- Как... Как остановить это? – прорычал Зубр, а Михал вдруг вспомнил, как трещали кости зомбаков в железных лапах этого самого Зубра, когда они пару лет назад наткнулись на группу этих монстров в лесу.
- Мы вроде сюда не монстров спасать пришли, - проворчал сэр Галль, но было видно, что ему самому не по нутру то, что происходило за бронебойными стёклами камер.
- Можно попробовать отключить питание всей системы, - предложил один из механиков.
- Но сначала надо определить его источник и проверить, нет ли там систем защиты, - заметил другой.
- Добро, - согласился сэр Галль. – Действуйте. А заодно поищите какую-нибудь техническую документацию. Здесь всё взаимосвязано и нужно побольше разузнать об этих связях, чтобы не натворить того, что случилось с хозяевами этого места.
Он, конечно, имел в виду всех тех, чьи останки они нашли наверху, на лестнице и в шлюзовой камере. Здесь скелеты тоже попадались, то сидящими за маленькими столиками, уставленными мёртвой аппаратурой, то просто лежащими посреди дороги.
- Слушай, Галль, - обратился Михал к рыцарю, - но если мы вот это остановим, то монстров ведь станет ещё больше! Я к тому, что их и так немало.
Галль ответил не сразу.
- В открытом бою, - сказал он, наконец, - я готов встретиться с любой из этих тварей или даже с несколькими. Но видеть, как их разбирают, словно негодный автомобиль на запчасти... Сколько ты думаешь, дядька Михал было той девчонке-зомбачке?
- Лет пятнадцать-четырнадцать.
- Мы разберёмся с ними. Ты видел – монстрам помогают появиться на свет машины. Может быть, остановить это? Пусть живут, как все живые твари, глядишь, их вовсе не так много будет? Я понимаю, есть искушение перебить их всех разом, ведь всем нам есть, кого оплакивать по вине этих чудовищ. Но ведь ты не пойдешь, и не будешь стрелять в их детёнышей? Уже ведь не стал это делать. Значит, будем думать, что нам делать дальше.
- Будем, - согласился Михал. – А теперь расскажи мне, как выглядит то, что мы ищем, и каким образом это можно выключить?
- Господа вольные промышленники!
Лже-Золас держал речь в своей обычной манере, то есть, кривляясь, и пародируя великосветский тон.
- Я собрал вас здесь, чтобы сообщить приятные новости. Их две! Первая – в нашу сторону направляются ещё два каравана, размерами не меньше, чем тот, который мы, э-э, обслужили позавчера. А вторая – я рад представить честному собранию, нового члена нашей команды. Прошу любить и жаловать – Лучница!
Лучница выступила вперёд, и, скрестив руки на груди, принялась рассматривать сидящих, на чём попало разбойников чёрными бусинами своих глаз. Выражение лица её было такое же, как всегда – надменное презрение ко всему живому и неживому. Лишь раз её зрачки, похожие на пули, задержались на том месте, где в окружении «своих» сидела Леса.
Вдохновительница бескровного рэкета успела собрать вокруг себя почти четверть банды. Главным из её сторонников был, конечно же, Глум. Он горой возвышался за спиной Лесы, но с одного взгляда была видна разница между тем, какие между ними были отношения, когда девушка была пленницей и сейчас. Затем, как бы сами по себе, но всё равно рядом, сидели, развалясь, Штырь и Шкворень – неразлучная парочка, которых большинство считали братьями, а кое-кто любовниками. Внимательный наблюдатель заметил бы, что глаза их глядят как-то по-другому, а в лицах уже не чудится что-то нехорошее. И вести себя эти двое стали спокойнее, зато во всём облике, в движениях и манерах появилось ощущение силы.
Остальные, рассевшиеся вокруг, были теми, кого Леса учила грамоте и кое-каким премудростям воинского дела. Взгляд Лучницы скользнул по этой группе, вспыхнул и погас, но это не ускользнуло от внимания лже-Золаса.
- Эй, атаман! – выкрикнул вдруг ражий детина с всклокоченной бородой. – А это не та баба, которую мы урыли намедни?
