Глава 1
Тремя годами ранее.
-Матушка Стенали, суп сварен, мы готовы разливать ваши вкусности по тарелкам, - я радостно хлопочу вокруг огромного чана с ароматными запахами овощного супа. На просторной церковной кухне нечасто пахнет столь вкусно.
Матушка Стенали ходит вокруг, пересчитывая пустые тарелки и столовые приборы. Сегодня на наш благотворительный обед должно прийти много нуждающихся, ведь об этом мероприятии даже написали в местной газете. Поэтому сестры с утра на кухне резали, чистили, мыли, приносили в плетеных корзинках овощи и снова резали, чистили и мыли. А я закидывала все в огромную кастрюлю и пыталась сделать так, чтоб было вкусно.
-Ох, Джессика, девочка моя! – она почти по-матерински обнимает меня свободной рукой. – Я так рада, что ты о нас не забываешь! Господь тебе в помощь!
-Как можно забыть о том, кто меня вырастил? – целую ее в лоб, обрамленный седыми волосами, выбивающимися из-под платка. –Я чту своих родителей.
Матушка отстранилась от меня, словно проверяя, не щучу ли я. Ведь моих родителей никто не знал. Меня подбросили в церковный приют в возрасте одного месяца. Поэтому я полноправно могу назвать сестер своими матерями. Матушка Стенали всегда была ко мне добра, хоть приютская жизнь и была далека от идеала.
В церковном приюте не оказываются хорошие дети. Не оказываются любимые и желанные. Под массивные двери церкви подбрасывают ненужных, нелюбимых, лишних детей. И как бы сестры не пытались заложить в беспокойные умы сирот праведные заповеди и молитвы, дети есть дети. И ни бывают очень жестокими.
-Еще раз спасибо, моя дорогая.
-Вы же знаете, роднее вас у меня никого нет. Вы помогли мне вырасти, заботились обо мне. Теперь я забочусь о вас. Это мой долг, я не могу иначе.
-Но у тебя же завтра смена, девочка моя! Ты, должно быть, сильно устаешь.
-Ничего страшного, я же не до утра тут буду, - хочется заверить матушку, что все отлично, чтобы она лишний раз не переживала. –Помогу и пойду домой.
-Ты всегда была готова помочь! Прямо как в детстве – покладистая и молчаливая, - матушка Стенали неоднозначно подмигивает.
Меня никто не любил, кроме сестер и матушки Стенали. Я постоянно спрашивала себя, что заставило мою мать отказаться от своего ребенка. Бесчисленные бессонные ночи, проведенные в попытке простить ее. Простить себя за то, что стала ненужным ребенком.
Огромной любви к Богу сестры привить мне так и не смогли, как ни старались. Нет, я верила, что где-то там за облаками сидит верховный разум, но положиться на него не могла. Этому тоже приют научил– каждый сам за себя. Хочешь – можешь искать защиты у Бога, у старших. Искать покоя, терпения и смирения. Не получается – защищай себя сама. У меня это получалось всегда плохо. Моли, девушка на три года старше меня, с большими руками и коротко стриженными волосами, часто приходила избить меня, просто потому, что я была слабее. Как бы я не пыталась дать сдачи, как бы я не плакала, как бы не умоляла помочь, все оставались глухи. Церковные стены слышали за свой век очень много криков о помощи.
-Пора начинать. Бог нам в помощь! Я видела у дверей уже первых нуждающихся! – матушка Стенали засеменила мимо широкого стола к выходу из кухни, еще раз окинув взглядом горы пустых тарелок. – Можешь начинать разливать супчик!
-Надеюсь, он всем понравится, - отзываюсь ей в след.
-Я уверенна в этом.
В просторной обеденной комнате утром ранее сестры расставили длинные столы, за которыми уже начали собираться первые нуждающиеся. Потерянные, одинокие и голодные люди. Не мне их судить. Я сама могла вырасти такой.
Наполненные супом тарелки выносились одна за одной. Сестра Тереза принесла корзину со свежим хлебом, аромат которого сразу заполнил всю комнату, заставляя живот урчать от аппетита.
-Спасибо, девчата, - промямлил беззубый седой мужчина в рваной коричневой куртке.
