Что-то коротко свистнуло в воздухе, и ягодицы обожгло, как кипятком от удара длинного тонкого предмета. Анджелика вскрикнула, но не выпустила подоконник. За первым ударом последовал второй, потом третий, четвёртый и пятый. Все с небольшим интервалом, как раз для короткого замаха руки.
- Хватит, - сказал Фиг. – Не будем увлекаться, для первого раза вполне достаточно.
Он мягко, но настойчиво отцепил руки девушки от подоконника, подвёл её обратно к столу и усадил в кресло. Мягкое место обожгло, как крапивой, но боль тут же стала угасать и вскоре совсем исчезла.
- Ну, как? Полегчало? – спросил Фиг, без тени иронии, участливо заглядывая ей в глаза.
- Не знаю... Кажется, да! – ответила Анджелика, заливаясь слезами. – Спасибо, Фи!
Фиг извлёк откуда-то белоснежный накрахмаленный платок, и, сначала протянул его девушке, но тут же отобрал и сам промокнул ей слёзы и высморкал нос, так-как через забрало шлема это было сделать непросто.
Анджелика почувствовала, что ей и впрямь полегчало. Появилось чувство искупления, заглаженности вины и даже некоторое удовольствие от перенесённой боли. Никогда бы она не подумала, что наказание такого рода может вызвать положительные эмоции. Правда, сейчас это было связано с особыми чувствами, но, тем не менее, к открытиям дня можно было прибавить ещё одно.
- Чем это ты меня? – полюбопытствовала принцесса, когда слёзы немного подсохли.
- Вот этим, - ответил Фиг, показывая ей нечто гибкое, толщиной с палец, примерно метровой длины и обёрнутое длинной шёлковой лентой. – Это арапник – кнут, в данном случае, предназначенный для наказания одалисок. Артефакт из средневекового Востока. Причиняет боль, но вреда не наносит, если, конечно, находится в опытной руке.
- Какая у тебя рука, оказывается опытная! – улыбнулась Анджелика. – И откуда такой навык?
- Практика, - пожал плечами Фиг. – Мы с Бесом специально эту штуку придумали, чтобы особо ретивые господа девчонок не калечили.
- А совсем обойтись без этого было нельзя?
- Как видишь, оно иногда необходимо даже принцессам! – улыбнулся Фиг.
- Верно, - вздохнула Анджелика, - так легче принять тот факт, что я шлюха.
- С какой точки зрения? – хитро прищурился её умудрённый собеседник.
- С человеческой, - пожала девушка плечами. – С цивилизованной!
- Ах, с цивилизованной! – победно потёр руками Фиглориус и откинулся на спинку стула. – Добро! Только о какой цивилизации идёт речь? Ладно, не буду тебя мучить – речь идёт о развитой индустриальной цивилизации современной тебе, поскольку ты в ней родилась. Так вот! Как и обещал, я не буду тебя оправдывать, но замечу, что такое понятие, как «шлюха», которое существует в культуре этой цивилизации, заимствовано непосредственно из самого дремучего, самого безобразного, невежественного, отвратительного инквизиторского Средневековья! Иными словами, цивилизация, которую ты знаешь, и которая незаслуженно гордится своей вышиной, страшно отстаёт в этом важном для человечества вопросе от всех цивилизаций прошлого. Здесь, в твоём мире господствует безобразная дикость, выдаваемая за мораль.
- Ладно, - отступила на шаг Анджелика, - не будем смотреть с цивилизованной точки зрения. Значит, я шлюха просто по-человечески.
- Да? Прямо по человечески? Изначально?
- Ну, я так думаю, - без особой уверенности сказала девушка.
- Зря ты так думаешь! – возразил ей Фиг. – Изначально человечество не имело таких понятий. Эта глупость противоречит человеческой природе, она привнесена извне враждебными людям силами, и культивирована в вашем обществе, как болезненный нарост, вызванный искусственно. И здесь я могу опять вернуться к цивилизациям, если хочешь, конечно.
