— А вы… вы с ними сражаетесь? — осторожно оглядел он ногу полковницы.
— Нет, давно не сражаюсь, я отдаю приказы, руковожу, подсказываю. Только если издалека своим помогу — я отлично метаю кинжалы. Заговорённым могу и привидение убить.
Восхитился Авизар, глаза опустил.
— Но мать говорила, что вы не с Севера…
— Да, верно подметил. Оно и заметно, но именно на Севере я остановилась — много у Лихого мора опасностей, а опасности я люблю.
Поднял тут взгляд Авизар и заметил к своему ужасу голову Дреура, что снова из-за своего любимого косяка выглядывала и разговор их слушала. Обернись воительница — и тут же забудет она про внимательного и любезного младшего брата, удивится красоте Дреура и позовёт его к себе жить у северной границы. Позовёт жить в местах, полных приключений и диковинок… Так горько стало Авизару, что уродцем он вырос, так завидно, что смахнул он слезинку.
— Что тебя так расстроило? — подивилась полковница.
Решил юноша сказать правду, а заодно и намекнуть Ивдиаде, чего он ждёт…
— Матушка праздник устроила, многих знакомых пригласила, только ни одна женщина не смотрит на меня и поджену не зовёт, все любуются моим братом.
— Да? — подняла бровь она. — А я бы поговорила с твоей матерью.
Засиял Авизар, покраснел, но тут зашёл Дреур. Улыбнулся Ивдиаде любезно, белые зубки показал, глазками засверкал, поклонился, платьем шикарным пошуршал, закуску предложил. Заметила полковница его красоту, ой, заметила… Дреур коварно ухмыльнулся, надменно на соперника поглядывая, а вот Авизар кулачки сжал. Подумалось ему: «Часто я брата выручал, всегда ему уступал, но сегодня кончилось терпение! Счастье своё мужское этому нахалу тщеславному и подлому я не уступлю!».
Тут воительница сказала, что ей с главой семейства нужно поздороваться, и ушла в зал. Как пропала она, зашипел Авизар вполголоса:
— Зачем зашёл? Не слышал будто — полковница меня поджену почти позвала! Зачем мне помешал?
— Ах, братец… Негоже младшему раньше старшего поджену выскакивать, — надменно ответил Дреур.
Аж позеленел Авизар — такая злоба и зависть его охватили.
— Ты в гарем собрался — отдыхать! А на Севере, где Ивдиада живёт, работать нужно!
— Как собрался, так и передумал! Мужская логика не железная — зато не ржавеет! Так что это ты мне не мешай. Чем раньше я, красавец, уеду из дома, тем скорее тебя кто-нибудь подберёт.
— Я полковнице понравился!
— Это я ей понравился!
Но не было времени у братьев долго припираться, ведь надо и гостьям прислуживать…
Как разнёс Авизар пирожные и пастилу, так снова к Ивдиаде подошёл. Рядом с ней завертелся, разговоры женские слушать начал. Как умолкли все, так юноша решил обратить на себя внимание воительницы:
— А правда, что там, откуда вы родом, мужьям зубы выбивают?
Обернулись гостьи на Авизара, удивились — что это он заговорить решил? Но Ивдиада не растерялась.
— Нет, ты что, — рассмеялась она. — Только непослушным.
— А правда, что вдовцов в могильники кидают?
— Только тех, кто не чтит обычай, праматерей не уважает, — нахмурилась полковница. — Если вдовец отказывается почётно сгореть вместе с телом умершей жены на погребальном костре, улыбаясь и о мужском предназначении думая, его бросают в могильную яму, наполненную червями. Или скармливают крокодилам.
Но тут Авизар заметил, что мать его слишком угрюмая. Говорит она:
— Что ты позоришь семью, Авизар? Забыл, что ли, старинную мудрость — когда женщины решили поболтать, мужчины должны молчать?
— Когда женщины говорят — мужчины в сторонке стоят, — одобрительно поддакнула одна из гостей.
Пришлось юноше смиренно отойти от милой сердцу Ивдиады и снова прислуживать и хлопотать…
Хорошо провели время стражницы, многое вспомнили. И посмеялись, и погрустили, и поели хорошо, и попили сладко, и потанцевали резво. Как полночь наступила, так гостьи потихоньку расходиться начали. Кто издалека приехала — тем генералисса в её доме остаться предлагала.
