— Нет, ты представляешь? Этот… — он нецензурно выругался, в переводе на культурный язык, обозвав глубоко неуважаемого господина Боргича помесью ишака и гиены, — вздумал угрожать женщине! Замужней женщине! Если бы господин Ратмир-аха был сейчас в городе, то этому шакалу мало бы не показалось!
— Это так, Ромич… — вздохнула я в ответ, и не думая одергивать парня. — Но отца сейчас в городе нет, и этот... нехороший человек может быть причиной многих неприятностей... — Я посмотрела на Ромича и поняла, что его гложет что-то еще. — Ромич?..
Парень понял без слов:
— Понимаешь, Лейла, этот... этот... — Он все же удержал рвущиеся ругательства. — Он копротирует госпожу Малику-ханан!
— Он что делает? — не поняла я.
— Копротирует! Ну, таскается к нам постоянно, носит Малике-ханан цветочки там, штучки всякие, а вся улица это видит! Как ты думаешь, что они все думают?
Из путаных объяснений Ромича я, наконец, поняла, что он имел в виду:
— Компрометирует, Ромич. — За время обучения у профессора словарный запас парня вырос и превышал запас любого среднестатистического шалемца. Однако редко используемые слова он иногда путал или коверкал. — Ты прав, Ромич, но мы все равно ничего не можем с этим поделать.
— Да, конечно, — с сарказмом проговорил он, — кто он и кто мы? Попробуй только что-то не то сказать, тут же в бараке для переселенцев окажешься. А из того, что говорит ему Малика-хана, он слышит лишь то, что хочет слышать сам!
Парень раздраженно повел плечами и отвернулся, а я, уже очень хорошо зная его, поняла, что и сейчас он поведал мне не все, что заставило его злиться и нервничать. А потому подошла к нему поближе и положила руку на плечо:
— Ромич, что еще?
— Ничего, Лейла. Тебе не о чем беспокоиться. Мы с Киримом и профом сможем тебя защитить!
Интер-р-ре-еесное высказывание... И что же все это значит?
— Ромич?..
Он не выдержал моего укоризненного тона и вспылил, взмахами рук помогая себе выразить всю гамму эмоций, что его обуревали:
— Лейла, ты представляешь, они тебя ведьмой называют! Тебя! Ведьмой! И знаешь, кто главный разжигатель слухов? — И даже не ожидая моего ответа, выдал: — Мира! Эта змеюка подколодная так и не успокоилась! Сколько лет уж прошло, а она все тебе забыть не может, как ты Малику от нее спасла! Сейчас эта зараза еще больше озлобилась. Ну как же? — он раздраженно заходил из стороны в сторону. — Замуж так и не вышла, богатством не обзавелась, дочка — дура, но это полбеды! Во время этого треклятого захвата дочка с честью-то распрощалась! А ни ты, ни остальные домочадцы из вашей семьи не пострадали! Да еще и рабов вам отдали! Никому не отдали, а вам отдали! Но самое ужасное, что точит ее гнилое сердце — что за Маликой тут же сам комендант ухаживать стал, а на нее, как она ни старалась, как юбками ни вертела, ничьего внимания, кроме солдатского, привлечь не смогла! И под таким соусом все это рассказывает, будто ты все это своими ведьмовскими чарами навела! Мол, сначала тренировалась в ведовстве в своей кофейне, где соблазняла людей своими темными яствами, чтобы те проникались к тебе теплыми чувствами и не видели твоих темных делишек. А сколько она тебе этих самых делишек приписывает!.. Аж уши в трубочку сворачиваются! Рисует тебя средоточием зла, что уютно прячется за личиной милой девочки. Еще чуть-чуть — и горожане будут свято уверены, что это ты фаргоциан в город привела!
— Неужели люди верят во всю эту чушь? — спросила внутренне холодея. Ведь и сама уже начала замечать, как стали коситься в мою сторону на улице, чувствовала, как подскакивает среди горожан невидимое напряжение, когда проходила рядом. — Это ведь чушь! Навет! Разве люди сами этого не понимают? Так ведь любого оговорить можно?
