Молчу не в силах произнести хоть слово. Отец заносит руку и бьет её длинным хлыстом, оставляя борозду на теле. Сковавший страх не дает сил сделать шаг. Собираю силы в кулак, иду напролом своим страхам. Надо ей помочь. Надо помочь. Жду, как оказалось слишком долго, ведь он успевает нанести ей еще один удар. С криком влетаю в спальню.
- Отпусти мамочку, - рыдаю, повиснув на руке отца.
- Иди спать, - кричит он, в его глазах такая злость и растерянность.
- Отпусти, отпусти, отпусти, - повторяю снова и снова, когда отлетаю к стене, больно ударившись головой.
Он словно зверь. Безжалостный, грубый, незнакомый. Это не мой отец. Кто-то другой, умалишённый вселился в его тело.
Время замерло, боль оглушает и пожирает изнутри, когда теплые руки мамы глядят мое тело, успокаивая.
- Всё хорошо родной, всё хорошо,– шепчет мама и в нос ударяет родной запах легких цветочных духов.
Отец развязал ее, она успела одеться и теперь была рядом.
- Он бил тебя, - плачу и вытираю слёзы. – Зачем?
- Это просто сон малыш, завтра ничего не вспомнишь. Просто страшный сон.
- Нет, - протестую я.
- Да, Кирюша. Просто сон. Сейчас мы пойдем, я уложу тебя спать, и все пройдет.
С неохотой соглашаюсь. Отец прячет взгляд, я тоже не хочу его видеть. Злоба к нему прошла, ведь мама рядом.
Утром всё было как и прежде. Родители вели себя как обычно. Распорядок дня не изменился. Вот только как не убеждали про ночной кошмар, но шишку на голове сложно было придумать. Я сделал вид, что согласился с официальной версией. Это был просто кошмар, но ночью запрет бродить по дому оставался все еще в силе. Только для себя я сделал совершенно другие выводы. Бдительность и мальчишеский интерес узнать все тайное проснулись во мне. Позже я начал видеть и замечать больше и больше.
Почти каждую ночь я прокрадывался к их двери. С того случая она теперь всегда была закрытой, но даже слушая происходящее внутри мне становилось понятно следующее.
Отец не просто унижал её, бил и мучил, он получал от этого удовольствие. Она терпела, потому что любила этого зверя. Именно его, а не положение или деньги. Чем тот и пользовался, вытирая ноги как об тряпку. Дни безжизненно чередовали друг друга. Мои догадки пугали меня все сильнее и сильнее. Много раз я поднимал тему их спальни, пытаясь услышать признание, что отец подонок, что он ее обижает. В ответ слышал, что мать счастлива. Никто ее не обижает. Но я то знал. Я прекрасно продолжал слышать ночной плач и стоны от его наказаний и боли. Я был крайне растерян и озадачен.
Страх с годами перерастал в ненависть, которая росла, превращаясь в огромный ком.
- Мам, давай уедем, сбежим, - просил и умолял став намного старше, но она мотала головой, отказываясь.
- Я люблю твоего отца и ты должен любить его, – взывала она к чувствам, которых не было.
И я терпел, скрипя зубы смотрел, как на ее теле появляются и заживают синяки и подтеки, как она предано смотрит на него, не теряя надежду на счастливое будущее. Но чем больше она терпела, тем больше власти он получал над ее преданностью. Отец всегда очень хорошо зарабатывал, мы с матерью действительно ни в чем не нуждались. Но внутренняя пустота, которая разрывала меня на части, была настоящей золотой клеткой. Моей маме, уверен, было в сто раз хуже. Меня хоть не били, не заставляли глотать слезы отчаяния.
Сейчас понимаю, что это была больная любовь. Зависимость. Сумасшествие, где я был всему свидетель.
- Он не остановится, слышишь? - орал в бессилии и уходил, громко хлопнув дверью, что б вернуться и смотреть на истязания, покрытые фальшью «счастливой» семьи.