Вот Ивдиада поднимается да на дверь посматривает…
Быстро забилось сердечко у Авизара: неужели так и уедет полковница, единственная, кто поджену его звала? Уедет и забудет про него? И что ему делать? В глушь сбегать, колдунцом каким-нибудь становиться?
Но тут мать Ивдиаду останавливает:
— Куда же ты, подруга? Только пришла ведь! Без тебя справятся соратницы, а ты пару дней здесь побудь. В нашем возрасте нельзя много воевать, надо больше отдыхать.
Помрачнела полковница, но села обратно.
— Есть у меня дело одно… пожалуй, подождёт оно.
— Вот и славно.
Продолжилось торжество… Вскоре спать отправились как гостьи, так и семейство генералиссы.
Авизар тоже лёг. Да уснуть не мог. Всё думал он про Ивдиаду, что в соседнюю комнату поселили. Всё вспоминались беседы с ней сладкие да подвиги её удивительные. Всё думалось про страны незнакомые, по которым она когда-то путешествовала… Под утро задремал юноша, но проснулся от шорохов — кто-то прямо у него под дверью копошилась и суетилась. Изумился Авизар, свечу зажёг, халат накинул и вышел. Смотрит — полковница Ивдиада одетая стоит, обутая, дверь свою прикрывает и котомку за плечами поправляет. В руках посох она сжимает, что таинственным голубоватым свечением коридор озаряет.
— Куда же вы? — прошептал Авизар. — Мать на пару дней вас пригласила…
Серьёзным тоном ему воительница ответила:
— Помнишь, я про ледяных колдунцов рассказывала? Опаснее многие из них, чем ты мог подумать. Один меня выследил, на дворе спрятался, чуть не заморозил олених. Обиду он на меня держит, мести желает… Да без соратниц верных сложно мне будет защититься. Не хочу я ни ваш дом опасности подвергать, ни себя. Поскачу поскорее назад, от беды подальше.
Побледнел юноша, захлопал увлажнившимися глазами.
— Но вы ведь… сказали, что поджену бы меня взяли! Неужели забудете обо мне?
— Я напишу твоей матери. Спрошу, кого она отдаст — тебя или Дреура.
Ответила так полковница и пошла к лестнице, посохом постукивая. Подумалось тут Авизару: «Женщина она зрелая, мудрая и сильная, за такую мать Дреура и хотела отдать. Если Ивдиада напишет — мать сначала старшего пристроит, а я останусь ни с чем. Никому больше не понравлюсь, так старым юнственником и умру. Побегу лучше вслед за Ивдиадой, уговорю её с собой меня забрать… Только сначала собраться нужно.»
Вернулся Авизар к себе, оделся потеплее, вещей в заплечный мешок набросал, выскочил снова в коридор и заторопился к лестнице. Но как спускаться начал, так и обомлел — видит впереди огонёк свечки шевелится — это братец его, Дреур! Тоже одетый, тоже с вещичками за плечами!
Обомлел Авизар и прошептал:
— А ты куда собираешься?
— Уеду вместе с Ивдиадой, конечно, — отозвался Дреур.
— Полковница меня вообще-то поджену позвала!
— Меня тоже! — зашипел брат тихо, так, чтобы мать не разбудить.
— Да ты за любую можешь выскочить!
— Могу за любую, а хочу за Ивдиаду! — топнул ножкой Дреур. — Ежели она государыне-матушке напишет, спросит, кого та отдаст, мать сначала тебя сплавит, убогого. Знает, что ты не нужен больше никому. А меня сосватает нелюбимой, первой встречной!
Вновь выступили слёзы на глазках Авизара — так горько и обидно ему стало. Уж сколько раз он брату уступал, во хвори и недуги многочисленные верил, шил за него и убирал! Неужели тот не мог хоть раз ему помочь? Не помочь даже — просто не мешать!.. «Правильно матушка говорила, — подумалось Авизару бедному, — коварен Дреур, зол и подл!»
Подбежал Авизар поближе к брату и в лицо его прекрасное и ненавистное заглядывает.
— Будто ты любишь Ивдиаду! Никого ты не любишь, кроме себя, змий тщеславный! На тебя полковница хоть и посматривала, а понравился ей я! Говорила она со мной с интересом. Потому что захотела в дом доброту, а не красоту!
