Ишшер снизил скорость, чтобы среагировать как можно быстрее, а затем и вовсе остановился. Он не чувствовал никакой аномалии. Неужели он опоздал?! Нет! Он чувствовал, что ящерка жива. Смутно, с трудом, но чувствовал. И она точно там. Пока там… к фохгту!
Увеличив скорость на максимум, уже через сорок минут он завис над учебным центром, чтобы уже через минуту приземлиться у входа в храм и быть окруженным двумя десятками разноцветно сияющих людей. Почти людей. Ну что, кому первому жить надоело?
Не торопясь доставать оружие, фрасх высвободил плети и развернул своё биополе в боевую готовность. С ними он справится и так.
— Кто старший? — внимательный прищур синих глаз нашел среди людей женщину с жемчужным сиянием ауры. — Ты?
— Я.
— Где она?
— Девочка в храме. Пока она не выйдет сама, Мать никого не пустит внутрь. А вот кто ты такой? — ему достался внимательный и не менее суровый взгляд пронзительно цепких не по возрасту глаз.
Старейшину нисколько не испугало хищное сияние Ишшера, она была на своей территории.
— Её наставник, — пока лишь наставник, увы.
Они не приносили друг другу клятв и не проходили обряд единения, а её клиническая смерть почти разорвала их связь и теперь он всего лишь её наставник. Но ненадолго.
— Тогда жди. Наставник… — женщина окинула фрасха оценивающим взглядом. — Никто не смеет мешать Матери.
— Не уверен, — злая усмешка предвкушения исказила сосредоточенное лицо.
Ему будет приятно показать этим зарвавшимся биомагам, насколько они неправы. А там и до Матери дело дойдет.
А что там так шумит? О…
Ой, какой синенький… хвостатенький! Так на папу похож, только синий.
Обнимаясь с глефой, и опираясь на дверной проем плечом, я улыбалась как дурочка, глядя, как тёмно-синий хвостатый незнакомец методично избивает странных белокожих гуманоидов. Казалось, что ещё совсем недавно я о них помнила что-то очень важное, что-то почти родное, но сейчас это казалось мне таким далеким… Или это бабушка мне о них сказки читала? Нет, не помню.
Интересно, а чем это таким он пользуется? Какая-то едва видимая лента, сотканная из энергии его тела. Какой он забавный. А белокожие наоборот, пользуются внешней энергией, почти как мы. Вот только эти два блондинчика, притаившиеся и собирающиеся напасть на хвостатенького с тыла, мне совсем не нравятся. Со спины нападать нельзя! Это запрещено!
Зло прищурившись, зашипела и стеганула хвостом по стене. Не позволю! Это моя планета и я не позволю устраивать на ней подобные безобразия!
Увы, во мне слишком мало энергии, чтобы проучить этих неправильных блондинов, но этого похоже и не потребуется. Стоило мне начать шипеть, как все участники боевого столкновения как один повернули головы ко мне и одна из них, кажется женского пола тонко завизжала и упала без чувств. Озадаченный глянула на распластанное тело, а затем ещё более удивленно на тех, кто начал подходить ко мне.
Кроме напряженного и хмурого синего в наличии было ещё пятеро изумленных белокожих, причем одной из них оказалась странная женщина с жемчужной аурой и перламутровой чешуей. Папин эксперимент? Что я пропустила? Когда он успел создать подобное? Они что, ни разу не видели нейясс? Что-то я слишком долго болела. В памяти всплыли смутные воспоминания о папе, о том, как вдруг все заболели и начали умирать, как папа из последних сил отнес меня в купель… и… И умер.
Слезы градинами ползли по щекам, а я вспомнила. Они умерли. Все умерли. Папа, сестренки, бабушка. Неужели я последняя?!
— Милана, — странный синий, так похожий и одновременно непохожий на папу, успел подойти первым и осторожно, одной рукой забрав глефу, обнял второй рукой и прижал к себе. — Ящерка, не плачь, всё хорошо. Всё в порядке.
— Меня… — не в силах отстраниться и с радостью впитывая его тепло, потому что необъяснимо резко замерзла, я хлюпала в его черную футболку. Почему-то он казался мне таким знакомым и таким уютным… Почти правильным. — Меня зовут Ю… Юми-и-и…
— Юми?!
