- И по очереди, и все вместе!
Стефан представил себе такую картину, и его неискушённая душа была потрясена и шокирована. Впрочем...
"Почему бы и нет? Что в этом плохого?" - подумал Стефан и почувствовал, что их ночь любви ещё не закончена.
- А ты? - спросил он, накрывая грудь Ларни своими широкими ладонями. - Ты хотела бы иметь двух мужей?
- Нет!
- Почему же?
- Потому что ты у меня самый лучший, а зачем мне тот, что хуже тебя?
- Ах, вот как! А если бы у тебя был не я, а кто-то другой? Не самый лучший, а обыкновенный? Тогда как?
- Ну, тогда другое дело! - ответила Ларни, и Стефан по голосу понял, что она смеётся. - Но почему только двух?
- А сколько?
- У Кейни их было семь, но я не Кейни...
- Так сколько понадобилось бы тебе?
- Двадцать! Нет, двадцать пять!
- Зачем так много?
- Затем, что ты один стоишь двадцати, а если уж брать так, что б побольше было!.. Уу-иии!
Стефан уже не мог себя сдерживать. Он резко перевернул возлюбленную и с размаху вошёл в неё! Это походило на безумство, но они и вправду сошли с ума, выжимая из своих, и так уже потрудившихся тел, всё новые и новые фонтаны наслаждения! Когда, наконец они обессилено затихли, на горизонте заалела полоска рассвета, а костёр превратился в большую груду пепла, под которым светились красным и потрескивали, медленно остывающие, угли.
- Значит двадцать пять? - спросил Стефан у притихшей Ларни, прижавшейся всем телом к его боку.
- Ни одного, - ответила девушка, утыкаясь любимому лицом под мышку, словно котёнок. - Кейни, прежде чем получить семерых любовников, потеряла своего самого лучшего, а я не хочу тебя терять!
- Так значит в Торговый город? - Ханна с сомнением покачала головой. - А я-то надеялась отправить вас по домам.
- Я не хочу возвращаться в форт Альмери, - ответила Мара. - Когда-нибудь обязательно вернусь, но не сейчас! Вернуться теперь, означает прийти с повинной головой, провалив всё дело, а я этого не хочу. Да и Руфусу нужна помощь, а кто ему поможет лучше меня?
С этим Ханна была готова согласиться. Мало того, что Мара взгромоздила на себя львиную долю забот о мальчишке, так ведь ещё, когда он очнулся, то вскоре узнал, что здесь в больнице существует практически готовая община последователей Инци, а благодарить за это следует Мару.
Кстати, Ханна, с некоторых пор, стала посещать их собрания, и рассказы о жизни Инци и его учении не оставили её равнодушной. Правда, она, оказывается, сама была тайной инциаткой, однако, по её собственным словам, не встречала единоверцев больше двадцати лет. Поэтому увидеть и услышать тех, кто чтил Распятого, было для неё особым ощущением. Но их объединило ещё кое-что.
Уроки боевого искусства, которые Ханна сперва навязала Маре почти силой, проходили весьма успешно. Девушку и так нельзя было назвать неженкой, а сейчас её мускулы окрепли, кожа загорела, в глазах появился задорный блеск.
Мара преуспела буквально во всём - и в рукопашном бою и в фехтовании, и в метании ножей, но лучше всего ей давалась стрельба из лука. Конечно, до виртуозного владения оружием, каким обладала старая воительница, ей было ещё далеко, но и того умения, что она приобрела за последнее время, должно было хватить, чтобы преподнести лихому человеку неприятный сюрприз.
Но вот он настал - день отъезда. Мара предпочла бы идти пешком, как они пришли сюда, но Руфус был, ещё слишком слаб для этого, хоть уже давно передвигался и всё делал самостоятельно. Они договорились с хозяином крытого фургона, и он им выделил, за умеренную плату, угол в своём скрипучем и трясучем транспорте, где они удобно устроились на тюках мягкого товара.
Перед самым отъездом Ханна отозвала девушку в сторону.
- Любишь его? - спросила прямолинейная воительница, показывая глазами на Руфуса.
