Вечерело. На улицах в легкой дымке зажглись фонари. Кэтрин ушла с освещенной улицы в темный переулочек. Там она без труда вновь поднялась на крышу, и по крышам, не спускаясь больше на землю, ушла на восток. Спустя несколько минут непрерывного спешного бега Кэтрин решила, что оторвалась. Постепенно она переходила на шаг. Несколько минут – и она идет пешком. Первая водосточная труба – и девушка уже на земле. Кэтрин вновь спрятала руки в карманы плаща и оглянулась. Она оказалась на пограничной территории между Промышленным и Северным районами. Здесь уже не было ни заводов, ни длинных многоэтажек Трущоб. Старые, в прошлом когда-то красивые дома производили ныне удручающее впечатление. В трещинах, с пробитой кровлей в некоторых местах, с полуразрушенными стенами, сквозь которые просматривались пустые холодные комнаты... «Какая разруха. Никто этим не занимается. Этот странный министр хочет меня поймать. Или не министр, а кто-то из находящихся рядом с ним людей... Никому нет дела до жизни несчастных в этих домах. А ведь когда-то этот район, наверное, был очень красивым. А что Сопротивление? Отсиживается, пока власть наводит свои порядки в городе. Может, и в этом мире все куплено? А все это хваленое Сопротивление – просто выкормыш правительства, с которым нужно вести борьбу? Хотя вряд ли. С теми, кто признавался в своих взглядах, поступали очень жестоко». Кэтрин вспомнила расправу полиции с небольшой группой далеко не молодых людей. А за что к ним прицепились? Всего лишь за какой-то кусок ткани со странной эмблемой. Все произошло настолько быстро, что Кэтрин даже ее не успела рассмотреть. Полиция без слов, без объяснений скрутила разом всей группе руки и увела куда-то к машинам. «А эти вампиры только и могут, что отсиживаться в своих особняках и нападать на простых запуганных девушек, которые в этом мире не имеют никаких прав! Нет, все-таки у меня такое чувство, будто я не покидала своего мира! Просто попала в прошлое!» – возмущалась она. Ей вдруг бросилась в глаза доска с объявлениями возле подъезда одного более-менее сохранившегося дома. Её освещал уличный фонарь, оттого Кэтрин и заметила ее на фоне темного пейзажа.
- Интересно... появились ли тут новые лица, - тихо проговорила она, подойдя к невысокому дощатому строению на длинных тонких ножках.
Действительно, среди объявлений о сдаче квартир, пропаже котов и скупке-продаже вещей висел белый ровный лист, в верхней части красовалась надпись «Их разыскивает полиция», под ней висели несколько фотографий и рисунков. Да, именно рисунков. Кэтрин сфотографировать не успели. Ее портрет был пятым. Из интереса Кэтрин взглянула на другие. На старых, потертых, немного порванных черно-белых фотографиях были четверо мужчин и одна девушка. Бледная кожа прекрасно гармонировала с темно-русыми, чуть кудрявыми волосами. Из-под тонких почти черных бровей чуть высокомерно смотрели темного цвета глаза. Из-за черных ресниц взгляд казался проникновенным. На нежно-розовых губах была снисходительная улыбка. Кэтрин по одному только выражению лица углядела в ней аристократку. «И эти такие же», - презрительно подумала она. Другая фотография привлекла ее не изображением, а фамилией. Кэтрин вспомнила слова продавца, взглянув на подпись. «Гельсен... так он не политик, как я думала. Он... охотник? А чем может угрожать власти, защищенной полицией и армией, простой охотник?» – удивилась она. Хотя взглянув на фотографию, Кэтрин поняла, что он не такой, как о нем здесь написали. От грозного взгляда темных, казавшихся бездонными глаз, смотрящих прямо и строго, становилось не по себе. Изучая его лицо, Кэтрин встретилась с этими глазами. Что это? Неужели в ее душе колыхнулся страх? Как же Кэтрин, справившаяся с вампиром, со страхом толпы, с полицией, испугалась какой-то черно-белой фотографии? Нет, не этого взгляда испугалась Кэтрин, а его обладателя. Она невольно отступила, поморщилась, недовольно фыркнула, разозлившись на себя, и пошла по направлению к Северному району.
