(Люблю удивлять коллег на работе. Однажды неосмотрительно удивил начальника и теперь мы, кажется враги.) И на даче, когда надо, колю дрова и воду ношу или мешки ворочаю с цементом. Но бег не переношу органически!
Свет впереди вырос до размера автомобильной фары, когда я споткнулся и упал на колени. Лепрекон тут же схватил меня за плечи и поставил на ноги, как наверно я сам бы поступил с десятилетним мальчишкой.
- Беги! – прошипел он злобно. – Беги, если хочешь увидеть свою семью!
Я побежал, будучи уверен, что это продлится недолго. Мне хотелось увидеть ещё семью в этой жизни, но я не был уверен, что смогу дожить до этого!
Свет впереди вырос с прожектор, потом с собачью будку и, наконец, с подъезд дома, оказавшись входом в пещеру на склоне холма покрытого вереском. Он был похож на рот, открытый в звуке «О». Войти туда мы могли, не пригибаясь, но вошли на четвереньках, так-как лепрекон тоже падал от усталости.
«Ам!» - раздалось за нашими спинами.
Я нашёл в себе силы оглянуться и увидел, что каменные губы закрылись. Тогда мы действительно упали на сырой земляной пол и долго лежали без движения, не в силах пошевелиться. Сколько мы так провалялись, я не знаю, но я очнулся от того, что Улли тихонько тронул меня за плечо.
- На, выпей! – сказал он, протягивая мне украшенный каменьями золотой кубок на высокой ножке.
Я принял у него эту вещь, о ценности которой даже не задумался, и одним духом выпил то, что было в него налито. Ледяная лава обожгла меня изнутри, и моментально пресекла дыханье. Но это длилось лишь секунду. В следующее мгновение я почувствовал такой прилив сил, что, наверное, способен был ещё раз пробежаться, не опасаясь сбить дыханье. Но это состоянье тоже длилось лишь миг. Ещё через мгновение я почувствовал себя нормально, как после хорошего отдыха.
- Кровь земли, - пояснил лепрекон, кивнув на кубок. – Собственно, обычная вода, но вобравшая в себя животворную силу, дающую жизнь всему сущему.
- Слушай, - полюбопытствовал я, - а что мы так бежали-то? Эти... эльфы, они нас убить могли что ли?
- Рассветные эльфы? – удивился Улли. – Да разве они похожи на убийц? Нет, что ты! Это добрейшие существа и очень милые. Но они бы нас задержали и всё, вход сюда закрылся бы. Я уже говорил тебе, что не смог бы его найти и нас ожидали бы столетия скитаний. Вернуться в свой мир ты смог бы нескоро. Скорее всего, у твоих потомков к тому времени сама память о тебе стёрлась бы. Пришлось бы лезть в семейные хроники, если бы мы вообще смогли их отыскать.
Я проглотил комок, вставший поперёк горла.
- А сам говоришь – они добрые! – проворчал я, чтобы сказать хоть что-то. – Какие же они добрые, если способны проделать с человеком такое?
- Раз говорю, значит, так оно и есть! – авторитетно заявил Улли. – Рассветные эльфы не способны причинить кому-либо вред. Но им непонятны твои дела и заботы, это ведь существа совсем иного толка, чем люди. Нет, они не стали бы удерживать тебя силой, но ты сам не сдвинулся бы с места, если бы прикоснулся к любой из них. Не знаю, возможно, я зря не дал тебе этого сделать? Они, видишь ли, большие искусницы в любви и очень падки на что-то новенькое. Так что у тебя было бы фантастическое любовное приключение, их ведь здесь десятки тысяч, и каждая была бы непрочь с тобой познакомиться. Правда, больше одного утра ты бы с ней не провёл – они не терпят повторений. А когда ты перезнакомился бы со всеми, то бесполезно было бы взывать к ним и молить о любви. Тебя просто перестали бы замечать.
- Но, разве к тому времени не подросли бы новые эльфенята? – спросил я.
