вместе, удивив необычным блюдом.
Вадим сказал утром, что у него срочное дежурство. Вторым отписался Димка – «по работе». Два слова, способных объяснить что угодно – от серьезных проблем до простого нежелания видеться. Теперь вот Светочка.
– Не волнуйся, я оставлю тебе на завтра, – проговорила Инна.
– Мам! Ты лучше всех!
Чмок в телефон.
Тишина.
Когда-то вместо тишины в трубке раздавались ровные, нудные гудки.
Означавшие, что тот, кто находился далеко, оказался еще дальше.
После видений, превратившихся в свидания, не было гудков.
Не было тишины.
Была тихая грусть. Ожидание.
Следующего раза.
Особенно в последний год в «путешествиях» что-то неуловимо менялось, вызывая беспокойство и неведомое с юности волнение.
Начать с того, что Инна стала чувствовать их приближение. А последние три раза и вовсе получила дату – вспыхнувшей в голове цифрой, которая означала, что в этот день она увидит Дерика. «Путешествия» стали продолжительней. Но главное, крепло чувство, что незаметное присутствие Инны не такое уж незаметное.
Сам Дерик выглядел поглощенным каким-то проектом или идеей, напоминая самого себя из тех времен, когда стремился стать лучшим в Академии и искал разгадки только ему известных тайн. О’Брайен был непривычно возбужден, часто смеялся и вновь нарушал правила.
Например, когда его сын получил такой же знак отличия, как отец, Дерик не ограничился тем, чтобы одному светиться от гордости, – он осветил весь двор Академии ярким фейерверком, который, превратившись в сверкающее конфетти, усеял людей и землю.
О’Брайен повторил свою студенческую шалость, но в этот раз избежал наказания. Отец и сын убрали весь золотой мусор несколькими движениями рук.
Дерик непринужденно шутил с человеком, перед которым склоняли головы все, и тот смеялся вместе с ним. Над зеленым лугом снова крутились оранжевые шары и острые кинжалы, и хоть зрительница знала, что лезвия не нанесут жонглеру ран, она все равно пугалась как девчонка.
А последнее «путешествие» привело невидимую гостью в просторный павильон, полный цветущих летних трав, но его прозрачные стены выбелил иней.
Инна не сомневалась в том, что это было сделано для нее.
Так чего ждать от завтрашнего дня? Даже думать об этом волнительно.
Гулко забилось сердце в груди, и Инна задержалась ненадолго в дверях, чтобы успокоиться. Окинула взглядом кабинет, аккуратные стопочки бумаг на столе, достала из сумочки зеркальце и освежила новую помаду на губах. Лидочка не врала, подарив ей комплимент-конфетку. Инне шел этот цвет, а легкий аромат клубники напомнил любимое время года. Которое заканчивалось на улице.
Лето всегда пролетает быстро.
Стоит ветру наполниться приторными ароматами яблок и меда, появиться прохладе в вечернем воздухе – и вот уже осень достает кисти и готовит мольберт.
Но даже позднее, оно все еще Лето!
Выйдя из здания, Инна посмотрела в безоблачное небо и, улыбаясь своим мыслям, направилась к стоянке машин, когда ее взгляд выхватил мужчину на другой стороне дороги. Он смотрел на нее. Он направился к ней. Он остановился рядом.
Серые глаза разбавляла синева. Виски припорошило инеем.
Прозвучал взволнованный голос:
— Столько лет ушло на поиски. Я не смог ждать еще один день.