- Давай! – согласилась Анджелика, которой было интересно его послушать.
- Возьму только те, о которых ты имеешь представление, - начал Фиг. – Итак – Древний Египет. Один очень умный человек в своё время заметил, что люди не всегда осознают его древность. Дело в том, что он был древен уже тогда, когда в Элладе, колыбели современной цивилизации, не было ни городов, ни сколько-нибудь приличных человеческих поселений. Только дикие пастухи пасли полудиких коз. Так вот – в Древнем Египте женщина пользовалась куда как большей свободой, чем в цивилизации, которую ты знаешь. Во-первых, никакого запрета на обнажение. Одежда играла свою настоящую роль – защита от холода и жары, гигиена и украшение. Всё! Никаких там – «прилично-неприлично». Во-вторых, быть женщиной девочку учили с младенчества. И никакого разврата при этом! Сначала была теория, которую старшее поколение растолковывало младшему, чтобы не было глупейшей ситуации, вроде – «Ой, мама, я же не знала!». А при вхождении в возраст происходила и практика. Никто не пытался затормозить, ограничить и задушить естественный процесс взросления, как это делают в семьях и школах, вроде той, в которой ты училась. Никто не запрещал вошедшей в возраст молодёжи заниматься тем, что ей предписано природой. И это, заметь, касалось не каких-нибудь рабынь, наложниц, невольниц и так далее. Так воспитывали принцесс, дочерей знатных семейств, богачей и просто людей состоятельных. Чаще всего девушка выходила замуж, уже имея опыт, но это не считалось пороком, а наоборот, ценилось, потому что невеста считалась обученной, готовой к супружеской жизни. В-третьих, женщина могла завести себе любовников, не опасаясь репрессий со стороны мужа и осуждения соседей. А все, потому что любовь считалась делом тонким и не терпящим принуждения. Запихивать её в какие-то рамки означало исковеркать собственную жизнь, а это никому не было нужным и даже осуждалось обществом, как дело вредное и постыдное. Так в каком же смысле там, в этой цивилизации, которая впятеро старше твоей и между нами скажем развитее, можно применить слово «шлюха»?
Но оставим Египет. На самом деле про него можно долго рассказывать, даже не меняя нашей темы. Теперь заглянем в античную Грецию, где собственно твоя цивилизация и зародилась. Нравы чуть построже, но не намного. Очень часто свободные женщины выбирают не замужество, а путь гетеры – блистательной любовницы, умеющей такое, что не снилось даже жрицам Афродиты Порны – покровительницы любви вульгарной, в которую входило понятие проституции. Надо ли говорить, что гетеры меняли любовников по своему усмотрению. При этом эти женщины были настолько развиты, умны и образованны, что многие из них, бывшие подругами великих людей, влияли на политику и развитие древней Эллады и окружающего мира. О них до сих пор остались восторженные отзывы современников, а их имена упоминаются наряду с именами великих полководцев, учёных и художников той эпохи. И как тебе эти «шлюхи»? Плохие? Между прочим, благодаря ним мы имеем современную поэзию. Стихотворные размеры, такие, как ямб, хорей и дактиль, были придуманы гетерами-сочинительницами, в то время как поэты мужчины предпочитали гекзаметр – стиль, прославляющий богов и героев, по-своему красивый, но тяжёлый и слишком уж торжественный.