- У них нет смены поколений, - ответил Улли. – Их ровно столько, сколько было создано когда-то. У них не бывает детей, но при этом сами они бессмертны и не стареют. Но хватит о них! Увлечься этими существами легко, а вот излечиться от привязанности к ним почти невозможно, а потому эта связь гибельна для людей.
Он протянул мне руку и помог подняться на ноги. Оказалось, что всё тело у меня затекло, несмотря на то, что по моим расчётам без движения я находился совсем не долго. Правда, что-то мне подсказывало, что в этом месте время бессмысленно мерить обычными мерками, а потому «немного» могло на поверку означать не совсем то, что обычно имеется в виду.
Мы пошли вперёд, туда, откуда лился золотой свет, который с каждым нашим шагом становился всё ярче. Подобие туннеля, служившее входом в дом Улли, представляло собой не прямой коридор, а нечто похожее на нору, вырытую гигантским червём. Стенки этой норы были какими-то волнообразными, в неглубокую складку и полированными до зеркального блеска. Я обратил внимание на то, что неведомый «проходчик», проложивший некогда этот путь, не делал различия между землёй и скальной породой, срезая и то, и другое «заподлицо», так что если провести рукой по месту стыка этих принципиально разных материалов, то разницы совершенно не чувствовалось. Однако Улли не дал мне разглядеть этот феномен, как следует, и нетерпеливо потащил за собой.
Собственно, я давно уже догадывался, что он так жаждал мне показать. Что является гордостью и источником магической силы лепрекона? Горшок с золотом, конечно!
Горшок оказался что надо! В диаметре он был наверно метров пять, (оговорюсь – размеры здесь тоже оказались вещью относительной, к тому же я воспринимал всё слишком субъективно, в чём имел возможность убедиться в ближайшее время), и доходил по высоте мне до середины груди. На самом деле он был ещё выше, но выяснилось, что на две трети этот сосуд врос в землю, видимо из-за своей тяжести.
И, да – он был наполнен золотыми монетами не просто до краёв, а даже с горкой! Физиономию лепрекона, торжественно вставшего рядом со своим сокровищем, надо было видеть. Такое выражение бывает у гордого отца, сынок которого в десять лет становится лауреатом международного конкурса пианистов. Ещё это выражение можно видеть на лице огородника вырастившего самую крупную тыкву сезона. Или цветовода, чей розовый куст занял первое место на выставке-ярмарке. Ну, что-то в этом роде!
Когда я приблизился, то явственно ощутил тепло, исходящее от этой кучи золота вместе со светом. Странно, но другого источника света и тепла здесь не было, а потому приходилось признать, что золото светится само по себе, а заодно нагревает воздух.
А ещё, возле него чувствовалось нечто вроде электрического или магнитного поля. Я почти ничего не смыслю в физике, (увы, увы!), но конечно сталкивался с подобными явлениями, например, когда гладил кота в сухую погоду. При этом шерсть вставала дыбом и у него, и у меня.
И вдруг я заметил нечто такое, от чего пришёл в полное недоумение. Даже то, что все монеты в этом горшке были с суповую тарелку, а иные с крышку от бака, меньше удивило меня, чем это открытие. А именно – среди дисков с изображениями профилей царей, королей и императоров, а также всевозможных львов и орлов, я вдруг увидел знакомый с детства герб из пшеничных колосьев, обрамляющий земной шар. И таких монет там было не так уж мало! Кроме того, обозначения с обратной стороны этих монет – «1 коп.», «2 коп.», «3 коп.», «5 коп.», «10 коп.», «15 коп.», «20 коп.», «50 коп.» и даже «1 руб.», не оставляли сомнения в их происхождении. А происходили они, конечно же, из моего кармана!..
Но этого было мало! Я вдруг понял, что узнаю эти монеты. Каждую в отдельности, хотя, казалось бы, какая может быть разница между «пятнашкой», которую я намеревался опустить в игровой автомат и точно такой же монетой, предназначенной для сборов «на классные нужды»?