Но Дреур к разумным речам прислушиваться не захотел — только презрительно посмотрел.
— Дурень завистливый, с тобой она парой слов перекинулась, а со мной пол ночи проговорила, после того как я ей напитки вечером занёс!
Пошатнулся Авизар, словно громом поражённый. Покраснел. Неужели Дреур вдобавок тайно с его невестой беседовал? Да ещё как — позорно!
— Выходит, ты, братец, так опустился, что с женщиной наедине в её спальне просиживал?
— Она сама предложила мне остаться! Всё потому, что нужны полковнице не доброта твоя убогая, не глупость и уродство, а красноречие и очарование.
— На что же ей очарование? Женщине, сражениями покалеченной, работник нужен, а не лентяй! Неужто ты не понял, что у Лихого моря не сможешь на перине лежать? Там трудиться придётся!
— И стану трудиться! Буду прислуживать Ивдиаде, а она меня будет любить!
Даже рассмеялся Авизар, как представил брата своего, бездельника, за работой тяжёлой.
— Ты и готовить-то нормально не умеешь!
— Научусь!
— Это я нужен Ивдиаде, змий! Буду дом всегда в чистоте держать и поручения её с радостью выполнять!
— А я смогу развлечь её беседой и взор её усладить!
Разозлился Авизар не на шутку. Разъярился… Долго он терпел, долго брата своего жалел и выручал, но всему есть предел.
— Ты её полюбил, Дреур, только потому, что я с ней заговорил! Услышал, негодник, что меня поджену позвали, и гордыня тебя заела. Не смог ты смириться, что я раньше тебя хозяйку найду!
— Выйду за любимую! А ты за первую встречную иди, — молвил так Дреур и поскакал вниз…
Подумалось тут Авизару: «Если Дреур полковницу нагонит, то упросит с собой его взять. А раз они полночи проговорили, значит, и вправду обольстил змий Ивдиаду своей красотой коварной. Согласится она не мешкая забрать его, а я останусь один.»
Бросился он вслед за братом, наскочил на него и толкнул как следует. Плюхнулся Дреур, ойкнул, голова его пустая о каменный пол стукнулась, вещи его рассыпались… Застонал Дреур, закряхтел:
— Где же доброта твоя хвалёная? Брата готов убить, лишь бы нужным женщине быть!
— Сначала мужское предназначение, а потом уже брат!
Выскочил из дома запыхавшийся Авизар, только смотрит — нет нигде уже ни саней диковинных, ни олених упитанных.
Затрясся юноша, рыдания остановить пытаясь, и поскакал за ворота…
Долго бегал Авизар по улочкам заснеженного ночного городка, пока не упал без сил в сугроб. Тут и светать начало. Ворона к Авизару подлетает, смотрит глазами своими умными на юношу безмозглого, и каркает:
— Ты чего разлёгся, кар-р?
Подивился Авизар, что ворона разговаривает, головушкой бедовой тряхнул, глаза протёр.
— Чего молчишь, зачем лежишь, кар-р?
Хоть обомлел меньшой генералиссов сын, но решил не упускать возможности, судьбой подброшенной. Решил он у птицы мудрой помощи просить.
— Сани тут ехали нарядные, оленихами откормленными запряженные, в них женщина сидела — полковница Ивдиада. Невеста это моя, ищу я её, хочу догнать.
— Кар-р, саней не помню, видела я только колдунца старого и злобного, вьюгу оседлавшего. Но сестра моя, что живёт у парка, могла и другое углядеть.
Взмыла ворона ввысь и продолжила выкрикивать:
— Сани ищем, кар-р, кто сани видела с оленихами? Кар-р!
Улетела она, а вот Авизару боязно стало — как бы не привлечь внимание бешеного старика… Через пару минут прилетает к сугробу ещё несколько ворон.
— Кар-р, видели сани, видели на Северной дороге!
Подскочил юноша:
— Спасибо вам, птицы умные!
— Торопись, кар-р, торопись, а то не нагонишь!