— Так-то оно так... —сгорбившись и не глядя на меня, согласился Ромич. — Только ты ведь сама по себе очень необычна, и все это знают. Ты по-другому думаешь, по-другому говоришь, даже ведешь себя не как все, хотя и очень стараешься не выделяться! Ты другая! Раньше на это не сильно обращали внимание, а ежели и обращали, то списывали на божественное проявление, а не темное — слава Всевышнему, твой отец постарался. Но сейчас его нет, а эта гадюка все твои слова и самые светлые и добрые дела выворачивает так, что поневоле задумываешься...
От понимания, что он только что сказал, краска вмиг слетела с моего лица, губы задрожали, ведь именно этого я так боялась с первого дня появления в этом мире. Перед моим внутренним взором заплясали языки пламени от сложенного под ногами костра, страх накатил удушливой волной, но я знала, что поддаваться ему нельзя. Нельзя впадать в панику, нельзя терять разум! С трудом я справилась с собой и задала вопрос, который сейчас волновал меня больше всего:
— Ромич, — я невольно прижала в защитном жесте к груди кулачки, — ты тоже думаешь, что я ведьма?
Он тут же вскинулся и посмотрел на меня глазами, в которых зажегся какой-то лихорадочный блеск. Сглотнул слюну и медленно, но очень отчетливо проговорил:
— Лейла, мне все равно кто ты — ведьма или ангел, все равно хорошая ты для кого-то или плохая, все равно есть у тебя колдовские способности или нет. Ты — моя семья. Мне все равно, что и кто будет говорить, я тебя... я никогда не видел от тебя ничего, кроме добра. И я никому не дам тебя в обиду!
Невольно я всхлипнула. А в следующую секунду Ромич уже обнимал и гладил меня по волосам, а я ревела, обняв его за талию. Понимала, что ничего страшного не случилось, что столь бурное выражение чувств излишне, но ничего с собой поделать не могла. Сейчас передо мной сбывался мой самый потаенный страх, тот, который родился вместе со мной в этом мире — быть заклейменной ведьмой.
— Я не ведьма, Ромич! — шептала я между всхлипами. — Да, я знаю и вижу немного больше обычных людей, но я не ведьма! Не плохая! Не злая!
— Я знаю, Лейла… — шептал и он. — Знаю...
— Знает он... — послышался недовольный старческий голос от входа. — Так чего девочку тогда напугал? — Проф стоял у двери и недовольно сжимал губы: — Можно подумать, что я вам не рассказывал о людях со способностями, не читал лекции о том, какое широкое применение они находят своим талантам в Тализии и уже в Фаргоции. Одно то, как фаргоциане пробили туннель через подножие гор из Фаргоции в Эльмирантию совсем недалеко отсюда, уже наводит на мысли о наличии такого человека, который этот туннель и помогал пробивать. Ну не верю я, что они за такой сравнительно короткий срок смогли сами кирками и лопатами пробить настолько длинный и удобный для перемещения целой армии тоннель! Не верю!..
А ведь и верно. Я как-то и не задумывалась, как они смогли совершить, по сути, в этом мире невозможное за такой короткий срок. Ведь именно благодаря этому тоннелю стали возможны успешные военный действия Фаргоции с Эльмирантией. Именно потому что никто не верил в подобную возможность, граница со стороны гор и была практически не укреплена. Шалем за последние годы сделали еще одним крупным портом, максимально приближенным и удобным для плавания в Тализию, но власти даже не пытались укрепить границы со стороны гор.
Профессор немного помолчал и продолжил:
— …Конечно, в глазах эльмирантийцев это все колдовские штучки и происки темного божества. Но если посмотреть с точки зрения фаргоциан, то это божественная длань проведения, которое послало им такого нужного человека в тяжелый для страны час. — И уже совсем раздраженно закончил: — И нечего тут пугать нашу девочку! Что бы там ни было, а мы не дадим ее в обиду! И вообще! Мире верить — себя не уважать. И каждый здравомыслящий человек это понимает!