Отец занимал все более влиятельное положение в обществе. Я никогда не был у него на работе, но слышал что это связано с развлечением. Какие развлечения мог придумать такой человек мне, было даже сложно представить. С ним мы не находили общего языка. Наше общение сводилось к банальными «привет-пока». Я записался в клуб единоборств. После месяца тренировок пришел к нему на работу. Меня долго не впускали в клуб, и наш первый взрослый разговор пришлось перенести домой. Зато понял специфику его работы. Вот почему многие одноклассники подшучивали над бизнесом отца, называя его городским сутенером номер один.
Вечером того же дня я попытался врезать ему в морду, предъявив претензию на мать. Если он еще хоть раз дотронется до нее хоть пальцем, я собирался продолжать избивать его. Конечно, у меня не вышел ни удар, ни угроза. Зато впервые он назвал меня щенком. Злость, бушующая во мне, начинала просыпаться еще сильнее. Хотелось отомстить больше.
- Пойми, сын. Это наши с матерью отношения, - втолковывал он.
- Ты ее бьешь! Я все знаю. Давно знал. Я тебе этого никогда не прощу, слышишь! - орал я, снова пытаясь пустить руки в ход.
- Вырастешь - поймешь, - причитал он.
- Никогда!
- Не только она меня любит, но я ее тоже.
Отец действительно пытался открыть мне какой-то смысл в таких отношениях, но я видел конкретный результат. Он причиняет ей боль - это неправильно. Так не может быть, не должно. Слезы обиды к нему, рвались наружу.
- Это не любовь. Тебе лучше уйти из дома. Проваливай. Я тебя ненавижу! – кричал я, напав снова с кулаками.
Отец всё реже и реже навещал нас, буквально переселившись в один из своих клубов, чему я был безумно рад. Но мать не могла жить без него, ждала и верила снова. Готова была терпеть что угодно, лишь бы он был рядом. Угасала на глазах. Отчаянно плакала ночью и теперь я не знал что хуже. Время когда он жил рядом, или время когда он наконец оставил нас в покое.
Упорно молчал что изменения в его поведение, скорее всего спровоцировал я и наш разговор. Ему стало стыдно издеваться над матерью, когда сын в курсе и люто ненавидит его за это. Поэтому и редко навещает нас, при этом исправно финансируя наше проживание. Мне этого было достаточно. Даже при том, что мама теперь плакала не ночью, а днем. Зато он не бил ее.
Два года обучался за границей. Это было, пожалуй, самое беззаботное время в моей жизни. Ночные кошмары почти перестали мучать меня. Кроме учебы записался в тренажёрный зал, переспал с первой девушкой и набил татуировку. Жизнь казалось начала обретать краски. Все было более чем отлично до моего возвращения домой.
На пороге меня встретило скорее приведение, чем мать. Вначале даже принял ее за голограмму. Она осунулась, постарела, даже цвет лица был болезненным. В тот же день отвел ее в больницу.
- Что с ней? – почти кричал на лечащего врача.
- Мы провели полное обследование. Много всего обнаружили, но ничего серьезного. Пара недель реабилитации под нашим присмотром и все будет отлично.
По началу слова врача успокоили. Через пару часов навестил маму, рассказал о прогнозах ее лечения, пообещал, что как только ей полегчает, мы снова будем вместе. Все будет хорошо, как прежде. Она слушала, кивала, даже улыбалась. Я в свою очередь ругал ее за такую расхлябанность, за то что она довела себя до такого состояния. Обещал и отца отчитать за это. Мама попросила его не беспокоить и не рассказывать про ее состояние. Я согласился. Нечего ему с ней видеться, особенно когда ей плохо. Если и будет ее видеть, то только веселой, счастливой, и сильной. И все это без его присутствия. Мы теперь с ней одни, без него.
Дни в больнице летели один за другим, но мама не шла на поправку. Даже месяц спустя ее внешний вид оставался таким же как и в первый день, когда я вернулся домой.
- Это очень странно. Мы сняли симптомы, все показания в норме, наш медперсонал день и ночь следит за режимом, но как мне не прискорбно, очаг болезни выяснить не представляется возможным.