- Как брата, - ответила Мара, улыбнувшись,- но не как мужчину. Он ведь малыш ещё!
- Только поэтому?
- Да... Нет. Я не знаю... Я никого ещё не любила...
Мара вдруг осеклась и покраснела до корней волос.
- Понятно. Знаешь, я желаю только добра и тебе, и ему, но в таких делах я плохая советчица. Мм... признаюсь - мне вообще всегда больше нравились девушки, но... Знаешь, в жизни всякое бывает. Если вы так и будете вместе, то лет через пять, а то и меньше, ваши чувства изменятся - он будет, как кипящая пена, а ты, как безбрежное море! И тогда вам будет очень хорошо вместе, но продлится это недолго. Лет десять - пятнадцать, а потом ты начнёшь увядать, а он набираться сил и матереть. Советов не даю... Нет, дам один - смотри вокруг себя, ты не одна на свете, он не один. На жизненном пути вам встретится ещё немало людей, э-э... достойных любви, ну, ты понимаешь, о чём я? В общем, сама думай и сама всё решай, а сейчас держи!
С этими словами Ханна подала ей футляр, в котором, словно драгоценный музыкальный инструмент, помещался маленький, но очень мощный лук, который в умелых руках бил не хуже тяжёлого охотничьего, рассчитанного на крупного зверя. Дорогой подарок! Вслед за этим воспоследовал кожаный мешочек размером с небольшую тыкву.
- Ханна, ну что ты, зачем? - принялась отнекиваться Мара. - У меня есть ещё!
- Есть-то, есть, но не так много, а с этим может, дело заведёте какое-нибудь. В Торговом городе иначе нельзя. Либо ты заводишь дело и живёшь на доходы с него, либо работаешь, как проклятый и живёшь в нищете. Руфус хотел там проповедовать? Так вот, его никто не будет слушать, если он будет нищим, даже такие же нищие. В том мире первый вопрос о человеке, это - чем он занимается? Если ничем и денег нет, то он никто, если ничем и деньги есть, значит, он под подозрением: могут записать в разбойники без всяких доказательств. В общем, бери, отказов я не принимаю. Купите себе трактир у дороги и можете день и ночь рассказывать посетителям об Инци. Вот увидишь, чем богаче вы станете, тем внимательнее вас будут слушать. Всё! Прощай! На Евстафию сердца не держи, помни - она тебя любит, но она... просто больна. Я передам ей привет от тебя.
С этими словами Ханна повернулась к своей вчерашней ученице спиной и зашагала, прочь не оборачиваясь. Вскоре она скрылась за углом, будто торопилась куда-то.
Мара подняла голову. У окон больницы стояли все её обитатели и смотрели на неё. Девушка помахала рукой этим людям, бывшим некоторое время её семьёй, а они помахали ей в ответ. Она поискала глазами - матери среди них не было. Правильно. Ханна не выпустит её раньше, чем караван скроется за поворотом, да и то, наверное, подождёт ещё полдня.
Тяжело вздохнув, Мара постаралась не думать об этом. Она повернулась подобно Ханне, к оставшемуся позади миру спиной и направилась туда, где её уже ждал Руфус. Она не знала, что бедная старушка Евстафия сидит сейчас на полу своей кельи и тихо плачет в объятиях подруги-тюремщицы, повторяя:
- Ниа, доченька, прости меня! Ниа! Ниа...
Когда за дело, с которым не справились двое, берутся пятьдесят человек, оно кажется до смешного лёгким, чуть ли не пустяковым. Четверть населения Междустенья, почти все молодые, здоровые мужчины, исключая тех, что были в это время на охоте, вызвались помочь Маранте и Михалу в их задумке.
На постройку плотов ушло четыре дня. Особенно долго пришлось провозиться с большим плотом, который должен был выдержать огромный груз. Прикинув так и этак, Маранта и её советчики - Порфирий и Микаэль-Панкратий, которого все знали, как священника, решили не тратить драгоценное горючее и не гнать машину по реке своим ходом.