После чего развернулся и, что-то бубня себе под нос и раздраженно шаркая ногами, ушел. Несколько долгих мгновений мы с Ромичем смотрели ему вслед. Я последний раз шмыгнула носом и утерла ладошками слезы. И чего, спрашивается, так разнылась? Можно подумать, меня уже схватили за руки и тянут на костер. А люди… они такие — лишь бы перекинуть причину своих бед и несчастий на чужие плечи, но это не значит, что дело пойдет дальше простых разговоров и перешептываний. Тем более Шалем теперь под протекторатом Фаргоции, а она никого не сжигает, а наоборот — прививает к таким людям некоторый пиетет.
— Ладно, Ромич, — я отстранилась. — Отвар уже давно готов, нужно отнести Саргайлу.
Тот почему-то скривился и тихим шепотом произнес:
— Этого вояку уже давно нужно сплавить куда подальше, а то еще и с ним можем проблем огрести.
— Ну, что ты такое говоришь? — укоризненно покачала головой я. — Саргайл наш друг, спас жизни Сэйры и Айлы, к тому же еще очень слаб после ранений!
— Ага, слаб он! Да за две недели тот же Арават уже во всю тете Сэйре-ханан по дому помогает!
— Ромич! — от возмущения я пискнула. — Саргайл весь изранен! К тому же, ты сам прекрасно понимаешь, что он не может выйти из укрытия совсем по другой причине!
— Да я вовсе не собирался попрекать его бездельем! — с досадой ответил парень. — Просто чем дольше он у нас прячется, тем больше вероятность, что его обнаружат. А что тогда будет со всеми нами? С Маликой-ханан, Мамуком, Миратом, с тобой? Ты подумала?
На это я ничего ему не ответил, взяла отвар и пошла к потайной комнате. Он и сам все прекрасно понимал, поэтому я не стала тратить время на пустую болтовню.
Саргайл, к удивлению, не лежал, а ковылял по комнате, держась за стенку. Глядя на него, я вспомнила, как около недели назад снимала храбрецу швы. Он перенес все мои манипуляции спокойно, с какой-то непоколебимой верой в меня, а мне было до жути страшно! Хотя чего было бояться после того, как сама его и зашивала? Но я боялась, что делаю это или слишком рано или слишком поздно, что проделала что-то не так, и под нитками окажется гной или еще какая пакость. В общем, в голову лезли самые разные неприятные и страшные мысли. Ну не медик я ни разу! Хорошо хоть после ранения температура у него поднималась лишь раз и то незначительно.
Я до сих пор была в шоке, что все так быстро и хорошо заживало. Все-таки Саргайлу, да и мне тоже, несказанно повезло, что при ранениях не было задето никаких внутренних органов и молодой здоровый организм быстро шел на поправку. Парень уже и ковылять пытался, хотя видно, что слабость у него жуткая — вон как испарина лоб покрыла.
Я подошла, к нему и, подставляя плечо, помогла вернуться к его лежанке.
— Саргайл-аха, тебе еще рано вставать. Все-таки ты потерял слишком много крови, организму нужно время, чтобы окрепнуть!
Он с какой-то затаенной грустью посмотрел на меня и спросил:
— Я сейчас совсем урод, да?
Я недоуменно на него уставилась.
— Саргайл, ты чего? Твои раны на удивление удачно заживают! И глаз уже давно открылся, и ты не потерял зрение! Щека и губы пока плохо тебя слушаются, но им нужно время! К тому же со временем шрамы будут видны все меньше и меньше. Я знаю специальную гимнастику для лица, которая поможет шрамам быстрее рассосаться.
Я и правда вспомнила, как буквально незадолго до своего попаданства нашла на просторах интернета интересную статью о фэйсбилдинге. Конечно, там рассказывалось не совсем о шрамах, а о том, как подтянуть кожу лица и избавиться от морщин, и в двадцать три года это меня волновало мало, но, кроме всего прочего, там рассказывалось, что подобная гимнастика улучшает цвет лица и помогает избавиться от различных прыщей и даже следов от акне, а что шрамы начинают рассасываться, упоминалось вскользь. Честно говоря, я и обратила то на это внимание лишь потому, что у подружки имелся на лице шрам после удаления большущей родинки, и я хотела рассказать ей об интересном способе избавления от него. Подобные эффекты достигались тем, что к коже лица начинала активнее приливать кровь и обменные процессы увеличивались в разы. Вот я и подумала, что этот способ подойдет и для скорейшего рассасывания шрамов у нашего бравого офицера.