- Это как? – спросил у лечащего врача. – Вы же лучшая медицинская установка в городе. Мы оплачиваем все счета. Вы же показывали мне список всех болезней и уверяли, что в них нет ничего опасного.
- Просто предупреждаю, что это может занять больше времени, чем мы думали вначале. Пока нет прогресса, но под нашим присмотром ей ничего не угрожает, - сообщил врач.
Я долго думал. Ломал голову о словах врача. Конечно у матери были веские основания болеть. Это была душевная травма, связанная с отцом. Это он ее убивает. Его прошлые побои, истязания, извращения. Они терзают ее душу, даже спустя столько времени. От такой болезни еще не придумали лекарство.
Собравшись с силами пришел в гости к виновнику ее нынешнего состояния. Отец без улыбки и энтузиазма встретил меня. Даже заставил ждать в приемной около десяти минут, словно и не видел меня почти два года.
- Привет. У тебя пять минут, я очень загружен сегодня. Хорошо отучился? По балансу счетов ты себе ни в чем не отказывал, - произнес он.
- Спасибо что уделяешь мне так много своего драгоценного времени.
- Ты тоже мне его не сильно уделял. Пришел о чем-то просить? Хочешь на работу устроиться?
Промолчал о настоящей цели своего визита. Мне было достаточно увидеть его глаза. Он держал на меня такую же злобу, как и я на него. Вот только это не я начал нашу вражду. Отец сам виноват, с того самого момента как захотел причинить боль своей жене. Когда начал упиваться своей властью и желать большего. Никогда ему не прощу того что он заставлял ее терпеть и унижаться ради его любви и внимания.
- Извини что побеспокоил.
- Как мать?
- Болеет, - в дверь постучались, напомнили о предстоящей встрече. – Я пойду, пока отец.
- Кирилл, стой, - произнес он.
Вышел, сказал, чтоб нас не беспокоили. Вернулся, предложил мне выпить. Пытался извиниться, сказал что обязательно навестит ее. Я его уже не слушал, уходя прочь, чтоб больше никогда его не видеть.
И снова меня ждал унылый пейзаж больницы. Мать, которая по-прежнему была истощена словно это лишь оболочка живого человека, а сама ее сущность где-то далеко. Отец не приходил и я был этому даже рад. Нечего было ему там делать. В эти дни отлучался лишь на пару часов, прогуляться, нормально покушать и размять ноги. В один такой раз мне и позвонили из больницы, сообщив, что ее больше нет. Я только заехал домой принять душ и переодеться, как её не стало. Буквально пару часов назад я видел ее, все так же равнодушно лежащую на своей койке. Она мечтательно закатывала глаза, думая о чем-то своем. Как же такое могло произойти? Это было не возможно. Отказывался верить. В морге меня уже ждало холодное тело матери.
Осознал не сразу, сев в машину рванул в фирму отца, вбежал в зал, где шла какая-то важная встреча. Матери нет, а у него дела, разговоры. Встал как вкопанный напротив него, тишина от моего стремительного появления шокировала всех богатеньких директоров.
- Это ты. Ты убил её, - заорал так, что в глазах появилась пелена, а в жилах закипела кровь. - Убийца, - в момент оказался рядом с ним, схватил за грудь.
Затряс, словно куклу. Теперь я могу его побить. Сил во мне много. Он даже не сопротивлялся.
«Нет. Я не буду таким как он. Никогда. Бить я его не буду», - решил тогда.
- Отомщу тебе, запомни это, отомщу, - орал в спокойное лицо отца.
- Отпусти и поговорим. Все свободны, - отдав приказ, все присутствующие быстро покинули помещение.
- Сынок, - от этого слова я сморщился, будто не слышу, - что случилось?
- Мамы больше нет. Ты её убил, – шептал как в бреду, медленно понимая, что остался один со своей болью.
Он молчал, казалось испытал какое-то удивление, но не подавал виду.
- Мне очень жаль, Кирилл, - произнес он, словно я его деловой партнер, а не сын.