— Д-д-да… — Снова вспомнив, как тоскливо смотрел на меня папа, опуская в купель, я разревелась в полный голос. — А папа у-у-уме-е-ер…
— Ну-ну, маленькая, не плачь, — уже обеими руками прижимая меня к себе, синий обнял и хвостом, словно пытаясь тем самым растворить меня в себе. — Ты такая худенькая… Ты хочешь есть?
— Есть? — шмыгнув снова, но вспомнив, что благородные тьями не плачут при посторонних и уж тем более в футболки взрослым мужчинам, смутилась, но всё же нашла в себе силы поднять голову и посмотреть в его удивительные синие глаза. У нейясс никогда не было синих глаз, только черные, редко зелёные. Какой он красивый. — Хочу. А вы кто?
С трудом сохраняя лицо, Ишшер смотрел в наивные зеленые глаза ребенка, которым стала его Милана. Эта чернокожая девочка с чешуей по всему телу улыбалась ему настолько тепло и доверчиво, что он с трудом удержался, от звериного рычания. Твари! Она мало изменилась внешне. Если убрать чешую, она станет всё той же Миланой, которую знал он, вот только внутри это уже была не она, он это чувствовал. Ну, и хвост ещё. Это вообще что-то невообразимое. Хвост! Внешне она стала настоящим ящером! Вот только кто теперь жил внутри неё?!
— Меня зовут Ишшер, — она говорила почти на фрасхеш, но чуть коверкая звуки, так что он старался отвечать медленно, пытаясь понять, что же с ней произошло. Как же она исхудала! Она не была такой худой даже тогда, когда выходила из джунглей! — Ты помнишь, кто ты? Кто твои родители? Семья?
Его вопросы вызвали бурные слезы, и он отвесил себе мысленную оплеуху. Идиот! Она же сказала, что «папа» умер! Кретин!
— Не плачь, маленькая, давай я отвезу тебя домой и ты успокоишься, — абсолютно не представляя, как надо обращаться с ревущими детьми, но тем не менее понимая, что Милана действительно стала чуть ли не ребенком, он гладил её по распущенным волосам и спине, а потом вдруг резко осознал, что ниже пояса на ней мало что надето. Фогхт! — Тебе не холодно?
— Ты теплый… Вы.
— Ты. Говори мне «ты».
— Хорошо. Да, мне холодно, — снова не зная куда прятать глаза, девушка смутилась окончательно. — А можно мне… ну… одежду.
— Обязательно. Идём. — В сумках, которые лежали во флае, чего только не было, в том числе и плед, так что Ишшер вполне здраво рассудил, что он может завернуть в него девушку. Заодно и согреется, а то её ноги уже совсем ледяные — его хвост это чувствовал как никто.
— Кхм…
Стоило фрасху развернуться, как перед ними встали те, кого он не добил. Пожалуй, он немного поторопился. Стоит добить.
— Девушка никуда не пойдет, — вперед сделал шаг мужчина с неприятно блеклыми глазами и недовольно нахмурился. — Она должна остаться здесь. Она принадлежит этой планете.
Напрягшись под его рукой и резко вскинувшись, даже несмотря на то, что ещё тихонько всхлипывала, ящерка зашипела и дерзко ответила, заставляя вытянуться лица людей, стоящих напротив.
— Это планета принадлежит мне, а не я ей! Никто не смеет приказывать нейясс! — гнев девушки породил воздушную волну и смел мужчин с пути. На ногах осталась лишь Трейси, предусмотрительно вставшая чуть в стороне и не попавшая под действие волны. Юми же, внимательно оглядев резко побледневшую женщину, задумчиво проговорила: — Вы так похожи на мою бабушку… Вы ведь тоже умная, да?
Старейшина не очень уверенно судорожно кивнула, а ящерка криво и немного вымученно улыбнулась и продолжила.
— Тогда не стойте на моем пути и своих детей уберите. Если вы хотите поговорить, то мы поговорим с вами позже, когда я приду в себя и пойму, что происходит. Я очень долго болела. Сейчас мне плохо. Может быть через неделю, когда, — девушка неуверенно посмотрела на фрасха, словно в поисках поддержки в его глазах, что-то нашла и продолжила более уверенно. — Когда Ишшер мне поможет освоиться. Я никуда не улечу. Это мой дом, это моя планета. Это планета моих родителей.