— Только делать гимнастику нужно будет каждый день! Показать?
— Покажи, — удивленно ответил он.
И я начала усиленно вспоминать уже хорошо подзабытые упражнения. Конечно, вспомнила отнюдь не все, но что вспомнила, показала. Поначалу Саргайл смотрел очень внимательно, а потом я заметила странности. Парня начало как-то непонятно потряхивать, губы задрожали, а глаза быстро-быстро заморгали. Застыв с недоделанным упражнением на лице, я напряженно уставилась на Саргайла, удивленная подобными метаморфозами. А через несколько секунд он не выдержал и захохотал, хватаясь то за лицо, чтобы удержать расползающуюся улыбку, то за руку, которой по неосторожности что-то зацепил, то за живот. Представив, как все это время я выглядела, я тоже засмеялась, но все же попыталась отстоять полезность этой самой гимнастики в глазах парня:
— Саргайл! Эта гимнастика действительно может помочь!
Немного успокоившись, он ответил, все еще похихикивая:
— Угу. Ты только больше никому ее не показывай, хорошо?
— Почему это? — насупилась я.
— Да бедолаги быстрее со смеху помрут, чем выучат эту твою гим-нас-ти-ку, — старательно выговорил он незнакомое слово и снова засмеялся, только на этот раз осторожно, видимо, смех еще причинял ему боль.
— И вот ни капельки не смешно! — противореча самой себе, хихикая, ответила я.
— Угу.
— Угу, — передразнила я его. — Но ты бы попробовал. Не сейчас, конечно, нужно немного подождать, пока раны окончательно заживут.
— Может, и попробую, — с улыбкой и какой-то странной нежностью глядя на меня, пообещал он. А потом выдал: — Эх, жаль, что ты еще ребенок!
— Это еще почему? — удивилась я такому повороту беседы.
— Будь ты постарше, я бы тебя выкрал и женился.
— А наоборот никак? — улыбаясь, спросила я.
— Никак, — притворно тяжело вздохнул парень. — Твой отец тебя так просто мне бы не отдал, да и от желающих пристроиться в очередь на твою руку и так уже приходиться отбиваться.
Я на это лишь фыркнула, но, вспомнив, как в действительности сейчас ко мне относятся в городе, загрустила.
— Ладно, Саргайл, пошутили и хватит. Пойду я ужин готовить. А ты на вот, выпей отвар и сегодня больше не ходи. Дай себе немного окрепнуть.
Последнюю мою фразу он явно проигнорировал, но отвар взял и тут же отпил, делая шутливый жест, что приказ понят и принят к исполнению. Это заставило меня улыбнуться. Настроение выровнялось, и в кухню я шла уже вполне довольная жизнью. Правда, продлилось это недолго. Уже на подходе я услышала:
— Эльмира! Я все понимаю! Но слушать эту сумасшедшую?!
— Да там все слушали, госпожа Малика-ханан.
— Все?! Нет, Эльмира, не все! А только такие... — тут она осеклась и немного сбавила обороты. — Неужели ты не понимаешь, что нельзя слушать бред этой сумасшедшей?! Если хочешь знать, несколько лет назад эта самая Мира пыталась меня отравить! И только малышка Лейла помогла мне тогда остаться в живых!
— Да, госпожа… — залепетала Эльмира, неотрывно глядя в пол. — Но...
— Никаких “но”! — взвилась мама. — Еще раз увижу тебя рядом с этой женщиной — можешь искать работу в другом месте!
Угроза была очень весомой — найти сейчас работу в Шалеме просто нереально, поэтому, сверкнув глазами, Эльмира проговорила:
— Хорошо, госпожа. Я вас поняла.