Значит, вот кто их тырил всё это время! Моя рука сама протянулась, чтобы взять 20 копеек, когда-то даденных мне на мороженное, но я тут же почувствовал, как на запястье сомкнулись стальные пальцы.
- Не тронь!
На лепрекона было страшно смотреть. Тигрица, вставшая между выводком тигрят и стаей голодных гиен, выглядит дружелюбнее. Мне стало даже немного смешно. Конечно, я не собирался претендовать на эти монеты, давно уже потерявшие платёжную ценность, но всё же...
- А тебе не кажется, что здесь есть кое-что принадлежащее мне? – спросил я со смехом.
- Нет, не кажется! – сухо ответил Улли, но тут же смягчился. – Понимаешь, это когда-то принадлежало тебе, но... Вещи имеют свойство менять хозяев, а денег это касается, прежде всего.
- Вот как? – Я подбоченился, принимая грозно-шутливый вид. – Значит, по-твоему, то, что некогда было украдено, должно быть признано собственностью вора? А на каком основании? За давностью лет что ли?
Лепрекон окончательно смутился, но тут же принял вид нахальный и вызывающий.
- Можешь рассматривать это, как плату! – заявил он.
- Плату? За что? – искренне удивился я, забыв, что собираюсь вести беседу в шутливом тоне.
- Хотя бы за сохранение твоей жизни, дурачок! – язвительно проговорил Улли. – Я ведь лепрекон, а не ангел-хранитель. Беречь кого-то не мой профиль, а вот приходится.
Я понял, что сейчас он говорит серьёзно и решил выяснить всё до конца.
- Рассказывай! – попросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал дружелюбно.
- Не здесь.
Я глазом моргнуть не успел, как очутился в другом помещении, наверно той же самой пещеры. Здесь не было золотого свечения, помещение было маленьким, но уютным.
Круглая комната со сводчатым потолком, под которым висело старое тележное колесо с оплывшими свечами. Ровный пол, застеленный полинялым ковром. Посередине стол и два стула, какой-то простой средневековой конструкции. У стены кровать с беспорядочно набросанными подушками и аккуратно сложенным пледом. С другой стороны – вписывающийся в изгиб стены шкаф с книгами.
Мы с Улли сидели на этих тяжеленных жёстких стульях, но почему-то я не испытывал ни малейшего дискомфорта, словно помещался в мягком удобном кресле. Врядли это объяснялось тем, что я оказался завёрнутым в широченный тёплый плед, с таким же рисунком в клетку, как и на том, что лежал на кровати. Но поразмыслить над этими странностями мне опять не дали.
- Ты меня извини, - заговорил Улли, пододвигая мне кружку размером с ведро, в которой что-то пенилось. – Я не хотел быть с тобой грубым, но дело в том, что покушаться на золото лепрекона занятие неблагодарное. Мы плохо владеем собой, когда кто-то или что-то угрожает нашему сокровищу, ведь для нас это источник силы, а не просто богатство, каковым является золото в глазах людей.
Он помолчал, словно что-то обдумывая. Тем временем, я приложился к своей кружке, думая, что это пиво, но с удивлением обнаружил там нечто кисло-сладкое и шипучее, как газировка.
Сидр! Напиток, редко встречающийся на прилавках посещаемых мною магазинов. А жаль, потому что он мне всегда нравился. Правда я при этом вечно оставался в меньшинстве, разве что дочка разделяет мои вкусы.
- Если хочешь, - вновь заговорил Улли, делая над собой явное усилие, - я верну тебе те монеты. Точно такими же, какими взял их когда-то...
- Забудь! – махнул я рукой на это предложение. – Лучше расскажи, почему они выглядят, как золото? И почему они такие большие? А ещё, что значат твои слова о сохранении моей жизни?
