Он окинул Лиану оценивающим взглядом, и она тут же вспыхнула, потупилась и больше не смела возражать.
Лорд Эль-Дасси лукавил, говоря, что ничего не знает о прошлом своей жены. Кое-что ему всё-таки стало известно, когда Торн сообщил её ближайшему родственнику, который опекал Лиану до замужества, о своём решении развестись. В ответ Леран Алонский тяжело вздохнул и попросил внимательно его выслушать. Разговор оказался не из простых, в какой-то момент его даже пришлось запить бокалом вина, настолько тяжело усваивались новые сведения о женщине, с которой Торниэль был связан узами брака.
Леран был старшим братом Даяны – матери Лианы. Их отец – граф Мариан Алонский рано овдовел. Даяне было всего пять лет, когда из-за допущенной целителем оплошности умерла их с Лераном мать. Трагически потеряв горячо любимую супругу, Мариан всю неизрасходованную нежность подарил дочери. В отличие от брата, учившегося в столичной академии, Даяна получила домашнее образование. С раннего детства она ни в чём не знала отказа. Мариан баловал девочку по поводу и без, исполняя любые её прихоти.
В положенное время Даяну представили к королевскому двору, и на первом же балу она без памяти влюбилась в Ирвана Беройского. Репутация юного графа уже тогда дурно попахивала. Он был круглым сиротой, относительно недавно получившим свободу действий в отношении имущества и владений, за которыми до его совершеннолетия приглядывал назначенный короной опекун. В обществе поговаривали, что Беройский – заядлый любитель азартных игр, мот и повеса. Поэтому неудивительно, что, когда он попросил руки Даяны, Мариан ему отказал. Однако влюблённых это не остановило. Они оба с детства не привыкли к слову «нет», когда дело касалось их страстей и желаний.
Однажды вечером Ирван при помощи друзей тоже весьма сомнительной репутации выкрал Даяну из столичного особняка семейства Алонских и обвенчался с ней в ближайшем храме, дальше состоялась первая брачная ночь, после которой Мариан был вынужден признать законность брака. На дочь он крепко обиделся, однако приданое выделил, но в своём доме молодых не принимал, общался исключительно на чужой территории. Между тем Даяна по отцу нисколько не скучала, целиком и полностью поглощённая страстью к мужу. А вот сердце Ирвана всегда было разделено.
Поначалу увлечённый красавицей-супругой граф Беройский на время отошёл от прежнего образа жизни. Молодая чета посещала светские приёмы и часто бывала в королевском дворце, правда никакой должности ни он ни она при дворе не получили, но ничуть по этому поводу не расстраивались. Даяна была слишком избалована, чтобы кому-то служить, пускай даже королеве. Ирвану дворцовая служба безопасности уже тогда не доверяла. И не зря. Вскоре он заскучал. Его страстная натура требовала ярких впечатлений, которые ему дарили риск и азарт. Мало по малу он вернулся к прежним занятиям, на фоне которых быстро померкла любовь к жене. К тому же она забеременела, подурнела, растолстела и начала страдать резкими перепадами настроения.
Даяна жутко ревновала мужа к друзьям и вероятным любовницам, что могли появиться у Ирвана в тех местах, которые он посещал. Разрешившись от бремени, она отдала ребёнка кормилице, и занялась собой: вернула прежний тонкий, гибкий стан, наняла личного мастера красоты с даром создания иллюзий. А чтобы снова обратить на себя внимание мужа, пошла на отчаянный шаг – предложила ему собираться с дружками не где-то на стороне, а у себя дома.
К тому времени дела уже шли неважно. Ирван распродал часть владений и спустил больше половины свободного капитала. Учредив собственный игровой дом, он намеревался собирать хорошую мзду с желающих пощекотать нервишки и опустошить кошельки. А поскольку официально особняк остался местом жительства семейства Беройских, к нему почти не возникало претензий со стороны закона. Ну пригласил хозяин домой несколько друзей, развлёк их карточной игрой – разве это преступление?