Да-а, давненько я не слышала, чтобы мама с кем-то разговаривала в таком тоне. Вон как раскраснелась. А Мира-то, оказывается, и не думала успокаиваться...
— Это так, Ромич… — вздохнула я в ответ, и не думая одергивать парня. — Но отца сейчас в городе нет, и этот... нехороший человек может быть причиной многих неприятностей... — Я посмотрела на Ромича и поняла, что его гложет что-то еще. — Ромич?..
Парень понял без слов:
— Понимаешь, Лейла, этот... этот... — Он все же удержал рвущиеся ругательства. — Он копротирует госпожу Малику-ханан!
— Он что делает? — не поняла я.
— Копротирует! Ну, таскается к нам постоянно, носит Малике-ханан цветочки там, штучки всякие, а вся улица это видит! Как ты думаешь, что они все думают?
Из путаных объяснений Ромича я, наконец, поняла, что он имел в виду:
— Компрометирует, Ромич. — За время обучения у профессора словарный запас парня вырос и превышал запас любого среднестатистического шалемца. Однако редко используемые слова он иногда путал или коверкал. — Ты прав, Ромич, но мы все равно ничего не можем с этим поделать.
— Да, конечно, — с сарказмом проговорил он, — кто он и кто мы? Попробуй только что-то не то сказать, тут же в бараке для переселенцев окажешься. А из того, что говорит ему Малика-хана, он слышит лишь то, что хочет слышать сам!
Парень раздраженно повел плечами и отвернулся, а я, уже очень хорошо зная его, поняла, что и сейчас он поведал мне не все, что заставило его злиться и нервничать. А потому подошла к нему поближе и положила руку на плечо:
— Ромич, что еще?
— Ничего, Лейла. Тебе не о чем беспокоиться. Мы с Киримом и профом сможем тебя защитить!
Интер-р-ре-еесное высказывание... И что же все это значит?
— Ромич?..
Он не выдержал моего укоризненного тона и вспылил, взмахами рук помогая себе выразить всю гамму эмоций, что его обуревали:
— Лейла, ты представляешь, они тебя ведьмой называют! Тебя! Ведьмой! И знаешь, кто главный разжигатель слухов? — И даже не ожидая моего ответа, выдал: — Мира! Эта змеюка подколодная так и не успокоилась! Сколько лет уж прошло, а она все тебе забыть не может, как ты Малику от нее спасла! Сейчас эта зараза еще больше озлобилась. Ну как же? — он раздраженно заходил из стороны в сторону. — Замуж так и не вышла, богатством не обзавелась, дочка — дура, но это полбеды! Во время этого треклятого захвата дочка с честью-то распрощалась! А ни ты, ни остальные домочадцы из вашей семьи не пострадали! Да еще и рабов вам отдали! Никому не отдали, а вам отдали! Но самое ужасное, что точит ее гнилое сердце — что за Маликой тут же сам комендант ухаживать стал, а на нее, как она ни старалась, как юбками ни вертела, ничьего внимания, кроме солдатского, привлечь не смогла! И под таким соусом все это рассказывает, будто ты все это своими ведьмовскими чарами навела! Мол, сначала тренировалась в ведовстве в своей кофейне, где соблазняла людей своими темными яствами, чтобы те проникались к тебе теплыми чувствами и не видели твоих темных делишек. А сколько она тебе этих самых делишек приписывает!.. Аж уши в трубочку сворачиваются! Рисует тебя средоточием зла, что уютно прячется за личиной милой девочки. Еще чуть-чуть — и горожане будут свято уверены, что это ты фаргоциан в город привела!
— Неужели люди верят во всю эту чушь? — спросила внутренне холодея. Ведь и сама уже начала замечать, как стали коситься в мою сторону на улице, чувствовала, как подскакивает среди горожан невидимое напряжение, когда проходила рядом. — Это ведь чушь! Навет! Разве люди сами этого не понимают? Так ведь любого оговорить можно?