- Это просто! – ответил повеселевший лепрекон. – Только я отвечу чуток не в том порядке, в каком ты спрашиваешь. Так, вот – это не монеты стали большими, это мы приняли размеры, соответствующие моему жилищу. Иначе ты никак не пролез бы! Мог бы, между прочим, сам догадаться, раз вересковые заросли показались тебе джунглями. Что же касается золота, то в горшке ты видишь не сами монеты, а их сущность. Не мне объяснять тебе, что любые монеты, из чего бы они ни были сделаны, имеют золотое обеспечение в банках, где хранится их подлинный эквивалент. Но это ещё не всё! Такое обеспечение частенько оказывается липовым. Но даже если государство обманывает своих граждан, то деньги всё равно имеют обеспечение. Ты спросишь чем? Человеческим трудом, прежде всего, и поверь – это настоящее золото! Более настоящее, чем то, из которого отчеканены полновесные дублоны, пиастры, рубли, дукаты или наполеондоры прошлых веков! Нас, лепреконов, интересует, прежде всего, эта сторона денег, ведь именно её можно использовать для создания и пополнения магии.
Но люди видят в таком горшке, как у меня только источник богатства. Завладевший кладом лепрекона, именно богатство и получает. Вот только вместе с деньгами он забирает не то что ценно в них на самом деле, не истинное золото, а всю дрянь, которая липнет к ним из-за человеческой слабости – кровь, пот, слёзы и, прости меня, откровенное дерьмо, переполняющее души толстосумов. Поэтому горшки лепреконов трогать не стоит – вредно для здоровья! Что же касается твоего последнего вопроса, то я, конечно, пошутил насчёт платы, но если желаешь, то слушай!
....................................................................................
И он стал рассказывать мне мою жизнь с самого начала. То, что я родился с небольшой асфиксией, для меня секретом не было, но предательски обмотавшаяся вокруг шеи пуповина была сброшена не рукой зевающей медсестры, (помню мама, если и упоминала о ней, то, только гневно сжав зубы), а тем, кто предпочёл оставаться невидимым, но по каким-то своим соображениям захотел присутствовать при рождении нового члена семьи. Дальше пошло обычное дело.
- Ты не представляешь, какое количество дохлых мух и тараканов, валяющихся за батареей и под шкафами, я не дал тебе съесть! – вспоминал Улли, мечтательно разглядывая колесо со свечками. – А сколько раз ловил за шкирку, когда ты научился перелезать через решётку своей кроватки, чтобы помериться твёрдостью лба с половыми досками! Потом, правда, я разрешил провести тебе такой опыт, когда высота была безопасной и лобовая кость достигла соответствующей толщины. Что поделаешь! Не набив определённого количества шишек, не научишься ни ходить, ни правильно падать. Так что, извини!
О чём речь! Какие могут быть счёты между своими? Теперь мне казалось, что я знал Улли всегда. Я ведь видел его, когда только начал познавать мир, но детская память устроена так, что самые ранние впечатления оставляют после себя лишь неясные образы. Только сильный всплеск эмоций может нарисовать в сознании ребёнка картинку настолько яркую, что она врезается в память на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, это чаще всего бывает связано с болью и страхом, реже с радостью. Для меня такое воспоминание – ёжик, который тяпнул меня за палец и повис на нём, прокусив до крови. А было мне тогда год с небольшим от роду...
- Нечего было всё время тыкать ему пальцем в нос! - рассмеялся Улли, когда я напомнил ему этот случай.
- Но ведь его нос так напоминал кнопку! – обиделся я. – Как же было не нажать? А, кстати, где ты был в это время?
- За диваном! – ответил Улли, хитро на меня поглядывая. – Ты, наверное, хочешь спросить – почему я не вмешался и не спас тебя от ежиной агрессии? Да потому что это был как раз тот случай, когда такое вмешательство не нужно, зато полученный урок пошёл тебе на пользу. Ничего страшного – этот ёжик тебя в любом случае не загрыз бы. К тому же он был домашним, чистым, за это я готов был поручиться. Проверено фирмой! В любом другом случае лучше не рисковать. А тогда... Повторяю – человек должен получать уроки вместе с шишками и ссадинами, в том числе и душевного свойства. Другое дело, когда речь идёт о настоящей опасности для жизни и здоровья.