Ноздри Лучницы дрогнули, но лицо осталось непроницаемым.
- Остынь, Колода! – прикрикнул на него атаман. – Во-первых, не мы «урыли», а наша дорогая принцесса и её супруг, а, во-вторых...
Тут он оборвал сам себя, и после секундного раздумья продолжил:
- Вот что! Может и впрямь её «урыть»? Колода, ты мужик здоровый, урой её, если сможешь! А не сможешь – будешь месяц при ней выполнять всякие поручения, какие скажет. Ну, начинай!
Колода ростом и статью мало уступал Глуму, и совершенно оправдывал своё прозвище. Даже высокая, мускулистая Лучница на его фоне выглядела хрупкой девочкой. Однако чтобы одержать над ней победу, этому мужчине не хватало не силы и ловкости, а ума.
Они сошлись на быстро расчищенной площадке посреди пещеры без оружия, сбросив куртки и сапоги. Лучница двинулась танцующим шагом, обходя противника по широкой дуге, выставив перед собой руки крепко сжатые в кулаки. Локти при этом она тесно прижала к бокам. Те бандиты, что имели репутацию знатоков рукопашного боя, одобрительно закивали головами и обменялись многозначительными взглядами. Тем не менее, большинство ставок было сделано на Колоду.
Последний никуда не двигался с места, и только поворачивался к девушке лицом, растопырив огромные ручищи с толстыми, как сардельки пальцами.
- Гы-ы! И-и-ди-и ко мне-е! – гудел Колода, улыбаясь, словно арбуз с вырезанной долькой.
Да, если бы Лучница действительно спроста пошла бы к нему в лапы, он без труда вылущил бы её, как гороховый стручок, но она была отнюдь не проста! Её глаза-пули не отрываясь, сверлили противника, и стоило ему моргнуть, как воительница стремительно подалась вперёд, а её кулак выстрелил прямо в нос зазевавшегося Колоды.
Лучница тут же отскочила назад, словно пружина, брошенная в стену. Колода не пошатнулся, но арбузную улыбку, словно ветром сдуло с его широченной рожи. На всклокоченную бороду сначала закапала, а затем потоком хлынула кровь. Руки с большим опозданием сошлись и все услышали хлопок, способный расплющить человеческую голову. Это вызвало дружный смех всех присутствующих, что подействовало на задыхавшегося от гнева и обиды Колоду, как красная тряпка на быка. Он взревел и ринулся на свою противницу, пытаясь применить ту же тактику – захапать её в дробящие кости объятия и раздавить...
Приём не сработал вторично – Лучница змеёй проскользнула у него между рук и хлёстко съездила здоровяка ребром ладони по горлу! Бычий рёв оборвался, Колода забыл о схватке, вцепился в пострадавшее горло руками, выпучил глаза и принялся ловить ртом воздух. При этом он споткнулся, и этим тут же воспользовалась ловкая варварка. Лучница умело поставила ножку, и аккуратно помогла покачнувшемуся телу упасть именно туда, куда оно уже наклонилось.
Колода рухнул со звуком срубленного дуба. В то же мгновение Лучница уселась на него верхом, и под аплодисменты всей пещеры, нащупала на шее громилы точку, после нажатия, которой он уснул бы сном близким к вечному.
- Виват! – проорал атаман. – Чистая победа! Всё, Лучница, отпусти его. Теперь ты полноправный член нашей банды, а тот, кто попробует это оспорить, будет иметь дело со мной!
Победившая варварка, без единого звука соскочила с поверженного мужика и скромно прошла на своё место. Колода зашевелился и под общий смех сел на полу пещеры. В крайнем удивлении он обвёл присутствующих мутными глазами, как будто не понимая, где он и что происходит. Потом увидел Лучницу и ринулся к ней, даже не потрудившись встать на ноги.
