Чикада: Боюсь, милая девушка, что если я покажусь, то вам станет ещё
страшнее!
Фоллиана: Вот теперь, действительно страшно! Тоже мне, успокоили! Вы
что, чудовище или монстр какой-нибудь?
Чикада: Ни то, ни другое. Видите ли, я... призрак!
Фоллиана: И только-то? В таком случае можете смело выходить из своего
укрытия. Видала я призраков! С детства насмотрелась. Вечно
они приходили с отцом в шахматы играть или беседовать на
философские темы.
Чикада: Ну, что ж...
(выплывает из кустов и останавливается перед девушкой в
выразительной позе)
Фоллиана: Ой!
Чикада: Ну, вот! Я же говорил! Поверьте, я совсем не хотел вас напугать.
Но я сейчас же уйду...
Фоллиана: Нет, нет! Останьтесь. Вы меня не так поняли – я вовсе не
испугалась, я просто удивилась!
Чикада: Чему же вы удивились?
Фоллиана: Я не ожидала, что вы... такой!
Чикада: Какой «такой»?
Фоллиана: Не похожий на человека. Просто все мои знакомые призраки –
люди. То-есть не люди конечно... Нет, всё-таки люди, но
немного прозрачные! А вы...
Чикада: Видимо это потому, что я на самом деле не человек, и человеком
никогда не был.
Фоллиана: О-о! Теперь мне не просто страшно, а очень страшно! Не
обижайтесь, но наверно я буду сейчас немножечко визжать!
Чикада (смеясь): Что вы, что вы! Какие могут быть обиды? Визжите на
здоровье – это помогает снять напряжение, а потому
полезно для психики. Помнится при нашей первой
встрече Козаура визжала так, что переполошила всю
округу!
Фоллиана: Козаура? А кто это?
Чикада: Нынешняя герцогиня Менская. Но, вы о ней, конечно не
слышали, ведь она обитательница другого мира.
Фоллиана: А, понятно. Я знаю о множественности миров.
Чикада: Вот как? Нечасто мне доводилось встречать такую милую и
образованную девушку.
Фоллиана: Спасибо!
Чикада: Давайте же теперь познакомимся! Меня зовут – Чикада, а как
ваше имя?
Фоллиана: Фоллиана!
Чикада: Очень приятно! Какое у вас красивое и необычное имя!
Фоллиана: Оно происходит от слова – «фолиант». Если бы я родилась
мальчиком, меня бы так и назвали. В женском варианте это
звучит немножечко лучше.
Чикада: Да, вам повезло.
Фоллиана: Дважды! Ведь сначала меня собирались назвать –
«Манускрипта»!
(оба смеются)
Чикада: Да, действительно! «Фоллиана», намного благозвучнее и
интереснее.
Фоллиана: А что означает ваше имя?
Чикада: О! Это вариант моего старого прозвища – «Цикада». Просто моя
юная воспитанница, при которой я тогда находился, долгое время
не могла произнести звук – «ц», вот и называла меня «Чикадой».
А потом ударение из середины слова, как-то само собой
перекочевало в конец, вот и получилось – «Чикада».
Фоллиана: Вы воспитатель?
Чикада: Иногда бываю воспитателем и учителем, если в том есть
необходимость. Мне нравится взращивать юные таланты! Вы
даже не представляете, какой это праздник для настоящего
учителя – узнать, что ваш ученик и воспитанник превзошёл вас в
какой-нибудь области!
Фоллиана: Простите за нескромный вопрос – кто вы всё-таки такой?
Чикада: Мне очень жаль, но я пока не могу удовлетворить ваше вполне
естественное любопытство. Это, увы, не только мой секрет!
Фоллиана: Не беспокойтесь, и не надо извиняться! Мне известно, что
значит, необходимость сохранять тайну, а потому мне даже в
голову не пришло бы обижаться на это.
Чикада: Но теперь я не имею права задать вам тот же вопрос...