Ладно, поехали в Италию, но не в современную и не в древний Рим, и даже не в эпоху Возрождения, которая славилась вольностью нравов. Заглянем в загадочную Этрурию, которая владела полуостровом до Рима. Там была не просто свобода нравов, а существовал интересный обычай – девушки зарабатывали себе приданое, занимаясь проституцией. Не такой проституцией, о которой тебе рассказывали. Это выглядело совершенно по-другому – как священный ритуал и как искусство одновременно. Притом не имело значения, из какой семьи происходит невеста – богатой или бедной, знатной или простой. Зачем такое нужно было? Объяснения того времени разные, а главное – так угодно богам, чтобы женщина познала несколько мужчин, прежде чем будет жить с одним. На самом деле боги здесь не причём, а люди заботились о свежести крови среди своего народа, и попутно девушки набирались опыта. Подобное повторяется в самых разных эпизодах человеческой истории. В Африке, в некоторых племенах никто не женится на женщине, если у неё нет уже, как минимум, двух детей. А в одном из моих любимых племён, охотник, доказавший свою храбрость и взрослость тем, что собственноручно убил в единоборстве льва, имеет право воткнуть копьё перед хижиной любой из женщин. Супружества, как такового там нет, есть предпочтения. Но я отвлёкся от цивилизаций.
Итак – Рим. Тот, кто заглядывал в историю дальше школьного учебника, знает о сатурналиях – празднике в честь бога Сатурна, во время которых снимались все запреты. Патриции при этом частенько окунались в жизнь трущоб и напивались с плебеями и рабами в каком-нибудь низкопробном кабаке. А в это время их жёны и вошедшие в возраст дочери пользовались случаем и беспрепятственно меняли любовников, не делая различия между свободным человеком и рабом, знатным и незнатным, римлянином и приезжим. Сатурналии длились три дня, но надо ли говорить, что находилось немало желающих продлить для себя эти праздники на весь оставшийся год. Следовало только соблюдать минимум осторожности, потому что лезть в чужую жизнь там считалось делом крайне неэтичным, а на личные пристрастия и вкусы смотрели сквозь пальцы.
Можно много говорить о таких вещах и приводить бесчисленное количество примеров! Не даром же лихие оргии до сих пор называются «афинские ночи». А ты знаешь, что в Спарте было принято, чтобы женился только старший брат, а остальные жили с его женой, если она была не против. А страстные спартанки редко были против. У спартанцев было в порядке вещей поменяться жёнами на время, а тем самим было интересно сравнить мужчин. Не возбранялась также любовь между девушками или мальчиками, но это уже другая тема. Главное – они были свободны и сильны, как всегда бывают сильны свободные люди. А вот рабы согнутые цепями физическими или духовными, как правило, слабы и физически, и духовно, но как они кичатся своими моральными высотами!
Нечто подобное бытовало и у викингов. Там младшие братья могли жить с женой старшего, пока он в походе. Викинги перестали быть викингами, когда забыли про эту свободу. Точно так же сгинули и спартанцы, и многие другие. Человечество приняло привычные тебе нормы и стало слабеть и вырождаться. Да, да – слабеть и вырождаться, несмотря на увеличивающуюся численность!
Знаешь, я не призываю тебя отказаться от того, что тебе по нраву или просто привычно. Но, если честно, то я больше уважаю то свободное человечество, цивилизованное духом и телом, чем это - развитое технически и научно, но дикое душой и рабское сердцем. Поэтому, принцесса, извини, но я тебя никак не оправдываю, поскольку в оправдании нет никакой необходимости. И, конечно, не осуждаю, ведь здесь не за что осуждать! Я вообще не так об этом думаю.
- Но как? Как ты обо мне думаешь? – спросила Анджелика со смехом.
- Как думаю? – улыбнулся Фиглориус. – Очень просто – моя дорогая Ан выросла! Вот как я думаю.
На некоторое время повисло молчание. Вид у задумавшейся Анджелики, которая так и не сняла шлем, был, по меньшей мере, забавный. Но Фиг не смеялся, а украдкой любовался своей подругой.
- Зачем же ты тогда меня выпорол? - спросила она, поднимая на него глаза, в которых теперь был смех и лукавое любопытство.
- Прежде всего, потому, что тебе нужна была встряска, - пояснил Фиглориус. – Затем, чтобы убрать чувство вины, которое тебе не нужно, тем более что никакой вины на тебе нет. И, наконец – так ты лучше запомнишь мои слова и лучше поймёшь их. В общем, если тебе ещё разок понадобится что-то подобное – обращайся без стеснения, всё будет сделано в лучшем виде!