Даяне понравилось исполнять роль гостеприимной хозяйки. Она быстро подметила: чем больше комплиментов отпускают ей гости, тем жарче становятся их с Ирваном ночи. От деторождения графиня Беройская сознательно отказалась, не желая вновь портить фигуру, и регулярно пила противозачаточное зелье. Ирвана это более чем устраивало. При смазливом личике дочь всегда можно выгодно выдать замуж даже в отсутствие хорошего приданого, а наследникам мужского пола необходимо хоть что-то оставить. И вот этого «хоть что-то» с каждым днём становилось всё меньше.
Когда Лиане исполнилось тринадцать и она начала потихоньку превращаться в девушку, Даяне хватило ума отослать дочь из игорного притона, в который к тому времени превратился дом Беройских, в дальнее поместье – единственное, что осталось от некогда богатого приданого. Там Лиана жила до двадцати лет. Мать изредка её навещала, заботилась об образовании – нанимала наставников. Отец приехал лишь однажды, когда ему потребовалось оценить имение, перед тем как его заложить.
Лиана вернулась в столицу, узнав, что мама неизлечимо больна. Ирван был пьян, заранее оплакивая вот-вот готовую почить супругу, особняк полон подозрительных личностей, уже гораздо более низкого сорта, чем в прежние времена. Слуги уговаривали девушку не оставаться в доме на ночь, однако она не смогла покинуть умирающую мать. И хотя Лиана вела себя осторожно, чтобы не попадаться на глаза картёжникам-кутилам, она всё-таки привлекла к себе ненужное внимание одного из них. Судя по тому, что мужчина прятал лицо под маской, не желая быть узнанным, человеком он был непростым. Ирвану в тот день обидно не везло, то ли из-за расстроенных чувств (он всё-таки по-своему любил жену и был к ней привязан), то ли ввиду злоупотребления хмельными напитками. Вот приятель в маске и подбил его поставить на кон ночь с Лианой. Поначалу Ирван гневно отказался. Тогда высокопоставленный мерзавец надавил авторитетом, попутно предложив пристроить девушку в надёжные руки, ведь из-за подпорченной репутации родителей Лиана рисковала остаться старой девой и нищенкой-приживалкой у дальних родственников. Непрошенный благодетель даже пообещал сохранить девушке невинность, поскольку знал и практиковал нетрадиционные способы удовлетворения своей похоти.
Обо всём этом Лерану поведали подслушавшие разговор слуги. Однако они не знали подробностей того, что произошло наверху, куда спустя два часа поднялся за своим выигрышем извращенец, лишь видели, как из дверей хозяйской спальни выбежала растрёпанная Лиана с безумным блуждающим взглядом. В комнате лежали два мёртвых тела: на кровати мирно испустившая дух, отмучившаяся Даяна, на полу – мужчина с колотой раной в боку и пробитым виском. Маска с него была сорвана, иллюзия, искажающая черты лица, исчезла, позволяя узнать одного из советников Его величества.
Лиана тут же отправилась с повинной в Управление правопорядка, и благо кому-то из слуг пришло в голову сообщить о произошедшем Мариану Алонскому, иначе бы заточили невинную девицу в темницу по горячим следам. Впрочем, невиновность её была весьма относительной. Самоубиться королевский советник соизволил об угол тумбочки, однако так неосторожно он упал на неё из-за удара кинжалом. И вот последнее было как раз-таки на совести Лианы.