Фоллиана: Ну, так не задавайте! А ответ я всё равно дам! Я –
библиотекарь и библиограф, очень люблю своё дело и
горжусь им!
Чикада: Благодарю за откровенность, мисс Фоллиана!
Фоллиана: Можно просто - «Фолли»!
Чикада: Замечательно, Фолли! Тогда я наберусь наглости и задам вам ещё
один вопрос – кто ваш батюшка, который запросто играет в
шахматы и беседует с призраками мудрецов?
Фоллиана: Он – Библиотекарь!
Чикада: О! Так ваш отец, великий хранитель мудрости – Библиотекарь? А
у меня, как раз к нему дело. Вот уж действительно мы с вами
удачно встретились!
Фоллиана: Мне очень жаль, но я сейчас не могу вас к нему проводить.
Мне необходимо найти в этом мире своего возлюбленного,
который оказался здесь благодаря моей досадной неловкости.
И ещё надо найти одного человека, попавшего сюда по той же
причине. Лишь после этого я смогу с помощью отца выйти
отсюда.
Чикада: Какое совпадение! Я ведь здесь тоже не по своей воле, и тоже
хотел бы вернуться туда, откуда пришёл. Так может быть нам
объединить наши усилия?
Фоллиана: Охотно!
Чикада: Но я буду вынужден просить вас всё мне рассказать.
Фоллиана: А я с удовольствием это сделаю!
Чикада: Вы мне доверяете?
Фоллиана: Распознавать, кому можно доверять, а кому нет, это первое из
тайных знаний, которому меня научили, едва я начала ходить.
Так вот, слушайте!..
* * *
Глава 48. Быть взрослой дочери отцом -5. «Дева совершенной красоты»
Только лишь шёлком волос восхищаюсь в тебе я?
Только лишь перлом зубов, коих счёт тридцать два?
Только лишь свежестью щёк и румяных, и нежных?
Носом орлицы прямым, но с горбинкою лёгкой?
Словно пловец неумелый снова тону я
В двух этих синих озёрах больших и глубоких.
Ты их глазами зовёшь, я ж называю их бездной!
Дикой, манящей и страшной, погибелью верной...
Это не крылья испуганной птицы небесной!
Пара бровей и густых, и прямых, и широких, и ровных.
Светлый твой лик разделяют они на две части,
Мраморный лоб, отграничив от глаз, выше чуть переносья.
Вкруг твоих губ ярко-алых и полных, и свежих
Я насчитал три родимых пятна, словно зёрнышки мака.
Сверху, чуть слева, одну, а другую внизу и чуть справа.
Третья в углу, тоже справа, от глаз притаилась нескромных.
Хватит ли силы стиха мне и дерзости мысли,
Чтобы сполна описать здесь всю прелесть девичьих достоинств?
Можно ль бумагой холодной и чёрною краской
Блеск отразить красоты и души совершенство?
Гибкость пантеры и робость напуганной лани?
Сокола ясного смелость и кротость голубки пугливой?
Стройную стать кипариса и тёмную тайну сознанья?
- Интересно, это он написал Фоллиане? – Предположил профессор Прыск.
- Нет, конечно! У неё же не синие глаза и нет никаких родинок на губах. – Фыркнул Библиотекарь.
- Да, да, вы правы! Прошу прощения.
- Не извиняйтесь, коллега! Я не знаю, насколько искренне и глубоко капитан Барбарус любит мою дочь, но я не настолько наивен, чтобы предполагать, что он никого не любил до неё раньше. Кто из нас не влюблялся в молодости направо и налево? Помнится ещё до знакомства с матушкой Фоллианы, я не пропускал ни одной обложки!
- Вы хотите сказать – ни одной юбки?
- Кому нужны эти юбки? Я сказал именно то, что хотел – ни одной обложки! И были среди них всякие. Некоторых я даже и не вспомню, другие же оставили глубокий след в моей душе, а кое-кому я обязан долго не заживающими ранами.