Резко дернув хвостом, словно ей было неприятно продолжать, ящерка замолчала и ещё сильнее прижалась к теплому синему зверю, который так вкусно пах лесом. Она любила лес и зверей.
Он же осторожно довел её до флая, а затем, завернув в плед, устроил на пассажирском сидении, вернулся за её вещами и внимательно осмотрел поднимающихся с земли людей. Особенно зло на него смотрели два блондина — зеленоглазый и голубоглазый, словно он как минимум задолжал им нечто ценное. Ценное. О, да, девочка самое ценное, что у него есть. Вот только куда же ему теперь лететь… Он планировал сразу покинуть эту планету, но пока она ничего не помнит и считает себя Юми, она ему это не позволит, он это понял. Даже став другой, кем-то иным, она всё так же никому не позволяет собой командовать.
— Дом Фалта до сих пор юридически принадлежит им, вы можете жить там, — как ни странно, но Трейси решила в самый неожиданный момент прийти на помощь и подошла к флаю, когда он уже собирался закрывать дверь. ИскИн пробрался во флай ещё тогда, когда из храма вышла Милана, так что фрасх лишь благодарно кивнул, не став спрашивать адрес. Дальше он сам разберется, уж с этим-то он справится.
— Благодарю.
— Трейси. Меня зовут Трейси. Я понимаю, знакомство получилось не самым удачным, но надеюсь, мы всё-таки найдем с вами взаимопонимание. Я навещу вас через неделю. — Кривая и совсем не радостная улыбка, а она все смотрела на уже заснувшую чернокожую девушку. — Береги её фрасх, она самое ценное, что есть на этой планете.
— Не только, — не став говорить, что эта девушка самое ценное, что есть во вселенной, Ишшер закрыл дверь и отправил флай на восток. Пожалуй, стоит присмотреться к этому миру получше, раз уж ящерка хочет, чтобы он стал ей домом.
Не позволяя себе уснуть окончательно, но всё равно провалившись в полудрему, я слышала всё, что они говорили. Мне это не нравилось, мне это совсем не нравилось. Эти белокожие, они все такие недоделанные. Некрасивые, неправильные… неприятные. Может лишь Трейси, но и она ущербна. Они все ущербны, у них нет хвостов, а без них они неполноценны и не могут правильно генерировать потоки. Как жаль, что я так мало знаю, папа смог бы им помочь. Папа…
Снова всхлипнув, запретила себе думать. Сколько же лет прошло? Как же много прошло лет, что на планете живут другие? Наш дом полностью разрушен, я это увидела — развалины чернели на том месте, откуда я вышла. Чтобы довести до такого состояния здание, построенное из гропаза, требуется не одна тысяча лет, это уж я знала. И ещё… что с моим телом? Это ведь не моё тело. Оно старше, оно вообще другое. Как узнать?
Как же много вопросов… У кого узнать ответы? И этот странный механизм, сидящий на вещах и смотрящий на меня своими светящимися ненастоящими глазками. Что он от меня хочет?
Мы летели около двух часов, а Ишшер несколько раз уточнял у механизма, которого звали Глюк, куда конкретно нам лететь. Он сам не знает? И что за имя, Глюк?! Какое-то глупое.
А вот и дом. Это дом? Хм, мне всё больше не нравятся новые жители этой планеты. Как можно строить такое?! Это просто убожество, а не дом! Поморщившись от неприятных ассоциаций, с сомнением посмотрела на внимательно глядящего на меня в ответ Ишшера.
— Не нравится?
— Ну, как бы… нет.
— Сильно?
Глубоко вздохнув, вдруг поняла, что не хочу его обижать. Ну, если присмотреться, то может быть…
— А другого ничего нет?
— Пока нет, но ты можешь рассказать, как ты хочешь, и мы придумаем.
— Правда?
— Обещаю, — он очень серьезно кивнул, и я поняла, что он действительно сдержит своё слово.
— Хорошо, тогда я потерплю.