Свет впереди вырос до размера автомобильной фары, когда я споткнулся и упал на колени. Лепрекон тут же схватил меня за плечи и поставил на ноги, как наверно я сам бы поступил с десятилетним мальчишкой.
- Беги! – прошипел он злобно. – Беги, если хочешь увидеть свою семью!
Я побежал, будучи уверен, что это продлится недолго. Мне хотелось увидеть ещё семью в этой жизни, но я не был уверен, что смогу дожить до этого!
Свет впереди вырос с прожектор, потом с собачью будку и, наконец, с подъезд дома, оказавшись входом в пещеру на склоне холма покрытого вереском. Он был похож на рот, открытый в звуке «О». Войти туда мы могли, не пригибаясь, но вошли на четвереньках, так-как лепрекон тоже падал от усталости.
«Ам!» - раздалось за нашими спинами.
Я нашёл в себе силы оглянуться и увидел, что каменные губы закрылись. Тогда мы действительно упали на сырой земляной пол и долго лежали без движения, не в силах пошевелиться. Сколько мы так провалялись, я не знаю, но я очнулся от того, что Улли тихонько тронул меня за плечо.
- На, выпей! – сказал он, протягивая мне украшенный каменьями золотой кубок на высокой ножке.
Я принял у него эту вещь, о ценности которой даже не задумался, и одним духом выпил то, что было в него налито. Ледяная лава обожгла меня изнутри, и моментально пресекла дыханье. Но это длилось лишь секунду. В следующее мгновение я почувствовал такой прилив сил, что, наверное, способен был ещё раз пробежаться, не опасаясь сбить дыханье. Но это состоянье тоже длилось лишь миг. Ещё через мгновение я почувствовал себя нормально, как после хорошего отдыха.
- Кровь земли, - пояснил лепрекон, кивнув на кубок. – Собственно, обычная вода, но вобравшая в себя животворную силу, дающую жизнь всему сущему.
- Слушай, - полюбопытствовал я, - а что мы так бежали-то? Эти... эльфы, они нас убить могли что ли?
- Рассветные эльфы? – удивился Улли. – Да разве они похожи на убийц? Нет, что ты! Это добрейшие существа и очень милые. Но они бы нас задержали и всё, вход сюда закрылся бы. Я уже говорил тебе, что не смог бы его найти и нас ожидали бы столетия скитаний. Вернуться в свой мир ты смог бы нескоро. Скорее всего, у твоих потомков к тому времени сама память о тебе стёрлась бы. Пришлось бы лезть в семейные хроники, если бы мы вообще смогли их отыскать.
Я проглотил комок, вставший поперёк горла.
- А сам говоришь – они добрые! – проворчал я, чтобы сказать хоть что-то. – Какие же они добрые, если способны проделать с человеком такое?
- Раз говорю, значит, так оно и есть! – авторитетно заявил Улли. – Рассветные эльфы не способны причинить кому-либо вред. Но им непонятны твои дела и заботы, это ведь существа совсем иного толка, чем люди. Нет, они не стали бы удерживать тебя силой, но ты сам не сдвинулся бы с места, если бы прикоснулся к любой из них. Не знаю, возможно, я зря не дал тебе этого сделать? Они, видишь ли, большие искусницы в любви и очень падки на что-то новенькое. Так что у тебя было бы фантастическое любовное приключение, их ведь здесь десятки тысяч, и каждая была бы непрочь с тобой познакомиться. Правда, больше одного утра ты бы с ней не провёл – они не терпят повторений. А когда ты перезнакомился бы со всеми, то бесполезно было бы взывать к ним и молить о любви. Тебя просто перестали бы замечать.
- Но, разве к тому времени не подросли бы новые эльфенята? – спросил я.