- Стой, дружище, стой! – крикнул атаман, вставая между ним и воительницей, которая уже взялась за рукоять кинжала. – Она победила тебя в честном поединке, и теперь надо выполнять условия. Ты их слышал – месяц будешь её тенью и сделаешь всё, что она скажет, а не подчинишься, будешь моим врагом, и тогда пеняй на себя. Не кисни, тебе ещё понравится! Утешься тем, что проиграй она в этой схватке, я продал бы её в настоящее рабство, и тогда уж точно ей не стать бы членом нашего славного сообщества.
- Э, атаман! – раздался голос из толпы разбойников. – А чьей она будет женой? У Колоды-то жена уже есть!
При этих словах грудастая красноносая баба вышла вперёд и встала, подбоченясь, над поверженным разбойником, демонстрируя готовность защищать свою собственность.
- Моей! – вдруг посуровев, ответил лже-Золас и прибавил вполголоса:
- Больше я такой ошибки не сделаю!
Руфус стоял на коленях, обняв ноги своей возлюбленной, и прижимался к ним лицом. Это был грех, но сейчас он чувствовал себя более счастливым, чем во время самой истовой молитвы! Священник вынужден был признать это, так-как поклялся всеми силами избегать лжи. Впрочем, он точно знал, что Инци не обидится. Гюрза нежно гладила его по голове и всё просила подняться, уверяя, что это она должна стоять перед ним на коленях. Она бы так и сделала, если бы могла, но пока это было невозможно, да и Руфус ей бы не позволил.
Девушка шла на поправку. Она уже пробовала наступать на пострадавшую ногу, но о полной нагрузке речь пока не шла. По рекомендации знахарки из племени Рыжего Вана, Руфус несколько раз в день делал ей осторожный массаж. (Никому не доверил!) Однако, несмотря на всю нежность его сильных пальцев, Гюрза каждый раз была белая от боли, и прикладывала отчаянные усилия, чтобы не застонать, рискуя прокусить себе нижнюю губу. И всё же она ни за что не отказалась бы от этих сеансов, предпочитая стоически терпеть боль, чтобы любоваться на сосредоточенное лицо Руфуса. Обезболивающее они применяли всё реже, но теперь оно не требовалось, чтобы говорить друг другу правду. Их объяснение состоялось в тот же день, сразу после разговора Руфуса с Инци.
Тогда, известный во многих городах Руфус-проповедник, не робевший перед лицом многочисленной толпы, сначала долго зачем-то наводил порядок в своей молельной нише, потом пошёл в комнату, где были свалены его пожитки и где он почти не появлялся, потому что спал на кушетке возле временного пристанища Гюрзы. Там он тоже затеял уборку, но, не сделав работу даже на треть, всё бросил и сел на табурет, обхватив голову руками.
Что же он делает? Оттягивает время!.. Пытается обмануть себя. Что эта его уборка, как не ложь, прикрывающая трусость?! А ложь, даже самому себе, (прежде всего, самому себе!), это всегда служение Рогатому, недостойное человека, тем более служителя Инци.
Он должен пойти к ней сейчас. Преодолеть желание сбежать и пойти. И всё сказать без утайки! Даже, если он сгорит со стыда, даже, если будет выглядеть глупо, даже, если она откажет... Руфуса ошпарило ледяным потом, и сразу же он почувствовал, как кровь прилила к щекам! С трудом удержавшись, чтобы не обругать себя распоследними словами, он всё же встал, и, едва ли не силой вытащил себя за дверь.
Там он остановился ненадолго, ощущая, как дрожат колени и кисти рук, и подумал, что так не годится. Сейчас он потащится к комнате Гюрзы, будет по дороге ноги волочить, а потом заговорит с ней слабым дрожащим голосом...
Нет, он не станет так делать! Не покажет себя, признаваясь в любви, испуганно блеющим ягнёнком. Чтобы преодолеть это состояние, Руфус решил идти быстрым шагом, не давая себе времени на сомнения, малодушие и робость.
Коридор он миновал почти бегом, оказавшись у двери Гюрзы в считанные секунды. Распахнув дверь рывком, Руфус едва не сбил с ног выходившую от девушки знахарку, но даже не заметил этого, а пролетел мимо испуганной женщины и остановился перед кроватью своей пациентки красный и растрёпанный.