Побежал Авизар к Северной дороге. Вспотел он (хоть юноше порядочному и не подобает потеть), волосы у него, в косы заплетённые, растрепались (хоть юноше и нельзя без идеальной причёски на улице находиться), запыхался, но продолжил бежать. Уж рассвело, первые лучи солнца выглянуть из-за крыш домов должны были. Вот, наконец, завернул Авизар за угол и видит городские ворота, что на Северную дорогу выводят. Но ни солнца нет, ни утра ясного. Напротив, снег повалил да темнеть начало… Испугался Авизар, припустил быстрее прежнего, чтобы у поста стражниц поскорее оказаться, а снег уже стеной идёт. Темень на город спустилась, словно сумерки.
Завертелась вдруг вьюга вокруг генералиссова сына, пробрала его холодом до костей. Задрожал юноша, запищал. Тут видит — наверху гребня вьюжного сидит, словно на коне, дед полураздетый. Причудливая синяя мантия на нём, а в руках посох страшенный, черепом украшенный. Изумился Авизар, пригляделся. Видно было, конечно, что перевалило старику бородатому за тридцать, да вот лицо его поразительно красивым оказалось. И фигура всё ещё не дряблая, а стройная, гибкая… женщинам такие нравятся.
Подумалось юноше: «Неужели это и есть злой колдунец? Явно в юности был он привлекательным… Как же я себе хозяйку найду, если даже такой красавец один остался?»
— Ты Ивдиаду искал? — спросил тут дед грозным голосом. — Зачем она тебе?
— Не убивай меня, старец, не сделал я ничего дурного… Полковница мне сказала, что поджену бы взяла, а сама уехала…
— Бросила она тебя что ли?
— Не совсем. Никто меня в дом не приглашала кроме неё. Вот и решил я счастье не упускать — за ней побежать.
Упокоил вьюгу колдунья, оглядел юношу внимательно.
— Мы с тобой, значит, товарки по несчастью, — заговорил он голосом тихим, — хоть моя история и другая.
— Ты не станешь меня обижать?
— Такого я не говорил.
Улыбнулся колдунец полуголый коварно, выгнулся неприлично, красоту свою подчёркивая, и продолжил:
— Поклялся я себе, что всех избранников Ивдиады изведу. Никто из них не будет мужским счастьем наслаждаться, пока я страдаю! Раз ты ей приглянулся, хоть ты и… не слишком-то привлекателен… выходит, и тебя мне надо убить.
Молвил так старик и направил на Авизара свой длинный колдунский посох. Испугался юноша, побледнел. Понял он, наконец, в каком печальном оказался положении и подумалось ему: «Выкручиваться надо, придумать что-нибудь, а то распутник сделает, что задумал.»
— Вообще-то я не совсем избранник… — начал Авизар, запинаясь. — Есть у меня брат. Хоть молодость его уже закончилась, но выглядит он младше меня. И борода у него не растёт. Во всём городке он первый красавец. Многие сватались к нему, но отдать Дреура мать собиралась зрелой и мудрой, ведь лицемерен он, коварен и ленив. Только строгая дама его перевоспитает.
Заинтересовался колдунец, заслушался, посох опустил.
— Полюбили мы оба полковницу Ивдиаду, — продолжил Авизар, — а она сказала, дескать, матушка будет судьбой нашей распоряжаться. Кого мать отдаст — того полковница и возьмёт. Решил я не бросать судьбу на волю случая. Только Дреур проклятый решил то же самое! Я не растерялся, толкнул его как следует на каменный пол. И вперёд убежал, чтобы братца своего ненавистного опередить.
Задумался старик, новую позу соблазнительную выбрал, бороду зачесал.
— Да… Такая уж природа у нас, мужчин. Ревнивы мы, злобны и завистливы. А уж если женщина откажет или бросит, то готовы и на убийство, и на любое злодеяние… Ты, вижу, почти как я, хоть и уродец. Будем же знакомы. Меня зовут Беллаан.
— А меня Авизар.
— Так и быть, помогу я тебе, убогому. Но только чтобы брату твоему, красавцу, мужское счастье не досталось. Залезай на гребень, отвезу я тебя к дому Ивдиады.
Протянул Беллаан руку новому товарищу, руку мягкую, кремами да мазями увлажнённую. Залез Авизар, а старик бородатый поближе его к себе притянул. Взмыли они ввысь. Завертелась вьюга, закружилась, закрыл руками личико Авизар со страху…
— Не пугайся, юнец, не упадёшь. Лучше историю мою послушай.