Анджелика смотрела на него несколько секунд, хлопая глазами, а потом громко захохотала, откинувшись на спинку кресла и болтая ногами в воздухе! Потом они ещё долго хохотали вдвоём. Победа Ангела была полной.
Самой простой проблемой был паспорт. Его Хранитель позаимствовал у престарелой пациентки всего на одну ночь и вернул наутро в целости и сохранности.
С другими документами было чуть сложнее, но тут их «выручила» молоденькая медсестра-практикантка, забывшая в больнице сумочку с документами. Няня нашла эту сумочку и передала Хранителю, который как раз в тот раз дежурил. И он действительно сохранил всё до последней мелочи, включая упаковку дешёвых презиков, чему та юная ротозейка была почему-то особенно рада.
Для Мегги скопировать что-либо не составляло труда – она повторяла структуру предмета на молекулярном уровне, используя в качестве «сырья» самые простые материалы – бумагу для принтера, фольгу от шоколадки, полимерную упаковку из-под съеденных сосисок. Другое дело было не напутать с датами, адресами прописки, сведениями о предыдущих браках, детях и так далее. Но для этого был его ум, опыт и компьютер. В результате, после ряда проб и переделок, Мегги стала уроженкой далёкого села на другом конце страны, закончившая медтехникум и имевшая диплом медсестры, со всем, что к нему прилагается.
Теперь её звали Маргарита, что не мешало Хранителю называть её при всех – Мегги, что воспринималось, как обычное чудачество. Именно в таком статусе он привёл её в свою больницу и помог устроиться на работу.
Они решили ничего не скрывать. Да, она девушка из провинции, приехавшая поступать в ВУЗ. Да, здесь она встретила его – опытного врача, они полюбили друг друга и собираются пожениться в ближайшем будущем. Да, они жених и невеста! Да, она уже живёт у него и они счастливые любовники. Завидуйте!
Даже то, что дежурившая медсестра тогда видела их вместе ночью, сыграло на руку. Просто он показывал ей свою больницу, будущее место её работы. А то, что Мегги была при этом босая и в халате, накинутом на голое тело, старушке, конечно, привиделось. (А если и не привиделось, то это касается только их двоих. Завидуйте!)
Всё было хорошо, слишком хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хранитель даже предпочёл бы, чтобы в их жизни появился какой-нибудь маленький изъян, за который можно было бы зацепиться. Зачем? Ну, может быть, чтобы происходящее больше походило на реальность. Тогда можно было бы сказать – «Всё как у людей!»
Его не волновали шушуканья за спиной. Это как раз было «нормальным». Люди редко верят в настоящую любовь, тем более что каждый судит об окружающих, исходя из собственного опыта. А для большинства этот опыт, увы, серенький, если не сказать хуже.
Кумушки, конечно, были уверены, что эта «лимитчица» окрутила «нашего дурака», чтобы закрепиться в столице, а может быть впоследствии «оттяпать» квартиру. Первым порывом с его стороны было гневно опровергать подобные нелепости, превращающиеся в грязные сплетни. Но Хранитель был человеком трезвого ума, а потому задался вопросом – а так ли уж это нелепо?
Не раз и не два, взглянув в зеркало, он приходил в уныние. Особенно, когда беспристрастное стекло отражало их обоих. Она – статная, высокая, стройная, полногрудая, весёлая и жизнерадостная. Всегда смотрящая на мир широко открытыми, чуть удивлёнными и любопытными глазами. И он...
Хранитель не был по жизни ни слабаком, ни задохликом. Но и богатырём его назвать было нельзя. Он скорее был середнячок. В молодости друзья-спортсмены уверяли его, что если бы он захотел, то сделал бы себе отменную мускулатуру и всё, что к ней прилагается. Но он не хотел. Спорт не увлекал его, да и жизнь оставляла маловато времени для занятий собой.