Внучку Мариан не то, чтобы не любил, он просто испытывал неловкость каждый раз, когда её видел. Слишком уж девочка походила на своего смазливого отца, практически ничего не переняв от внешности матери. Те же хрустально-прозрачные серо-зелёные глаза в обрамлении чёрных ресниц – не густых, но очень длинных с изящным изгибом, придававших взгляду гипнотическую притягательность. Те же бледные полные губы с мнимой улыбкой в тонких приподнятых уголках. Те же ямочки на щеках, когда она улыбалась по-настоящему. Даже цвет волос тот же – золотисто-русый. Это невероятное сходство вызывало у Мариана стихийную неприязнь. Возможно, узнай он внучку получше, его чувства бы изменились. Однако ни желания, ни возможности сблизиться с Лианой у него не было. Тем не менее Мариан ощущал перед девушкой вину, потому и поспешил на помощь, задействовав все свои связи и влияние. В результате вместо Лианы на скамью подсудимых сел её отец и поплатился не только тюремным сроком, но и лишением титула. Пожалуй, это лучшее, что он мог сделать для дочери – взять вину на себя, пускай и с подачи тестя, и избавить от своего грязного имени – вычеркнуть из рода. С тех пор она стала зваться исключительно Лианой Алонской. Вопреки ожиданиям данная перемена нисколько не сблизила деда и внучку. После похорон и суда Лиана попросила разрешить ей вернуться в поместье матери. Мариан с облегчением выдохнул и отпустил, более того, практически забыл на целых пять лет, пока однажды о девушке, до сих пор незамужней, не вспомнил Леран – её дядя, глава человеческого консульства в эльфийском королевстве – и не предложил устроить союзный брак с представителем дивного народа.
В тот судьбоносный момент Торна нисколько не интересовали подробности прошлого невесты. Эльф преследовал свою цель. Ему нужна была человеческая жена, чтобы вернуть расположение Владыки, которого Торниэль лишился, перейдя Сиятельному дорогу в любви. Ардениэлю, тогда ещё кронпринцу, очень не понравился романтический интерес приглянувшейся ему особы к какому-то рядовому эльфу, пускай и высокородному, но не настолько, чтобы тягаться с будущим королём. Далее последовала опала и ссылка подальше в лес, который в эльфийском королевстве был повсюду. Самое обидное, что от участия в любовном треугольнике пострадал не только Торн, но и весь дом Эль-Дасси попал в немилость. Выход из положения оказался простым: поскорее жениться, чтобы впредь не смущать умы и сердца чужих невест.
Вынужденный доказать свою лояльность по отношению к будущему правителю, Торниэль решил заключить союзный брак. В тот период времени дело это весьма поощрялось, чтобы, во-первых, упрочить мирные связи с сильнейшими человеческими государствами, во-вторых, из-за превосходящей плодовитости человеческих женщин над эльфийскими. К тому же опытным путём выяснилось, что в межрасовых союзах рождаются не полукровки, а дети, являющиеся полноценными представителями либо той, либо другой расы.
За помощью в выборе будущей жены Торн обратился к Лерану, и тот ловко подсуетился, пристроив «в хорошие руки» племянницу и тем самым избавившись от груза вины за то, что мало интересовался, как сложилась жизнь «бедной девочки» при таких-то родителях.
Невеста оказалась далеко не юна по человеческим меркам, зато красива, умна и, что самое удивительное, имела увлечение, приносящее небольшой, но стабильный доход. В своё время это помогло не допустить продажи дважды перезаложенного имения, а дождаться, пока старшие родственники вмешаются и вернут отцовский долг. Лиана пекла на заказ торты, пирожные и прочие кондитерские изделия, к двадцати пяти годам овладев этим искусством настолько виртуозно, что слава о ней добралась до Отрама. Девушка мечтала открыть в столице кондитерскую лавку, но ей необходима была поддержка, и не только материальная. Выйти замуж за эльфа Лиана согласилась вовсе не потому, что пленилась острыми ушами, раскосыми глазами и длинными волосами дивного лорда или возжелала наконец-то обрести простое женское счастье – против последнего наглядно свидетельствовала первая брачная ночь. Нет, девушку интересовало другое. Она прекрасно знала, какой свободой пользуются замужние эльфийки и мечтала о том же. Вернее, не мечтала, а тактично, но твёрдо озвучила условия брачного договора. Торниэль Эль-Дасси дал Лиане то, чего она хотела: своё имя, покровительство, деньги – и рассудил, что раз уж у них не сложилось настоящей семьи, можно просто выждать время и спокойно развестись. Однако спокойно не получилось.