- Ты знал, что она болеет, но даже ни разу не навестил. Какой же ты после этого человек?!
- Я звонил ей, но она просила не приезжать. Чтоб я не видел ее в таком состоянии.
- Сейчас у нее состояние что надо. Я только из морга!
Опять эта злость в глазах. Его внутренний зверь начал просыпаться. Он меня ненавидел так же сильно, как и я его. Считал меня в чем-то виноватым, осуждал, хотя никогда не высказывал ничего такого вслух.
- Я всегда её любил,- ответил он.
- Ложь!! Ты никого кроме себя не любишь!! – не успел я даже понять, как кулак сбил с ног.
- Не смей орать на меня, щенок. Мальчишка, избалованный. Что ты вообще знаешь? – плевал ядом он, будто святой. – Живешь за мой счёт, так же как и она, всю жизнь жила! Я оберегал вас от всех забот.
- Как? Избивая её? – заорал в ответ.
- Не твоё дело. Это касалось только нас. Впрочем, какое это имеет значение, матери больше нет, – так спокойно он рассуждал о смерти.
Так легко предал, будто и не было её вовсе.
Давние воспоминания накатили, словно гигантская волна, окуная в прошлое с такой силой, что дышать стало тяжело. Судорожно сжимая кулаки, увидел образ своей матери. Нежной и хрупкой, она стояла и смотрела на меня своими ясными глазами с маленькими морщинками вокруг глаз.
Пересказав большую часть своего детства я снова замолчал, давая возможность Нике решить и сделать свои вывод. Понятно, что я не лучшая компания в дальнейшем пути. Это из-за меня Анна пострадала и точно так же может пострадать моя рыжая попутчица.
- Я всё пойму, Ник, – шепотом признался, отпуская девушку.
- Что именно? – уточнила она.
- Если ты пошлёшь меня и продолжишь идти одна, то я пойму этот шаг. Мои проблемы, как видишь, сильно отражаются на участниках.
- Мы пойдём вместе, - её решительность сбила с толку.
- Но…
- Никаких «но» и прочих отговорок. Если он придет к нам снова, я буду на этот раз готова. Так что завязывай заниматься самоедством и засыпай.
Уже погружаясь в сон, почувствовал теплую руку на своей руке, отчего улыбнулся. Сильная девочка, которая не хочет уступать и играть по чужим правилам. Её решение меня вдруг обнадёжило.
ШОУ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
Мы всё так же участники самого поганого и мерзкого шоу. Продолжали идти к своей цели, понимая, что не сломались, а стали только сильней. Образ мучения Анны не проходил. По-прежнему слышала ее крик и видела порезы на теле. А еще от рассказа Кирилла было еще больше не по себе. Я понимала его чувства и переживания. То, через что ему пришлось пройти в детстве, юношестве. Теперь мне были понятны его мотивы и грубый, немного неотесанный образ бритоголового верзилы теперь казался не таким уж и страшным.
Бывает так, что два одиночества встречаются и рождается нечто новое и красивое на фоне всей мерзости и гнили.
- Уверена. Идем вместе? – снова спросил Кир.
- Да, - коротко ответила ему.
- Я не хочу смотреть, как тебя будут мучать на моих глазах, - услышала тревогу в его голосе.
- Может это тебя будут мучать, - парировала я.
- И тебе не страшно?
- Я готова рискнуть.
Кир задумался. На миг показалось, что он хотел что-то предложить. Может выйти вместе из шоу? Бросить эту затею? Может и я, для собственных целей могу найти деньги другим путём? Менее травматичным для тела и психики. Но так мне показалось лишь на миг и сомнения быстро развеялись.
- Я тоже готов, - ответил он.
Теперь Кир чаще держал меня за руку и всем своим нутром чувствовала его поддержку, силу и влияние. Он боялся стать таким как отец. Я улыбалась ему всё чаще, чувствуя как во мне зарождается настоящая женщина, которая хочет дарить свою любовь, которая заслужила своё счастье.