Домой пришла она поздно. Всю дорогу Кэтрин думала о лаборатории и заводе, рассуждая, куда проникнуть сначала. Но всякий раз, когда повисала в ее мыслях логическая пауза, возникало лицо того охотника с грозным взглядом. Кэтрин была вынуждена отмахиваться от этих воспоминаний, как от назойливых мух. Дома она отказалась от скромного ужина, поднялась к себе и уснула. Не ожидала Кэтрин от себя такой усталости. Но побранить себя она не успела. Стоило ей прилечь, как сон сразу же плотно сомкнул ее веки.
Белый свет и странный, но знакомый запах. Гельсен приходил в себя после медикаментозного сна. Противно болела рука, напоминая о ранении. Рядом была Альмира, неустанно дежурившая у его постели, за столом что-то писал профессор Раус. Охотник попытался пошевелить раненой рукой, но у него получилось лишь немного согнуть пальцы.
- Что с ядом? – спросил он.
- Его действие мы изучим, - ответил профессор, не отрываясь от записей, - Пока непонятно, чем ещё он может угрожать вашей жизни. Но с рукой все будет в порядке, чувствительность и подвижность восстановятся со временем. Этот яд – абсолютно новое вещество, к нему нет антидота. Так что, друг мой, вам придется все время находиться здесь, в подземелье.
- Я не могу, - возразил тот.
- Но ты должен, - сказала Альмира.
- Я должен избавиться от министра. Это мое задание. А уж с этими тварями смогу разобраться только я!
- Не хочу показаться нудной, но ты уже справился с ними, - сказала призрак, слабо усмехнувшись.
- Это была разведка боем. Он от меня тоже раненый ушел, - с тихим раздражением произнес Гельсен.
- Только он восстановится, причем без посторонней помощи. А ты вряд ли.
Охотник поднялся, бегло осмотрел руку, вернее, аккуратно наложенную повязку, и откинулся спиной на стену. Его мучила страшная слабость. Стоило ему подняться, как он ощутил сразу все давление воздуха и стен.
- Вам сейчас стоит отдохнуть, - сказал, взглянув на него, профессор, - Никто не знает, как поведет себя яд. А уж тем более если вспомнить, что у вас уже были случаи укусов разных тварей...
Он замолк, потому что сразу же увидел блеснувший яростью взгляд охотника. Альмира непонимающе взглянула на Джона и спросила:
- Чего я не знаю?
- Не важно, - кратко и не очень-то вежливо ответил тот.
- Теперь уже важно, - не унималась она, - Скажи!
- Нет, - холодно ответил он, - Лучше узнай, что наши решили делать. Не хочу выпадать из жизни из-за ерунды.
- Это не ерунда, - начал было возражать профессор, но призрак остановила его, небрежно махнув рукой.
- Для него все ерунда, - сказала она и исчезла.
«Просто сидеть и ничего не делать? Нет, никогда. Я ещё жив, значит должен двигаться, а не сидеть на месте! Я не из таких передряг вылезал, после ран страшнее оправлялся. И в этот раз мне ничего не сделается, - размышлял охотник, - Значит, министр продолжает войну в городе. У нас есть немного времени в запасе. Сеть подземелий достаточно разветвленная, чтобы в ней скрываться целому движению. Мы легко разделываемся с лазутчиками. Они даже не успевают понять, откуда на них нападают. Но рано или поздно нас обнаружат. У Дракуса армия и наука, у нас – горстка идейных людей и немного военных помимо некоторой части городской нечисти. Н-да, силы не равны. И если мы их не уравняем, нас уничтожат...»
Альмира, обладающая редким даром телепортировать себя и живые или неживые предметы по своему желанию в пространстве, переместилась в комнату графа, решив узнать все сразу из первых уст. Если военными силами Сопротивления негласно руководил Командор, то стратегию и тактику разрабатывал граф. Конечно, потом на Совете решали, как поступать, но чаще всего планы графа принимали безоговорочно. Высказывать несогласие и действовать по-своему имел право и смелость только Гельсен. Но и он чаще всего повиновался. Все-таки за пять лет, проведенных в Эрагии, он не изменился и не стал для местных своим. Да, ему верили и звали на помощь, но когда его работа заканчивалась, его же заказчики смотрели на него с нескрываемыми подозрением и опаской. Что уж говорить про простой люд? А местная клыкастая братия и вовсе Джона боялась больше, чем святой воды. Она может и не сработать, а вот охотник не промажет никогда. Оттого он был вынужден следовать приказам. В противном случае охотник стал бы для них врагом. Впрочем, у него были привилегии, которыми он иногда пользовался, небрежно делая замечания самому графу или приказывая нападать или отступать взводу Командора.