Пока флотилия из нескольких плотов спускалась вниз по реке до острова, где Маранта спрятала машину, около двадцати спутников Порфирия, не понаслышке знакомые с топором, пилой и рубанком, строили на противоположном берегу нечто вроде пристани с мостом из брёвен, на который должен был въехать автомобиль.
Люди Порфирия хорошо знали эти устройства - сэр Галль и несколько его помощников пригнали в форт Альмери не один десяток самых разных машин, найденных в хранилищах подобных тому, откуда происходил автомобиль Маранты. Автомобили стали основой мощи форта, его неоспоримым преимуществом в военном и хозяйственном отношении перед любыми соседями ближними и дальними, даже перед Торговым городом.
У сэра Галля, консорта военного коменданта форта, леди Дианы Альмерийской был на машины особый нюх и талант, как в области механики, так и в искусстве вождения всего, что стояло на четырёх колёсах и приводилось в движение мотором. Он охотно делился этим умением со всеми желающими. У него в учениках ходили практически все мужчины форта, от мальчишек, едва приобретших право называться подростками, до матёрых мужиков, вдвое старших годами молодого ещё рыцаря.
Практически все присутствующие альмерийцы умели управлять такими штуковинами, и потому они покатились со смеху, когда всё население Междустенья, (дома остались только матери с крошечными детьми и совсем уж древние старики), шарахнулось, увидев, как стальное чудовище, взревев мотором, вздрогнуло, двинулось с места и медленно покатилось на только что выстроенный помост.
При этом фары машины несколько раз мигнули, что привело в ужас женщин и детей, а охотников заставило схватиться за оружие.
- Ну, хорошо, а как же вы её на самый верх-то затащите? - всё сомневался священник. - Помост помостом, но берег здесь довольно крут.
Маранта переглянулась с Порфирием и поняла, что ему не нужно ничего объяснять. По знаку своего начальника двое рабочих размотали тонкий, но на удивление прочный трос лебёдки, протянули его на самый верх высокого берега и зацепили за ствол крепкого дуба, основательно державшегося за землю своими могучими корнями.
Люди ахнули, когда машина медленно задрала нос, потом встала на задние колёса и всё так же медленно поползла по почти отвесной стене, словно невероятных размеров железный жук. Когда она, наконец, очутилась наверху и встала на все четыре колеса, дверца открылась и из кабины вылезла Маранта, с которой пот стекал градом, словно она тащила эту тяжесть вручную.
Женщина устало улыбнулась и помахала рукой всем стоящим внизу и взирающим на неё, как на некое чудо. Громогласное "ура!" сотрясло всё вокруг и всполошило птиц, без того растревоженных таким скоплением людей в одном месте.
- Вот так она и на стену каньона въедет! - сказал Порфирий священнику стоявшему с открытым ртом.
- А знаешь, я с ними поеду! - заявил тот, когда вновь обрёл дар речи.
- Спятил? Я уже отговорил ее, тебя с собой брать. Тебя же там повесят!
- Понимаешь, я только сейчас понял: ведь Инци с ними, с этой семьёй! Я не знаю почему, но это так. Впрочем, у него всегда так - он видит души, а мы лишь тела Мы судим о людях по их поступкам, а он по нитям судьбы, протянутым через их жизни волей Создателя.
- Чой-то я тебя плоховато понимаю, но всё равно, какой бы ты ни был старый лис, ведь тебя узнают! Конечно, твои портреты больше не красуются на каждом столбе, а новые люди в полиции не знают тебя в лицо, но объявись ты там среди своих и всё! Стукач найдётся, и тебя тотчас вспомнят. А как вспомнят, так и захотят натянуть твою шкуру на барабан. Поймать такого зверя! Да все полицейские чины передерутся за право притащить тебя в кандалах сутягам на съедение! И не смотри, что прошло уже... А сколько лет прошло? Тридцать? Больше?
Священник только рукой махнул.