- Гюрза! – выпалил он, не успев восстановить дыхание. – Я пришёл сказать, что люблю тебя!
Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, и было видно, что слова Руфуса ещё не дошли до её сознания.
- Я люблю тебя, - повторил он, - и прошу стать моей женой!
Знахарка за спиной Руфуса тихо охнула и на цыпочках выскользнула из комнаты. Гюрза ещё несколько раз хлопнула ресницами, потом приподнялась на кровати, встала на здоровую ногу и... оказалась в объятиях своего любимого мужчины!
- Я согласна! – прошептала она, потому что нормальный её голос вдруг куда-то пропал.
Они стояли, обнявшись, и шептали друг другу что-то невнятное, понятное только влюблённым. Стояли и не замечали постоянно появлявшихся в проёме неплотно прикрытой двери, чьих-то глаз и ушей. Потом Руфус спохватился и усадил свою возлюбленную обратно на кровать, а сам встал перед ней на колени...
С тех пор прошло четыре дня. Это были самые счастливые дни в жизни влюблённых! Руфус даже не представлял, что можно быть таким счастливым. Они проводили целые дни вместе, строили планы на будущее, целовались и щебетали, как птички! Гюрза была за то, чтобы они поженились немедленно. Руфус был бы, может быть, не против, но не представлял, как это организовать. Не мог же он провести свадебный обряд над самим собой?
И тут им на помощь пришёл всеми забытый Зигмунд. Старик, приболевший после их прибытия в этот альтернативный, (или какой он там ещё был?), Торговый город, оклемался и даже передвигался по зданию банка без помощи своих казаков, которые, впрочем, тенью следовали за ним, куда бы он ни пошёл.
Благодаря любопытству и болтливости знахарки, за молодой парой следили все, кто нашёл убежище за прочными, даже в этом мире, стенами хранилища проклятия человечества, выраженного в жёлтых металлических дисках. Заняться здесь было особо нечем, а потому всё общество с нетерпением ждало новостей о развитии отношений между полюбившимся всем проповедником, (Руфус и здесь успевал читать короткие проповеди, ради которых жертвовал кратким своим отдыхом), и неизвестной девушкой из Золас-града. Все искренне желали им счастья, и вопрос – «Ну, как там у них?», стал настолько привычным, что не требовал пояснения о ком идёт речь.
Благодаря всему этому, до Зигмунда дошёл слух о проблеме, которую не мог самостоятельно решить Руфус, и в один прекрасный день полководец постучался в дверь, где влюблённые предавались, по своему обыкновению, грёзам наяву.
- Я могу вас поженить! – сказал старик, едва переступив порог.
- Вы? – изумился Руфус. – Но ведь вы не священник, ваше превосходительство!
(Руфус всегда применял при разговоре со старым воякой древнее военное обращение. Зигмунд не возражал.)
- Не священник, - подтвердил старик. – Но скажи мне, где было взять священников инциатам, отправлявшим свой культ тайно? В общем, мы научились справляться сами, что не противоречит учению Инци. Ты должен это знать. А если остались какие-то сомнения, то знай – полномочиями осуществлять любые акты гражданского состояния, меня, как командующего Гвардией, наделил ещё сам король Лоргин. Я могу судить, казнить и миловать. А также, заключать браки, разводить, регистрировать рождение младенцев и посвящать их Инци. К сожалению чаще мне приходилось готовить людей в последний путь, но за годы службы всякое бывало, так что все эти полномочия пригодились, когда надо было выручать людей оставшихся без чиновников и священников. Так что, ежели пожелаете, то проведу церемонию на армейский лад. Кстати, казаки признают за мной это право. Мы в походе, так что всё законно.
Руфус и Гюрза переглянулись.
- Я думаю, Инци не будет против, - сказал Руфус, словно спрашивал у Гюрзы разрешения.
- Не будет! Конечно, не будет! – воскликнула девушка. – Подумай, ведь мы можем отсюда никогда не вернуться, а значит, кроме командора Зигмунда никто нам больше не сможет помочь. Кроме того, это великая честь!
