Полулежа на кровати, затягивала тугой узел на соломе, приговаривая:
-Ножка,
Ручка,
Огуречик
Получился...-внимательно вгляделась, чтобы с перекошенной физиономией заключить - Черте что и с боку бантик.
Тяжко вздохнув, пару раз подбросила самодельную куколку в руке. Некозистый кусок засохшей травы, с конечностями в раскоряку, смотрелся откровенно жалко. И тем не менее мелкая моторика - лучший способ сдвинуть фокус внимания с внутренней накатывающей вновь и вновь, с каждой новой волной набирающей силу, тревожности, на нечто вещественное. Своего рода психотерапия, результат которой - временное умиротворение. Однако симптомы никотиновой ломки на нет не сводило.
Чрезмерная потливость мешала сосредоточиться, заставляла психовать, когда очередной стебель соломы выскальзывал из взмокших пальцев. Пучок распускался и приходилось собирать заново. И так несколько раз по кругу. В какой-то момент едва не зашвырнула в дальний угол, без паука паука же и женив, но принципиальность возымела статус «критического», вынудив довести начатое до конца.
Обнаженное гипертрофированное человекоподобное существо в руках, с повернутой под неестественным углом головой, глядело отсутствующими зеницами в окно. Последние капли дождя ленивыми аккордами завершили Реквием по последней растаявшей в кроваво-алом мареве Деннице.
-Даже ты, дрянь соломенная, смекаешь что к чему,-презрительно скривила губы, чувствуя, как трескается на одной из них кожа.-А мне кто объяснит?
Ответа не последовало. Да и глупо было надеяться на «знак свыше», когда в руках заместо крестного знамения жертва онтологического геноцида.
Уложив творение на подушку, принялась расхаживать взад-вперед, из угла в угол, в кровь сгрызая обрубки ногтей. Казалось бы, железо-бетонная уверенность, сопровождающая яростный реванш собственных намерений, дало внезапную трещину. Вопросов, как и обычно, значительно больше, нежели ответов. Последние так и вовсе о себе знать не давали уже очень и очень долго.
Не импульсивно ли? Не окажется ли все одним большим фальш-стартом? А впрочем, какие еще альтернативы назревают? Из монастыря никто поганой метлой не гонит, за исключением извечно недовольной Евдокии, которая, при большом желании, в будущем конкуренции не составит. Не лучшим ли вариантом будет осесть здесь, на монастырских землях? Ведь главные перспективы в новых реалиях кардинально сместили курс - теперь в прерогативе стоит в лучшем случае тарелка постного супа, на худой же конец - краюшка черствого хлеба. И то и другое Боголюбский гарантировал. Разумеется, не за бесплатно.
В поток сумбурщины, творившейся в уме, вклинилась упорно игнорируемая мысль - а что если доводы вовсе и не доводы, а самая что ни на есть истина? Что если происходящее - один большой Абсурд? Этакая насмешка со стороны по непонятным причинам, готовая рассыпаться в прах, стоит лишь выйти в свет, в цивилизацию?
-А сколько до цивилизации-то?..-вопросительно поглядела на куклу, единственную доступную собеседницу.
Вспомнились слова Марии о Владимире:
«Недалеча град сей, да и покойно там.»
-Владимир, значит...
В пару шагов очутилась подле стола, на котором лежала записная книжка. Открыв первую страницу, пробежалась быстро по записям, больше смахивающим на бред больного. Пожевав нижнюю саднящую губу, медленно, в такт собственным мыслям, закрыла блокнот.
Помимо того, что город этот основан был Владимиром Красно Солнышко, он также входит в туристический маршрут «Золотое кольцо России». Соответственно, ежели удастся добраться до него засветло, велик шанс успеть на попутку до Сергиева Посада, а уже оттуда и до дома рукой подать.
Вмиг воспрянув духом, судорожно заметалась по комнатушке в поисках всего, что может пригодиться в пути. Выудив оставленный на черный день поношенный подрясник, сунула нос в сундук.