— Так-то оно так... —сгорбившись и не глядя на меня, согласился Ромич. — Только ты ведь сама по себе очень необычна, и все это знают. Ты по-другому думаешь, по-другому говоришь, даже ведешь себя не как все, хотя и очень стараешься не выделяться! Ты другая! Раньше на это не сильно обращали внимание, а ежели и обращали, то списывали на божественное проявление, а не темное — слава Всевышнему, твой отец постарался. Но сейчас его нет, а эта гадюка все твои слова и самые светлые и добрые дела выворачивает так, что поневоле задумываешься...
От понимания, что он только что сказал, краска вмиг слетела с моего лица, губы задрожали, ведь именно этого я так боялась с первого дня появления в этом мире. Перед моим внутренним взором заплясали языки пламени от сложенного под ногами костра, страх накатил удушливой волной, но я знала, что поддаваться ему нельзя. Нельзя впадать в панику, нельзя терять разум! С трудом я справилась с собой и задала вопрос, который сейчас волновал меня больше всего:
— Ромич, — я невольно прижала в защитном жесте к груди кулачки, — ты тоже думаешь, что я ведьма?
Он тут же вскинулся и посмотрел на меня глазами, в которых зажегся какой-то лихорадочный блеск. Сглотнул слюну и медленно, но очень отчетливо проговорил:
— Лейла, мне все равно кто ты — ведьма или ангел, все равно хорошая ты для кого-то или плохая, все равно есть у тебя колдовские способности или нет. Ты — моя семья. Мне все равно, что и кто будет говорить, я тебя... я никогда не видел от тебя ничего, кроме добра. И я никому не дам тебя в обиду!
Невольно я всхлипнула. А в следующую секунду Ромич уже обнимал и гладил меня по волосам, а я ревела, обняв его за талию. Понимала, что ничего страшного не случилось, что столь бурное выражение чувств излишне, но ничего с собой поделать не могла. Сейчас передо мной сбывался мой самый потаенный страх, тот, который родился вместе со мной в этом мире — быть заклейменной ведьмой.
— Я не ведьма, Ромич! — шептала я между всхлипами. — Да, я знаю и вижу немного больше обычных людей, но я не ведьма! Не плохая! Не злая!
— Я знаю, Лейла… — шептал и он. — Знаю...
— Знает он... — послышался недовольный старческий голос от входа. — Так чего девочку тогда напугал? — Проф стоял у двери и недовольно сжимал губы: — Можно подумать, что я вам не рассказывал о людях со способностями, не читал лекции о том, какое широкое применение они находят своим талантам в Тализии и уже в Фаргоции. Одно то, как фаргоциане пробили туннель через подножие гор из Фаргоции в Эльмирантию совсем недалеко отсюда, уже наводит на мысли о наличии такого человека, который этот туннель и помогал пробивать. Ну не верю я, что они за такой сравнительно короткий срок смогли сами кирками и лопатами пробить настолько длинный и удобный для перемещения целой армии тоннель! Не верю!..
А ведь и верно. Я как-то и не задумывалась, как они смогли совершить, по сути, в этом мире невозможное за такой короткий срок. Ведь именно благодаря этому тоннелю стали возможны успешные военный действия Фаргоции с Эльмирантией. Именно потому что никто не верил в подобную возможность, граница со стороны гор и была практически не укреплена. Шалем за последние годы сделали еще одним крупным портом, максимально приближенным и удобным для плавания в Тализию, но власти даже не пытались укрепить границы со стороны гор.
Профессор немного помолчал и продолжил:
— …Конечно, в глазах эльмирантийцев это все колдовские штучки и происки темного божества. Но если посмотреть с точки зрения фаргоциан, то это божественная длань проведения, которое послало им такого нужного человека в тяжелый для страны час. — И уже совсем раздраженно закончил: — И нечего тут пугать нашу девочку! Что бы там ни было, а мы не дадим ее в обиду! И вообще! Мире верить — себя не уважать. И каждый здравомыслящий человек это понимает!
