Я глубоко вздохнула и обернулась. Непривычно ощущать себя слабой и опасаться таких, как Раян.
– Слушай, скажи, что тебе от меня надо?
– Мне ничего. – Эльф продолжил стоять вплотную. Пришлось поднять лицо вверх, чтобы смотреть ему в глаза. – А твоему ребёнку нужны покой и безопасность.
– Нужны, – для вида согласилась я, однако тут же добавила: – И не только моему. Местные детишки тоже имеют право на тишину по ночам, не нарушаемую воем жуткой твари.
– Упрямая! – прорычал сквозь зубы Раян, окончательно изменив своему образу весельчака-менестреля.
– Есть такое, – уголок моего рта дёрнулся в кривой усмешке. – Что-то ещё?
– Делай что хочешь! – наконец-то отмахнулся от меня полуэльф и ушёл обратно в дом.
Порыв ветра сорвал с крыльца какой-то тряпичный лоскут. Я смотрела, как он крутится в грязи, и с трудом сдерживала злость. Не на Раяна, на себя. На эту дурацкую усталость, на собственное упрямство, которое столь верно подметил мой спутник. Внутри всё сжималось от страха – не за себя, за того, кто теперь рос во мне. Но я не могла отвернуться от чужой беды и позволить нежити наглеть дальше. В следующий раз её жертвой может стать кто угодно, даже ребёнок.
Вздохнула и отправилась за мечом. Решение было принято.
На погосте оказалось удивительно уютно. Захоронения сделаны не абы как, а словно бы под линеечку, с чётким соблюдением одинаковых промежутков, особенно свежие. Было заметно, что староста исправно следит за порядком.
В воздухе витали ароматы цветущей липы и земляники, усилившиеся перед дождём. Вот бы сейчас набрать ягод да намять их в молоке.
Размечтавшись, я едва не забыла о цели прихода на кладбище, но она быстро мне о себе напомнила утробным воем и двумя светящимися в темноте алыми точками.
Звук был не просто громким. Он был... плотным, неприятно давящим на уши. Алые точки приподнялись над одним из дальних холмиков и медленно поплыли мне навстречу.
Я не торопилась извлекать меч, дабы не спугнуть «зверюшку». Судя по тому, что та не торопится нападать, она чует подставу. Пусть для начала поверит, что перед ней глупая заплутавшая в трёх соснах деревенская девка, а не наёмница, прячущая в заплечных ножнах меч. Ведь одно дело загрызть едва держащегося на ногах пьянчужку и совсем другое – вооружённого человека, пусть даже женщину.
При приближении зверюшки одновременно запахло псиной и тленом. К светящимся глазам добавились очертания тела, похожего на волчье, только раза в два крупнее. Да и само сходство было кошмарным, искаженным. Шерсть на боках и спине вылезла клочьями, обнажая почерневшую, ссохшуюся кожу и проступающие ребра. Из пасти, оскаленной в утробном рыке, капала черная слюна. А в глазницах, где должны были быть желтые волчьи глаза, пылали два угля адского пламени. Снова чей-то неудачный магический эксперимент?..
На долю мгновения предугадывая атаку, выхватываю из ножен меч. Ну как выхватываю… Вытаскиваю со скрежетом и болью в едва не вывернутых в процессе руках. Когда я ношу меч в заплечных ножнах, то я его в них только ношу, не пытаясь использовать по назначению, а если всё-таки использую, то снимаю с себя вместе с перевязью. Ибо вытащить из-за спины подобную орясину и при этом не вывихнуть плечо задача не из простых.
Отскакиваю в сторону, пропуская тварь мимо.
«Вы куда-то спешите? Что ж, не смею задерживать».
Моя нечеловеческая юркость настораживает умную зверюшку, и вторую атаку она проводит гораздо хитрее: симулирует прыжок, заставляя меня сгруппироваться для защиты, но вместо этого практически распластывается по земле, пытаясь схватить за ногу. Едва успеваю опустить клинок, который звякает о клыки, высекая сноп искр. Да чтоб тебя! Из чего они сделаны?!
Боль, острая и жгучая, пронзает лодыжку – от зубов я отбилась, а вот от когтистой лапы не успела. Зато появляется удобный случай снести твари голову, когда она совершает очередное покушение на мои нижние конечности. В любом случае, обезвредить эту дуру по-другому не получится. Лишь бы её кости не оказались такими же крепкими как клыки.
Оказались…
Меч намертво застревает в хребтине. Обоюдоострое лезвие заклинило между позвонками, словно в тисках.