За каждым новым поворотом казалось вот-вот будет комната. Такая долгожданная, приближающая нас к победе, но с другой стороны спешить не хотелось. Компания Кира пришлась мне по душе.
- Отпусти мамочку, - рыдаю, повиснув на руке отца.
- Иди спать, - кричит он, в его глазах такая злость и растерянность.
- Отпусти, отпусти, отпусти, - повторяю снова и снова, когда отлетаю к стене, больно ударившись головой.
Он словно зверь. Безжалостный, грубый, незнакомый. Это не мой отец. Кто-то другой, умалишённый вселился в его тело.
Время замерло, боль оглушает и пожирает изнутри, когда теплые руки мамы глядят мое тело, успокаивая.
- Всё хорошо родной, всё хорошо,– шепчет мама и в нос ударяет родной запах легких цветочных духов.
Отец развязал ее, она успела одеться и теперь была рядом.
- Он бил тебя, - плачу и вытираю слёзы. – Зачем?
- Это просто сон малыш, завтра ничего не вспомнишь. Просто страшный сон.
- Нет, - протестую я.
- Да, Кирюша. Просто сон. Сейчас мы пойдем, я уложу тебя спать, и все пройдет.
С неохотой соглашаюсь. Отец прячет взгляд, я тоже не хочу его видеть. Злоба к нему прошла, ведь мама рядом.
Утром всё было как и прежде. Родители вели себя как обычно. Распорядок дня не изменился. Вот только как не убеждали про ночной кошмар, но шишку на голове сложно было придумать. Я сделал вид, что согласился с официальной версией. Это был просто кошмар, но ночью запрет бродить по дому оставался все еще в силе. Только для себя я сделал совершенно другие выводы. Бдительность и мальчишеский интерес узнать все тайное проснулись во мне. Позже я начал видеть и замечать больше и больше.
Почти каждую ночь я прокрадывался к их двери. С того случая она теперь всегда была закрытой, но даже слушая происходящее внутри мне становилось понятно следующее.
Отец не просто унижал её, бил и мучил, он получал от этого удовольствие. Она терпела, потому что любила этого зверя. Именно его, а не положение или деньги. Чем тот и пользовался, вытирая ноги как об тряпку. Дни безжизненно чередовали друг друга. Мои догадки пугали меня все сильнее и сильнее. Много раз я поднимал тему их спальни, пытаясь услышать признание, что отец подонок, что он ее обижает. В ответ слышал, что мать счастлива. Никто ее не обижает. Но я то знал. Я прекрасно продолжал слышать ночной плач и стоны от его наказаний и боли. Я был крайне растерян и озадачен.
Страх с годами перерастал в ненависть, которая росла, превращаясь в огромный ком.
- Мам, давай уедем, сбежим, - просил и умолял став намного старше, но она мотала головой, отказываясь.
- Я люблю твоего отца и ты должен любить его, – взывала она к чувствам, которых не было.
И я терпел, скрипя зубы смотрел, как на ее теле появляются и заживают синяки и подтеки, как она предано смотрит на него, не теряя надежду на счастливое будущее. Но чем больше она терпела, тем больше власти он получал над ее преданностью. Отец всегда очень хорошо зарабатывал, мы с матерью действительно ни в чем не нуждались. Но внутренняя пустота, которая разрывала меня на части, была настоящей золотой клеткой. Моей маме, уверен, было в сто раз хуже. Меня хоть не били, не заставляли глотать слезы отчаяния.
Сейчас понимаю, что это была больная любовь. Зависимость. Сумасшествие, где я был всему свидетель.
- Он не остановится, слышишь? - орал в бессилии и уходил, громко хлопнув дверью, что б вернуться и смотреть на истязания, покрытые фальшью «счастливой» семьи.