- Хм-м. Позвольте полюбопытствовать, коллега! – Спросил заинтригованный розовый крыс. – А какая обложка была у родительницы Фоллианы?
- Скромная. – Ответствовал Библиотекарь мечтательно. – Светлая телячья кожа, почти без тиснения, но название выведено золотом – «Дева совершенной красоты». Это было любовно-эротическое произведение, запрещённое церковной цензурой, а потому наша любовь была тайной...
- Подождите! – В недоумении воскликнул розовый крыс. – Вы хотите сказать, что были влюблены в книгу?
- Ну да, а в кого же ещё? – Пожал плечами Библиотекарь. – Вам этого не понять! Вы думаете, что книга это стопка сброшюрованных листов с текстом, объединённых обложкой? В таком случае, человек это центнер мяса с потрохами на костях! Нет, коллега, это далеко не так. И у человека, и у книги есть душа, которую в неё вкладывают создатели. Душа эта материальна, а вовсе не бесплотна, как считают невежды. Надо только уметь такую душу видеть и чувствовать. И поверьте мне – иные души настолько прекрасны, что в них невозможно не влюбиться! Бывают, конечно, и ужасные души, просто чудовищные...
- А где сейчас матушка Фоллианы? – Продолжал свои расспросы профессор Прыск.
- Погибла. – Печально проговорил Библиотекарь. – Сгорела вместе с собранием подобных ей изданий, оставив мне лишь маленький беспомощный листок из которого я вырастил известную вам строптивую девицу.
Профессор Прыск задумался, подперев голову лапкой.
- Я за свою жизнь съел столько книг, - проговорил он, - а прочёл ещё больше, но теперь понимаю, что знаю о них очень мало.
- А я за свою жизнь собрал, каталогизировал, организовал в фонды и... любил столько книг! – Усмехнулся Библиотекарь. – Но я знаю только то, что я ничего о них не знаю. Что такое книги? Они могут проявлять себя, как источники знаний, но и невежества тоже. Они могут сделать из псевдо разумного, двуногого существа - человека, а могут разрушить или поглотить его, лишить разума. Они проявляют себя, как порталы в иные миры, и сами являются отдельными, самодостаточными мирами. Да, они живые. Да, они имеют души, которые обладают самыми разными свойствами. Бессмертием, например. Люди много говорят о бессмертии своих душ, но сами не понимают, что это значит. Они представляют бессмертие души чем-то вроде бессмертия, не стареющего и неумирающего, вечно молодого тела. Но ведь это не так! Бессмертие душ заключается в их постоянном перевоплощении, и это в одинаковой степени касается и людей, и книг.
- Но во что же может воплотиться душа книги?
- Это зависит от того, какова эта книга. Чаще всего такая душа воплощается в следующую книгу или даже в ряд книг, но может стать, например – фильмом, или даже человеком.
- Вот как?
- А откуда, по-вашему, взялась душа Фоллианы? Она квинтэссенция душ множества книг, как и моя собственная.
Они помолчали. Какая-то мысль вертелась на границе сознательного и бессознательного в маленькой, но мудрой голове профессора Прыска. Ему казалось, что вот-вот и он ухватит эту тоненькую ниточку, за которую можно вытянуть нечто большее, то, что собственно они пытаются понять, читая поэтические творения капитана Барбаруса. Но ниточка ускользала и не давалась, продолжая дразнить учёного своей близостью. Тогда он решил на время оставить погоню за ней и вернуться к изучению документа.
- Мы с вами прочли уже половину тетради, коллега. – Сказал он. – Давайте рассуждать логически. Эти стихи содержат шифр, написанный по единому принципу. Что их объединяет, кроме того, что они являются произведениями одного автора?
- Поэтичность образов... Поклонение красоте.
- Так, ещё?
- М-м, каждое, посвящено какому либо одному предмету.