- У них нет смены поколений, - ответил Улли. – Их ровно столько, сколько было создано когда-то. У них не бывает детей, но при этом сами они бессмертны и не стареют. Но хватит о них! Увлечься этими существами легко, а вот излечиться от привязанности к ним почти невозможно, а потому эта связь гибельна для людей.
Он протянул мне руку и помог подняться на ноги. Оказалось, что всё тело у меня затекло, несмотря на то, что по моим расчётам без движения я находился совсем не долго. Правда, что-то мне подсказывало, что в этом месте время бессмысленно мерить обычными мерками, а потому «немного» могло на поверку означать не совсем то, что обычно имеется в виду.
Мы пошли вперёд, туда, откуда лился золотой свет, который с каждым нашим шагом становился всё ярче. Подобие туннеля, служившее входом в дом Улли, представляло собой не прямой коридор, а нечто похожее на нору, вырытую гигантским червём. Стенки этой норы были какими-то волнообразными, в неглубокую складку и полированными до зеркального блеска. Я обратил внимание на то, что неведомый «проходчик», проложивший некогда этот путь, не делал различия между землёй и скальной породой, срезая и то, и другое «заподлицо», так что если провести рукой по месту стыка этих принципиально разных материалов, то разницы совершенно не чувствовалось. Однако Улли не дал мне разглядеть этот феномен, как следует, и нетерпеливо потащил за собой.
Собственно, я давно уже догадывался, что он так жаждал мне показать. Что является гордостью и источником магической силы лепрекона? Горшок с золотом, конечно!
Горшок оказался что надо! В диаметре он был наверно метров пять, (оговорюсь – размеры здесь тоже оказались вещью относительной, к тому же я воспринимал всё слишком субъективно, в чём имел возможность убедиться в ближайшее время), и доходил по высоте мне до середины груди. На самом деле он был ещё выше, но выяснилось, что на две трети этот сосуд врос в землю, видимо из-за своей тяжести.
И, да – он был наполнен золотыми монетами не просто до краёв, а даже с горкой! Физиономию лепрекона, торжественно вставшего рядом со своим сокровищем, надо было видеть. Такое выражение бывает у гордого отца, сынок которого в десять лет становится лауреатом международного конкурса пианистов. Ещё это выражение можно видеть на лице огородника вырастившего самую крупную тыкву сезона. Или цветовода, чей розовый куст занял первое место на выставке-ярмарке. Ну, что-то в этом роде!
Когда я приблизился, то явственно ощутил тепло, исходящее от этой кучи золота вместе со светом. Странно, но другого источника света и тепла здесь не было, а потому приходилось признать, что золото светится само по себе, а заодно нагревает воздух.
А ещё, возле него чувствовалось нечто вроде электрического или магнитного поля. Я почти ничего не смыслю в физике, (увы, увы!), но конечно сталкивался с подобными явлениями, например, когда гладил кота в сухую погоду. При этом шерсть вставала дыбом и у него, и у меня.
И вдруг я заметил нечто такое, от чего пришёл в полное недоумение. Даже то, что все монеты в этом горшке были с суповую тарелку, а иные с крышку от бака, меньше удивило меня, чем это открытие. А именно – среди дисков с изображениями профилей царей, королей и императоров, а также всевозможных львов и орлов, я вдруг увидел знакомый с детства герб из пшеничных колосьев, обрамляющий земной шар. И таких монет там было не так уж мало! Кроме того, обозначения с обратной стороны этих монет – «1 коп.», «2 коп.», «3 коп.», «5 коп.», «10 коп.», «15 коп.», «20 коп.», «50 коп.» и даже «1 руб.», не оставляли сомнения в их происхождении. А происходили они, конечно же, из моего кармана!..
Но этого было мало! Я вдруг понял, что узнаю эти монеты. Каждую в отдельности, хотя, казалось бы, какая может быть разница между «пятнашкой», которую я намеревался опустить в игровой автомат и точно такой же монетой, предназначенной для сборов «на классные нужды»?
Значит, вот кто их тырил всё это время! Моя рука сама протянулась, чтобы взять 20 копеек, когда-то даденных мне на мороженное, но я тут же почувствовал, как на запястье сомкнулись стальные пальцы.