-Называйте нас сестры, - коротко заметила матушка Стенали, раскладывая ложки вокруг тарелок.
-Простите, сестра, - он схватил ложку и принялся поедать суп с таким аппетитом, что я невольно задумалась, сколько же он голодал.
С каждой минутой народа становилось все больше. Мы начали в серьез опасаться, что еще немного, и места не хватит. Как и супа.
-Надо срочно сварить еще кастрюлю, - шепнула мне послушница Адель. – На всех не хватит.
-Конечно, сейчас займусь, - я на секунду прикрыла глаза, понимая, что домой пойду еще очень не скоро.
Прибывающих было все больше, мы старались все усадить, обеспечить тарелкой овощного супа и куском хлеба. Сестра Адель разливала в пластиковые стаканы заваренный черный чай.
Пока я хлопотала вокруг людей, собирая пустые тарелки и расставляя новые, в обеденную комнату зашел высокий худой парень, по внешнему виду совсем не похожий на нуждающегося. Я его не сразу заметила, а когда увидела, невольно подумала, что он тут забыл. Мышиного цвета волоса и маленькие, глубоко посаженные глаза. Выпирающие острые плечи и бегающий скучающий взгляд. Он оглядел наш скромный обед и целенаправленно подошел именно ко мне, пока я помогала одной женщине покушать, так как сама она ложку держать не могла.
-Привет, - сказал парень. –Что такая красотка делает в этом месте?
Смерила его изучающим взглядом, пытаясь понять, издевается он или нет.
-Помогаю, как и другие. Не желаешь присоединиться к обеду?
-Нет, спасибо. Я хорошо позавтракал, - парень еще раз оглядел наш благотворительный обед. – Помощь нужна? Все равно торчать тут, пока мама того, - он махнул головой куда-то в сторону зала для исповеди.
Сестры не успевали приносить еду, корзина с хлебом давно опустела, и сестра Тереза убежала за новой порцией. Нам действительно не помешает помощь.
-Да, было бы неплохо. Ты сам неверующий что ли?
Парень неопределённо дернул плечами.
-Мне прекрасно живется и без этой набожной хрени. Меня зовут Боби.
-Джессика, - я протянула ему ладонь, которую он тут же энергично пожал.
-Рассказывай, что делать надо.
-Резать умеешь?
-Не сомневайся во мне, - он схватил нож со стола и попытался изящно им покрутить, но получилось так себе.
-А ты тот еще выпендрежник.
-Готов поспорить, тебе понравится.
Глава 2.
Наши дни
-Боби, постой! Ну, куда ты пошел? – спрашиваю у своего парня, что в спешке накидывает дутую куртку на плечи. Еще пятнадцать минут назад мы смотрели кино и поедали соленый попкорн из картонного ведра. А теперь он, исходя слюнями, доказывает мне, что уснуть во время просмотра фильма – его личное оскорбление.
-Тебе было неинтересно! – вопит Боби, пытаясь совладать с молнией на куртке. – Я выбрал этот фильм специально для тебя, а ты! Как ты вообще могла уснуть?
Объяснять ему было что-то бесполезно, это я уже давно поняла. Боби был не из терпеливых людей, вечно ему казалось, что его ущемляют и обижают. Иногда я задумывалась, что могла стать причиной такой черты характера, но ничего вразумительного придумать не могла.
Приют же научил меня заглаживать конфликты любой ценой, потому что иначе все было чревато побоями или местью. Один раз приютские ребята побрили меня на лысо за то, что я случайно толкнула одного из них во время обеда.
-Послушай, прости меня, я немного задремала! – пытаюсь как-то оправдаться, хотя знаю, что это не поможет.
-Немного? Немного?! Хорошо, на каком моменте ты уснула?
Он упирает руки в бока и выжидающе смотрит. В моей голове лишь белый шум. Спроси он сейчас у меня, какое было название у фильма, что мы начали смотреть, я бы даже это не вспомнила.
-Черт, да, ты прав, Боби.
Он все еще выжидающе смотрит на меня. Я знаю, чего он ждет. Все наши ссоры заканчиваются именно так.