-Спешка ни к чему...
«Если не сейчас то уже никогда.»
Уйти нужно до того, как жители монастыря вернуться из страны Морфея. Страх того, что, столкнувшись с трудницами, или того хуже с послушницами, дышащая и без того на ладан надежда окончательно протянет ноги, не позволял транжирить драгоценные минуты времени.
В старом пыльном сундуке сыскался потрепанный мешок. Совладав с крепкой завязкой, оценила ветошь на наличие дырок в швах. Свезло - хоть ткань и похожа больше на половую тряпку, была крепка и прочна. Вместе с оным в комплекте шла фляга.
Без каких-либо зазрений совести оторвала лоскут от покрывала и замотала в него припрятанные деньги. Оценив чеканку, про себя хмыкнула - это ж в самом деле из самого 16ого века, результат самой денежной реформы Елены Глинской... Интересно, сколько за подобную радость ценители антиквариата готовы отстегнуть?
Перед тем, как окончательно распрощаться с опостылевшими четырьмя стенами Храма Божьего, смела в мешок все, что было на столе. Оглядевшись, удовлетворительно кивнула. На этом гештальт можно считать закрытым.
Покидала стены Боголюбского в приподнятом настроении. Пребывая до сей поры в некоем роде прострации, при сложившихся обстоятельствах готова пуститься в припрыжку - настолько желание окунуться с головой в манну 21-ого века окрыляло.
Шла не оборачиваясь. Мысленно уже представлялось, как по возвращении домой, забудется произошедшее словно страшный сон. Впрочем, таковым минувшие сутки и являлись. В окружении непрошибаемых фанатиков, отбитых настолько, что обосновали целую комунну, поддерживающую общий психоз на почве религиозного мировоззрения, влачить существование подобно пытке. И казалось бы, черт с ними, с блаженными, каждый по своему с ума сходит, так нет же - из крайности в крайность. Архаизмы воскресили. Да так, что простая набожность превратилась в некое подобие культа. Культа старообрядцев.
Сколь бы не будоражил адреналин в крови, с небес на землю спустила первая же лужа. Дорогу размыло. Идет точно цапля по болоту, в тщетных попытках стараясь не замарать и без того пострадавший подол подрясника. Монки утопали в грязи.
Выругавшись после очередного просевшего под ногой с хлюпающим звуком участка земли так, что в хлябь ушла по самые щиколотки, вскочила на удачно подвернувшийся придорожный валун.
Кое-как оттерла приставшую грязь с кожи пучком сорванной травы. Осмотрев зажившие ранки на ногах, огляделась. Монастыря на горизонте не видать - хороший знак. Явственный индикатор того, что вопреки неурядицам ушла на приличное расстояние. Вспомнилась поездка с Марией в село.
-Антипа бы в попутчики с его-то телегой,-тяжко вздохнула, представляя, насколько транспорт извозчика пришелся бы кстати.
В ближайшем поле видимости ни намека на живую душу, не то чтобы на четырехногую животину.
Дав себе передышку в несколько минут, приняла решение идти вдоль тропы, старательно выбирая густо устланные муравой пяточки для следующего шага. Впрочем, обойтись малой кровью не удалось. Пашня, служащая запасным аэродромом, закончилась березовым раменьем, переходящим в густую лесистую местность. Вернулась к прежнему маршруту.
Прокручивая в голове события последних дней, сама себя поднимала на смех - времени выдалось с лихвой. Это же надо было, повестись на провокацию, поддаться хитрым манипуляциям и позволить обвести себя вокруг пальца! Как бы не была отвратительна мысль сама по себе, однако, стоило признать, что в этот раз облапошили по крупному. Оказавшись в чуждой среде, в окружении незнакомых лиц, свято верящих в собственную иллюзию, позволила выбить себя из седла. К счастью, оклемалась быстро. Взяла себя в руки и приняла верное решение. В последнему сомневаться не приходится.