Альмира думала, что граф будет как всегда в трудах и заботах, но... Тот задумчиво сидел, подперев рукой подбородок, его вечное перо лежало в стороне, а на листе перед ним не было ни строчки. «Что, все настолько плохо?» – с недоумением подумала призрак и поздоровалась. Граф окинул ее каким-то странным взглядом с несвойственной для него пустотой и отстраненностью и в ответ не сразу кивнул.
- Наши дела настолько плохи? – спросила Альмира.
- Нет. Еще есть надежда на то, что нам удастся найти оружие, с помощью которого можно будет как-то угрожать Дракусу, - немного рассеяно ответил тот, - Гельсен пришел в себя?
- Да. Но пока его рука не восстановится, он не боец.
- Понимаю. Передай ему, что пока мы просто скрываемся от правительственных войск и уничтожаем отряды ищеек здесь, в подземельях. С этим отлично справляются и простые солдаты, оттого его помощь пока не нужна. Пусть залечивает свои раны.
- Сейчас никаких активных действий не предпринимаем, просто ждем, когда все затихнет и Дракус перестанет посылать в подземелья отряды ищеек, - сказала она охотнику, когда оказалась у него.
Тот не ответил. Только задумался: «С одной стороны, это правильно. Нас пока ищут. Нельзя выдавать нашего местонахождения. Но с другой стороны, что я буду делать? Уж лучше я выберусь за город и поживу там, пока все не уляжется».
- Нет, - угадав его мысли, возразила Альмира, - Тебе нужно раны восстановить.
- Одно другому не помешает, - невозмутимо ответил он ей.
- Но... доктор! – отчаявшись убедить его, позвала призрак.
- Леди Альмира права, - поддержал ее Раус, - Здесь у вас выше шанс того, что вы выздоровеете. Никто пока не знает, как поведет себя этот яд. Может, им можно управлять...
Гельсен был вынужден уступить. Его мучила слабость. Силы очень быстро покидали его. Да и разумом он понимал, что они правы, только соглашаться с ними не хотел. Но пришлось. Однако он был уверен в том, что уже завтра снова будет в городе.
Шелест дождя над головой. Громкие удары по старому шиферу. Музыка ветра. Скрип яблони внизу. Дома, улицы, окна, люди... Сплошной серый поток немыслимой скорости. Глазу не за что зацепиться. Он просто не успевает сфокусироваться на чем-то одном. От чувства свободы не ощущается тело. Оно невесомое. Его нет. А вон и бревенчатый домик на Фабричной улице. Его окно на втором этаже...
Кэтрин вскочила от сильного удара ветра во фронтальную стену дома. Ей показалось, будто дом вздрогнул и жалобно скрипнули старые доски. Оконные стекла еще дрожали с тихим пением. «Ты меня нашел», - ласково улыбнувшись, обратилась мысленно девушка к ветру. Тот протяжно завыл на улице и взметнул вверх к ее окну старые листья, оставшиеся после зимы. Кэтрин легла на место, лучше укрывшись старым рваным покрывалом, служившим ей пледом, и задумалась: «Значит, у нас есть два места, которые могут дать ответы на вопросы. Завод и лаборатория, которая находится где-то за городом. Понятно, что я желаю сначала отправиться в лабораторию. Мне уже надоел этот городишко. Чужой, потрепанный, зашуганный, как маленький промокший зверек серый, невыразительный и очень людный. Нет, мне здесь не хочется больше задерживаться. Но с другой стороны, я не могу просто взять и слинять за город. Меня ищут, причем с большим старанием. Мне нужно еще больше замаскироваться. Все-таки придется красить волосы. Лишь бы они потом отмылись. А где я могу найти краску? Не гуашью же их красить! Хотя у нас и ее нет». Кэтрин молча смотрела в окно пустым взглядом, наблюдая за танцем листьев. Шорох ветра и песня дождя успокаивали ее. Всего-то несколько дней назад она вот так же лежала на высокой кровати в своей комнате на втором этаже в своем дома и созерцала танец снежинок за окном. Пел ей тот же ветер. И за то она была ему благодарна. Кэтрин горестно вздохнула. «И зачем я согласилась на этот отпуск? Подарила бы ей какую-нибудь безделицу, она бы порадовалась немного и успокоилась. И перестала бы меня донимать своими пустыми разговорами и просьбами! А теперь... Я из-за нее ввязалась в это!» – сокрушалась она.