- Не тронь!
На лепрекона было страшно смотреть. Тигрица, вставшая между выводком тигрят и стаей голодных гиен, выглядит дружелюбнее. Мне стало даже немного смешно. Конечно, я не собирался претендовать на эти монеты, давно уже потерявшие платёжную ценность, но всё же...
- А тебе не кажется, что здесь есть кое-что принадлежащее мне? – спросил я со смехом.
- Нет, не кажется! – сухо ответил Улли, но тут же смягчился. – Понимаешь, это когда-то принадлежало тебе, но... Вещи имеют свойство менять хозяев, а денег это касается, прежде всего.
- Вот как? – Я подбоченился, принимая грозно-шутливый вид. – Значит, по-твоему, то, что некогда было украдено, должно быть признано собственностью вора? А на каком основании? За давностью лет что ли?
Лепрекон окончательно смутился, но тут же принял вид нахальный и вызывающий.
- Можешь рассматривать это, как плату! – заявил он.
- Плату? За что? – искренне удивился я, забыв, что собираюсь вести беседу в шутливом тоне.
- Хотя бы за сохранение твоей жизни, дурачок! – язвительно проговорил Улли. – Я ведь лепрекон, а не ангел-хранитель. Беречь кого-то не мой профиль, а вот приходится.
Я понял, что сейчас он говорит серьёзно и решил выяснить всё до конца.
- Рассказывай! – попросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал дружелюбно.
- Не здесь.
Я глазом моргнуть не успел, как очутился в другом помещении, наверно той же самой пещеры. Здесь не было золотого свечения, помещение было маленьким, но уютным.
Круглая комната со сводчатым потолком, под которым висело старое тележное колесо с оплывшими свечами. Ровный пол, застеленный полинялым ковром. Посередине стол и два стула, какой-то простой средневековой конструкции. У стены кровать с беспорядочно набросанными подушками и аккуратно сложенным пледом. С другой стороны – вписывающийся в изгиб стены шкаф с книгами.
Мы с Улли сидели на этих тяжеленных жёстких стульях, но почему-то я не испытывал ни малейшего дискомфорта, словно помещался в мягком удобном кресле. Врядли это объяснялось тем, что я оказался завёрнутым в широченный тёплый плед, с таким же рисунком в клетку, как и на том, что лежал на кровати. Но поразмыслить над этими странностями мне опять не дали.
- Ты меня извини, - заговорил Улли, пододвигая мне кружку размером с ведро, в которой что-то пенилось. – Я не хотел быть с тобой грубым, но дело в том, что покушаться на золото лепрекона занятие неблагодарное. Мы плохо владеем собой, когда кто-то или что-то угрожает нашему сокровищу, ведь для нас это источник силы, а не просто богатство, каковым является золото в глазах людей.
Он помолчал, словно что-то обдумывая. Тем временем, я приложился к своей кружке, думая, что это пиво, но с удивлением обнаружил там нечто кисло-сладкое и шипучее, как газировка.
Сидр! Напиток, редко встречающийся на прилавках посещаемых мною магазинов. А жаль, потому что он мне всегда нравился. Правда я при этом вечно оставался в меньшинстве, разве что дочка разделяет мои вкусы.
- Если хочешь, - вновь заговорил Улли, делая над собой явное усилие, - я верну тебе те монеты. Точно такими же, какими взял их когда-то...
- Забудь! – махнул я рукой на это предложение. – Лучше расскажи, почему они выглядят, как золото? И почему они такие большие? А ещё, что значат твои слова о сохранении моей жизни?