— Пойдешь сама? — взгляд полный сомнения на мои начавшие подрагивать руки, но мне так неловко… Я тьями! Я сама! — Хорошо, но я придержу.
— Спасибо.
Через несколько минут он по подсказкам Глюка уже заводил меня в комнату на втором этаже. Что-то мне всё это не нравится. Этот Глюк странный… Почему он смотрит на меня так, словно что-то хочет?
— Почему он на меня так смотрит?
— Ты похожа на его предыдущую хозяйку.
— А что с ней случилось? — я очень внимательно смотрела на мужчину, но он не отвечал, лишь странно и почти неуловимо дернувшись, отвёл глаза. — Она умерла? Мне так жаль, прости. Это так больно, когда кто-то умирает.
Взяв его за руку, чтобы успокоить, не знаю почему, присмотрелась к своим рукам. Своим? Это не мои руки! Это вообще не руки нейясс!
— К-к-кто я… — резко начав заикаться, поняла, что колени подгибаются. Мой разум не смог выдержать так много потрясений за раз и я поняла, что еще чуть-чуть и меня начнет трясти. — К-к-как…
Вцепившись в мужчину, как в последнюю опору реальности, ставшей вдруг такой зыбкой, зажмурилась и замотала головой. Нет! Всего этого нет! Этого не может быть! Это сон! Я сейчас проснусь и папа придет в мою комнату и мы пойдем с ним гулять.
— Юми, перестань, всё хорошо, — снова прижав меня к себе, мужчина глубоко вздохнул. — Успокойся, я всё тебе расскажу, только не плачь. Ты жива, ты здорова, у тебя будет долгая и счастливая жизнь, только не плачь. Прошу, не плачь, я просто не знаю, что делать, когда ты плачешь…
Гладя меня по спине и волосам, Ишшер шептал полузнакомые слова и я с трудом, но их понимала. Почему он так неправильно говорит? Такой большой, а не знает, что делать… Неуверенно улыбнувшись, прижалась ещё крепче к такому вкусному синему и обняла его ногу хвостом в знак признательности и расположения. Вот только он сразу напрягся. Неприятно?
— Тебе неприятно? У вас так не принято? — подняв лицо, заметила отголоски эмоций и тут же соскользнула в теневое зрение. Что он скрывает? Ой… Резко отшатнувшись, да так, что чуть не упала, снова зажмурилась и выпалила: — Прости-прости! У нас все совсем не так! Я не хотела!
— Ох, Милана… Хаш! Прости, Юми, — почему-то обреченно вздохнув, он аккуратно подвел меня к кровати и усадил, стараясь как можно меньше ко мне прикасаться. — Ложись, отдыхай. Я сейчас принесу поесть, и мы попробуем поговорить. Хорошо?
— Да, — так и не поднимая глаза на мужчину, почему-то с грустью подумала, что не знаю бранных слов.
Именно сейчас они подошли бы лучше всего. Как же я могла так кошмарно себя повести?! Он ведь абсолютно иной! Он не нейясс, это же понятно с первого взгляда, бабушка рассказывала, что у каждой расы свои традиции и правила, а то, что я сделала сейчас… как же мне стыдно! Но почему он называет меня Милана? Он ведь ещё в первый раз назвал меня Милана! Это его лей-ю? Неужели… Неужели это именно она умерла? Как же он, наверное, тоскует. Я не помню маму, но папа всегда вспоминал её с тоской. А я на неё похожа? Грустно. А я думала, что это я сама нравлюсь ему…
Скиснув окончательно, откинулась на подушки и тоскливо посмотрела на потолок с облаками. Новый мир, новая жизнь, новые правила… лучше бы я умерла. Я не хочу жить среди чужих. Я не хочу быть последним изгоем на планете, заселенной белыми. Не хочу! Ведь у меня теперь никогда не будет своего лей-ю, а без него наша жизнь после принятия силы не имеет смысла. Не хочу. Не буду. Не буду…
— Юми! Нет! — забежав в комнату, когда я уже почти остановила своё сердце, фрасх начал трясти меня за плечи и рычать в лицо. — Не смей! Не смей умирать! Не смей убивать себя, дурочка!