- Хватит, - сказал Фиг. – Не будем увлекаться, для первого раза вполне достаточно.
Он мягко, но настойчиво отцепил руки девушки от подоконника, подвёл её обратно к столу и усадил в кресло. Мягкое место обожгло, как крапивой, но боль тут же стала угасать и вскоре совсем исчезла.
- Ну, как? Полегчало? – спросил Фиг, без тени иронии, участливо заглядывая ей в глаза.
- Не знаю... Кажется, да! – ответила Анджелика, заливаясь слезами. – Спасибо, Фи!
Фиг извлёк откуда-то белоснежный накрахмаленный платок, и, сначала протянул его девушке, но тут же отобрал и сам промокнул ей слёзы и высморкал нос, так-как через забрало шлема это было сделать непросто.
Анджелика почувствовала, что ей и впрямь полегчало. Появилось чувство искупления, заглаженности вины и даже некоторое удовольствие от перенесённой боли. Никогда бы она не подумала, что наказание такого рода может вызвать положительные эмоции. Правда, сейчас это было связано с особыми чувствами, но, тем не менее, к открытиям дня можно было прибавить ещё одно.
- Чем это ты меня? – полюбопытствовала принцесса, когда слёзы немного подсохли.
- Вот этим, - ответил Фиг, показывая ей нечто гибкое, толщиной с палец, примерно метровой длины и обёрнутое длинной шёлковой лентой. – Это арапник – кнут, в данном случае, предназначенный для наказания одалисок. Артефакт из средневекового Востока. Причиняет боль, но вреда не наносит, если, конечно, находится в опытной руке.
- Какая у тебя рука, оказывается опытная! – улыбнулась Анджелика. – И откуда такой навык?
- Практика, - пожал плечами Фиг. – Мы с Бесом специально эту штуку придумали, чтобы особо ретивые господа девчонок не калечили.
- А совсем обойтись без этого было нельзя?
- Как видишь, оно иногда необходимо даже принцессам! – улыбнулся Фиг.
- Верно, - вздохнула Анджелика, - так легче принять тот факт, что я шлюха.
- С какой точки зрения? – хитро прищурился её умудрённый собеседник.
- С человеческой, - пожала девушка плечами. – С цивилизованной!
- Ах, с цивилизованной! – победно потёр руками Фиглориус и откинулся на спинку стула. – Добро! Только о какой цивилизации идёт речь? Ладно, не буду тебя мучить – речь идёт о развитой индустриальной цивилизации современной тебе, поскольку ты в ней родилась. Так вот! Как и обещал, я не буду тебя оправдывать, но замечу, что такое понятие, как «шлюха», которое существует в культуре этой цивилизации, заимствовано непосредственно из самого дремучего, самого безобразного, невежественного, отвратительного инквизиторского Средневековья! Иными словами, цивилизация, которую ты знаешь, и которая незаслуженно гордится своей вышиной, страшно отстаёт в этом важном для человечества вопросе от всех цивилизаций прошлого. Здесь, в твоём мире господствует безобразная дикость, выдаваемая за мораль.
- Ладно, - отступила на шаг Анджелика, - не будем смотреть с цивилизованной точки зрения. Значит, я шлюха просто по-человечески.
- Да? Прямо по человечески? Изначально?
- Ну, я так думаю, - без особой уверенности сказала девушка.
- Зря ты так думаешь! – возразил ей Фиг. – Изначально человечество не имело таких понятий. Эта глупость противоречит человеческой природе, она привнесена извне враждебными людям силами, и культивирована в вашем обществе, как болезненный нарост, вызванный искусственно. И здесь я могу опять вернуться к цивилизациям, если хочешь, конечно.
- Давай! – согласилась Анджелика, которой было интересно его послушать.