Тварь, несмотря на торчащий из загривка клинок, по-прежнему полна решимости меня загрызть. Она отскакивает назад, и я, продолжая крепко держаться за рукоять, дёргаюсь следом.
Боль в лодыжке нарастает. Судя по ощущениям, в рану попал яд. Что ж, значит, времени закончить битву и остаться в живых у меня совсем немного.
– Ладно, пёсик, – говорю я, перехватывая мокрую из-за начавшегося дождя, а потому скользкую рукоять обеими руками. – Давай проверим, насколько хорошо ты держишься на ногах.
Когда монстр снова дергается, использую его же инерцию и делаю резкий рывок на себя и в сторону, закручивая противника по дуге. Тварь, не ожидавшая такой подлянки, оступается, и я вместе с нею, банально поскользнувшись на мокрой траве. С криком и визгом мы обе кубарем катимся по земле. Слышится хруст и бульканье. Видимо, меч входит глубже и то ли при этом ломается сам, то ли всё-таки ломает зверюге шею. Из-за усилившегося дождя я не могу как следует рассмотреть результат нашего кувыркания. Внезапно поле битвы озаряется вспышкой ослепительно-белого света. Я сразу понимаю, что это не молния.
Как же вовремя появляется подмога!
Предсмертный рёв и судорожный хрип твари – для меня словно приятная музыка, победный марш. Наконец-то всё закончилось…
– Эйрин! – слышу я сквозь усиливающийся шум дождя отчаянный крик Раяна.
– Что с ней? – интересуется следом знакомый голос, при звуке которого я вскакиваю, забыв про лодыжку.
– Кириан!
Морщась от боли, ковыляю навстречу мужу. Бывшему мужу. Его тёмный силуэт в окружении ещё нескольких размывают обильные струи дождя, а может это у меня мутится в глазах. Раян очень вовремя подхватывает под руку.
– Ты ранена? – встревоженно спрашивает он.
– Кириан, – повторяю я, но уже гораздо тише и неожиданно слышу в ответ удивлённое:
– Мы знакомы?
В его голосе звучит искреннее недоумение. Когда светоч одного из магов подлетает ближе, я вижу, что Кириан хмурит брови, в глазах нет даже тени узнавания, и это пугает больше, чем всё случившееся до сих пор.
– Слушай, скажи, что тебе от меня надо?
– Мне ничего. – Эльф продолжил стоять вплотную. Пришлось поднять лицо вверх, чтобы смотреть ему в глаза. – А твоему ребёнку нужны покой и безопасность.
– Нужны, – для вида согласилась я, однако тут же добавила: – И не только моему. Местные детишки тоже имеют право на тишину по ночам, не нарушаемую воем жуткой твари.
– Упрямая! – прорычал сквозь зубы Раян, окончательно изменив своему образу весельчака-менестреля.
– Есть такое, – уголок моего рта дёрнулся в кривой усмешке. – Что-то ещё?
– Делай что хочешь! – наконец-то отмахнулся от меня полуэльф и ушёл обратно в дом.
Порыв ветра сорвал с крыльца какой-то тряпичный лоскут. Я смотрела, как он крутится в грязи, и с трудом сдерживала злость. Не на Раяна, на себя. На эту дурацкую усталость, на собственное упрямство, которое столь верно подметил мой спутник. Внутри всё сжималось от страха – не за себя, за того, кто теперь рос во мне. Но я не могла отвернуться от чужой беды и позволить нежити наглеть дальше. В следующий раз её жертвой может стать кто угодно, даже ребёнок.
Вздохнула и отправилась за мечом. Решение было принято.
***
На погосте оказалось удивительно уютно. Захоронения сделаны не абы как, а словно бы под линеечку, с чётким соблюдением одинаковых промежутков, особенно свежие. Было заметно, что староста исправно следит за порядком.
В воздухе витали ароматы цветущей липы и земляники, усилившиеся перед дождём. Вот бы сейчас набрать ягод да намять их в молоке.
Размечтавшись, я едва не забыла о цели прихода на кладбище, но она быстро мне о себе напомнила утробным воем и двумя светящимися в темноте алыми точками.
Звук был не просто громким. Он был... плотным, неприятно давящим на уши. Алые точки приподнялись над одним из дальних холмиков и медленно поплыли мне навстречу.