— Я не хочу жить. Это не мой мир. Это не мое тело, — взгляд, полный невыразимой муки, а в глазах снова слезы. — Оно её? Это тело твоей Миланы, да?
Увеличив скорость на максимум, уже через сорок минут он завис над учебным центром, чтобы уже через минуту приземлиться у входа в храм и быть окруженным двумя десятками разноцветно сияющих людей. Почти людей. Ну что, кому первому жить надоело?
Не торопясь доставать оружие, фрасх высвободил плети и развернул своё биополе в боевую готовность. С ними он справится и так.
— Кто старший? — внимательный прищур синих глаз нашел среди людей женщину с жемчужным сиянием ауры. — Ты?
— Я.
— Где она?
— Девочка в храме. Пока она не выйдет сама, Мать никого не пустит внутрь. А вот кто ты такой? — ему достался внимательный и не менее суровый взгляд пронзительно цепких не по возрасту глаз.
Старейшину нисколько не испугало хищное сияние Ишшера, она была на своей территории.
— Её наставник, — пока лишь наставник, увы.
Они не приносили друг другу клятв и не проходили обряд единения, а её клиническая смерть почти разорвала их связь и теперь он всего лишь её наставник. Но ненадолго.
— Тогда жди. Наставник… — женщина окинула фрасха оценивающим взглядом. — Никто не смеет мешать Матери.
— Не уверен, — злая усмешка предвкушения исказила сосредоточенное лицо.
Ему будет приятно показать этим зарвавшимся биомагам, насколько они неправы. А там и до Матери дело дойдет.
А что там так шумит? О…
Ой, какой синенький… хвостатенький! Так на папу похож, только синий.
Обнимаясь с глефой, и опираясь на дверной проем плечом, я улыбалась как дурочка, глядя, как тёмно-синий хвостатый незнакомец методично избивает странных белокожих гуманоидов. Казалось, что ещё совсем недавно я о них помнила что-то очень важное, что-то почти родное, но сейчас это казалось мне таким далеким… Или это бабушка мне о них сказки читала? Нет, не помню.
Интересно, а чем это таким он пользуется? Какая-то едва видимая лента, сотканная из энергии его тела. Какой он забавный. А белокожие наоборот, пользуются внешней энергией, почти как мы. Вот только эти два блондинчика, притаившиеся и собирающиеся напасть на хвостатенького с тыла, мне совсем не нравятся. Со спины нападать нельзя! Это запрещено!
Зло прищурившись, зашипела и стеганула хвостом по стене. Не позволю! Это моя планета и я не позволю устраивать на ней подобные безобразия!
Увы, во мне слишком мало энергии, чтобы проучить этих неправильных блондинов, но этого похоже и не потребуется. Стоило мне начать шипеть, как все участники боевого столкновения как один повернули головы ко мне и одна из них, кажется женского пола тонко завизжала и упала без чувств. Озадаченный глянула на распластанное тело, а затем ещё более удивленно на тех, кто начал подходить ко мне.
Кроме напряженного и хмурого синего в наличии было ещё пятеро изумленных белокожих, причем одной из них оказалась странная женщина с жемчужной аурой и перламутровой чешуей. Папин эксперимент? Что я пропустила? Когда он успел создать подобное? Они что, ни разу не видели нейясс? Что-то я слишком долго болела. В памяти всплыли смутные воспоминания о папе, о том, как вдруг все заболели и начали умирать, как папа из последних сил отнес меня в купель… и… И умер.
Слезы градинами ползли по щекам, а я вспомнила. Они умерли. Все умерли. Папа, сестренки, бабушка. Неужели я последняя?!
— Милана, — странный синий, так похожий и одновременно непохожий на папу, успел подойти первым и осторожно, одной рукой забрав глефу, обнял второй рукой и прижал к себе. — Ящерка, не плачь, всё хорошо. Всё в порядке.
— Меня… — не в силах отстраниться и с радостью впитывая его тепло, потому что необъяснимо резко замерзла, я хлюпала в его черную футболку. Почему-то он казался мне таким знакомым и таким уютным… Почти правильным. — Меня зовут Ю… Юми-и-и…
— Юми?!
