– Я хотел бы приобрести все семь портретов.
– Разве вам неинтересно, сколько они стоят? – спросила она, шокировано глядя на меня. Очевидно, она понятия не имеет, кто я такой.
– Мне всё равно сколько они стоят. Они все должны быть моими. И чем быстрее, тем лучше.
– У мистера Родригеса есть цифровые оригиналы, поэтому, думаю, у нас не должно возникнуть никаких проблем со скоростью заказа, – она мне заговорщически подмигнула.
– Нет, меня это не устраивает, я хочу подписать с ним соглашение о том, что никакие другие копии не будут показаны или проданы в любом другом месте. Они должны быть единственными в своем роде. – Я не хочу, чтобы эти фотографии выкупил кто-то еще, кроме меня.
– Я... эээ... не знаю... думаю, что это возможно... но за это нужно будет доплатить, – сказала она, почуяв, что на этом можно сделать дополнительные деньги.
Неважно, какие цели она преследует, я не могу позволить кому-то еще заполучить фотографии Аны.
Мне просто невыносима мысль, что кто-то еще будет пожирать глазами то, что принадлежит мне.
Хорошо, что на них изображено только лицо, а не тело. Иначе, они бы уже здесь не висели. Эти портреты раскрывали Ану с другой стороны. Мальчик проделал потрясающую работу. Я огляделся. Меня, всё-таки напрягали все эти люди, которые разглядывали мою девушку.
– Я хочу, чтобы их убрали.
– К сожалению, мы не можем этого сделать. Эта выставка демонстрирует талант Хосе. Как только она закончится, вы можете сразу их забрать.
Я хотел возразить, но понял, что если буду ругаться с ней, то они могут отказать мне в продаже. Так что придется довольствоваться нашим договором и фотографии будут отправлены мне в единственном экземпляре, как только выставка закончится.
Изобразив вежливую улыбку, я развернулся и пошел обратно к Анастейше. Вот черт, я оставил ее на мгновение, а волки уже сбежались. Высокий, молодой блондин пускал рядом с ней свои слюни.
Я подошел к Ане сзади, и взял ее за локоть, показывая этому блондину, что эта девушка здесь не одна.
– Ты счастливчик, – ухмыльнулся он мне.
– Конечно, счастливчик, – пробормотал я и взял Ану за руку, чтобы увести подальше от него.
– Ты купил один из портретов?
– Один?
– Ты купил не один, а больше?
Почему ее это так удивляет?
– Я приобрел все, Анастейша. Я не хочу, чтобы всякие там типы купили эти снимки, повесили их у себя дома и каждый день таращились на тебя.
Они должны быть только для моих глаз.
– Ты предпочитаешь делать это сам? – она дразнит меня?
– Честно говоря, да.
– Извращенец. – Я опешил от такой оценки, но, должен признать, она попала в точку.
– Ничего не могу возразить против такой оценки, Анастейша.
Она сейчас такая забавная.
– Мы потом еще поговорим с тобой об этом, но я обещаю полную конфиденциальность, я же подписала договор о неразглашении, – гордо сказала она.
Почему она всегда к этому возвращается? Как бы я хотел поставить ее сейчас на место! Предпочтительно подо мной. Ее дерзость не знает границ!
– И о том, что я сделал бы с твоим милым, дерзким ротиком, – еле слышно сказал я.
Она ахнула в притворном ужасе, хорошо понимая, что я имел в виду.
Я решил посмотреть еще раз на фотографии, и не мог оторвать от них глаз.
– На этих фото ты такая непринужденная. Я нечасто вижу тебя такой, – эти фотографии показывали другую сторону Аны. На них она была счастливой, беззаботной и расслабленной. Со мной она редко бывала такой, из-за чего я ощутил укол чувства вины.
Я повернулся к ней и мысленно попросил посмотреть на меня. Хотел бы я знать, о чем она думает. Наклонившись вперед, я поднял ее руку вверх и ее дыхание замерло, как только мои пальцы вступили в контакт с ее кожей. Снова этот звук... Я почувствовал жар в своем паху.
– Я хочу, чтобы ты со мной была такой же непринужденной, – прошептал я.