— Нет, давно не сражаюсь, я отдаю приказы, руковожу, подсказываю. Только если издалека своим помогу — я отлично метаю кинжалы. Заговорённым могу и привидение убить.
Восхитился Авизар, глаза опустил.
— Но мать говорила, что вы не с Севера…
— Да, верно подметил. Оно и заметно, но именно на Севере я остановилась — много у Лихого мора опасностей, а опасности я люблю.
Поднял тут взгляд Авизар и заметил к своему ужасу голову Дреура, что снова из-за своего любимого косяка выглядывала и разговор их слушала. Обернись воительница — и тут же забудет она про внимательного и любезного младшего брата, удивится красоте Дреура и позовёт его к себе жить у северной границы. Позовёт жить в местах, полных приключений и диковинок… Так горько стало Авизару, что уродцем он вырос, так завидно, что смахнул он слезинку.
— Что тебя так расстроило? — подивилась полковница.
Решил юноша сказать правду, а заодно и намекнуть Ивдиаде, чего он ждёт…
— Матушка праздник устроила, многих знакомых пригласила, только ни одна женщина не смотрит на меня и поджену не зовёт, все любуются моим братом.
— Да? — подняла бровь она. — А я бы поговорила с твоей матерью.
Засиял Авизар, покраснел, но тут зашёл Дреур. Улыбнулся Ивдиаде любезно, белые зубки показал, глазками засверкал, поклонился, платьем шикарным пошуршал, закуску предложил. Заметила полковница его красоту, ой, заметила… Дреур коварно ухмыльнулся, надменно на соперника поглядывая, а вот Авизар кулачки сжал. Подумалось ему: «Часто я брата выручал, всегда ему уступал, но сегодня кончилось терпение! Счастье своё мужское этому нахалу тщеславному и подлому я не уступлю!».
Тут воительница сказала, что ей с главой семейства нужно поздороваться, и ушла в зал. Как пропала она, зашипел Авизар вполголоса:
— Зачем зашёл? Не слышал будто — полковница меня поджену почти позвала! Зачем мне помешал?
— Ах, братец… Негоже младшему раньше старшего поджену выскакивать, — надменно ответил Дреур.
Аж позеленел Авизар — такая злоба и зависть его охватили.
— Ты в гарем собрался — отдыхать! А на Севере, где Ивдиада живёт, работать нужно!
— Как собрался, так и передумал! Мужская логика не железная — зато не ржавеет! Так что это ты мне не мешай. Чем раньше я, красавец, уеду из дома, тем скорее тебя кто-нибудь подберёт.
— Я полковнице понравился!
— Это я ей понравился!
Но не было времени у братьев долго припираться, ведь надо и гостьям прислуживать…
Как разнёс Авизар пирожные и пастилу, так снова к Ивдиаде подошёл. Рядом с ней завертелся, разговоры женские слушать начал. Как умолкли все, так юноша решил обратить на себя внимание воительницы:
— А правда, что там, откуда вы родом, мужьям зубы выбивают?
Обернулись гостьи на Авизара, удивились — что это он заговорить решил? Но Ивдиада не растерялась.
— Нет, ты что, — рассмеялась она. — Только непослушным.
— А правда, что вдовцов в могильники кидают?
— Только тех, кто не чтит обычай, праматерей не уважает, — нахмурилась полковница. — Если вдовец отказывается почётно сгореть вместе с телом умершей жены на погребальном костре, улыбаясь и о мужском предназначении думая, его бросают в могильную яму, наполненную червями. Или скармливают крокодилам.
Но тут Авизар заметил, что мать его слишком угрюмая. Говорит она:
— Что ты позоришь семью, Авизар? Забыл, что ли, старинную мудрость — когда женщины решили поболтать, мужчины должны молчать?
— Когда женщины говорят — мужчины в сторонке стоят, — одобрительно поддакнула одна из гостей.
Пришлось юноше смиренно отойти от милой сердцу Ивдиады и снова прислуживать и хлопотать…
Хорошо провели время стражницы, многое вспомнили. И посмеялись, и погрустили, и поели хорошо, и попили сладко, и потанцевали резво. Как полночь наступила, так гостьи потихоньку расходиться начали. Кто издалека приехала — тем генералисса в её доме остаться предлагала.