- Это просто! – ответил повеселевший лепрекон. – Только я отвечу чуток не в том порядке, в каком ты спрашиваешь. Так, вот – это не монеты стали большими, это мы приняли размеры, соответствующие моему жилищу. Иначе ты никак не пролез бы! Мог бы, между прочим, сам догадаться, раз вересковые заросли показались тебе джунглями. Что же касается золота, то в горшке ты видишь не сами монеты, а их сущность. Не мне объяснять тебе, что любые монеты, из чего бы они ни были сделаны, имеют золотое обеспечение в банках, где хранится их подлинный эквивалент. Но это ещё не всё! Такое обеспечение частенько оказывается липовым. Но даже если государство обманывает своих граждан, то деньги всё равно имеют обеспечение. Ты спросишь чем? Человеческим трудом, прежде всего, и поверь – это настоящее золото! Более настоящее, чем то, из которого отчеканены полновесные дублоны, пиастры, рубли, дукаты или наполеондоры прошлых веков! Нас, лепреконов, интересует, прежде всего, эта сторона денег, ведь именно её можно использовать для создания и пополнения магии.
Но люди видят в таком горшке, как у меня только источник богатства. Завладевший кладом лепрекона, именно богатство и получает. Вот только вместе с деньгами он забирает не то что ценно в них на самом деле, не истинное золото, а всю дрянь, которая липнет к ним из-за человеческой слабости – кровь, пот, слёзы и, прости меня, откровенное дерьмо, переполняющее души толстосумов. Поэтому горшки лепреконов трогать не стоит – вредно для здоровья! Что же касается твоего последнего вопроса, то я, конечно, пошутил насчёт платы, но если желаешь, то слушай!
....................................................................................
И он стал рассказывать мне мою жизнь с самого начала. То, что я родился с небольшой асфиксией, для меня секретом не было, но предательски обмотавшаяся вокруг шеи пуповина была сброшена не рукой зевающей медсестры, (помню мама, если и упоминала о ней, то, только гневно сжав зубы), а тем, кто предпочёл оставаться невидимым, но по каким-то своим соображениям захотел присутствовать при рождении нового члена семьи. Дальше пошло обычное дело.
- Ты не представляешь, какое количество дохлых мух и тараканов, валяющихся за батареей и под шкафами, я не дал тебе съесть! – вспоминал Улли, мечтательно разглядывая колесо со свечками. – А сколько раз ловил за шкирку, когда ты научился перелезать через решётку своей кроватки, чтобы помериться твёрдостью лба с половыми досками! Потом, правда, я разрешил провести тебе такой опыт, когда высота была безопасной и лобовая кость достигла соответствующей толщины. Что поделаешь! Не набив определённого количества шишек, не научишься ни ходить, ни правильно падать. Так что, извини!
О чём речь! Какие могут быть счёты между своими? Теперь мне казалось, что я знал Улли всегда. Я ведь видел его, когда только начал познавать мир, но детская память устроена так, что самые ранние впечатления оставляют после себя лишь неясные образы. Только сильный всплеск эмоций может нарисовать в сознании ребёнка картинку настолько яркую, что она врезается в память на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, это чаще всего бывает связано с болью и страхом, реже с радостью. Для меня такое воспоминание – ёжик, который тяпнул меня за палец и повис на нём, прокусив до крови. А было мне тогда год с небольшим от роду...
- Нечего было всё время тыкать ему пальцем в нос! - рассмеялся Улли, когда я напомнил ему этот случай.
- Но ведь его нос так напоминал кнопку! – обиделся я. – Как же было не нажать? А, кстати, где ты был в это время?
- За диваном! – ответил Улли, хитро на меня поглядывая. – Ты, наверное, хочешь спросить – почему я не вмешался и не спас тебя от ежиной агрессии? Да потому что это был как раз тот случай, когда такое вмешательство не нужно, зато полученный урок пошёл тебе на пользу. Ничего страшного – этот ёжик тебя в любом случае не загрыз бы. К тому же он был домашним, чистым, за это я готов был поручиться. Проверено фирмой! В любом другом случае лучше не рисковать. А тогда... Повторяю – человек должен получать уроки вместе с шишками и ссадинами, в том числе и душевного свойства. Другое дело, когда речь идёт о настоящей опасности для жизни и здоровья.