-Прости меня, я была неправа. Давай забудем это?
Боби расплывается в улыбке и снимает свою куртку, вешая ее обратно на крючок.
-Ничего, печенька, все нормально. Я знаю, что ты не специально.
Всегда так. Стоит мне попросить прощения и признать, что я была неправа, даже если это не так, он моментально становится шелковым. Мне словно постоянно нужно доказывать ему, что я ниже, что я слабее и глупее. Но меня это устраивает, ведь кто меня полюбит, если не он?
Тогда в день благотворительности Боби помогал нам на кухне до позднего вечера, хоть его мама уже давно закончила исповедь и уехала домой. Как он мне потом объяснил, делал он это от скуки.
«Да, и ты мне приглянулась, детка» - его слова. Я иногда смотрела на себя в зеркало и не могла понять, что он во мне нашел – жидкие волосы цвета песка, распахнутые, словно в постоянном удивлении, огромные глаза, маленький вздернутый нос и впалые щеки.
Он, конечно, тоже был не первый красавец в городе, но меня подкупило его желание помочь бездомным людям. Тогда я еще не представляла, насколько ошиблась в этом человеке, начав с ним отношения.
-Не называй меня печенька, ты же знаешь, что мне это не нравится! – всегда раздражало, как он называл меня подобным образом из-за моих волос.
-Я знаю, поэтому и говорю, ты такая милая, когда злишься!
Иногда мне кажется, что он специально так говорит, чтобы слегка обидеть меня. Указать мне на мое место.
Отмахиваюсь от него, удаляясь на кухню. Квартира, что мы снимали, была совсем крохотной, от гостиной до холодильника почти рукой подать. Но денег, что я зарабатываю официанткой в ТопКрос, едва хватает на еду, а жалованье Боба очень маленькое, ведь у него недостаточно квалификации, чтобы шагнуть дальше. Нашего суммарного дохода хватило только на эту крохотную, но уютную, квартирку. Но, даже не смотря на это, я стараюсь каждые выходные посещать церковный приют и помогать сестрам с уборкой, готовкой, молитвами.
Набирая в стакан холодной воды, я невольно задумалась над этой ссорой. Пришлось признать для себя, что мне действительно было плевать на фильм и его события. Мне просто хотелось провести вечер с Боби, ведь наши отношения в последнее время пошли немного не в ту сторону. Мы так часто стали ссориться. А я все пытаюсь ухватиться за стремительно рвущуюся нить, что связывает нас. Поначалу Боби мне казался участливым и добрым. Спустя три года наших отношений – я почти в корне поменяла свое мнение о нем.
-Мне кстати ставку подняли! - кричу ему в зал.
-Ого! Это действительно классно! Сколько теперь?
Последние полгода в кафе ТопКрос моя ставка была тридцать долларов за смену плюс чаевые.
-Теперь у меня шестьдесят долларов! Представляешь, в два раза больше! – мне казалось важным, что я стала больше зарабатывать на благо нашей семьи.
-Это же просто замечательно! За квартиру мы теперь будем платить пополам? – спрашивает Боби.
Рука со стаканом воды остановилась на полпути ко рту.
-В смысле? Это с какой такой радости? – меня его предложение не устраивает ни в каком месте.
-Мне одному тяжело полностью покрывать месячный платеж, - начал оправдываться Боби, видя, как я закипаю на ходу.
-Никогда бы не подумала, что ты всерьез скажешь мне об этом. А как же, мужчина – кормилец семьи, добытчик?
Я все-таки сделала глоток воды, чтобы прочистить горло.
-К тому же, учитывай, что у тебя еще остается на карманные расходы, а моей зарплаты едва хватает на еду! Тогда и продукты мы теперь покупаем пополам!
Мы серьезно обсуждаем такие вопросы? Делим еще не заработанные деньги? Где я свернула не туда?
-А ты попробуй в церковь меньше бабок носить, будет тогда на все хватать! А то носишь своим ненаглядным сестрам подачки, вот и едим хлеб с солью!
-Это не твое собачье дело! Мы уже сто раз обсуждали это! Они меня вырастили, дали билет в жизнь! Если у тебя были родители, что могли вырастить тебя, то у меня их не было!