Она ему всё-таки нравилась – его жена. Торн видел, какие взгляды на неё бросали другие мужчины. Не ревновал – Лиана не давала для этого ни малейшего повода – но некоторую досаду испытывал, считая подобное внимание неприлично навязчивым. Сам он никак не мог забыть первой и единственной брачной ночи.
Когда Торн вошёл в спальню, жена пряталась под одеялом, накрывшись до самого подбородка. Поначалу ему показалось, что её стыдливость наигранная. Для эльфов близость являлась занятием вполне естественным, служащим не только священной цели продолжения рода, но и получению удовольствия. Единственное, но беспрекословное условие: пара должна состоять в законных отношениях. Торниэль не понаслышке знал, что у людей более свободные нравы: измены и внебрачные дети – обычное дело, даже в королевской семье, а человеческие ведуны за умеренную плату ловко восстанавливают нетерпеливым невестам девственность. Лиана в свои двадцать пять должна была понимать, что происходит в спальне между мужем и женой, если не исходя из собственного опыта, то со слов прислуги. Тогда Торн ещё понятия не имел, от кого и при каких обстоятельствах девушка почерпнула нужные сведения.
На прикроватной тумбочке горела одна единственная свеча.
– Не хочешь, чтобы я видел тебя раздетой? – спросил Торн, присаживаясь на край кровати и избавляясь от шёлкового халата, который накинул на себя после купальни.
– Да, пожалуйста, – прошептала Лиана, вспыхивая и натягивая одеяло ещё выше – на лицо.
– Как пожелает моя леди.
Торниэль дунул на свечку, погружая комнату в темноту – весьма относительную для острого эльфийского зрения, и настойчиво потянул покрывало на себя. Поначалу жена цеплялась за единственную преграду между ними, затем судорожно вздохнула и отпустила.
Он медленно провёл тыльной стороной руки вдоль её нежного лица, по стройной шее, коснулся плеча и почувствовал дрожь.
– В чём дело? Тебя что-то беспокоит?
– Нет, – голос тоже заметно вздрагивал.
– Ты боишься меня?
– Нет. – Лиана отчаянно замотала головой.
– Обманываешь, – уверенно произнёс Торн, склоняясь ниже и перестраивая зрение, чтобы лучше видеть выражение её лица.
Девушка не боялась. Она была в ужасе, но вдруг сама подалась навстречу, прильнула всем телом, вцепилась в плечи и попросила:
– Пожалуйста. Пусть это произойдёт быстрее.
Её сердце билось часто-часто, как пойманная в силки несчастная птичка, которая чем больше трепыхается, тем сильнее себя калечит. Губы неумело целовали куда попало: в подбородок, ухо, краешек рта. Они оба понимали: каким бы договорным не планировался их брак, для всех остальных сегодня он должен стать настоящим, и это подтвердит специальный артефакт – куда более надёжное средство, чем испачканные простыни.
Торниэль вынырнул из воспоминаний и посмотрел на Лиану, терпеливо дожидающуюся его на пороге гостиной. И с чего Леран решил, что, если расскажет душещипательную историю о прошлом своей племянницы, Торн передумает разводиться?
Эльф поднялся с места, накинул подбитый мехом плащ и подошёл к супруге.
Зачем ему возиться с женщиной, которая трепещет от простого прикосновения? Приручать, терпеливо ждать, когда она наконец отзовётся? Он полагал, что это будет намного проще и быстрее. Ошибся. Так не лучше им дать друг другу свободу?
На крыльце супругов поджидал сюрприз – посыльный с коробкой, в которой, судя по обозначениям на крышке, лежал букет цветов.
Увидев Лиану, парень расцвёл в улыбке и, опустившись на одно колено, протянул посылку адресату.