- Мы вроде сюда не монстров спасать пришли, - проворчал сэр Галль, но было видно, что ему самому не по нутру то, что происходило за бронебойными стёклами камер.
- Можно попробовать отключить питание всей системы, - предложил один из механиков.
- Но сначала надо определить его источник и проверить, нет ли там систем защиты, - заметил другой.
- Добро, - согласился сэр Галль. – Действуйте. А заодно поищите какую-нибудь техническую документацию. Здесь всё взаимосвязано и нужно побольше разузнать об этих связях, чтобы не натворить того, что случилось с хозяевами этого места.
Он, конечно, имел в виду всех тех, чьи останки они нашли наверху, на лестнице и в шлюзовой камере. Здесь скелеты тоже попадались, то сидящими за маленькими столиками, уставленными мёртвой аппаратурой, то просто лежащими посреди дороги.
- Слушай, Галль, - обратился Михал к рыцарю, - но если мы вот это остановим, то монстров ведь станет ещё больше! Я к тому, что их и так немало.
Галль ответил не сразу.
- В открытом бою, - сказал он, наконец, - я готов встретиться с любой из этих тварей или даже с несколькими. Но видеть, как их разбирают, словно негодный автомобиль на запчасти... Сколько ты думаешь, дядька Михал было той девчонке-зомбачке?
- Лет пятнадцать-четырнадцать.
- Мы разберёмся с ними. Ты видел – монстрам помогают появиться на свет машины. Может быть, остановить это? Пусть живут, как все живые твари, глядишь, их вовсе не так много будет? Я понимаю, есть искушение перебить их всех разом, ведь всем нам есть, кого оплакивать по вине этих чудовищ. Но ведь ты не пойдешь, и не будешь стрелять в их детёнышей? Уже ведь не стал это делать. Значит, будем думать, что нам делать дальше.
- Будем, - согласился Михал. – А теперь расскажи мне, как выглядит то, что мы ищем, и каким образом это можно выключить?
Глава 132. Больше я такой ошибки не сделаю!
- Господа вольные промышленники!
Лже-Золас держал речь в своей обычной манере, то есть, кривляясь, и пародируя великосветский тон.
- Я собрал вас здесь, чтобы сообщить приятные новости. Их две! Первая – в нашу сторону направляются ещё два каравана, размерами не меньше, чем тот, который мы, э-э, обслужили позавчера. А вторая – я рад представить честному собранию, нового члена нашей команды. Прошу любить и жаловать – Лучница!
Лучница выступила вперёд, и, скрестив руки на груди, принялась рассматривать сидящих, на чём попало разбойников чёрными бусинами своих глаз. Выражение лица её было такое же, как всегда – надменное презрение ко всему живому и неживому. Лишь раз её зрачки, похожие на пули, задержались на том месте, где в окружении «своих» сидела Леса.
Вдохновительница бескровного рэкета успела собрать вокруг себя почти четверть банды. Главным из её сторонников был, конечно же, Глум. Он горой возвышался за спиной Лесы, но с одного взгляда была видна разница между тем, какие между ними были отношения, когда девушка была пленницей и сейчас. Затем, как бы сами по себе, но всё равно рядом, сидели, развалясь, Штырь и Шкворень – неразлучная парочка, которых большинство считали братьями, а кое-кто любовниками. Внимательный наблюдатель заметил бы, что глаза их глядят как-то по-другому, а в лицах уже не чудится что-то нехорошее. И вести себя эти двое стали спокойнее, зато во всём облике, в движениях и манерах появилось ощущение силы.
Остальные, рассевшиеся вокруг, были теми, кого Леса учила грамоте и кое-каким премудростям воинского дела. Взгляд Лучницы скользнул по этой группе, вспыхнул и погас, но это не ускользнуло от внимания лже-Золаса.
- Эй, атаман! – выкрикнул вдруг ражий детина с всклокоченной бородой. – А это не та баба, которую мы урыли намедни?
Ноздри Лучницы дрогнули, но лицо осталось непроницаемым.