— Д-д-да… — Снова вспомнив, как тоскливо смотрел на меня папа, опуская в купель, я разревелась в полный голос. — А папа у-у-уме-е-ер…
— Ну-ну, маленькая, не плачь, — уже обеими руками прижимая меня к себе, синий обнял и хвостом, словно пытаясь тем самым растворить меня в себе. — Ты такая худенькая… Ты хочешь есть?
— Есть? — шмыгнув снова, но вспомнив, что благородные тьями не плачут при посторонних и уж тем более в футболки взрослым мужчинам, смутилась, но всё же нашла в себе силы поднять голову и посмотреть в его удивительные синие глаза. У нейясс никогда не было синих глаз, только черные, редко зелёные. Какой он красивый. — Хочу. А вы кто?
С трудом сохраняя лицо, Ишшер смотрел в наивные зеленые глаза ребенка, которым стала его Милана. Эта чернокожая девочка с чешуей по всему телу улыбалась ему настолько тепло и доверчиво, что он с трудом удержался, от звериного рычания. Твари! Она мало изменилась внешне. Если убрать чешую, она станет всё той же Миланой, которую знал он, вот только внутри это уже была не она, он это чувствовал. Ну, и хвост ещё. Это вообще что-то невообразимое. Хвост! Внешне она стала настоящим ящером! Вот только кто теперь жил внутри неё?!
— Меня зовут Ишшер, — она говорила почти на фрасхеш, но чуть коверкая звуки, так что он старался отвечать медленно, пытаясь понять, что же с ней произошло. Как же она исхудала! Она не была такой худой даже тогда, когда выходила из джунглей! — Ты помнишь, кто ты? Кто твои родители? Семья?
Его вопросы вызвали бурные слезы, и он отвесил себе мысленную оплеуху. Идиот! Она же сказала, что «папа» умер! Кретин!
— Не плачь, маленькая, давай я отвезу тебя домой и ты успокоишься, — абсолютно не представляя, как надо обращаться с ревущими детьми, но тем не менее понимая, что Милана действительно стала чуть ли не ребенком, он гладил её по распущенным волосам и спине, а потом вдруг резко осознал, что ниже пояса на ней мало что надето. Фогхт! — Тебе не холодно?
— Ты теплый… Вы.
— Ты. Говори мне «ты».
— Хорошо. Да, мне холодно, — снова не зная куда прятать глаза, девушка смутилась окончательно. — А можно мне… ну… одежду.
— Обязательно. Идём. — В сумках, которые лежали во флае, чего только не было, в том числе и плед, так что Ишшер вполне здраво рассудил, что он может завернуть в него девушку. Заодно и согреется, а то её ноги уже совсем ледяные — его хвост это чувствовал как никто.
— Кхм…
Стоило фрасху развернуться, как перед ними встали те, кого он не добил. Пожалуй, он немного поторопился. Стоит добить.
— Девушка никуда не пойдет, — вперед сделал шаг мужчина с неприятно блеклыми глазами и недовольно нахмурился. — Она должна остаться здесь. Она принадлежит этой планете.
Напрягшись под его рукой и резко вскинувшись, даже несмотря на то, что ещё тихонько всхлипывала, ящерка зашипела и дерзко ответила, заставляя вытянуться лица людей, стоящих напротив.
— Это планета принадлежит мне, а не я ей! Никто не смеет приказывать нейясс! — гнев девушки породил воздушную волну и смел мужчин с пути. На ногах осталась лишь Трейси, предусмотрительно вставшая чуть в стороне и не попавшая под действие волны. Юми же, внимательно оглядев резко побледневшую женщину, задумчиво проговорила: — Вы так похожи на мою бабушку… Вы ведь тоже умная, да?
Старейшина не очень уверенно судорожно кивнула, а ящерка криво и немного вымученно улыбнулась и продолжила.
— Тогда не стойте на моем пути и своих детей уберите. Если вы хотите поговорить, то мы поговорим с вами позже, когда я приду в себя и пойму, что происходит. Я очень долго болела. Сейчас мне плохо. Может быть через неделю, когда, — девушка неуверенно посмотрела на фрасха, словно в поисках поддержки в его глазах, что-то нашла и продолжила более уверенно. — Когда Ишшер мне поможет освоиться. Я никуда не улечу. Это мой дом, это моя планета. Это планета моих родителей.