Вот Ивдиада поднимается да на дверь посматривает…
Быстро забилось сердечко у Авизара: неужели так и уедет полковница, единственная, кто поджену его звала? Уедет и забудет про него? И что ему делать? В глушь сбегать, колдунцом каким-нибудь становиться?
Но тут мать Ивдиаду останавливает:
— Куда же ты, подруга? Только пришла ведь! Без тебя справятся соратницы, а ты пару дней здесь побудь. В нашем возрасте нельзя много воевать, надо больше отдыхать.
Помрачнела полковница, но села обратно.
— Есть у меня дело одно… пожалуй, подождёт оно.
— Вот и славно.
Продолжилось торжество… Вскоре спать отправились как гостьи, так и семейство генералиссы.
***
Авизар тоже лёг. Да уснуть не мог. Всё думал он про Ивдиаду, что в соседнюю комнату поселили. Всё вспоминались беседы с ней сладкие да подвиги её удивительные. Всё думалось про страны незнакомые, по которым она когда-то путешествовала… Под утро задремал юноша, но проснулся от шорохов — кто-то прямо у него под дверью копошилась и суетилась. Изумился Авизар, свечу зажёг, халат накинул и вышел. Смотрит — полковница Ивдиада одетая стоит, обутая, дверь свою прикрывает и котомку за плечами поправляет. В руках посох она сжимает, что таинственным голубоватым свечением коридор озаряет.
— Куда же вы? — прошептал Авизар. — Мать на пару дней вас пригласила…
Серьёзным тоном ему воительница ответила:
— Помнишь, я про ледяных колдунцов рассказывала? Опаснее многие из них, чем ты мог подумать. Один меня выследил, на дворе спрятался, чуть не заморозил олених. Обиду он на меня держит, мести желает… Да без соратниц верных сложно мне будет защититься. Не хочу я ни ваш дом опасности подвергать, ни себя. Поскачу поскорее назад, от беды подальше.
Побледнел юноша, захлопал увлажнившимися глазами.
— Но вы ведь… сказали, что поджену бы меня взяли! Неужели забудете обо мне?
— Я напишу твоей матери. Спрошу, кого она отдаст — тебя или Дреура.
Ответила так полковница и пошла к лестнице, посохом постукивая. Подумалось тут Авизару: «Женщина она зрелая, мудрая и сильная, за такую мать Дреура и хотела отдать. Если Ивдиада напишет — мать сначала старшего пристроит, а я останусь ни с чем. Никому больше не понравлюсь, так старым юнственником и умру. Побегу лучше вслед за Ивдиадой, уговорю её с собой меня забрать… Только сначала собраться нужно.»
Вернулся Авизар к себе, оделся потеплее, вещей в заплечный мешок набросал, выскочил снова в коридор и заторопился к лестнице. Но как спускаться начал, так и обомлел — видит впереди огонёк свечки шевелится — это братец его, Дреур! Тоже одетый, тоже с вещичками за плечами!
Обомлел Авизар и прошептал:
— А ты куда собираешься?
— Уеду вместе с Ивдиадой, конечно, — отозвался Дреур.
— Полковница меня вообще-то поджену позвала!
— Меня тоже! — зашипел брат тихо, так, чтобы мать не разбудить.
— Да ты за любую можешь выскочить!
— Могу за любую, а хочу за Ивдиаду! — топнул ножкой Дреур. — Ежели она государыне-матушке напишет, спросит, кого та отдаст, мать сначала тебя сплавит, убогого. Знает, что ты не нужен больше никому. А меня сосватает нелюбимой, первой встречной!
Вновь выступили слёзы на глазках Авизара — так горько и обидно ему стало. Уж сколько раз он брату уступал, во хвори и недуги многочисленные верил, шил за него и убирал! Неужели тот не мог хоть раз ему помочь? Не помочь даже — просто не мешать!.. «Правильно матушка говорила, — подумалось Авизару бедному, — коварен Дреур, зол и подл!»
Подбежал Авизар поближе к брату и в лицо его прекрасное и ненавистное заглядывает.
— Будто ты любишь Ивдиаду! Никого ты не любишь, кроме себя, змий тщеславный! На тебя полковница хоть и посматривала, а понравился ей я! Говорила она со мной с интересом. Потому что захотела в дом доброту, а не красоту!