- Возьму только те, о которых ты имеешь представление, - начал Фиг. – Итак – Древний Египет. Один очень умный человек в своё время заметил, что люди не всегда осознают его древность. Дело в том, что он был древен уже тогда, когда в Элладе, колыбели современной цивилизации, не было ни городов, ни сколько-нибудь приличных человеческих поселений. Только дикие пастухи пасли полудиких коз. Так вот – в Древнем Египте женщина пользовалась куда как большей свободой, чем в цивилизации, которую ты знаешь. Во-первых, никакого запрета на обнажение. Одежда играла свою настоящую роль – защита от холода и жары, гигиена и украшение. Всё! Никаких там – «прилично-неприлично». Во-вторых, быть женщиной девочку учили с младенчества. И никакого разврата при этом! Сначала была теория, которую старшее поколение растолковывало младшему, чтобы не было глупейшей ситуации, вроде – «Ой, мама, я же не знала!». А при вхождении в возраст происходила и практика. Никто не пытался затормозить, ограничить и задушить естественный процесс взросления, как это делают в семьях и школах, вроде той, в которой ты училась. Никто не запрещал вошедшей в возраст молодёжи заниматься тем, что ей предписано природой. И это, заметь, касалось не каких-нибудь рабынь, наложниц, невольниц и так далее. Так воспитывали принцесс, дочерей знатных семейств, богачей и просто людей состоятельных. Чаще всего девушка выходила замуж, уже имея опыт, но это не считалось пороком, а наоборот, ценилось, потому что невеста считалась обученной, готовой к супружеской жизни. В-третьих, женщина могла завести себе любовников, не опасаясь репрессий со стороны мужа и осуждения соседей. А все, потому что любовь считалась делом тонким и не терпящим принуждения. Запихивать её в какие-то рамки означало исковеркать собственную жизнь, а это никому не было нужным и даже осуждалось обществом, как дело вредное и постыдное. Так в каком же смысле там, в этой цивилизации, которая впятеро старше твоей и между нами скажем развитее, можно применить слово «шлюха»?
Но оставим Египет. На самом деле про него можно долго рассказывать, даже не меняя нашей темы. Теперь заглянем в античную Грецию, где собственно твоя цивилизация и зародилась. Нравы чуть построже, но не намного. Очень часто свободные женщины выбирают не замужество, а путь гетеры – блистательной любовницы, умеющей такое, что не снилось даже жрицам Афродиты Порны – покровительницы любви вульгарной, в которую входило понятие проституции. Надо ли говорить, что гетеры меняли любовников по своему усмотрению. При этом эти женщины были настолько развиты, умны и образованны, что многие из них, бывшие подругами великих людей, влияли на политику и развитие древней Эллады и окружающего мира. О них до сих пор остались восторженные отзывы современников, а их имена упоминаются наряду с именами великих полководцев, учёных и художников той эпохи. И как тебе эти «шлюхи»? Плохие? Между прочим, благодаря ним мы имеем современную поэзию. Стихотворные размеры, такие, как ямб, хорей и дактиль, были придуманы гетерами-сочинительницами, в то время как поэты мужчины предпочитали гекзаметр – стиль, прославляющий богов и героев, по-своему красивый, но тяжёлый и слишком уж торжественный.
Ладно, поехали в Италию, но не в современную и не в древний Рим, и даже не в эпоху Возрождения, которая славилась вольностью нравов. Заглянем в загадочную Этрурию, которая владела полуостровом до Рима. Там была не просто свобода нравов, а существовал интересный обычай – девушки зарабатывали себе приданое, занимаясь проституцией. Не такой проституцией, о которой тебе рассказывали. Это выглядело совершенно по-другому – как священный ритуал и как искусство одновременно. Притом не имело значения, из какой семьи происходит невеста – богатой или бедной, знатной или простой. Зачем такое нужно было? Объяснения того времени разные, а главное – так угодно богам, чтобы женщина познала несколько мужчин, прежде чем будет жить с одним. На самом деле боги здесь не причём, а люди заботились о свежести крови среди своего народа, и попутно девушки набирались опыта. Подобное повторяется в самых разных эпизодах человеческой истории. В Африке, в некоторых племенах никто не женится на женщине, если у неё нет уже, как минимум, двух детей. А в одном из моих любимых племён, охотник, доказавший свою храбрость и взрослость тем, что собственноручно убил в единоборстве льва, имеет право воткнуть копьё перед хижиной любой из женщин. Супружества, как такового там нет, есть предпочтения. Но я отвлёкся от цивилизаций.