Дорога вела вперед. Жила своей жизнью. Главная звезда на небосклоне, остервенело слепящая глаза, нещадно поражающая ничем незащищённую роговицу глаз, активно иссушала лужи. С каждым новым пройденным метром ступать становилось легче и легче.
Углубления, оставленные дождем, напоминали пролежни на старческой хребтине, демонстративно являющие свету все свое нутро. Подле каждой такой лунки хотелось задерживаться - она кишела разнообразностью вариаций флоры и фауны. Беспозвоночные, пресмыкающиеся, покрытосемянные и просто полезные ископаемые... Свой маленький отдельный мир в небольшом кратере.
Присев на корточки, задумчиво склонила голову, разглядывая практически не моргая семейство мокриц. Мелкие ракообразные ютились средь камней, глины и щепок. Шустро перебирая крохотными ножками, резво сообщались между собой, шевеля усиками. Колония жила свою лучшую жизнь, две из которых активно спаривались прямо так, на глазах у собственного выводка. Или же соседей по одному днищу.
Протянув руку, ногтем подцепила самца, содрав с самки. Зажав между указательным и большим пальцем так, чтобы рачок имел возможность вертеть головой и усиками, поднесла ближе. Животное в панике забилось, пытаясь всеми силами вырваться из тех тисков, куда оказалось волей случая втянуто.
Понаблюдав какое-то время за тварью Божьей, выпрямилась во весь рост, не разжимая пальцев. Что происходило там, внизу, уже не видела. На задворках сознания прошелестело:
«Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец».
Безутешная ракообразная вдова оказалась навсегда захоронена под тяжелой пятой пришельца.
Скривившись, отерла перепачканные пальцы о подол подрясника. Продолжила путь, маневрируя меж особо глубокими впадинами.
Чем дальше шла тем жарче становилось. Испарина выступила на лбу сразу же после, как солнце на небосклоне достигло своего зенита. На небе ни облачка. Удивительно ясная погода не располагала к забегам и заходам на длинные дистанции. Положение усугублял и темный подрясник, поглощающий значительное количество ультрафиолета.
Доселе высокие лиственные деревья отбрасывающие длинные проекции собственного естества предательски отдали предпочтение классической концепции светотени, подстраиваясь в угоду светилу.
Ноги болели. До ломоты в суставах хотелось присесть хотя бы на минуту-другую. Прерывисто дыша, приметила неподалеку от тропы редкий колок. Направилась было туда и в ту же секунду опомнилась. Тряхнув головой, сама себе запретила сворачивать с пути. Основная задача - добраться до Владимира, а уж там, в первом же захолустном отеле, не зазорно и с ног свалиться.
Дальше шла не останавливаясь и особо не оглядываясь, хотя взгляд то и дело цеплялся за потенциальные места для привала. Что-то словно гнало прочь, желая сбить с намеченного. И это «что-то» - банальная усталость. С каждым новом шагом ступни покрывались все новыми и новыми мозолями. Содрав кожу на ахилловом сухожилии на обеих конечностях, стоптала задники монк.
Пот нещадно застилал глаза, капал с подбородка. Утиралась как могла сначала рукавами, а после просто ладонями - на грубой грязной ткани манжет не осталось сухого места.
Зеленая пустыня казалась бесконечной. Лишь изредка бескрайние поля сменялись на золотисто-коричневые пашни. Ни тебе прудика, ни речки, ни даже оврага. Воды во фляге на было, а где брать живительную влагу - понятия не имела.
Время от времени останавливалась только для того, чтобы в робкой надежде осмотреться, пытаясь уловить отдаленные звуки работающего двигателя. На худой конец - цокот копыт. Обстановка ответствовала соловьиными трелями и шуршанием, доносящимся из ближайших кустов.
Сколь угробила часов - неизвестно. Какое количество километров позади - подавно. Одно только солнце являлось каким-никаким, но ориентиром в Пространственно-Временном континууме. И оно неумолимо клонилось к закату.