- Остынь, Колода! – прикрикнул на него атаман. – Во-первых, не мы «урыли», а наша дорогая принцесса и её супруг, а, во-вторых...
Тут он оборвал сам себя, и после секундного раздумья продолжил:
- Вот что! Может и впрямь её «урыть»? Колода, ты мужик здоровый, урой её, если сможешь! А не сможешь – будешь месяц при ней выполнять всякие поручения, какие скажет. Ну, начинай!
Колода ростом и статью мало уступал Глуму, и совершенно оправдывал своё прозвище. Даже высокая, мускулистая Лучница на его фоне выглядела хрупкой девочкой. Однако чтобы одержать над ней победу, этому мужчине не хватало не силы и ловкости, а ума.
Они сошлись на быстро расчищенной площадке посреди пещеры без оружия, сбросив куртки и сапоги. Лучница двинулась танцующим шагом, обходя противника по широкой дуге, выставив перед собой руки крепко сжатые в кулаки. Локти при этом она тесно прижала к бокам. Те бандиты, что имели репутацию знатоков рукопашного боя, одобрительно закивали головами и обменялись многозначительными взглядами. Тем не менее, большинство ставок было сделано на Колоду.
Последний никуда не двигался с места, и только поворачивался к девушке лицом, растопырив огромные ручищи с толстыми, как сардельки пальцами.
- Гы-ы! И-и-ди-и ко мне-е! – гудел Колода, улыбаясь, словно арбуз с вырезанной долькой.
Да, если бы Лучница действительно спроста пошла бы к нему в лапы, он без труда вылущил бы её, как гороховый стручок, но она была отнюдь не проста! Её глаза-пули не отрываясь, сверлили противника, и стоило ему моргнуть, как воительница стремительно подалась вперёд, а её кулак выстрелил прямо в нос зазевавшегося Колоды.
Лучница тут же отскочила назад, словно пружина, брошенная в стену. Колода не пошатнулся, но арбузную улыбку, словно ветром сдуло с его широченной рожи. На всклокоченную бороду сначала закапала, а затем потоком хлынула кровь. Руки с большим опозданием сошлись и все услышали хлопок, способный расплющить человеческую голову. Это вызвало дружный смех всех присутствующих, что подействовало на задыхавшегося от гнева и обиды Колоду, как красная тряпка на быка. Он взревел и ринулся на свою противницу, пытаясь применить ту же тактику – захапать её в дробящие кости объятия и раздавить...
Приём не сработал вторично – Лучница змеёй проскользнула у него между рук и хлёстко съездила здоровяка ребром ладони по горлу! Бычий рёв оборвался, Колода забыл о схватке, вцепился в пострадавшее горло руками, выпучил глаза и принялся ловить ртом воздух. При этом он споткнулся, и этим тут же воспользовалась ловкая варварка. Лучница умело поставила ножку, и аккуратно помогла покачнувшемуся телу упасть именно туда, куда оно уже наклонилось.
Колода рухнул со звуком срубленного дуба. В то же мгновение Лучница уселась на него верхом, и под аплодисменты всей пещеры, нащупала на шее громилы точку, после нажатия, которой он уснул бы сном близким к вечному.
- Виват! – проорал атаман. – Чистая победа! Всё, Лучница, отпусти его. Теперь ты полноправный член нашей банды, а тот, кто попробует это оспорить, будет иметь дело со мной!
Победившая варварка, без единого звука соскочила с поверженного мужика и скромно прошла на своё место. Колода зашевелился и под общий смех сел на полу пещеры. В крайнем удивлении он обвёл присутствующих мутными глазами, как будто не понимая, где он и что происходит. Потом увидел Лучницу и ринулся к ней, даже не потрудившись встать на ноги.
- Стой, дружище, стой! – крикнул атаман, вставая между ним и воительницей, которая уже взялась за рукоять кинжала. – Она победила тебя в честном поединке, и теперь надо выполнять условия. Ты их слышал – месяц будешь её тенью и сделаешь всё, что она скажет, а не подчинишься, будешь моим врагом, и тогда пеняй на себя. Не кисни, тебе ещё понравится! Утешься тем, что проиграй она в этой схватке, я продал бы её в настоящее рабство, и тогда уж точно ей не стать бы членом нашего славного сообщества.