- Это неважно! И то, что меня могут там поймать тоже неважно. Даже если казнят, всё равно это не имеет никакого значения. Для меня жизнь сейчас это служение Инци, а какое может быть служение, если я буду беречь свою шкуру, когда людям, которых он избрал для своих целей, требуется помощь? Я стар... Да если б я даже был молод и считал остаток жизни не годами, а десятками лет, и тогда бы ничего не изменилось!
- Ты думаешь найти какие-то старые связи? Думаешь ещё кто-то остался жив из тех, что при делах?
- Кто-нибудь да остался. Когда я уходил, там было несколько молодых талантов. Теперь они должно быть зрелые люди, а если им угодно было меня забыть, то я напомню! Может кто-то из стариков ещё найдётся, как знать?
- Только зачем всё это? Речь идёт о том, чтобы найти парня, взять за шиворот и притащить домой. Если по дороге ещё и девчонку мою прихватите, это будет очень любезно с вашей стороны. Но зачем при этом поднимать на уши криминальный мир, а заодно и полицию Торгового города? Ведь ты же не Главный купеческий банк там грабить собрался?
- Нет, конечно.
Священник тяжело вздохнул и уставился себе под ноги.
- Дело в том... Ну как бы тебе это объяснить? Среди тех, кого избрал Инци, не бывает людей с лёгкой, счастливой судьбой. Их доля всегда тяжела и горька, но они никогда от неё не откажутся!
- Ты меня пугаешь. За каким же лядом тогда он, этот Инци сдался?
- За таким, что он сын Истинного и Единственного Бога, а ещё учитель Великого Добра, согласно которому только и следует жить, а ещё он Великий искупитель и защитник человечества перед Создателем, принимающий на себя те удары, которые заслужили люди Земли за свои грехи и непотребства.
- Ой, ой! Да что ты?! Нет, я знаю, ты этим шутить не будешь, но если всё так... Да если б я знал такое, то ни в жисть из форта ни сопляка марантиного не выпустил бы, ни свою деваху!
- Этим ты избранников не удержишь, и тем, что будешь им мешать, их не спасёшь, только хуже сделаешь. Хочешь им добра - помоги в делах, которые они делают, вызволи из плена, спаси от казни, но не становись на пути, так ты их скорее погубишь! Да, я знаю - то, что я делал раньше, это большой и страшный грех и повторять его тоже грех, даже с благими намерениями. Но я возьму этот грех на себя, и если надо будет, открою перед этими ребятами все двери Торгового города!
Сегодня обе собаки были с ними. Они не только не убегали вперёд и не бегали вокруг, но шли слева и справа, вышагивая, словно солдаты караульной службы. Людей они как будто старались потеснее прижать друг к другу так, что Стефан, в конце концов, положил руку на талию Ларни и притянул её к себе. Так они и шагали в ногу, насколько позволяла дорога, точнее полное её отсутствие.
- Что это с ними? - спросила девушка шёпотом, указывая глазами на хвостатых проводников.
- Не знаю! - ответил охотник также шёпотом, хоть и не понимал, зачем это делает. - Может быть, близко этот самый Гераклов путь?
Однако ничего не указывало на наличие каких-либо ворот, туннелей, дверей, пещер или хоть чего-нибудь похожего на проход в другой мир и куда бы то ни было. Рядом, опять же таки, не было не только ничего похожего на мрачный Стикс, но и вообще на какую-либо реку.
Местность, по которой они шли, что-то долго не менялась - кругом была всё та же холмистая равнина, может быть чуть более пологая, чем там, где на них напала саранча. Лес маячил на горизонте слева и справа, но собаки туда не сворачивали.
"Идеальное место для сражения", - подумал почему-то Стефан, который о военном деле имел весьма поверхностное представление и никогда им не интересовался.
"Сглазил", - подумал он снова, когда что-то, (он так и не понял что), раздвинулось перед ними словно занавес, и на пологих холмах встало, будто выросшее из-под земли, демоническое войско.
Их было так много, что они напоминали крупу, ровным слоем покрывающую скатерть. Лук будто сам прыгнул в руку, и Стефан пожалел, что демонический меч сейчас зачехлён, и его быстро не вытащить.