Резко дернув хвостом, словно ей было неприятно продолжать, ящерка замолчала и ещё сильнее прижалась к теплому синему зверю, который так вкусно пах лесом. Она любила лес и зверей.
Он же осторожно довел её до флая, а затем, завернув в плед, устроил на пассажирском сидении, вернулся за её вещами и внимательно осмотрел поднимающихся с земли людей. Особенно зло на него смотрели два блондина — зеленоглазый и голубоглазый, словно он как минимум задолжал им нечто ценное. Ценное. О, да, девочка самое ценное, что у него есть. Вот только куда же ему теперь лететь… Он планировал сразу покинуть эту планету, но пока она ничего не помнит и считает себя Юми, она ему это не позволит, он это понял. Даже став другой, кем-то иным, она всё так же никому не позволяет собой командовать.
— Дом Фалта до сих пор юридически принадлежит им, вы можете жить там, — как ни странно, но Трейси решила в самый неожиданный момент прийти на помощь и подошла к флаю, когда он уже собирался закрывать дверь. ИскИн пробрался во флай ещё тогда, когда из храма вышла Милана, так что фрасх лишь благодарно кивнул, не став спрашивать адрес. Дальше он сам разберется, уж с этим-то он справится.
— Благодарю.
— Трейси. Меня зовут Трейси. Я понимаю, знакомство получилось не самым удачным, но надеюсь, мы всё-таки найдем с вами взаимопонимание. Я навещу вас через неделю. — Кривая и совсем не радостная улыбка, а она все смотрела на уже заснувшую чернокожую девушку. — Береги её фрасх, она самое ценное, что есть на этой планете.
— Не только, — не став говорить, что эта девушка самое ценное, что есть во вселенной, Ишшер закрыл дверь и отправил флай на восток. Пожалуй, стоит присмотреться к этому миру получше, раз уж ящерка хочет, чтобы он стал ей домом.
Глава 32
Не позволяя себе уснуть окончательно, но всё равно провалившись в полудрему, я слышала всё, что они говорили. Мне это не нравилось, мне это совсем не нравилось. Эти белокожие, они все такие недоделанные. Некрасивые, неправильные… неприятные. Может лишь Трейси, но и она ущербна. Они все ущербны, у них нет хвостов, а без них они неполноценны и не могут правильно генерировать потоки. Как жаль, что я так мало знаю, папа смог бы им помочь. Папа…
Снова всхлипнув, запретила себе думать. Сколько же лет прошло? Как же много прошло лет, что на планете живут другие? Наш дом полностью разрушен, я это увидела — развалины чернели на том месте, откуда я вышла. Чтобы довести до такого состояния здание, построенное из гропаза, требуется не одна тысяча лет, это уж я знала. И ещё… что с моим телом? Это ведь не моё тело. Оно старше, оно вообще другое. Как узнать?
Как же много вопросов… У кого узнать ответы? И этот странный механизм, сидящий на вещах и смотрящий на меня своими светящимися ненастоящими глазками. Что он от меня хочет?
Мы летели около двух часов, а Ишшер несколько раз уточнял у механизма, которого звали Глюк, куда конкретно нам лететь. Он сам не знает? И что за имя, Глюк?! Какое-то глупое.
А вот и дом. Это дом? Хм, мне всё больше не нравятся новые жители этой планеты. Как можно строить такое?! Это просто убожество, а не дом! Поморщившись от неприятных ассоциаций, с сомнением посмотрела на внимательно глядящего на меня в ответ Ишшера.
— Не нравится?
— Ну, как бы… нет.
— Сильно?
Глубоко вздохнув, вдруг поняла, что не хочу его обижать. Ну, если присмотреться, то может быть…
— А другого ничего нет?
— Пока нет, но ты можешь рассказать, как ты хочешь, и мы придумаем.
— Правда?
— Обещаю, — он очень серьезно кивнул, и я поняла, что он действительно сдержит своё слово.
— Хорошо, тогда я потерплю.
— Пойдешь сама? — взгляд полный сомнения на мои начавшие подрагивать руки, но мне так неловко… Я тьями! Я сама! — Хорошо, но я придержу.