Лорд Эль-Дасси лукавил, говоря, что ничего не знает о прошлом своей жены. Кое-что ему всё-таки стало известно, когда Торн сообщил её ближайшему родственнику, который опекал Лиану до замужества, о своём решении развестись. В ответ Леран Алонский тяжело вздохнул и попросил внимательно его выслушать. Разговор оказался не из простых, в какой-то момент его даже пришлось запить бокалом вина, настолько тяжело усваивались новые сведения о женщине, с которой Торниэль был связан узами брака.
Леран был старшим братом Даяны – матери Лианы. Их отец – граф Мариан Алонский рано овдовел. Даяне было всего пять лет, когда из-за допущенной целителем оплошности умерла их с Лераном мать. Трагически потеряв горячо любимую супругу, Мариан всю неизрасходованную нежность подарил дочери. В отличие от брата, учившегося в столичной академии, Даяна получила домашнее образование. С раннего детства она ни в чём не знала отказа. Мариан баловал девочку по поводу и без, исполняя любые её прихоти.
В положенное время Даяну представили к королевскому двору, и на первом же балу она без памяти влюбилась в Ирвана Беройского. Репутация юного графа уже тогда дурно попахивала. Он был круглым сиротой, относительно недавно получившим свободу действий в отношении имущества и владений, за которыми до его совершеннолетия приглядывал назначенный короной опекун. В обществе поговаривали, что Беройский – заядлый любитель азартных игр, мот и повеса. Поэтому неудивительно, что, когда он попросил руки Даяны, Мариан ему отказал. Однако влюблённых это не остановило. Они оба с детства не привыкли к слову «нет», когда дело касалось их страстей и желаний.
Однажды вечером Ирван при помощи друзей тоже весьма сомнительной репутации выкрал Даяну из столичного особняка семейства Алонских и обвенчался с ней в ближайшем храме, дальше состоялась первая брачная ночь, после которой Мариан был вынужден признать законность брака. На дочь он крепко обиделся, однако приданое выделил, но в своём доме молодых не принимал, общался исключительно на чужой территории. Между тем Даяна по отцу нисколько не скучала, целиком и полностью поглощённая страстью к мужу. А вот сердце Ирвана всегда было разделено.
Поначалу увлечённый красавицей-супругой граф Беройский на время отошёл от прежнего образа жизни. Молодая чета посещала светские приёмы и часто бывала в королевском дворце, правда никакой должности ни он ни она при дворе не получили, но ничуть по этому поводу не расстраивались. Даяна была слишком избалована, чтобы кому-то служить, пускай даже королеве. Ирвану дворцовая служба безопасности уже тогда не доверяла. И не зря. Вскоре он заскучал. Его страстная натура требовала ярких впечатлений, которые ему дарили риск и азарт. Мало по малу он вернулся к прежним занятиям, на фоне которых быстро померкла любовь к жене. К тому же она забеременела, подурнела, растолстела и начала страдать резкими перепадами настроения.
Даяна жутко ревновала мужа к друзьям и вероятным любовницам, что могли появиться у Ирвана в тех местах, которые он посещал. Разрешившись от бремени, она отдала ребёнка кормилице, и занялась собой: вернула прежний тонкий, гибкий стан, наняла личного мастера красоты с даром создания иллюзий. А чтобы снова обратить на себя внимание мужа, пошла на отчаянный шаг – предложила ему собираться с дружками не где-то на стороне, а у себя дома.
К тому времени дела уже шли неважно. Ирван распродал часть владений и спустил больше половины свободного капитала. Учредив собственный игровой дом, он намеревался собирать хорошую мзду с желающих пощекотать нервишки и опустошить кошельки. А поскольку официально особняк остался местом жительства семейства Беройских, к нему почти не возникало претензий со стороны закона. Ну пригласил хозяин домой несколько друзей, развлёк их карточной игрой – разве это преступление?