- Э, атаман! – раздался голос из толпы разбойников. – А чьей она будет женой? У Колоды-то жена уже есть!
При этих словах грудастая красноносая баба вышла вперёд и встала, подбоченясь, над поверженным разбойником, демонстрируя готовность защищать свою собственность.
- Моей! – вдруг посуровев, ответил лже-Золас и прибавил вполголоса:
- Больше я такой ошибки не сделаю!
Глава 133. Особые полномочия
Руфус стоял на коленях, обняв ноги своей возлюбленной, и прижимался к ним лицом. Это был грех, но сейчас он чувствовал себя более счастливым, чем во время самой истовой молитвы! Священник вынужден был признать это, так-как поклялся всеми силами избегать лжи. Впрочем, он точно знал, что Инци не обидится. Гюрза нежно гладила его по голове и всё просила подняться, уверяя, что это она должна стоять перед ним на коленях. Она бы так и сделала, если бы могла, но пока это было невозможно, да и Руфус ей бы не позволил.
Девушка шла на поправку. Она уже пробовала наступать на пострадавшую ногу, но о полной нагрузке речь пока не шла. По рекомендации знахарки из племени Рыжего Вана, Руфус несколько раз в день делал ей осторожный массаж. (Никому не доверил!) Однако, несмотря на всю нежность его сильных пальцев, Гюрза каждый раз была белая от боли, и прикладывала отчаянные усилия, чтобы не застонать, рискуя прокусить себе нижнюю губу. И всё же она ни за что не отказалась бы от этих сеансов, предпочитая стоически терпеть боль, чтобы любоваться на сосредоточенное лицо Руфуса. Обезболивающее они применяли всё реже, но теперь оно не требовалось, чтобы говорить друг другу правду. Их объяснение состоялось в тот же день, сразу после разговора Руфуса с Инци.
Тогда, известный во многих городах Руфус-проповедник, не робевший перед лицом многочисленной толпы, сначала долго зачем-то наводил порядок в своей молельной нише, потом пошёл в комнату, где были свалены его пожитки и где он почти не появлялся, потому что спал на кушетке возле временного пристанища Гюрзы. Там он тоже затеял уборку, но, не сделав работу даже на треть, всё бросил и сел на табурет, обхватив голову руками.
Что же он делает? Оттягивает время!.. Пытается обмануть себя. Что эта его уборка, как не ложь, прикрывающая трусость?! А ложь, даже самому себе, (прежде всего, самому себе!), это всегда служение Рогатому, недостойное человека, тем более служителя Инци.
Он должен пойти к ней сейчас. Преодолеть желание сбежать и пойти. И всё сказать без утайки! Даже, если он сгорит со стыда, даже, если будет выглядеть глупо, даже, если она откажет... Руфуса ошпарило ледяным потом, и сразу же он почувствовал, как кровь прилила к щекам! С трудом удержавшись, чтобы не обругать себя распоследними словами, он всё же встал, и, едва ли не силой вытащил себя за дверь.
Там он остановился ненадолго, ощущая, как дрожат колени и кисти рук, и подумал, что так не годится. Сейчас он потащится к комнате Гюрзы, будет по дороге ноги волочить, а потом заговорит с ней слабым дрожащим голосом...
Нет, он не станет так делать! Не покажет себя, признаваясь в любви, испуганно блеющим ягнёнком. Чтобы преодолеть это состояние, Руфус решил идти быстрым шагом, не давая себе времени на сомнения, малодушие и робость.
Коридор он миновал почти бегом, оказавшись у двери Гюрзы в считанные секунды. Распахнув дверь рывком, Руфус едва не сбил с ног выходившую от девушки знахарку, но даже не заметил этого, а пролетел мимо испуганной женщины и остановился перед кроватью своей пациентки красный и растрёпанный.