После чего развернулся и, что-то бубня себе под нос и раздраженно шаркая ногами, ушел. Несколько долгих мгновений мы с Ромичем смотрели ему вслед. Я последний раз шмыгнула носом и утерла ладошками слезы. И чего, спрашивается, так разнылась? Можно подумать, меня уже схватили за руки и тянут на костер. А люди… они такие — лишь бы перекинуть причину своих бед и несчастий на чужие плечи, но это не значит, что дело пойдет дальше простых разговоров и перешептываний. Тем более Шалем теперь под протекторатом Фаргоции, а она никого не сжигает, а наоборот — прививает к таким людям некоторый пиетет.
— Ладно, Ромич, — я отстранилась. — Отвар уже давно готов, нужно отнести Саргайлу.
Тот почему-то скривился и тихим шепотом произнес:
— Этого вояку уже давно нужно сплавить куда подальше, а то еще и с ним можем проблем огрести.
— Ну, что ты такое говоришь? — укоризненно покачала головой я. — Саргайл наш друг, спас жизни Сэйры и Айлы, к тому же еще очень слаб после ранений!
— Ага, слаб он! Да за две недели тот же Арават уже во всю тете Сэйре-ханан по дому помогает!
— Ромич! — от возмущения я пискнула. — Саргайл весь изранен! К тому же, ты сам прекрасно понимаешь, что он не может выйти из укрытия совсем по другой причине!
— Да я вовсе не собирался попрекать его бездельем! — с досадой ответил парень. — Просто чем дольше он у нас прячется, тем больше вероятность, что его обнаружат. А что тогда будет со всеми нами? С Маликой-ханан, Мамуком, Миратом, с тобой? Ты подумала?
На это я ничего ему не ответил, взяла отвар и пошла к потайной комнате. Он и сам все прекрасно понимал, поэтому я не стала тратить время на пустую болтовню.
Саргайл, к удивлению, не лежал, а ковылял по комнате, держась за стенку. Глядя на него, я вспомнила, как около недели назад снимала храбрецу швы. Он перенес все мои манипуляции спокойно, с какой-то непоколебимой верой в меня, а мне было до жути страшно! Хотя чего было бояться после того, как сама его и зашивала? Но я боялась, что делаю это или слишком рано или слишком поздно, что проделала что-то не так, и под нитками окажется гной или еще какая пакость. В общем, в голову лезли самые разные неприятные и страшные мысли. Ну не медик я ни разу! Хорошо хоть после ранения температура у него поднималась лишь раз и то незначительно.
Я до сих пор была в шоке, что все так быстро и хорошо заживало. Все-таки Саргайлу, да и мне тоже, несказанно повезло, что при ранениях не было задето никаких внутренних органов и молодой здоровый организм быстро шел на поправку. Парень уже и ковылять пытался, хотя видно, что слабость у него жуткая — вон как испарина лоб покрыла.
Я подошла, к нему и, подставляя плечо, помогла вернуться к его лежанке.
— Саргайл-аха, тебе еще рано вставать. Все-таки ты потерял слишком много крови, организму нужно время, чтобы окрепнуть!
Он с какой-то затаенной грустью посмотрел на меня и спросил:
— Я сейчас совсем урод, да?
Я недоуменно на него уставилась.
— Саргайл, ты чего? Твои раны на удивление удачно заживают! И глаз уже давно открылся, и ты не потерял зрение! Щека и губы пока плохо тебя слушаются, но им нужно время! К тому же со временем шрамы будут видны все меньше и меньше. Я знаю специальную гимнастику для лица, которая поможет шрамам быстрее рассосаться.
Я и правда вспомнила, как буквально незадолго до своего попаданства нашла на просторах интернета интересную статью о фэйсбилдинге. Конечно, там рассказывалось не совсем о шрамах, а о том, как подтянуть кожу лица и избавиться от морщин, и в двадцать три года это меня волновало мало, но, кроме всего прочего, там рассказывалось, что подобная гимнастика улучшает цвет лица и помогает избавиться от различных прыщей и даже следов от акне, а что шрамы начинают рассасываться, упоминалось вскользь. Честно говоря, я и обратила то на это внимание лишь потому, что у подружки имелся на лице шрам после удаления большущей родинки, и я хотела рассказать ей об интересном способе избавления от него. Подобные эффекты достигались тем, что к коже лица начинала активнее приливать кровь и обменные процессы увеличивались в разы. Вот я и подумала, что этот способ подойдет и для скорейшего рассасывания шрамов у нашего бравого офицера.