Стефан представил себе такую картину, и его неискушённая душа была потрясена и шокирована. Впрочем...
"Почему бы и нет? Что в этом плохого?" - подумал Стефан и почувствовал, что их ночь любви ещё не закончена.
- А ты? - спросил он, накрывая грудь Ларни своими широкими ладонями. - Ты хотела бы иметь двух мужей?
- Нет!
- Почему же?
- Потому что ты у меня самый лучший, а зачем мне тот, что хуже тебя?
- Ах, вот как! А если бы у тебя был не я, а кто-то другой? Не самый лучший, а обыкновенный? Тогда как?
- Ну, тогда другое дело! - ответила Ларни, и Стефан по голосу понял, что она смеётся. - Но почему только двух?
- А сколько?
- У Кейни их было семь, но я не Кейни...
- Так сколько понадобилось бы тебе?
- Двадцать! Нет, двадцать пять!
- Зачем так много?
- Затем, что ты один стоишь двадцати, а если уж брать так, что б побольше было!.. Уу-иии!
Стефан уже не мог себя сдерживать. Он резко перевернул возлюбленную и с размаху вошёл в неё! Это походило на безумство, но они и вправду сошли с ума, выжимая из своих, и так уже потрудившихся тел, всё новые и новые фонтаны наслаждения! Когда, наконец они обессилено затихли, на горизонте заалела полоска рассвета, а костёр превратился в большую груду пепла, под которым светились красным и потрескивали, медленно остывающие, угли.
- Значит двадцать пять? - спросил Стефан у притихшей Ларни, прижавшейся всем телом к его боку.
- Ни одного, - ответила девушка, утыкаясь любимому лицом под мышку, словно котёнок. - Кейни, прежде чем получить семерых любовников, потеряла своего самого лучшего, а я не хочу тебя терять!
Глава 87. Советчица
- Так значит в Торговый город? - Ханна с сомнением покачала головой. - А я-то надеялась отправить вас по домам.
- Я не хочу возвращаться в форт Альмери, - ответила Мара. - Когда-нибудь обязательно вернусь, но не сейчас! Вернуться теперь, означает прийти с повинной головой, провалив всё дело, а я этого не хочу. Да и Руфусу нужна помощь, а кто ему поможет лучше меня?
С этим Ханна была готова согласиться. Мало того, что Мара взгромоздила на себя львиную долю забот о мальчишке, так ведь ещё, когда он очнулся, то вскоре узнал, что здесь в больнице существует практически готовая община последователей Инци, а благодарить за это следует Мару.
Кстати, Ханна, с некоторых пор, стала посещать их собрания, и рассказы о жизни Инци и его учении не оставили её равнодушной. Правда, она, оказывается, сама была тайной инциаткой, однако, по её собственным словам, не встречала единоверцев больше двадцати лет. Поэтому увидеть и услышать тех, кто чтил Распятого, было для неё особым ощущением. Но их объединило ещё кое-что.
Уроки боевого искусства, которые Ханна сперва навязала Маре почти силой, проходили весьма успешно. Девушку и так нельзя было назвать неженкой, а сейчас её мускулы окрепли, кожа загорела, в глазах появился задорный блеск.
Мара преуспела буквально во всём - и в рукопашном бою и в фехтовании, и в метании ножей, но лучше всего ей давалась стрельба из лука. Конечно, до виртуозного владения оружием, каким обладала старая воительница, ей было ещё далеко, но и того умения, что она приобрела за последнее время, должно было хватить, чтобы преподнести лихому человеку неприятный сюрприз.
Но вот он настал - день отъезда. Мара предпочла бы идти пешком, как они пришли сюда, но Руфус был, ещё слишком слаб для этого, хоть уже давно передвигался и всё делал самостоятельно. Они договорились с хозяином крытого фургона, и он им выделил, за умеренную плату, угол в своём скрипучем и трясучем транспорте, где они удобно устроились на тюках мягкого товара.
Перед самым отъездом Ханна отозвала девушку в сторону.
- Любишь его? - спросила прямолинейная воительница, показывая глазами на Руфуса.