Даяне понравилось исполнять роль гостеприимной хозяйки. Она быстро подметила: чем больше комплиментов отпускают ей гости, тем жарче становятся их с Ирваном ночи. От деторождения графиня Беройская сознательно отказалась, не желая вновь портить фигуру, и регулярно пила противозачаточное зелье. Ирвана это более чем устраивало. При смазливом личике дочь всегда можно выгодно выдать замуж даже в отсутствие хорошего приданого, а наследникам мужского пола необходимо хоть что-то оставить. И вот этого «хоть что-то» с каждым днём становилось всё меньше.
Когда Лиане исполнилось тринадцать и она начала потихоньку превращаться в девушку, Даяне хватило ума отослать дочь из игорного притона, в который к тому времени превратился дом Беройских, в дальнее поместье – единственное, что осталось от некогда богатого приданого. Там Лиана жила до двадцати лет. Мать изредка её навещала, заботилась об образовании – нанимала наставников. Отец приехал лишь однажды, когда ему потребовалось оценить имение, перед тем как его заложить.
Лиана вернулась в столицу, узнав, что мама неизлечимо больна. Ирван был пьян, заранее оплакивая вот-вот готовую почить супругу, особняк полон подозрительных личностей, уже гораздо более низкого сорта, чем в прежние времена. Слуги уговаривали девушку не оставаться в доме на ночь, однако она не смогла покинуть умирающую мать. И хотя Лиана вела себя осторожно, чтобы не попадаться на глаза картёжникам-кутилам, она всё-таки привлекла к себе ненужное внимание одного из них. Судя по тому, что мужчина прятал лицо под маской, не желая быть узнанным, человеком он был непростым. Ирвану в тот день обидно не везло, то ли из-за расстроенных чувств (он всё-таки по-своему любил жену и был к ней привязан), то ли ввиду злоупотребления хмельными напитками. Вот приятель в маске и подбил его поставить на кон ночь с Лианой. Поначалу Ирван гневно отказался. Тогда высокопоставленный мерзавец надавил авторитетом, попутно предложив пристроить девушку в надёжные руки, ведь из-за подпорченной репутации родителей Лиана рисковала остаться старой девой и нищенкой-приживалкой у дальних родственников. Непрошенный благодетель даже пообещал сохранить девушке невинность, поскольку знал и практиковал нетрадиционные способы удовлетворения своей похоти.
Обо всём этом Лерану поведали подслушавшие разговор слуги. Однако они не знали подробностей того, что произошло наверху, куда спустя два часа поднялся за своим выигрышем извращенец, лишь видели, как из дверей хозяйской спальни выбежала растрёпанная Лиана с безумным блуждающим взглядом. В комнате лежали два мёртвых тела: на кровати мирно испустившая дух, отмучившаяся Даяна, на полу – мужчина с колотой раной в боку и пробитым виском. Маска с него была сорвана, иллюзия, искажающая черты лица, исчезла, позволяя узнать одного из советников Его величества.
Лиана тут же отправилась с повинной в Управление правопорядка, и благо кому-то из слуг пришло в голову сообщить о произошедшем Мариану Алонскому, иначе бы заточили невинную девицу в темницу по горячим следам. Впрочем, невиновность её была весьма относительной. Самоубиться королевский советник соизволил об угол тумбочки, однако так неосторожно он упал на неё из-за удара кинжалом. И вот последнее было как раз-таки на совести Лианы.