— Только делать гимнастику нужно будет каждый день! Показать?
— Покажи, — удивленно ответил он.
И я начала усиленно вспоминать уже хорошо подзабытые упражнения. Конечно, вспомнила отнюдь не все, но что вспомнила, показала. Поначалу Саргайл смотрел очень внимательно, а потом я заметила странности. Парня начало как-то непонятно потряхивать, губы задрожали, а глаза быстро-быстро заморгали. Застыв с недоделанным упражнением на лице, я напряженно уставилась на Саргайла, удивленная подобными метаморфозами. А через несколько секунд он не выдержал и захохотал, хватаясь то за лицо, чтобы удержать расползающуюся улыбку, то за руку, которой по неосторожности что-то зацепил, то за живот. Представив, как все это время я выглядела, я тоже засмеялась, но все же попыталась отстоять полезность этой самой гимнастики в глазах парня:
— Саргайл! Эта гимнастика действительно может помочь!
Немного успокоившись, он ответил, все еще похихикивая:
— Угу. Ты только больше никому ее не показывай, хорошо?
— Почему это? — насупилась я.
— Да бедолаги быстрее со смеху помрут, чем выучат эту твою гим-нас-ти-ку, — старательно выговорил он незнакомое слово и снова засмеялся, только на этот раз осторожно, видимо, смех еще причинял ему боль.
— И вот ни капельки не смешно! — противореча самой себе, хихикая, ответила я.
— Угу.
— Угу, — передразнила я его. — Но ты бы попробовал. Не сейчас, конечно, нужно немного подождать, пока раны окончательно заживут.
— Может, и попробую, — с улыбкой и какой-то странной нежностью глядя на меня, пообещал он. А потом выдал: — Эх, жаль, что ты еще ребенок!
— Это еще почему? — удивилась я такому повороту беседы.
— Будь ты постарше, я бы тебя выкрал и женился.
— А наоборот никак? — улыбаясь, спросила я.
— Никак, — притворно тяжело вздохнул парень. — Твой отец тебя так просто мне бы не отдал, да и от желающих пристроиться в очередь на твою руку и так уже приходиться отбиваться.
Я на это лишь фыркнула, но, вспомнив, как в действительности сейчас ко мне относятся в городе, загрустила.
— Ладно, Саргайл, пошутили и хватит. Пойду я ужин готовить. А ты на вот, выпей отвар и сегодня больше не ходи. Дай себе немного окрепнуть.
Последнюю мою фразу он явно проигнорировал, но отвар взял и тут же отпил, делая шутливый жест, что приказ понят и принят к исполнению. Это заставило меня улыбнуться. Настроение выровнялось, и в кухню я шла уже вполне довольная жизнью. Правда, продлилось это недолго. Уже на подходе я услышала:
— Эльмира! Я все понимаю! Но слушать эту сумасшедшую?!
— Да там все слушали, госпожа Малика-ханан.
— Все?! Нет, Эльмира, не все! А только такие... — тут она осеклась и немного сбавила обороты. — Неужели ты не понимаешь, что нельзя слушать бред этой сумасшедшей?! Если хочешь знать, несколько лет назад эта самая Мира пыталась меня отравить! И только малышка Лейла помогла мне тогда остаться в живых!
— Да, госпожа… — залепетала Эльмира, неотрывно глядя в пол. — Но...
— Никаких “но”! — взвилась мама. — Еще раз увижу тебя рядом с этой женщиной — можешь искать работу в другом месте!
Угроза была очень весомой — найти сейчас работу в Шалеме просто нереально, поэтому, сверкнув глазами, Эльмира проговорила:
— Хорошо, госпожа. Я вас поняла.
Да-а, давненько я не слышала, чтобы мама с кем-то разговаривала в таком тоне. Вон как раскраснелась. А Мира-то, оказывается, и не думала успокаиваться...