– Если ты хочешь этого, тогда перестань меня пугать, – огрызнулась она.
– А ты научись общаться и говорить мне, что ты чувствуешь.
Поверить не могу, что мы здесь выясняем отношения. Нам срочно нужно уединиться и серьезно, без свидетелей, поговорить. Иначе такие разговоры, как сейчас, ни к чему хорошему не приведут.
Она посмотрела мне в глаза и устало сказала:
– Кристиан, ты хочешь видеть меня своей покорной рабыней, сабой. Вот в чем проблема. Вот определение прилагательного «Сабмиссивная» – ты как-то прислал мне его по почте, – она замолчала, видимо старалась дословно припомнить мое послание. – Кажется, синонимами были, цитирую: «мягкая, покладистая, податливая, уступчивая, сговорчивая, пассивная, послушная, смиренная, терпеливая, кроткая, безвольная, робкая…». Я не должна поднимать на тебя глаза. Не должна говорить без твоего разрешения. Чего же ты ожидал? – с сарказмом спросила она. – Я вообще не понимаю, чего ты хочешь. То тебе не нравится, что я спорю с тобой, то ты хвалишь мой «дерзкий ротик». Ты ждешь от меня повиновения, чтобы при непослушании меня можно было наказать. Я просто не знаю, куда тебя занесет, когда я буду с тобой.
Боже правый, женщина, да тебя не остановить!!! Ты мне даже слова вставить не даешь!
– Что ж, мисс Стил, в логике вам, как всегда, не откажешь, – как можно спокойней сказал я. – Нам пора уходить.
– Но ведь мы тут пробыли всего полчаса.
– Ты посмотрела фотографии; ты поговорила с парнем.
– Его зовут Хосе.
– Ты поговорила с Хосе. Между прочим, когда я видел его в прошлый раз, ты была пьяна, и он пытался засунуть свой язык в твой рот.
– Он ни разу не ударил меня, – выплюнула она.
– Это запрещенный удар, Анастейша, – прошептал я сердито.
Но это правда, Грей. Он не развратный ублюдок, который получает удовольствие от того, что избивает ее своим любимым кожаным ремнем.
– Ты срочно должна что-то съесть. Ты вянешь на глазах. Найди парня и попрощайся с ним.
– Пожалуйста, давай побудем здесь еще немного.
Мы должны выбраться отсюда, чтобы поговорить, почему она этого не понимает?
– Нет. Иди. Немедленно. Попрощайся. – Я изо всех сил старался не накричать на нее.
Я узнал этот непоколебимый, вытянувшийся в линию ротик. Она была зла как черт, и, несмотря на всё, через что я прошел за прошедшие несколько дней, сейчас не уступлю этому дерьму. Мы уедем, даже если мне придется тащить ее отсюда против воли. Она бросила на меня уничтожающий взгляд и повернулась на пятках так резко, что ее волосы взлетели и ударили меня по плечу. Она сердито последовала прочь к Хосе. Как только она отошла от меня, я изо всех сил попытался вернуть часть своего самообладания.
Что я там говорил в начале этой выставки? Я смогу здесь расслабиться? Черта с два! Я хотел кричать на нее, пороть и трахать. Здесь. Сейчас. И не обязательно в таком порядке.
Фотограф снова засиял, увидев ее, словно она освещала всю его проклятую жизнь, проигнорировав поклонниц, окружающих его. Он внимательно выслушал всё, что она должна была сказать, будто ему было не всё равно, затем он притянул ее за руки и заключил в свои медвежьи объятья.
Я считаю про себя до десяти, сжимая кулаки, чтобы держать себя в узде. Дальше Ана обнимает парня за шею и что-то на ухо ему отвечает, обнимая его еще крепче.
Теперь мне всё ясно, я не идиот. Я понял, что она это делала исключительно для того, чтобы заставить меня ревновать. Она ведет себя, как глупая маленькая девочка, но я ничего не могу с собой поделать. Ее план сработал.
Каково это, когда она дергает тебя за веревочки, Грей?
Я почувствовал укол зависти и ревности. Она могла к нему свободно прикасаться, а он, с удовольствием, позволял ей это делать, в отличие от меня…
Во мне всё закипало, если не уйду сейчас же отсюда, я убью его.