- Как брата, - ответила Мара, улыбнувшись,- но не как мужчину. Он ведь малыш ещё!
- Только поэтому?
- Да... Нет. Я не знаю... Я никого ещё не любила...
Мара вдруг осеклась и покраснела до корней волос.
- Понятно. Знаешь, я желаю только добра и тебе, и ему, но в таких делах я плохая советчица. Мм... признаюсь - мне вообще всегда больше нравились девушки, но... Знаешь, в жизни всякое бывает. Если вы так и будете вместе, то лет через пять, а то и меньше, ваши чувства изменятся - он будет, как кипящая пена, а ты, как безбрежное море! И тогда вам будет очень хорошо вместе, но продлится это недолго. Лет десять - пятнадцать, а потом ты начнёшь увядать, а он набираться сил и матереть. Советов не даю... Нет, дам один - смотри вокруг себя, ты не одна на свете, он не один. На жизненном пути вам встретится ещё немало людей, э-э... достойных любви, ну, ты понимаешь, о чём я? В общем, сама думай и сама всё решай, а сейчас держи!
С этими словами Ханна подала ей футляр, в котором, словно драгоценный музыкальный инструмент, помещался маленький, но очень мощный лук, который в умелых руках бил не хуже тяжёлого охотничьего, рассчитанного на крупного зверя. Дорогой подарок! Вслед за этим воспоследовал кожаный мешочек размером с небольшую тыкву.
- Ханна, ну что ты, зачем? - принялась отнекиваться Мара. - У меня есть ещё!
- Есть-то, есть, но не так много, а с этим может, дело заведёте какое-нибудь. В Торговом городе иначе нельзя. Либо ты заводишь дело и живёшь на доходы с него, либо работаешь, как проклятый и живёшь в нищете. Руфус хотел там проповедовать? Так вот, его никто не будет слушать, если он будет нищим, даже такие же нищие. В том мире первый вопрос о человеке, это - чем он занимается? Если ничем и денег нет, то он никто, если ничем и деньги есть, значит, он под подозрением: могут записать в разбойники без всяких доказательств. В общем, бери, отказов я не принимаю. Купите себе трактир у дороги и можете день и ночь рассказывать посетителям об Инци. Вот увидишь, чем богаче вы станете, тем внимательнее вас будут слушать. Всё! Прощай! На Евстафию сердца не держи, помни - она тебя любит, но она... просто больна. Я передам ей привет от тебя.
С этими словами Ханна повернулась к своей вчерашней ученице спиной и зашагала, прочь не оборачиваясь. Вскоре она скрылась за углом, будто торопилась куда-то.
Мара подняла голову. У окон больницы стояли все её обитатели и смотрели на неё. Девушка помахала рукой этим людям, бывшим некоторое время её семьёй, а они помахали ей в ответ. Она поискала глазами - матери среди них не было. Правильно. Ханна не выпустит её раньше, чем караван скроется за поворотом, да и то, наверное, подождёт ещё полдня.
Тяжело вздохнув, Мара постаралась не думать об этом. Она повернулась подобно Ханне, к оставшемуся позади миру спиной и направилась туда, где её уже ждал Руфус. Она не знала, что бедная старушка Евстафия сидит сейчас на полу своей кельи и тихо плачет в объятиях подруги-тюремщицы, повторяя:
- Ниа, доченька, прости меня! Ниа! Ниа...
Глава 88. Железное чудо
Когда за дело, с которым не справились двое, берутся пятьдесят человек, оно кажется до смешного лёгким, чуть ли не пустяковым. Четверть населения Междустенья, почти все молодые, здоровые мужчины, исключая тех, что были в это время на охоте, вызвались помочь Маранте и Михалу в их задумке.
На постройку плотов ушло четыре дня. Особенно долго пришлось провозиться с большим плотом, который должен был выдержать огромный груз. Прикинув так и этак, Маранта и её советчики - Порфирий и Микаэль-Панкратий, которого все знали, как священника, решили не тратить драгоценное горючее и не гнать машину по реке своим ходом.