Хуже его неправоты, меня задевают оскорбительные слова в отношении сестер, что буквально вырастили меня.
-Это я дал тебе билет в жизнь тем, что вытащил на свет! - он показывается в дверях кухни. – Сделал тебя своей девушкой! Кем бы ты была без меня? Ненужной приютской девкой? Ты бы и дальше жила при церкви и просила милостыню!
-Я НИКОГДА не просила милостыню! – в груди в пару к гневу и злости пришла обида. Она душила меня тугими кольцами спирали. Не хватало еще, чтобы он увидел мои слезы. -Обязательно каждый раз делать на этом акцент? Напоминать, кем я была? Я думала, что ты понимаешь, что я им обязана всем, поэтому я буду им помогать! Даже в ущерб собственных интересов! Тебе-то легко говорить, ты-то вырос на всем готовеньком!
-Я сделал себя сам! Вылепил с нуля!
Имея при этом обоих родителей, готовых помочь в любой ситуации. Но вслух говорить не стала.
-А меня вылепили сестры! И я им за это была и буду благодарна до конца жизни!
Ему мои слова не понравились. Я поняла, что Боби давно планировал предложить подобный тип наших финансовых отношений, только вот повода не было. Ведь со своей тридцаткой за смену, я бы просто рассмеялась ему в лицо. Мою благотворительность церкви он при каждом удобном случае называл пустой тратой времени и денег. Человеку, выросшему в семье со средним достатком сложно понять девушку, что делила кусок хлеба на несколько дней. Сестры очень старались, чтобы дети ни в чем не нуждались, но чувство острого голода я помню до сих пор.
-А еще! – резко вздергиваю перед ним указательный палец, -Домашние дела мы тоже будем делить пополам! А то немного нечестно получается, - я продолжала кипеть, как чайник на плите. На этот раз я не отступлю, не признаю поражение. – А то Джес и приготовь, и уберись, и постирай, а Боби только пиво пей и телевизор смотри!
-А еще Боби содержи меня! Ты забыла сказать об этом! Если бы не я, ты бы сейчас жила под теплотрассой и торговала бы своим телом!
Гнев черной пеленой застилал глаза, в висках шумела кровь, а руки сжимались в кулаки. Не медля ни секунды, иначе я могла передумать, правой рукой с большого размаха залепила Боби пощечину. Смачный звук удара поскакал по комнате, а ладонь заныла.
Боби поднял на меня ошалелый взгляд и медленно, сквозь стиснутые зубы, прошипел:
-Не забывай, Джес, кто тут главный.
На этих словах он развернулся и вышел из кухни. Кажется, наш разговор окончен.
А все началось с того, что я уснула под фильм.
Глава 3.
Никогда не любила забегаловки на отшибе города, потерявшиеся между темными высотками с безжизненными окнами и ржавыми гаражами со скрипучими петлями. Вечно уставшие официантки, остывший кофе и табачный дым, сизыми кольцами висящий под низким потолком. Желтые плоские плафоны, налипшие мухи и запах жареных яиц.
Кафе «ТопКрос» было неплохим местом. По крайней мере, лучше, чем я предполагала до собеседования. А за три года я почти полюбила его. Уютная лакированная барная стойка, высокие стулья, полумрак и красные столы со стульями. На полу, как и положено, черно-белая шахматная плитка. Покосившиеся картины неизвестных художников на стенах, старый проигрыватель с одной единственной пластинкой в стиле кантри. Облетевшая краска, пожелтевшие от сигаретного дыма белые плитки на полу и липкая лента от мух.
-Привет, Джес, как сегодня твой день? - Урсула стояла за барной стойкой и протирала стаканы вафельным полотенцем.
-Как обычно, я опять все проспала, - наспех вешаю куртку бомбер на вешалку и заправляю волосы в хвост. Когда-нибудь я научусь вставать вовремя.
Мне не хочется говорить истинную причину своего опоздания. Вчера после ссоры Боби все-таки ушел к другу ночевать, а я половину ночи провалялась в постели, пытаясь понять, волнуюсь ли я из-за его отсутствия или переживаю из-за сказанных слов.