Прищурившись, запрокинула голову - крупные солоноватые капли градом стекали со скальпа, невыносимо раздражающе склеивая между собой короткие пряди на лбу. Вестибулярный аппарат подобных махинаций не одобрил, моментально сообщив о своем негодовании сильным головокружением.
Покачнувшись, почувствовала, как начала заваливаться в сторону. Хаотично размахивая руками, силилась отыскать хотя бы что-то, за что можно ухватиться. Нашла. Точнее, нечто длинное подвернулось под руку. Повалившись на опору всем телом, чудом устояла на ослабевших ногах.
Палка. Длинная, крючковатая, с изгибающимся в букве Зю концом составила компанию в дальнейшем походе, ощутимо облегчив и без того изматывающий маршрут.
Падение опрокинуло переполненный стакан собственных возможностей. Споткнувшись и выронив единственную опору, больно ударилась коленом. С сорвавшимися ругательствами с языка задрала подол треклятого одеяния послушниц, осматривая место ушиба. Эпидермис невредим, однако немалая его часть заметно наливался краснотой.
-Да что же это за пи***-то такой?!-от досады стукнула по земле, подняв клуб пыли.
Откашлявшись, аккуратно поднялась, прислушиваясь к собственным ощущениям. Оставалось надеяться, что ничего серьезнее гематомы не выскочит.
С пути пришлось-таки свернуть, направившись к очередному встреченному колоку. Он оказался на удивление гуще всех ранее встреченных. Тень встретила приятной прохладой, соблазнительно зазывая в свои владения. Далеко уходить побоялась - мало ли чего или кого в зарослях встретишь.
Разместив мешок как можно ближе, уселась под молоденькой сосной. Вытянув конечностями, поморщилась от неприятных ощущений - поврежденное место саднило. Черт бы побрал это невезение...
Откинувшись на ствол, размяла шею. Легкий ветер шуршал в листве, действуя успокаивающе на взбудораженную нервную систему.
По старой привычке потянулась нащупать карманы, но быстро пришла в себя. Вновь выругавшись, сорвала первую попавшуюся травинку. Жевала размеренно, с паузами и глубокими вдохами. Нехватка никотина дала о себе знать.
Вымотанная настолько, что самоощущение как представителя рода человеческого стерлось, застыла каменным изваянием. Возможно, Круг Сансары не такой уж и пустой звук, а призраки прошлой жизни витают намного ближе чем можно себе представить, ибо познавать каменность камня - это одно, в то время как цепенеющие мышцы тела, сливающиеся в один сплошной сталагмит - прямо противоположное.
Протекла минута. За ней следующая. Чем больше находилась во владении дикой природы и полном одиночестве тем меньше хотелось идти дальше.
«Путь жизненный пройдя до половины
Опомнился я вдруг в лесу густом...»
Прикрыв глаза, погрузилась в воспоминания. Мысленно переместилась в те далекие дни, когда, по малолетству, под чутким надзором опекуна, обшаривала близ прилежащий лесок к месту собственного рождения. Тогда все казалось до смешного простым. И знаний было больше. Грибы, ягоды, да даже коренья и травы - обо всем этом имело далеко не поверхностное представление. Теперь же оставалось довольствоваться теми обрывками памяти, которые грели душу и по сей день, потому как информация, усвоенная в ходе спонтанных кратковременных вылазок, безвозвратно утеряна.
Внимание привлек шум. Точнее, смех. Далекий, едва различимый, и при этом невообразимо близкий, точно про себя смеялась.
Расправив плечи и наплевав на предупреждающий хруст позвонков, завертела головой так, что в пору было и без оной остаться. Смех раздался вновь. Так заливаются нашкодившие соседские мальчишки, уже облезшие отрочьим пухом, но еще не до конца потерявшие детскую припухлость лица. Он доносился откуда-то со стороны, из тех мест, что сокрыты от глаз человеческих.