- Гюрза! – выпалил он, не успев восстановить дыхание. – Я пришёл сказать, что люблю тебя!
Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, и было видно, что слова Руфуса ещё не дошли до её сознания.
- Я люблю тебя, - повторил он, - и прошу стать моей женой!
Знахарка за спиной Руфуса тихо охнула и на цыпочках выскользнула из комнаты. Гюрза ещё несколько раз хлопнула ресницами, потом приподнялась на кровати, встала на здоровую ногу и... оказалась в объятиях своего любимого мужчины!
- Я согласна! – прошептала она, потому что нормальный её голос вдруг куда-то пропал.
Они стояли, обнявшись, и шептали друг другу что-то невнятное, понятное только влюблённым. Стояли и не замечали постоянно появлявшихся в проёме неплотно прикрытой двери, чьих-то глаз и ушей. Потом Руфус спохватился и усадил свою возлюбленную обратно на кровать, а сам встал перед ней на колени...
С тех пор прошло четыре дня. Это были самые счастливые дни в жизни влюблённых! Руфус даже не представлял, что можно быть таким счастливым. Они проводили целые дни вместе, строили планы на будущее, целовались и щебетали, как птички! Гюрза была за то, чтобы они поженились немедленно. Руфус был бы, может быть, не против, но не представлял, как это организовать. Не мог же он провести свадебный обряд над самим собой?
И тут им на помощь пришёл всеми забытый Зигмунд. Старик, приболевший после их прибытия в этот альтернативный, (или какой он там ещё был?), Торговый город, оклемался и даже передвигался по зданию банка без помощи своих казаков, которые, впрочем, тенью следовали за ним, куда бы он ни пошёл.
Благодаря любопытству и болтливости знахарки, за молодой парой следили все, кто нашёл убежище за прочными, даже в этом мире, стенами хранилища проклятия человечества, выраженного в жёлтых металлических дисках. Заняться здесь было особо нечем, а потому всё общество с нетерпением ждало новостей о развитии отношений между полюбившимся всем проповедником, (Руфус и здесь успевал читать короткие проповеди, ради которых жертвовал кратким своим отдыхом), и неизвестной девушкой из Золас-града. Все искренне желали им счастья, и вопрос – «Ну, как там у них?», стал настолько привычным, что не требовал пояснения о ком идёт речь.
Благодаря всему этому, до Зигмунда дошёл слух о проблеме, которую не мог самостоятельно решить Руфус, и в один прекрасный день полководец постучался в дверь, где влюблённые предавались, по своему обыкновению, грёзам наяву.
- Я могу вас поженить! – сказал старик, едва переступив порог.
- Вы? – изумился Руфус. – Но ведь вы не священник, ваше превосходительство!
(Руфус всегда применял при разговоре со старым воякой древнее военное обращение. Зигмунд не возражал.)
- Не священник, - подтвердил старик. – Но скажи мне, где было взять священников инциатам, отправлявшим свой культ тайно? В общем, мы научились справляться сами, что не противоречит учению Инци. Ты должен это знать. А если остались какие-то сомнения, то знай – полномочиями осуществлять любые акты гражданского состояния, меня, как командующего Гвардией, наделил ещё сам король Лоргин. Я могу судить, казнить и миловать. А также, заключать браки, разводить, регистрировать рождение младенцев и посвящать их Инци. К сожалению чаще мне приходилось готовить людей в последний путь, но за годы службы всякое бывало, так что все эти полномочия пригодились, когда надо было выручать людей оставшихся без чиновников и священников. Так что, ежели пожелаете, то проведу церемонию на армейский лад. Кстати, казаки признают за мной это право. Мы в походе, так что всё законно.
Руфус и Гюрза переглянулись.
- Я думаю, Инци не будет против, - сказал Руфус, словно спрашивал у Гюрзы разрешения.
- Не будет! Конечно, не будет! – воскликнула девушка. – Подумай, ведь мы можем отсюда никогда не вернуться, а значит, кроме командора Зигмунда никто нам больше не сможет помочь. Кроме того, это великая честь!