Отец занимал все более влиятельное положение в обществе. Я никогда не был у него на работе, но слышал что это связано с развлечением. Какие развлечения мог придумать такой человек мне, было даже сложно представить. С ним мы не находили общего языка. Наше общение сводилось к банальными «привет-пока». Я записался в клуб единоборств. После месяца тренировок пришел к нему на работу. Меня долго не впускали в клуб, и наш первый взрослый разговор пришлось перенести домой. Зато понял специфику его работы. Вот почему многие одноклассники подшучивали над бизнесом отца, называя его городским сутенером номер один.
Вечером того же дня я попытался врезать ему в морду, предъявив претензию на мать. Если он еще хоть раз дотронется до нее хоть пальцем, я собирался продолжать избивать его. Конечно, у меня не вышел ни удар, ни угроза. Зато впервые он назвал меня щенком. Злость, бушующая во мне, начинала просыпаться еще сильнее. Хотелось отомстить больше.
- Пойми, сын. Это наши с матерью отношения, - втолковывал он.
- Ты ее бьешь! Я все знаю. Давно знал. Я тебе этого никогда не прощу, слышишь! - орал я, снова пытаясь пустить руки в ход.
- Вырастешь - поймешь, - причитал он.
- Никогда!
- Не только она меня любит, но я ее тоже.
Отец действительно пытался открыть мне какой-то смысл в таких отношениях, но я видел конкретный результат. Он причиняет ей боль - это неправильно. Так не может быть, не должно. Слезы обиды к нему, рвались наружу.
- Это не любовь. Тебе лучше уйти из дома. Проваливай. Я тебя ненавижу! – кричал я, напав снова с кулаками.
Отец всё реже и реже навещал нас, буквально переселившись в один из своих клубов, чему я был безумно рад. Но мать не могла жить без него, ждала и верила снова. Готова была терпеть что угодно, лишь бы он был рядом. Угасала на глазах. Отчаянно плакала ночью и теперь я не знал что хуже. Время когда он жил рядом, или время когда он наконец оставил нас в покое.
Упорно молчал что изменения в его поведение, скорее всего спровоцировал я и наш разговор. Ему стало стыдно издеваться над матерью, когда сын в курсе и люто ненавидит его за это. Поэтому и редко навещает нас, при этом исправно финансируя наше проживание. Мне этого было достаточно. Даже при том, что мама теперь плакала не ночью, а днем. Зато он не бил ее.
Два года обучался за границей. Это было, пожалуй, самое беззаботное время в моей жизни. Ночные кошмары почти перестали мучать меня. Кроме учебы записался в тренажёрный зал, переспал с первой девушкой и набил татуировку. Жизнь казалось начала обретать краски. Все было более чем отлично до моего возвращения домой.
На пороге меня встретило скорее приведение, чем мать. Вначале даже принял ее за голограмму. Она осунулась, постарела, даже цвет лица был болезненным. В тот же день отвел ее в больницу.
- Что с ней? – почти кричал на лечащего врача.
- Мы провели полное обследование. Много всего обнаружили, но ничего серьезного. Пара недель реабилитации под нашим присмотром и все будет отлично.
По началу слова врача успокоили. Через пару часов навестил маму, рассказал о прогнозах ее лечения, пообещал, что как только ей полегчает, мы снова будем вместе. Все будет хорошо, как прежде. Она слушала, кивала, даже улыбалась. Я в свою очередь ругал ее за такую расхлябанность, за то что она довела себя до такого состояния. Обещал и отца отчитать за это. Мама попросила его не беспокоить и не рассказывать про ее состояние. Я согласился. Нечего ему с ней видеться, особенно когда ей плохо. Если и будет ее видеть, то только веселой, счастливой, и сильной. И все это без его присутствия. Мы теперь с ней одни, без него.
Дни в больнице летели один за другим, но мама не шла на поправку. Даже месяц спустя ее внешний вид оставался таким же как и в первый день, когда я вернулся домой.
- Это очень странно. Мы сняли симптомы, все показания в норме, наш медперсонал день и ночь следит за режимом, но как мне не прискорбно, очаг болезни выяснить не представляется возможным.
- Это как? – спросил у лечащего врача. – Вы же лучшая медицинская установка в городе. Мы оплачиваем все счета. Вы же показывали мне список всех болезней и уверяли, что в них нет ничего опасного.