- Ну что? Добилась своего? – внезапно сказал кто-то тихо, – Теперь ты одна. Её нет. И пока ей ничто не грозит. Почему же ты не рада?
- Я не знаю, - прошептала Кэтрин в ответ, хотя в комнате никого не было больше.
Она прислушалась и уловила мерное дыхание Даны в другой комнате. «Она свою сестру любит. А я – нет. Но я и не хочу этого! Кто она мне? Всего лишь сестра... Так, ладно. Поскорбили и хватит. Надо думать, как ее спасать. Значит, надо раздобыть краску. Сегодня я проберусь в Промышленный район и попытаюсь разведать Нерий. А там как пойдет», - решила Кэтрин. Она зевнула и поежилась: несмотря на растопленную печь внизу, было очень холодно, а покрывало совсем не грело. Разве может не то что греть, а просто сохранять тепло какая-то холщовая тряпка? Кэтрин клала поверх нее свою куртку, но и она не сильно спасала. Потому спала девушка уже вторую ночь, свернувшись калачиком. «И все-таки я в такую рань никуда не пойду. Во-первых, сейчас рабочие на заводы и фабрики пошли, а во-вторых, мне хочется спать... И я себе уже место нагрела. Не буду пока вылезать», - подумала Кэтрин.
Проваливаясь в сон, Кэтрин случайно вспомнила их с Алексией детство. Её сестра, маленькая, веселая, улыбчивая девочка с пушистым хвостом на затылке, и она, высокая, строгая с тугой золотой косой и холодными, дикими глазами. «Алексия!» – про себя вскрикнула она и проснулась. Голова после такого пробуждения сразу стала болеть с висков.
- Нельзя ничего откладывать. Надо действовать, пока есть толпа, - проговорила решительно Кэтрин и резко откинула покрывало.
Холод комнаты заставил ее содрогнуться и вскочить на ноги. Стараясь не поднимать лишнего шума, Кэтрин взяла куртку и вышла в холл. Осторожно пробежав по скрипучим доскам, она миновала залу и спустилась вниз. Печь была теплая. «Но дров подкинуть надо», - решила девушка и вышла во двор. Запас дров хранился под особой пристройкой на северной стороне дома. Там же стоял широкий пень с небольшой трещиной по середине. Кэтрин оглянулась и увидела на стене притаившийся за полкой топор. Его скрывали ветки сухой ели, повешенные на манер веника. С наслаждением взялась девушка за инструмент. С детства она любила колоть дрова и разрубать толстые ветки, когда они с семьей убирались в саду и стригли кусты и деревья. И здесь, в чужом городе, для Кэтрин этот топор был связующим звеном между ее временем и этим. Вновь обжег ей руки холодом порывистый ветер, и Кэтрин взяла поленце, поставила его на пень, с радостной простой улыбкой замахнулась и легко опустила топор на бревнышко. Топорище чуть звякнуло. С глухим стуком о землю упали две половинки разрубленного полена. Кэтрин вздохнула и довольная пошла за другим бревнышком.
- Интересно... появились ли тут новые лица, - тихо проговорила она, подойдя к невысокому дощатому строению на длинных тонких ножках.