Итак – Рим. Тот, кто заглядывал в историю дальше школьного учебника, знает о сатурналиях – празднике в честь бога Сатурна, во время которых снимались все запреты. Патриции при этом частенько окунались в жизнь трущоб и напивались с плебеями и рабами в каком-нибудь низкопробном кабаке. А в это время их жёны и вошедшие в возраст дочери пользовались случаем и беспрепятственно меняли любовников, не делая различия между свободным человеком и рабом, знатным и незнатным, римлянином и приезжим. Сатурналии длились три дня, но надо ли говорить, что находилось немало желающих продлить для себя эти праздники на весь оставшийся год. Следовало только соблюдать минимум осторожности, потому что лезть в чужую жизнь там считалось делом крайне неэтичным, а на личные пристрастия и вкусы смотрели сквозь пальцы.
Можно много говорить о таких вещах и приводить бесчисленное количество примеров! Не даром же лихие оргии до сих пор называются «афинские ночи». А ты знаешь, что в Спарте было принято, чтобы женился только старший брат, а остальные жили с его женой, если она была не против. А страстные спартанки редко были против. У спартанцев было в порядке вещей поменяться жёнами на время, а тем самим было интересно сравнить мужчин. Не возбранялась также любовь между девушками или мальчиками, но это уже другая тема. Главное – они были свободны и сильны, как всегда бывают сильны свободные люди. А вот рабы согнутые цепями физическими или духовными, как правило, слабы и физически, и духовно, но как они кичатся своими моральными высотами!
Нечто подобное бытовало и у викингов. Там младшие братья могли жить с женой старшего, пока он в походе. Викинги перестали быть викингами, когда забыли про эту свободу. Точно так же сгинули и спартанцы, и многие другие. Человечество приняло привычные тебе нормы и стало слабеть и вырождаться. Да, да – слабеть и вырождаться, несмотря на увеличивающуюся численность!
Знаешь, я не призываю тебя отказаться от того, что тебе по нраву или просто привычно. Но, если честно, то я больше уважаю то свободное человечество, цивилизованное духом и телом, чем это - развитое технически и научно, но дикое душой и рабское сердцем. Поэтому, принцесса, извини, но я тебя никак не оправдываю, поскольку в оправдании нет никакой необходимости. И, конечно, не осуждаю, ведь здесь не за что осуждать! Я вообще не так об этом думаю.
- Но как? Как ты обо мне думаешь? – спросила Анджелика со смехом.
- Как думаю? – улыбнулся Фиглориус. – Очень просто – моя дорогая Ан выросла! Вот как я думаю.
На некоторое время повисло молчание. Вид у задумавшейся Анджелики, которая так и не сняла шлем, был, по меньшей мере, забавный. Но Фиг не смеялся, а украдкой любовался своей подругой.
- Зачем же ты тогда меня выпорол? - спросила она, поднимая на него глаза, в которых теперь был смех и лукавое любопытство.
- Прежде всего, потому, что тебе нужна была встряска, - пояснил Фиглориус. – Затем, чтобы убрать чувство вины, которое тебе не нужно, тем более что никакой вины на тебе нет. И, наконец – так ты лучше запомнишь мои слова и лучше поймёшь их. В общем, если тебе ещё разок понадобится что-то подобное – обращайся без стеснения, всё будет сделано в лучшем виде!