- Просто предупреждаю, что это может занять больше времени, чем мы думали вначале. Пока нет прогресса, но под нашим присмотром ей ничего не угрожает, - сообщил врач.
Я долго думал. Ломал голову о словах врача. Конечно у матери были веские основания болеть. Это была душевная травма, связанная с отцом. Это он ее убивает. Его прошлые побои, истязания, извращения. Они терзают ее душу, даже спустя столько времени. От такой болезни еще не придумали лекарство.
Собравшись с силами пришел в гости к виновнику ее нынешнего состояния. Отец без улыбки и энтузиазма встретил меня. Даже заставил ждать в приемной около десяти минут, словно и не видел меня почти два года.
- Привет. У тебя пять минут, я очень загружен сегодня. Хорошо отучился? По балансу счетов ты себе ни в чем не отказывал, - произнес он.
- Спасибо что уделяешь мне так много своего драгоценного времени.
- Ты тоже мне его не сильно уделял. Пришел о чем-то просить? Хочешь на работу устроиться?
Промолчал о настоящей цели своего визита. Мне было достаточно увидеть его глаза. Он держал на меня такую же злобу, как и я на него. Вот только это не я начал нашу вражду. Отец сам виноват, с того самого момента как захотел причинить боль своей жене. Когда начал упиваться своей властью и желать большего. Никогда ему не прощу того что он заставлял ее терпеть и унижаться ради его любви и внимания.
- Извини что побеспокоил.
- Как мать?
- Болеет, - в дверь постучались, напомнили о предстоящей встрече. – Я пойду, пока отец.
- Кирилл, стой, - произнес он.
Вышел, сказал, чтоб нас не беспокоили. Вернулся, предложил мне выпить. Пытался извиниться, сказал что обязательно навестит ее. Я его уже не слушал, уходя прочь, чтоб больше никогда его не видеть.
И снова меня ждал унылый пейзаж больницы. Мать, которая по-прежнему была истощена словно это лишь оболочка живого человека, а сама ее сущность где-то далеко. Отец не приходил и я был этому даже рад. Нечего было ему там делать. В эти дни отлучался лишь на пару часов, прогуляться, нормально покушать и размять ноги. В один такой раз мне и позвонили из больницы, сообщив, что ее больше нет. Я только заехал домой принять душ и переодеться, как её не стало. Буквально пару часов назад я видел ее, все так же равнодушно лежащую на своей койке. Она мечтательно закатывала глаза, думая о чем-то своем. Как же такое могло произойти? Это было не возможно. Отказывался верить. В морге меня уже ждало холодное тело матери.
Осознал не сразу, сев в машину рванул в фирму отца, вбежал в зал, где шла какая-то важная встреча. Матери нет, а у него дела, разговоры. Встал как вкопанный напротив него, тишина от моего стремительного появления шокировала всех богатеньких директоров.
- Это ты. Ты убил её, - заорал так, что в глазах появилась пелена, а в жилах закипела кровь. - Убийца, - в момент оказался рядом с ним, схватил за грудь.
Затряс, словно куклу. Теперь я могу его побить. Сил во мне много. Он даже не сопротивлялся.
«Нет. Я не буду таким как он. Никогда. Бить я его не буду», - решил тогда.
- Отомщу тебе, запомни это, отомщу, - орал в спокойное лицо отца.
- Отпусти и поговорим. Все свободны, - отдав приказ, все присутствующие быстро покинули помещение.
- Сынок, - от этого слова я сморщился, будто не слышу, - что случилось?
- Мамы больше нет. Ты её убил, – шептал как в бреду, медленно понимая, что остался один со своей болью.
Он молчал, казалось испытал какое-то удивление, но не подавал виду.
- Мне очень жаль, Кирилл, - произнес он, словно я его деловой партнер, а не сын.
- Ты знал, что она болеет, но даже ни разу не навестил. Какой же ты после этого человек?!
- Я звонил ей, но она просила не приезжать. Чтоб я не видел ее в таком состоянии.