— Спасибо.
Через несколько минут он по подсказкам Глюка уже заводил меня в комнату на втором этаже. Что-то мне всё это не нравится. Этот Глюк странный… Почему он смотрит на меня так, словно что-то хочет?
— Почему он на меня так смотрит?
— Ты похожа на его предыдущую хозяйку.
— А что с ней случилось? — я очень внимательно смотрела на мужчину, но он не отвечал, лишь странно и почти неуловимо дернувшись, отвёл глаза. — Она умерла? Мне так жаль, прости. Это так больно, когда кто-то умирает.
Взяв его за руку, чтобы успокоить, не знаю почему, присмотрелась к своим рукам. Своим? Это не мои руки! Это вообще не руки нейясс!
— К-к-кто я… — резко начав заикаться, поняла, что колени подгибаются. Мой разум не смог выдержать так много потрясений за раз и я поняла, что еще чуть-чуть и меня начнет трясти. — К-к-как…
Вцепившись в мужчину, как в последнюю опору реальности, ставшей вдруг такой зыбкой, зажмурилась и замотала головой. Нет! Всего этого нет! Этого не может быть! Это сон! Я сейчас проснусь и папа придет в мою комнату и мы пойдем с ним гулять.
— Юми, перестань, всё хорошо, — снова прижав меня к себе, мужчина глубоко вздохнул. — Успокойся, я всё тебе расскажу, только не плачь. Ты жива, ты здорова, у тебя будет долгая и счастливая жизнь, только не плачь. Прошу, не плачь, я просто не знаю, что делать, когда ты плачешь…
Гладя меня по спине и волосам, Ишшер шептал полузнакомые слова и я с трудом, но их понимала. Почему он так неправильно говорит? Такой большой, а не знает, что делать… Неуверенно улыбнувшись, прижалась ещё крепче к такому вкусному синему и обняла его ногу хвостом в знак признательности и расположения. Вот только он сразу напрягся. Неприятно?
— Тебе неприятно? У вас так не принято? — подняв лицо, заметила отголоски эмоций и тут же соскользнула в теневое зрение. Что он скрывает? Ой… Резко отшатнувшись, да так, что чуть не упала, снова зажмурилась и выпалила: — Прости-прости! У нас все совсем не так! Я не хотела!
— Ох, Милана… Хаш! Прости, Юми, — почему-то обреченно вздохнув, он аккуратно подвел меня к кровати и усадил, стараясь как можно меньше ко мне прикасаться. — Ложись, отдыхай. Я сейчас принесу поесть, и мы попробуем поговорить. Хорошо?
— Да, — так и не поднимая глаза на мужчину, почему-то с грустью подумала, что не знаю бранных слов.
Именно сейчас они подошли бы лучше всего. Как же я могла так кошмарно себя повести?! Он ведь абсолютно иной! Он не нейясс, это же понятно с первого взгляда, бабушка рассказывала, что у каждой расы свои традиции и правила, а то, что я сделала сейчас… как же мне стыдно! Но почему он называет меня Милана? Он ведь ещё в первый раз назвал меня Милана! Это его лей-ю? Неужели… Неужели это именно она умерла? Как же он, наверное, тоскует. Я не помню маму, но папа всегда вспоминал её с тоской. А я на неё похожа? Грустно. А я думала, что это я сама нравлюсь ему…
Скиснув окончательно, откинулась на подушки и тоскливо посмотрела на потолок с облаками. Новый мир, новая жизнь, новые правила… лучше бы я умерла. Я не хочу жить среди чужих. Я не хочу быть последним изгоем на планете, заселенной белыми. Не хочу! Ведь у меня теперь никогда не будет своего лей-ю, а без него наша жизнь после принятия силы не имеет смысла. Не хочу. Не буду. Не буду…
— Юми! Нет! — забежав в комнату, когда я уже почти остановила своё сердце, фрасх начал трясти меня за плечи и рычать в лицо. — Не смей! Не смей умирать! Не смей убивать себя, дурочка!
— Я не хочу жить. Это не мой мир. Это не мое тело, — взгляд, полный невыразимой муки, а в глазах снова слезы. — Оно её? Это тело твоей Миланы, да?