Действительно, среди объявлений о сдаче квартир, пропаже котов и скупке-продаже вещей висел белый ровный лист, в верхней части красовалась надпись «Их разыскивает полиция», под ней висели несколько фотографий и рисунков. Да, именно рисунков. Кэтрин сфотографировать не успели. Ее портрет был пятым. Из интереса Кэтрин взглянула на другие. На старых, потертых, немного порванных черно-белых фотографиях были четверо мужчин и одна девушка. Бледная кожа прекрасно гармонировала с темно-русыми, чуть кудрявыми волосами. Из-под тонких почти черных бровей чуть высокомерно смотрели темного цвета глаза. Из-за черных ресниц взгляд казался проникновенным. На нежно-розовых губах была снисходительная улыбка. Кэтрин по одному только выражению лица углядела в ней аристократку. «И эти такие же», - презрительно подумала она. Другая фотография привлекла ее не изображением, а фамилией. Кэтрин вспомнила слова продавца, взглянув на подпись. «Гельсен... так он не политик, как я думала. Он... охотник? А чем может угрожать власти, защищенной полицией и армией, простой охотник?» – удивилась она. Хотя взглянув на фотографию, Кэтрин поняла, что он не такой, как о нем здесь написали. От грозного взгляда темных, казавшихся бездонными глаз, смотрящих прямо и строго, становилось не по себе. Изучая его лицо, Кэтрин встретилась с этими глазами. Что это? Неужели в ее душе колыхнулся страх? Как же Кэтрин, справившаяся с вампиром, со страхом толпы, с полицией, испугалась какой-то черно-белой фотографии? Нет, не этого взгляда испугалась Кэтрин, а его обладателя. Она невольно отступила, поморщилась, недовольно фыркнула, разозлившись на себя, и пошла по направлению к Северному району.
Домой пришла она поздно. Всю дорогу Кэтрин думала о лаборатории и заводе, рассуждая, куда проникнуть сначала. Но всякий раз, когда повисала в ее мыслях логическая пауза, возникало лицо того охотника с грозным взглядом. Кэтрин была вынуждена отмахиваться от этих воспоминаний, как от назойливых мух. Дома она отказалась от скромного ужина, поднялась к себе и уснула. Не ожидала Кэтрин от себя такой усталости. Но побранить себя она не успела. Стоило ей прилечь, как сон сразу же плотно сомкнул ее веки.
***
Белый свет и странный, но знакомый запах. Гельсен приходил в себя после медикаментозного сна. Противно болела рука, напоминая о ранении. Рядом была Альмира, неустанно дежурившая у его постели, за столом что-то писал профессор Раус. Охотник попытался пошевелить раненой рукой, но у него получилось лишь немного согнуть пальцы.
- Что с ядом? – спросил он.
- Его действие мы изучим, - ответил профессор, не отрываясь от записей, - Пока непонятно, чем ещё он может угрожать вашей жизни. Но с рукой все будет в порядке, чувствительность и подвижность восстановятся со временем. Этот яд – абсолютно новое вещество, к нему нет антидота. Так что, друг мой, вам придется все время находиться здесь, в подземелье.
- Я не могу, - возразил тот.
- Но ты должен, - сказала Альмира.
- Я должен избавиться от министра. Это мое задание. А уж с этими тварями смогу разобраться только я!
- Не хочу показаться нудной, но ты уже справился с ними, - сказала призрак, слабо усмехнувшись.
- Это была разведка боем. Он от меня тоже раненый ушел, - с тихим раздражением произнес Гельсен.
- Только он восстановится, причем без посторонней помощи. А ты вряд ли.
Охотник поднялся, бегло осмотрел руку, вернее, аккуратно наложенную повязку, и откинулся спиной на стену. Его мучила страшная слабость. Стоило ему подняться, как он ощутил сразу все давление воздуха и стен.
- Вам сейчас стоит отдохнуть, - сказал, взглянув на него, профессор, - Никто не знает, как поведет себя яд. А уж тем более если вспомнить, что у вас уже были случаи укусов разных тварей...
Он замолк, потому что сразу же увидел блеснувший яростью взгляд охотника. Альмира непонимающе взглянула на Джона и спросила:
- Чего я не знаю?
- Не важно, - кратко и не очень-то вежливо ответил тот.
- Теперь уже важно, - не унималась она, - Скажи!
- Нет, - холодно ответил он, - Лучше узнай, что наши решили делать. Не хочу выпадать из жизни из-за ерунды.