- Сейчас у нее состояние что надо. Я только из морга!
Опять эта злость в глазах. Его внутренний зверь начал просыпаться. Он меня ненавидел так же сильно, как и я его. Считал меня в чем-то виноватым, осуждал, хотя никогда не высказывал ничего такого вслух.
- Я всегда её любил,- ответил он.
- Ложь!! Ты никого кроме себя не любишь!! – не успел я даже понять, как кулак сбил с ног.
- Не смей орать на меня, щенок. Мальчишка, избалованный. Что ты вообще знаешь? – плевал ядом он, будто святой. – Живешь за мой счёт, так же как и она, всю жизнь жила! Я оберегал вас от всех забот.
- Как? Избивая её? – заорал в ответ.
- Не твоё дело. Это касалось только нас. Впрочем, какое это имеет значение, матери больше нет, – так спокойно он рассуждал о смерти.
Так легко предал, будто и не было её вовсе.
***
Давние воспоминания накатили, словно гигантская волна, окуная в прошлое с такой силой, что дышать стало тяжело. Судорожно сжимая кулаки, увидел образ своей матери. Нежной и хрупкой, она стояла и смотрела на меня своими ясными глазами с маленькими морщинками вокруг глаз.
Пересказав большую часть своего детства я снова замолчал, давая возможность Нике решить и сделать свои вывод. Понятно, что я не лучшая компания в дальнейшем пути. Это из-за меня Анна пострадала и точно так же может пострадать моя рыжая попутчица.
- Я всё пойму, Ник, – шепотом признался, отпуская девушку.
- Что именно? – уточнила она.
- Если ты пошлёшь меня и продолжишь идти одна, то я пойму этот шаг. Мои проблемы, как видишь, сильно отражаются на участниках.
- Мы пойдём вместе, - её решительность сбила с толку.
- Но…
- Никаких «но» и прочих отговорок. Если он придет к нам снова, я буду на этот раз готова. Так что завязывай заниматься самоедством и засыпай.
Уже погружаясь в сон, почувствовал теплую руку на своей руке, отчего улыбнулся. Сильная девочка, которая не хочет уступать и играть по чужим правилам. Её решение меня вдруг обнадёжило.
ГЛАВА 12
ШОУ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
Мы всё так же участники самого поганого и мерзкого шоу. Продолжали идти к своей цели, понимая, что не сломались, а стали только сильней. Образ мучения Анны не проходил. По-прежнему слышала ее крик и видела порезы на теле. А еще от рассказа Кирилла было еще больше не по себе. Я понимала его чувства и переживания. То, через что ему пришлось пройти в детстве, юношестве. Теперь мне были понятны его мотивы и грубый, немного неотесанный образ бритоголового верзилы теперь казался не таким уж и страшным.
Бывает так, что два одиночества встречаются и рождается нечто новое и красивое на фоне всей мерзости и гнили.
- Уверена. Идем вместе? – снова спросил Кир.
- Да, - коротко ответила ему.
- Я не хочу смотреть, как тебя будут мучать на моих глазах, - услышала тревогу в его голосе.
- Может это тебя будут мучать, - парировала я.
- И тебе не страшно?
- Я готова рискнуть.
Кир задумался. На миг показалось, что он хотел что-то предложить. Может выйти вместе из шоу? Бросить эту затею? Может и я, для собственных целей могу найти деньги другим путём? Менее травматичным для тела и психики. Но так мне показалось лишь на миг и сомнения быстро развеялись.
- Я тоже готов, - ответил он.
Теперь Кир чаще держал меня за руку и всем своим нутром чувствовала его поддержку, силу и влияние. Он боялся стать таким как отец. Я улыбалась ему всё чаще, чувствуя как во мне зарождается настоящая женщина, которая хочет дарить свою любовь, которая заслужила своё счастье.
За каждым новым поворотом казалось вот-вот будет комната. Такая долгожданная, приближающая нас к победе, но с другой стороны спешить не хотелось. Компания Кира пришлась мне по душе.