Пока флотилия из нескольких плотов спускалась вниз по реке до острова, где Маранта спрятала машину, около двадцати спутников Порфирия, не понаслышке знакомые с топором, пилой и рубанком, строили на противоположном берегу нечто вроде пристани с мостом из брёвен, на который должен был въехать автомобиль.
Люди Порфирия хорошо знали эти устройства - сэр Галль и несколько его помощников пригнали в форт Альмери не один десяток самых разных машин, найденных в хранилищах подобных тому, откуда происходил автомобиль Маранты. Автомобили стали основой мощи форта, его неоспоримым преимуществом в военном и хозяйственном отношении перед любыми соседями ближними и дальними, даже перед Торговым городом.
У сэра Галля, консорта военного коменданта форта, леди Дианы Альмерийской был на машины особый нюх и талант, как в области механики, так и в искусстве вождения всего, что стояло на четырёх колёсах и приводилось в движение мотором. Он охотно делился этим умением со всеми желающими. У него в учениках ходили практически все мужчины форта, от мальчишек, едва приобретших право называться подростками, до матёрых мужиков, вдвое старших годами молодого ещё рыцаря.
Практически все присутствующие альмерийцы умели управлять такими штуковинами, и потому они покатились со смеху, когда всё население Междустенья, (дома остались только матери с крошечными детьми и совсем уж древние старики), шарахнулось, увидев, как стальное чудовище, взревев мотором, вздрогнуло, двинулось с места и медленно покатилось на только что выстроенный помост.
При этом фары машины несколько раз мигнули, что привело в ужас женщин и детей, а охотников заставило схватиться за оружие.
- Ну, хорошо, а как же вы её на самый верх-то затащите? - всё сомневался священник. - Помост помостом, но берег здесь довольно крут.
Маранта переглянулась с Порфирием и поняла, что ему не нужно ничего объяснять. По знаку своего начальника двое рабочих размотали тонкий, но на удивление прочный трос лебёдки, протянули его на самый верх высокого берега и зацепили за ствол крепкого дуба, основательно державшегося за землю своими могучими корнями.
Люди ахнули, когда машина медленно задрала нос, потом встала на задние колёса и всё так же медленно поползла по почти отвесной стене, словно невероятных размеров железный жук. Когда она, наконец, очутилась наверху и встала на все четыре колеса, дверца открылась и из кабины вылезла Маранта, с которой пот стекал градом, словно она тащила эту тяжесть вручную.
Женщина устало улыбнулась и помахала рукой всем стоящим внизу и взирающим на неё, как на некое чудо. Громогласное "ура!" сотрясло всё вокруг и всполошило птиц, без того растревоженных таким скоплением людей в одном месте.
- Вот так она и на стену каньона въедет! - сказал Порфирий священнику стоявшему с открытым ртом.
- А знаешь, я с ними поеду! - заявил тот, когда вновь обрёл дар речи.
- Спятил? Я уже отговорил ее, тебя с собой брать. Тебя же там повесят!
- Понимаешь, я только сейчас понял: ведь Инци с ними, с этой семьёй! Я не знаю почему, но это так. Впрочем, у него всегда так - он видит души, а мы лишь тела Мы судим о людях по их поступкам, а он по нитям судьбы, протянутым через их жизни волей Создателя.
- Чой-то я тебя плоховато понимаю, но всё равно, какой бы ты ни был старый лис, ведь тебя узнают! Конечно, твои портреты больше не красуются на каждом столбе, а новые люди в полиции не знают тебя в лицо, но объявись ты там среди своих и всё! Стукач найдётся, и тебя тотчас вспомнят. А как вспомнят, так и захотят натянуть твою шкуру на барабан. Поймать такого зверя! Да все полицейские чины передерутся за право притащить тебя в кандалах сутягам на съедение! И не смотри, что прошло уже... А сколько лет прошло? Тридцать? Больше?
Священник только рукой махнул.