Внучку Мариан не то, чтобы не любил, он просто испытывал неловкость каждый раз, когда её видел. Слишком уж девочка походила на своего смазливого отца, практически ничего не переняв от внешности матери. Те же хрустально-прозрачные серо-зелёные глаза в обрамлении чёрных ресниц – не густых, но очень длинных с изящным изгибом, придававших взгляду гипнотическую притягательность. Те же бледные полные губы с мнимой улыбкой в тонких приподнятых уголках. Те же ямочки на щеках, когда она улыбалась по-настоящему. Даже цвет волос тот же – золотисто-русый. Это невероятное сходство вызывало у Мариана стихийную неприязнь. Возможно, узнай он внучку получше, его чувства бы изменились. Однако ни желания, ни возможности сблизиться с Лианой у него не было. Тем не менее Мариан ощущал перед девушкой вину, потому и поспешил на помощь, задействовав все свои связи и влияние. В результате вместо Лианы на скамью подсудимых сел её отец и поплатился не только тюремным сроком, но и лишением титула. Пожалуй, это лучшее, что он мог сделать для дочери – взять вину на себя, пускай и с подачи тестя, и избавить от своего грязного имени – вычеркнуть из рода. С тех пор она стала зваться исключительно Лианой Алонской. Вопреки ожиданиям данная перемена нисколько не сблизила деда и внучку. После похорон и суда Лиана попросила разрешить ей вернуться в поместье матери. Мариан с облегчением выдохнул и отпустил, более того, практически забыл на целых пять лет, пока однажды о девушке, до сих пор незамужней, не вспомнил Леран – её дядя, глава человеческого консульства в эльфийском королевстве – и не предложил устроить союзный брак с представителем дивного народа.
В тот судьбоносный момент Торна нисколько не интересовали подробности прошлого невесты. Эльф преследовал свою цель. Ему нужна была человеческая жена, чтобы вернуть расположение Владыки, которого Торниэль лишился, перейдя Сиятельному дорогу в любви. Ардениэлю, тогда ещё кронпринцу, очень не понравился романтический интерес приглянувшейся ему особы к какому-то рядовому эльфу, пускай и высокородному, но не настолько, чтобы тягаться с будущим королём. Далее последовала опала и ссылка подальше в лес, который в эльфийском королевстве был повсюду. Самое обидное, что от участия в любовном треугольнике пострадал не только Торн, но и весь дом Эль-Дасси попал в немилость. Выход из положения оказался простым: поскорее жениться, чтобы впредь не смущать умы и сердца чужих невест.
Вынужденный доказать свою лояльность по отношению к будущему правителю, Торниэль решил заключить союзный брак. В тот период времени дело это весьма поощрялось, чтобы, во-первых, упрочить мирные связи с сильнейшими человеческими государствами, во-вторых, из-за превосходящей плодовитости человеческих женщин над эльфийскими. К тому же опытным путём выяснилось, что в межрасовых союзах рождаются не полукровки, а дети, являющиеся полноценными представителями либо той, либо другой расы.
За помощью в выборе будущей жены Торн обратился к Лерану, и тот ловко подсуетился, пристроив «в хорошие руки» племянницу и тем самым избавившись от груза вины за то, что мало интересовался, как сложилась жизнь «бедной девочки» при таких-то родителях.
Невеста оказалась далеко не юна по человеческим меркам, зато красива, умна и, что самое удивительное, имела увлечение, приносящее небольшой, но стабильный доход. В своё время это помогло не допустить продажи дважды перезаложенного имения, а дождаться, пока старшие родственники вмешаются и вернут отцовский долг. Лиана пекла на заказ торты, пирожные и прочие кондитерские изделия, к двадцати пяти годам овладев этим искусством настолько виртуозно, что слава о ней добралась до Отрама. Девушка мечтала открыть в столице кондитерскую лавку, но ей необходима была поддержка, и не только материальная. Выйти замуж за эльфа Лиана согласилась вовсе не потому, что пленилась острыми ушами, раскосыми глазами и длинными волосами дивного лорда или возжелала наконец-то обрести простое женское счастье – против последнего наглядно свидетельствовала первая брачная ночь. Нет, девушку интересовало другое. Она прекрасно знала, какой свободой пользуются замужние эльфийки и мечтала о том же. Вернее, не мечтала, а тактично, но твёрдо озвучила условия брачного договора. Торниэль Эль-Дасси дал Лиане то, чего она хотела: своё имя, покровительство, деньги – и рассудил, что раз уж у них не сложилось настоящей семьи, можно просто выждать время и спокойно развестись. Однако спокойно не получилось.