Я не торопилась извлекать меч, дабы не спугнуть «зверюшку». Судя по тому, что та не торопится нападать, она чует подставу. Пусть для начала поверит, что перед ней глупая заплутавшая в трёх соснах деревенская девка, а не наёмница, прячущая в заплечных ножнах меч. Ведь одно дело загрызть едва держащегося на ногах пьянчужку и совсем другое – вооружённого человека, пусть даже женщину.
При приближении зверюшки одновременно запахло псиной и тленом. К светящимся глазам добавились очертания тела, похожего на волчье, только раза в два крупнее. Да и само сходство было кошмарным, искаженным. Шерсть на боках и спине вылезла клочьями, обнажая почерневшую, ссохшуюся кожу и проступающие ребра. Из пасти, оскаленной в утробном рыке, капала черная слюна. А в глазницах, где должны были быть желтые волчьи глаза, пылали два угля адского пламени. Снова чей-то неудачный магический эксперимент?..
На долю мгновения предугадывая атаку, выхватываю из ножен меч. Ну как выхватываю… Вытаскиваю со скрежетом и болью в едва не вывернутых в процессе руках. Когда я ношу меч в заплечных ножнах, то я его в них только ношу, не пытаясь использовать по назначению, а если всё-таки использую, то снимаю с себя вместе с перевязью. Ибо вытащить из-за спины подобную орясину и при этом не вывихнуть плечо задача не из простых.
Отскакиваю в сторону, пропуская тварь мимо.
«Вы куда-то спешите? Что ж, не смею задерживать».
Моя нечеловеческая юркость настораживает умную зверюшку, и вторую атаку она проводит гораздо хитрее: симулирует прыжок, заставляя меня сгруппироваться для защиты, но вместо этого практически распластывается по земле, пытаясь схватить за ногу. Едва успеваю опустить клинок, который звякает о клыки, высекая сноп искр. Да чтоб тебя! Из чего они сделаны?!
Боль, острая и жгучая, пронзает лодыжку – от зубов я отбилась, а вот от когтистой лапы не успела. Зато появляется удобный случай снести твари голову, когда она совершает очередное покушение на мои нижние конечности. В любом случае, обезвредить эту дуру по-другому не получится. Лишь бы её кости не оказались такими же крепкими как клыки.
Оказались…
Меч намертво застревает в хребтине. Обоюдоострое лезвие заклинило между позвонками, словно в тисках.
Тварь, несмотря на торчащий из загривка клинок, по-прежнему полна решимости меня загрызть. Она отскакивает назад, и я, продолжая крепко держаться за рукоять, дёргаюсь следом.
Боль в лодыжке нарастает. Судя по ощущениям, в рану попал яд. Что ж, значит, времени закончить битву и остаться в живых у меня совсем немного.
– Ладно, пёсик, – говорю я, перехватывая мокрую из-за начавшегося дождя, а потому скользкую рукоять обеими руками. – Давай проверим, насколько хорошо ты держишься на ногах.
Когда монстр снова дергается, использую его же инерцию и делаю резкий рывок на себя и в сторону, закручивая противника по дуге. Тварь, не ожидавшая такой подлянки, оступается, и я вместе с нею, банально поскользнувшись на мокрой траве. С криком и визгом мы обе кубарем катимся по земле. Слышится хруст и бульканье. Видимо, меч входит глубже и то ли при этом ломается сам, то ли всё-таки ломает зверюге шею. Из-за усилившегося дождя я не могу как следует рассмотреть результат нашего кувыркания. Внезапно поле битвы озаряется вспышкой ослепительно-белого света. Я сразу понимаю, что это не молния.
Как же вовремя появляется подмога!
Предсмертный рёв и судорожный хрип твари – для меня словно приятная музыка, победный марш. Наконец-то всё закончилось…
– Эйрин! – слышу я сквозь усиливающийся шум дождя отчаянный крик Раяна.
– Что с ней? – интересуется следом знакомый голос, при звуке которого я вскакиваю, забыв про лодыжку.
– Кириан!
Морщась от боли, ковыляю навстречу мужу. Бывшему мужу. Его тёмный силуэт в окружении ещё нескольких размывают обильные струи дождя, а может это у меня мутится в глазах. Раян очень вовремя подхватывает под руку.
– Ты ранена? – встревоженно спрашивает он.
– Кириан, – повторяю я, но уже гораздо тише и неожиданно слышу в ответ удивлённое:
– Мы знакомы?
В его голосе звучит искреннее недоумение. Когда светоч одного из магов подлетает ближе, я вижу, что Кириан хмурит брови, в глазах нет даже тени узнавания, и это пугает больше, чем всё случившееся до сих пор.