- Это не ерунда, - начал было возражать профессор, но призрак остановила его, небрежно махнув рукой.
- Для него все ерунда, - сказала она и исчезла.
«Просто сидеть и ничего не делать? Нет, никогда. Я ещё жив, значит должен двигаться, а не сидеть на месте! Я не из таких передряг вылезал, после ран страшнее оправлялся. И в этот раз мне ничего не сделается, - размышлял охотник, - Значит, министр продолжает войну в городе. У нас есть немного времени в запасе. Сеть подземелий достаточно разветвленная, чтобы в ней скрываться целому движению. Мы легко разделываемся с лазутчиками. Они даже не успевают понять, откуда на них нападают. Но рано или поздно нас обнаружат. У Дракуса армия и наука, у нас – горстка идейных людей и немного военных помимо некоторой части городской нечисти. Н-да, силы не равны. И если мы их не уравняем, нас уничтожат...»
Альмира, обладающая редким даром телепортировать себя и живые или неживые предметы по своему желанию в пространстве, переместилась в комнату графа, решив узнать все сразу из первых уст. Если военными силами Сопротивления негласно руководил Командор, то стратегию и тактику разрабатывал граф. Конечно, потом на Совете решали, как поступать, но чаще всего планы графа принимали безоговорочно. Высказывать несогласие и действовать по-своему имел право и смелость только Гельсен. Но и он чаще всего повиновался. Все-таки за пять лет, проведенных в Эрагии, он не изменился и не стал для местных своим. Да, ему верили и звали на помощь, но когда его работа заканчивалась, его же заказчики смотрели на него с нескрываемыми подозрением и опаской. Что уж говорить про простой люд? А местная клыкастая братия и вовсе Джона боялась больше, чем святой воды. Она может и не сработать, а вот охотник не промажет никогда. Оттого он был вынужден следовать приказам. В противном случае охотник стал бы для них врагом. Впрочем, у него были привилегии, которыми он иногда пользовался, небрежно делая замечания самому графу или приказывая нападать или отступать взводу Командора.
Альмира думала, что граф будет как всегда в трудах и заботах, но... Тот задумчиво сидел, подперев рукой подбородок, его вечное перо лежало в стороне, а на листе перед ним не было ни строчки. «Что, все настолько плохо?» – с недоумением подумала призрак и поздоровалась. Граф окинул ее каким-то странным взглядом с несвойственной для него пустотой и отстраненностью и в ответ не сразу кивнул.
- Наши дела настолько плохи? – спросила Альмира.
- Нет. Еще есть надежда на то, что нам удастся найти оружие, с помощью которого можно будет как-то угрожать Дракусу, - немного рассеяно ответил тот, - Гельсен пришел в себя?
- Да. Но пока его рука не восстановится, он не боец.
- Понимаю. Передай ему, что пока мы просто скрываемся от правительственных войск и уничтожаем отряды ищеек здесь, в подземельях. С этим отлично справляются и простые солдаты, оттого его помощь пока не нужна. Пусть залечивает свои раны.
- Сейчас никаких активных действий не предпринимаем, просто ждем, когда все затихнет и Дракус перестанет посылать в подземелья отряды ищеек, - сказала она охотнику, когда оказалась у него.
Тот не ответил. Только задумался: «С одной стороны, это правильно. Нас пока ищут. Нельзя выдавать нашего местонахождения. Но с другой стороны, что я буду делать? Уж лучше я выберусь за город и поживу там, пока все не уляжется».
- Нет, - угадав его мысли, возразила Альмира, - Тебе нужно раны восстановить.
- Одно другому не помешает, - невозмутимо ответил он ей.
- Но... доктор! – отчаявшись убедить его, позвала призрак.
- Леди Альмира права, - поддержал ее Раус, - Здесь у вас выше шанс того, что вы выздоровеете. Никто пока не знает, как поведет себя этот яд. Может, им можно управлять...
Гельсен был вынужден уступить. Его мучила слабость. Силы очень быстро покидали его. Да и разумом он понимал, что они правы, только соглашаться с ними не хотел. Но пришлось. Однако он был уверен в том, что уже завтра снова будет в городе.