Но Дреур к разумным речам прислушиваться не захотел — только презрительно посмотрел.
— Дурень завистливый, с тобой она парой слов перекинулась, а со мной пол ночи проговорила, после того как я ей напитки вечером занёс!
Пошатнулся Авизар, словно громом поражённый. Покраснел. Неужели Дреур вдобавок тайно с его невестой беседовал? Да ещё как — позорно!
— Выходит, ты, братец, так опустился, что с женщиной наедине в её спальне просиживал?
— Она сама предложила мне остаться! Всё потому, что нужны полковнице не доброта твоя убогая, не глупость и уродство, а красноречие и очарование.
— На что же ей очарование? Женщине, сражениями покалеченной, работник нужен, а не лентяй! Неужто ты не понял, что у Лихого моря не сможешь на перине лежать? Там трудиться придётся!
— И стану трудиться! Буду прислуживать Ивдиаде, а она меня будет любить!
Даже рассмеялся Авизар, как представил брата своего, бездельника, за работой тяжёлой.
— Ты и готовить-то нормально не умеешь!
— Научусь!
— Это я нужен Ивдиаде, змий! Буду дом всегда в чистоте держать и поручения её с радостью выполнять!
— А я смогу развлечь её беседой и взор её усладить!
Разозлился Авизар не на шутку. Разъярился… Долго он терпел, долго брата своего жалел и выручал, но всему есть предел.
— Ты её полюбил, Дреур, только потому, что я с ней заговорил! Услышал, негодник, что меня поджену позвали, и гордыня тебя заела. Не смог ты смириться, что я раньше тебя хозяйку найду!
— Выйду за любимую! А ты за первую встречную иди, — молвил так Дреур и поскакал вниз…
Подумалось тут Авизару: «Если Дреур полковницу нагонит, то упросит с собой его взять. А раз они полночи проговорили, значит, и вправду обольстил змий Ивдиаду своей красотой коварной. Согласится она не мешкая забрать его, а я останусь один.»
Бросился он вслед за братом, наскочил на него и толкнул как следует. Плюхнулся Дреур, ойкнул, голова его пустая о каменный пол стукнулась, вещи его рассыпались… Застонал Дреур, закряхтел:
— Где же доброта твоя хвалёная? Брата готов убить, лишь бы нужным женщине быть!
— Сначала мужское предназначение, а потом уже брат!
Выскочил из дома запыхавшийся Авизар, только смотрит — нет нигде уже ни саней диковинных, ни олених упитанных.
Затрясся юноша, рыдания остановить пытаясь, и поскакал за ворота…
Долго бегал Авизар по улочкам заснеженного ночного городка, пока не упал без сил в сугроб. Тут и светать начало. Ворона к Авизару подлетает, смотрит глазами своими умными на юношу безмозглого, и каркает:
— Ты чего разлёгся, кар-р?
Подивился Авизар, что ворона разговаривает, головушкой бедовой тряхнул, глаза протёр.
— Чего молчишь, зачем лежишь, кар-р?
Хоть обомлел меньшой генералиссов сын, но решил не упускать возможности, судьбой подброшенной. Решил он у птицы мудрой помощи просить.
— Сани тут ехали нарядные, оленихами откормленными запряженные, в них женщина сидела — полковница Ивдиада. Невеста это моя, ищу я её, хочу догнать.
— Кар-р, саней не помню, видела я только колдунца старого и злобного, вьюгу оседлавшего. Но сестра моя, что живёт у парка, могла и другое углядеть.
Взмыла ворона ввысь и продолжила выкрикивать:
— Сани ищем, кар-р, кто сани видела с оленихами? Кар-р!
Улетела она, а вот Авизару боязно стало — как бы не привлечь внимание бешеного старика… Через пару минут прилетает к сугробу ещё несколько ворон.
— Кар-р, видели сани, видели на Северной дороге!
Подскочил юноша:
— Спасибо вам, птицы умные!
— Торопись, кар-р, торопись, а то не нагонишь!