Она ему всё-таки нравилась – его жена. Торн видел, какие взгляды на неё бросали другие мужчины. Не ревновал – Лиана не давала для этого ни малейшего повода – но некоторую досаду испытывал, считая подобное внимание неприлично навязчивым. Сам он никак не мог забыть первой и единственной брачной ночи.
Когда Торн вошёл в спальню, жена пряталась под одеялом, накрывшись до самого подбородка. Поначалу ему показалось, что её стыдливость наигранная. Для эльфов близость являлась занятием вполне естественным, служащим не только священной цели продолжения рода, но и получению удовольствия. Единственное, но беспрекословное условие: пара должна состоять в законных отношениях. Торниэль не понаслышке знал, что у людей более свободные нравы: измены и внебрачные дети – обычное дело, даже в королевской семье, а человеческие ведуны за умеренную плату ловко восстанавливают нетерпеливым невестам девственность. Лиана в свои двадцать пять должна была понимать, что происходит в спальне между мужем и женой, если не исходя из собственного опыта, то со слов прислуги. Тогда Торн ещё понятия не имел, от кого и при каких обстоятельствах девушка почерпнула нужные сведения.
На прикроватной тумбочке горела одна единственная свеча.
– Не хочешь, чтобы я видел тебя раздетой? – спросил Торн, присаживаясь на край кровати и избавляясь от шёлкового халата, который накинул на себя после купальни.
– Да, пожалуйста, – прошептала Лиана, вспыхивая и натягивая одеяло ещё выше – на лицо.
– Как пожелает моя леди.
Торниэль дунул на свечку, погружая комнату в темноту – весьма относительную для острого эльфийского зрения, и настойчиво потянул покрывало на себя. Поначалу жена цеплялась за единственную преграду между ними, затем судорожно вздохнула и отпустила.
Он медленно провёл тыльной стороной руки вдоль её нежного лица, по стройной шее, коснулся плеча и почувствовал дрожь.
– В чём дело? Тебя что-то беспокоит?
– Нет, – голос тоже заметно вздрагивал.
– Ты боишься меня?
– Нет. – Лиана отчаянно замотала головой.
– Обманываешь, – уверенно произнёс Торн, склоняясь ниже и перестраивая зрение, чтобы лучше видеть выражение её лица.
Девушка не боялась. Она была в ужасе, но вдруг сама подалась навстречу, прильнула всем телом, вцепилась в плечи и попросила:
– Пожалуйста. Пусть это произойдёт быстрее.
Её сердце билось часто-часто, как пойманная в силки несчастная птичка, которая чем больше трепыхается, тем сильнее себя калечит. Губы неумело целовали куда попало: в подбородок, ухо, краешек рта. Они оба понимали: каким бы договорным не планировался их брак, для всех остальных сегодня он должен стать настоящим, и это подтвердит специальный артефакт – куда более надёжное средство, чем испачканные простыни.
Торниэль вынырнул из воспоминаний и посмотрел на Лиану, терпеливо дожидающуюся его на пороге гостиной. И с чего Леран решил, что, если расскажет душещипательную историю о прошлом своей племянницы, Торн передумает разводиться?
Эльф поднялся с места, накинул подбитый мехом плащ и подошёл к супруге.
Зачем ему возиться с женщиной, которая трепещет от простого прикосновения? Приручать, терпеливо ждать, когда она наконец отзовётся? Он полагал, что это будет намного проще и быстрее. Ошибся. Так не лучше им дать друг другу свободу?
ГЛАВА 3
На крыльце супругов поджидал сюрприз – посыльный с коробкой, в которой, судя по обозначениям на крышке, лежал букет цветов.
Увидев Лиану, парень расцвёл в улыбке и, опустившись на одно колено, протянул посылку адресату.