- Это неважно! И то, что меня могут там поймать тоже неважно. Даже если казнят, всё равно это не имеет никакого значения. Для меня жизнь сейчас это служение Инци, а какое может быть служение, если я буду беречь свою шкуру, когда людям, которых он избрал для своих целей, требуется помощь? Я стар... Да если б я даже был молод и считал остаток жизни не годами, а десятками лет, и тогда бы ничего не изменилось!
- Ты думаешь найти какие-то старые связи? Думаешь ещё кто-то остался жив из тех, что при делах?
- Кто-нибудь да остался. Когда я уходил, там было несколько молодых талантов. Теперь они должно быть зрелые люди, а если им угодно было меня забыть, то я напомню! Может кто-то из стариков ещё найдётся, как знать?
- Только зачем всё это? Речь идёт о том, чтобы найти парня, взять за шиворот и притащить домой. Если по дороге ещё и девчонку мою прихватите, это будет очень любезно с вашей стороны. Но зачем при этом поднимать на уши криминальный мир, а заодно и полицию Торгового города? Ведь ты же не Главный купеческий банк там грабить собрался?
- Нет, конечно.
Священник тяжело вздохнул и уставился себе под ноги.
- Дело в том... Ну как бы тебе это объяснить? Среди тех, кого избрал Инци, не бывает людей с лёгкой, счастливой судьбой. Их доля всегда тяжела и горька, но они никогда от неё не откажутся!
- Ты меня пугаешь. За каким же лядом тогда он, этот Инци сдался?
- За таким, что он сын Истинного и Единственного Бога, а ещё учитель Великого Добра, согласно которому только и следует жить, а ещё он Великий искупитель и защитник человечества перед Создателем, принимающий на себя те удары, которые заслужили люди Земли за свои грехи и непотребства.
- Ой, ой! Да что ты?! Нет, я знаю, ты этим шутить не будешь, но если всё так... Да если б я знал такое, то ни в жисть из форта ни сопляка марантиного не выпустил бы, ни свою деваху!
- Этим ты избранников не удержишь, и тем, что будешь им мешать, их не спасёшь, только хуже сделаешь. Хочешь им добра - помоги в делах, которые они делают, вызволи из плена, спаси от казни, но не становись на пути, так ты их скорее погубишь! Да, я знаю - то, что я делал раньше, это большой и страшный грех и повторять его тоже грех, даже с благими намерениями. Но я возьму этот грех на себя, и если надо будет, открою перед этими ребятами все двери Торгового города!
Глава 89. Древний знак мудрости
Сегодня обе собаки были с ними. Они не только не убегали вперёд и не бегали вокруг, но шли слева и справа, вышагивая, словно солдаты караульной службы. Людей они как будто старались потеснее прижать друг к другу так, что Стефан, в конце концов, положил руку на талию Ларни и притянул её к себе. Так они и шагали в ногу, насколько позволяла дорога, точнее полное её отсутствие.
- Что это с ними? - спросила девушка шёпотом, указывая глазами на хвостатых проводников.
- Не знаю! - ответил охотник также шёпотом, хоть и не понимал, зачем это делает. - Может быть, близко этот самый Гераклов путь?
Однако ничего не указывало на наличие каких-либо ворот, туннелей, дверей, пещер или хоть чего-нибудь похожего на проход в другой мир и куда бы то ни было. Рядом, опять же таки, не было не только ничего похожего на мрачный Стикс, но и вообще на какую-либо реку.
Местность, по которой они шли, что-то долго не менялась - кругом была всё та же холмистая равнина, может быть чуть более пологая, чем там, где на них напала саранча. Лес маячил на горизонте слева и справа, но собаки туда не сворачивали.
"Идеальное место для сражения", - подумал почему-то Стефан, который о военном деле имел весьма поверхностное представление и никогда им не интересовался.
"Сглазил", - подумал он снова, когда что-то, (он так и не понял что), раздвинулось перед ними словно занавес, и на пологих холмах встало, будто выросшее из-под земли, демоническое войско.
Их было так много, что они напоминали крупу, ровным слоем покрывающую скатерть. Лук будто сам прыгнул в руку, и Стефан пожалел, что демонический меч сейчас зачехлён, и его быстро не вытащить.