Побежал Авизар к Северной дороге. Вспотел он (хоть юноше порядочному и не подобает потеть), волосы у него, в косы заплетённые, растрепались (хоть юноше и нельзя без идеальной причёски на улице находиться), запыхался, но продолжил бежать. Уж рассвело, первые лучи солнца выглянуть из-за крыш домов должны были. Вот, наконец, завернул Авизар за угол и видит городские ворота, что на Северную дорогу выводят. Но ни солнца нет, ни утра ясного. Напротив, снег повалил да темнеть начало… Испугался Авизар, припустил быстрее прежнего, чтобы у поста стражниц поскорее оказаться, а снег уже стеной идёт. Темень на город спустилась, словно сумерки.
Завертелась вдруг вьюга вокруг генералиссова сына, пробрала его холодом до костей. Задрожал юноша, запищал. Тут видит — наверху гребня вьюжного сидит, словно на коне, дед полураздетый. Причудливая синяя мантия на нём, а в руках посох страшенный, черепом украшенный. Изумился Авизар, пригляделся. Видно было, конечно, что перевалило старику бородатому за тридцать, да вот лицо его поразительно красивым оказалось. И фигура всё ещё не дряблая, а стройная, гибкая… женщинам такие нравятся.
Подумалось юноше: «Неужели это и есть злой колдунец? Явно в юности был он привлекательным… Как же я себе хозяйку найду, если даже такой красавец один остался?»
— Ты Ивдиаду искал? — спросил тут дед грозным голосом. — Зачем она тебе?
— Не убивай меня, старец, не сделал я ничего дурного… Полковница мне сказала, что поджену бы взяла, а сама уехала…
— Бросила она тебя что ли?
— Не совсем. Никто меня в дом не приглашала кроме неё. Вот и решил я счастье не упускать — за ней побежать.
Упокоил вьюгу колдунья, оглядел юношу внимательно.
— Мы с тобой, значит, товарки по несчастью, — заговорил он голосом тихим, — хоть моя история и другая.
— Ты не станешь меня обижать?
— Такого я не говорил.
Улыбнулся колдунец полуголый коварно, выгнулся неприлично, красоту свою подчёркивая, и продолжил:
— Поклялся я себе, что всех избранников Ивдиады изведу. Никто из них не будет мужским счастьем наслаждаться, пока я страдаю! Раз ты ей приглянулся, хоть ты и… не слишком-то привлекателен… выходит, и тебя мне надо убить.
Молвил так старик и направил на Авизара свой длинный колдунский посох. Испугался юноша, побледнел. Понял он, наконец, в каком печальном оказался положении и подумалось ему: «Выкручиваться надо, придумать что-нибудь, а то распутник сделает, что задумал.»
— Вообще-то я не совсем избранник… — начал Авизар, запинаясь. — Есть у меня брат. Хоть молодость его уже закончилась, но выглядит он младше меня. И борода у него не растёт. Во всём городке он первый красавец. Многие сватались к нему, но отдать Дреура мать собиралась зрелой и мудрой, ведь лицемерен он, коварен и ленив. Только строгая дама его перевоспитает.
Заинтересовался колдунец, заслушался, посох опустил.
— Полюбили мы оба полковницу Ивдиаду, — продолжил Авизар, — а она сказала, дескать, матушка будет судьбой нашей распоряжаться. Кого мать отдаст — того полковница и возьмёт. Решил я не бросать судьбу на волю случая. Только Дреур проклятый решил то же самое! Я не растерялся, толкнул его как следует на каменный пол. И вперёд убежал, чтобы братца своего ненавистного опередить.
Задумался старик, новую позу соблазнительную выбрал, бороду зачесал.
— Да… Такая уж природа у нас, мужчин. Ревнивы мы, злобны и завистливы. А уж если женщина откажет или бросит, то готовы и на убийство, и на любое злодеяние… Ты, вижу, почти как я, хоть и уродец. Будем же знакомы. Меня зовут Беллаан.
— А меня Авизар.
— Так и быть, помогу я тебе, убогому. Но только чтобы брату твоему, красавцу, мужское счастье не досталось. Залезай на гребень, отвезу я тебя к дому Ивдиады.
Протянул Беллаан руку новому товарищу, руку мягкую, кремами да мазями увлажнённую. Залез Авизар, а старик бородатый поближе его к себе притянул. Взмыли они ввысь. Завертелась вьюга, закружилась, закрыл руками личико Авизар со страху…
— Не пугайся, юнец, не упадёшь. Лучше историю мою послушай.