Анджелика смотрела на него несколько секунд, хлопая глазами, а потом громко захохотала, откинувшись на спинку кресла и болтая ногами в воздухе! Потом они ещё долго хохотали вдвоём. Победа Ангела была полной.
Глава 57. Ты мне доверяешь?
Самой простой проблемой был паспорт. Его Хранитель позаимствовал у престарелой пациентки всего на одну ночь и вернул наутро в целости и сохранности.
С другими документами было чуть сложнее, но тут их «выручила» молоденькая медсестра-практикантка, забывшая в больнице сумочку с документами. Няня нашла эту сумочку и передала Хранителю, который как раз в тот раз дежурил. И он действительно сохранил всё до последней мелочи, включая упаковку дешёвых презиков, чему та юная ротозейка была почему-то особенно рада.
Для Мегги скопировать что-либо не составляло труда – она повторяла структуру предмета на молекулярном уровне, используя в качестве «сырья» самые простые материалы – бумагу для принтера, фольгу от шоколадки, полимерную упаковку из-под съеденных сосисок. Другое дело было не напутать с датами, адресами прописки, сведениями о предыдущих браках, детях и так далее. Но для этого был его ум, опыт и компьютер. В результате, после ряда проб и переделок, Мегги стала уроженкой далёкого села на другом конце страны, закончившая медтехникум и имевшая диплом медсестры, со всем, что к нему прилагается.
Теперь её звали Маргарита, что не мешало Хранителю называть её при всех – Мегги, что воспринималось, как обычное чудачество. Именно в таком статусе он привёл её в свою больницу и помог устроиться на работу.
Они решили ничего не скрывать. Да, она девушка из провинции, приехавшая поступать в ВУЗ. Да, здесь она встретила его – опытного врача, они полюбили друг друга и собираются пожениться в ближайшем будущем. Да, они жених и невеста! Да, она уже живёт у него и они счастливые любовники. Завидуйте!
Даже то, что дежурившая медсестра тогда видела их вместе ночью, сыграло на руку. Просто он показывал ей свою больницу, будущее место её работы. А то, что Мегги была при этом босая и в халате, накинутом на голое тело, старушке, конечно, привиделось. (А если и не привиделось, то это касается только их двоих. Завидуйте!)
Всё было хорошо, слишком хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хранитель даже предпочёл бы, чтобы в их жизни появился какой-нибудь маленький изъян, за который можно было бы зацепиться. Зачем? Ну, может быть, чтобы происходящее больше походило на реальность. Тогда можно было бы сказать – «Всё как у людей!»
Его не волновали шушуканья за спиной. Это как раз было «нормальным». Люди редко верят в настоящую любовь, тем более что каждый судит об окружающих, исходя из собственного опыта. А для большинства этот опыт, увы, серенький, если не сказать хуже.
Кумушки, конечно, были уверены, что эта «лимитчица» окрутила «нашего дурака», чтобы закрепиться в столице, а может быть впоследствии «оттяпать» квартиру. Первым порывом с его стороны было гневно опровергать подобные нелепости, превращающиеся в грязные сплетни. Но Хранитель был человеком трезвого ума, а потому задался вопросом – а так ли уж это нелепо?
Не раз и не два, взглянув в зеркало, он приходил в уныние. Особенно, когда беспристрастное стекло отражало их обоих. Она – статная, высокая, стройная, полногрудая, весёлая и жизнерадостная. Всегда смотрящая на мир широко открытыми, чуть удивлёнными и любопытными глазами. И он...
Хранитель не был по жизни ни слабаком, ни задохликом. Но и богатырём его назвать было нельзя. Он скорее был середнячок. В молодости друзья-спортсмены уверяли его, что если бы он захотел, то сделал бы себе отменную мускулатуру и всё, что к ней прилагается. Но он не хотел. Спорт не увлекал его, да и жизнь оставляла маловато времени для занятий собой.