Отвали от моей девушки, или я за себя не ручаюсь!
Она взъерошила своими руками его волосы и что-то прошептала ублюдку!
Ну, всё!
Прежде, чем я осознал что делаю, я зашагал в их сторону, готовый разорвать его на куски. Я сделал глубокий вдох и подошел к ним. Я чувствовал, как чистая ненависть струится по моим жилам. К счастью, для него, он отпустил ее, как только я к ним подошел.
– Не пропадай, Ана... О, мистер Грей, добрый вечер, – пробормотал мальчишка.
– Мистер Родригес, я очень впечатлен. К сожалению, МЫ не можем здесь больше оставаться, так как должны вернуться в Сиэтл. Анастейша? – Я взял ее за руку, показывая, что это не просьба. Это приказ.
– Пока, Хосе. Еще раз поздравляю.
Она подарила ему быстрый поцелуй в щеку. Это был контрольный выстрел мне в голову. Наверно у меня будет сердечный приступ. Я резко развернулся и повел ее за собой на улицу. Потребовался весь мой контроль, чтобы не перекинуть ее через плечо. Я чувствовал, что она натыкалась на меня, пытаясь поспевать, но мне было плевать… Прямо сейчас… Я просто хочу сделать ее снова своей.
Я выволок ее из здания. На улице быстро осмотрелся вокруг, пытаясь найти какое-нибудь уединенное место. Втащил ее в переулок и толкнул изо всех сил к стене. Обхватил ладонями ее лицо, чтобы заставить посмотреть мне в глаза. Ее дыхание участилось, а зрачки потемнели. Эта девочка сводила меня с ума... моя девочка. Я не мог больше себя контролировать... Не хотел... Наши губы слились в яростном поцелуе.
Это не тот сладкий и нежный поцелуй, который я представлял себе на нашем свидании, с помощью которого мы могли бы возобновить наши отношения. Это отчаянный, голодный поцелуй, наполненный тоской и страстью. Я крепко держал ее в своих объятьях, напоминая ей, что она моя и только моя! Она принадлежит мне! Я не отпущу ее. Не смогу… Желание воспламенилось в моем теле, подобно пожару в сухом лесу из-за брошенной спички. Чувствую, как плавятся мои мозги. Я уже ничего не соображал.
Ана не оттолкнула меня. Она ответила мне таким же страстным поцелуем.
Наши языки сплелись, а зубы столкнулись в порыве страсти. Ана зарылась пальцами в моих волосах и потянула их изо всех сил, притягивая меня ближе к себе. Я люблю, когда она так делает, это так возбуждает.
Я хотел раствориться в ней.
Я так давно этого хотел…
Я так скучал по ней!
Ее желание одурманивает – это заставляет меня непроизвольно стонать, признавая чистую, отчаянную потребность в ней. Я лихорадочно прошелся рукой вдоль ее тела, чтобы почувствовать изгиб ее бедер, линии ее потрясающих ног. Мое воображение уже нарисовало картинку, в которой я срываю с нее трусики, беру ее грубо и жестко, прижав к стене. Ее ноги сжаты плотно вокруг моей талии. Я чувствую ее возбуждение. Я хочу привязать ее к себе, хочу полностью обладать ею, создать неразрывную связь между нами. Сделать всё, чтобы она не смогла снова уйти от меня. Но смутные, последние остатки разума проникают в мой перегретый мозг.
Мы не можем заняться сексом здесь. Это очень плохая идея по многим причинам. Не так я хотел вернуть ее себе.
Тяжело дыша, я прервал наш поцелуй. Она тоже тяжело дышала, а ее глаза светились желанием.
Возьми себя в руки, Грей! Ты что творишь?!
– Ты. Моя! – Как тебе еще это внушить? Я просто в отчаянии. – Ты. Моя!
Я оторвался от нее, чтобы обрести хоть какой-то контроль над собой.
Наклонился и положил руки на колени, чтобы отдышаться. Чувствую себя так, как будто пробежал марафонскую дистанцию на сорок километров.
– Клянусь Богом, Ана!
Она прислонилась к стене, пытаясь взять под контроль судорожную реакцию собственного тела, и обрести равновесие.