- Возможно, это имеет отношение к предмету наших поисков. Дальше!
- А что дальше? Ну, разве что несовершенство рифмы.
- Подождите!.. – Профессор Прыск замер, чувствуя себя, как в игре «горячо – холодно!» Сейчас его состояние можно было обозначить, как - «очень тепло». Но коварная ниточка, в очередной раз скользнула перед самым носом и куда-то исчезла.
- Эх! – Махнул он розовой лапкой. – Кажется, просто померещилось. Но вы правы – в сочинениях капитана Барбаруса есть некое несовершенство, которое он мог бы не допустить.
- Может быть, просто не хватило таланта?
- Вы думаете?
Крыс снова задумался.
- Скорее это похоже на то, что он торопился. – Сказал он, наконец.
- Торопился? Но здесь около сотни стихотворений. Можно поторопиться раз, другой, но невозможно это проделать сто раз подряд. Зачем тогда вообще писать стихи?
- Действительно... Видимо у него была на то своя причина, которую мы с вами не видим, но которую неплохо бы узнать. Почему-то мне кажется, что это важно.
- Но пока мы её не знаем. Так что, продолжим изучение дальше или будем гадать, почему эти стихи время от времени спотыкаются?
- Давайте отметим это наблюдение и двинемся дальше. Возможно, в пути решение придёт к нам само или мы обнаружим нечто более важное, что приведёт нас к разгадке?
Библиотекарь кивнул и перевернул страницу тетради. Но от профессора Прыска не ускользнуло, что он при этом бросил взгляд на книгу с сумасшедшей «злопьесой», в которую отправилась Фоллиана. Конечно, могущественный смотритель и охранитель книжных сокровищ был грубоват и бестактен с дочерью, но он о ней искренне беспокоился.
И тут нахальная нить прямо-таки мазнула учёного крысоида по носу!
- Простите, коллега! – Воскликнул он, сам не понимая причину своего волнения. – Напомните мне, как звали вашу супругу, матушку Фоллианы?
- «Дева совершенной красоты», а что?
- Что-то... – Почти задохнулся крыс. – Где-то...
Но неуловимая нить пропала без следа.
- Ладно, - вздохнул профессор разочарованно, - давайте читать дальше!
* * *
Глава 49. Я не сержусь...
- Огонёк, миленький! Ну, хороший! Пожалуйста! Пусти-и!
Эти слова стоили Анджелике последнего воздуха. Цветные круги уже начали своё хаотичное движение перед глазами. Сдавленное железобетонными руками тело, теперь отзывалось не болью, а немотой... Если бы её прижало к стене дома грузовиком, но не расплющило, а придушило до потери сознания, эффект наверное был бы таким же.
Поначалу девушка не поняла, что случилось. Весь вечер Огнеплюй был тихим и молчаливым, как будто размышлял о чём-то, чем не хотел делиться со своими собеседницами. Потом, извлёк откуда-то бутылку виски, предложил девушкам, а когда те отказались, довольно быстро выхлебал её сам.
После этого их премудрого спутника, как подменили. Сначала он стал речист и весел. Много говорил, хвастался и смеялся. Они тоже смеялись над его шутками. Особенно потешалась Мегги, которая никогда не видела брата таким.
Однако вскоре поведение Огнеплюя изменилось. Он вдруг стал раздражительным и резким, быстро помрачнел и без видимой причины набычился. Мегги пока ничего опасного не замечала, но Анджелика заподозрила неладное. Она украдкой взглянула на пустую бутылку, стоявшую под столом, и по её спине пробежал холодок, когда в углу этикетки, где обычно пишется ёмкость сосуда, она увидела – «1L». Литр виски! Ужас...
Анджелика жила среди живых людей, и, хоть в её семье никто не потреблял спиртное регулярно, она имела некоторое представление о том, сколько может выпить взрослый крепкий мужчина без вреда для себя за один раз. Так вот – литр водки, это много!