– Прости, – прошептала она.
– Ты должна быть моей. Я понимаю, что ты колеблешься. Ты хочешь быть с фотографом, Ана? Он явно неравнодушен к тебе.
Она виновато покачала головой.
– Нет. Он просто друг.
– Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций. А ты… ты вытаскиваешь из меня чувства, совершенно мне чуждые. Это очень… Тревожно… Я люблю всё держать под контролем, Ана, а рядом с тобой это просто… – и до меня, наконец-то, дошло, – невозможно.
Ведь так и есть, я сам не свой, когда она рядом… Всё, нам пора уходить, пока я снова здесь на нее не накинулся.
– Ладно, пойдем. Нам нужно поговорить, а тебе – еще и поесть.
Этот весомый аргумент, заставил меня унять в себе дикое желание.
Глава 3. Ужин в «Ле-Пикотин»
По дороге мы оба успели успокоиться. Я привел ее в небольшой ресторанчик «Ле-Пикотин». Это, конечно, не мой формат, но выбора не было. Он был лучшим, из тех, что я смог разыскать в этом районе. Не могу сказать, что я впечатлен его интерьером... Он во многом напоминал мою игровую комнату, но в отзывах все хвалили кухню. Вот и посмотрим, насколько она хороша. Радовало, что нам предоставили столик в уединенном месте, чтобы мы могли спокойно поговорить.
Сегодня вечером, я должен выяснить, хочет ли Ана вернуться ко мне, пустив свет обратно в мою жизнь, или оставит меня в вечном мраке?
– У нас мало времени, – сказал я официанту. – Пожалуйста, два стейка из вырезки средней прожарки, под соусом беарнез, если есть, картофель фри и свежие овощи на выбор шефа. И принесите винную карту.
– Конечно, сэр.
Пока я делал заказ, он стоял и улыбался моей девушке. Потом быстро пришел в себя и удалился.
Так, теперь с чего начать?
– А если я не люблю стейк?
Вот дерьмо! Сколько еще она будет надо мной издеваться?
– Анастейша, опять ты за старое?
– Кристиан, я не ребенок.
– А ведешь себя как ребенок.
– Я ребенок, потому что не люблю стейк? – обиженно сказала она.
– Потому что нарочно заставляешь меня ревновать. Совершенно по-детски. Неужели тебе не жалко своего приятеля, когда ты так поступаешь? – она покраснела.
И хорошо, пусть тебе будет стыдно, за то, что ты издевалась надо мной весь вечер. Чуть до инфаркта меня не довела!
Вернулся официант с винной картой.
У меня возникла идея. Хорошо, раз ты так сопротивляешься, дам тебе возможность самой выбрать вино, хотя, я очень сомневаюсь, что ты в этом хорошо разбираешься.
– Хочешь выбрать вино?
Давай детка, удиви меня.
– Выбери ты, – ответила она, хмуро, но покорно.
Вот это новость, покорная Ана… мне это нравится. Хорошая девочка.
– Пожалуйста, два бокала «Баросса Вэлли Шираз».
– Э-э… Мы подаем это вино только бутылкой, сэр.
Дерьмо в квадрате… Как же всё сложно!
– Тогда бутылку, – прорычал я.
Вообще не пойму в чем проблема, и почему он еще здесь?
– Хорошо, сэр.
Иди уже отсюда… У меня и без тебя вечер с самого начала не задался.
– Ты очень вздорный.
Смотрю на нее в удивлении, учитывая все обстоятельства…
– Интересно, с чего бы это? – с сарказмом ответил я, и тут же пожалел, что сказал в таком тоне.
Не так я представлял себе наше примирение.
– Ладно, может, лучше найдем верный тон для честного и откровенного обсуждения нашего будущего? – она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
Я поражен ее смелостью, но она права. Я должен успокоиться. Ее улыбка полностью обезоружила меня, и я почувствовал, что улыбался ей в ответ.
– Извини, – пробормотал я.
– Извинения приняты. И я с удовольствием сообщаю тебе, что за время, прошедшее с нашего последнего совместного ужина, я не перешла на вегетарианство.
Какое к черту вегетарианство? Лишь бы ты от еды не перешла вообще!