Глава 4. Повороты судьбы.
Шелест дождя над головой. Громкие удары по старому шиферу. Музыка ветра. Скрип яблони внизу. Дома, улицы, окна, люди... Сплошной серый поток немыслимой скорости. Глазу не за что зацепиться. Он просто не успевает сфокусироваться на чем-то одном. От чувства свободы не ощущается тело. Оно невесомое. Его нет. А вон и бревенчатый домик на Фабричной улице. Его окно на втором этаже...
Кэтрин вскочила от сильного удара ветра во фронтальную стену дома. Ей показалось, будто дом вздрогнул и жалобно скрипнули старые доски. Оконные стекла еще дрожали с тихим пением. «Ты меня нашел», - ласково улыбнувшись, обратилась мысленно девушка к ветру. Тот протяжно завыл на улице и взметнул вверх к ее окну старые листья, оставшиеся после зимы. Кэтрин легла на место, лучше укрывшись старым рваным покрывалом, служившим ей пледом, и задумалась: «Значит, у нас есть два места, которые могут дать ответы на вопросы. Завод и лаборатория, которая находится где-то за городом. Понятно, что я желаю сначала отправиться в лабораторию. Мне уже надоел этот городишко. Чужой, потрепанный, зашуганный, как маленький промокший зверек серый, невыразительный и очень людный. Нет, мне здесь не хочется больше задерживаться. Но с другой стороны, я не могу просто взять и слинять за город. Меня ищут, причем с большим старанием. Мне нужно еще больше замаскироваться. Все-таки придется красить волосы. Лишь бы они потом отмылись. А где я могу найти краску? Не гуашью же их красить! Хотя у нас и ее нет». Кэтрин молча смотрела в окно пустым взглядом, наблюдая за танцем листьев. Шорох ветра и песня дождя успокаивали ее. Всего-то несколько дней назад она вот так же лежала на высокой кровати в своей комнате на втором этаже в своем дома и созерцала танец снежинок за окном. Пел ей тот же ветер. И за то она была ему благодарна. Кэтрин горестно вздохнула. «И зачем я согласилась на этот отпуск? Подарила бы ей какую-нибудь безделицу, она бы порадовалась немного и успокоилась. И перестала бы меня донимать своими пустыми разговорами и просьбами! А теперь... Я из-за нее ввязалась в это!» – сокрушалась она.
- Ну что? Добилась своего? – внезапно сказал кто-то тихо, – Теперь ты одна. Её нет. И пока ей ничто не грозит. Почему же ты не рада?
- Я не знаю, - прошептала Кэтрин в ответ, хотя в комнате никого не было больше.
Она прислушалась и уловила мерное дыхание Даны в другой комнате. «Она свою сестру любит. А я – нет. Но я и не хочу этого! Кто она мне? Всего лишь сестра... Так, ладно. Поскорбили и хватит. Надо думать, как ее спасать. Значит, надо раздобыть краску. Сегодня я проберусь в Промышленный район и попытаюсь разведать Нерий. А там как пойдет», - решила Кэтрин. Она зевнула и поежилась: несмотря на растопленную печь внизу, было очень холодно, а покрывало совсем не грело. Разве может не то что греть, а просто сохранять тепло какая-то холщовая тряпка? Кэтрин клала поверх нее свою куртку, но и она не сильно спасала. Потому спала девушка уже вторую ночь, свернувшись калачиком. «И все-таки я в такую рань никуда не пойду. Во-первых, сейчас рабочие на заводы и фабрики пошли, а во-вторых, мне хочется спать... И я себе уже место нагрела. Не буду пока вылезать», - подумала Кэтрин.
Проваливаясь в сон, Кэтрин случайно вспомнила их с Алексией детство. Её сестра, маленькая, веселая, улыбчивая девочка с пушистым хвостом на затылке, и она, высокая, строгая с тугой золотой косой и холодными, дикими глазами. «Алексия!» – про себя вскрикнула она и проснулась. Голова после такого пробуждения сразу стала болеть с висков.
- Нельзя ничего откладывать. Надо действовать, пока есть толпа, - проговорила решительно Кэтрин и резко откинула покрывало.
Холод комнаты заставил ее содрогнуться и вскочить на ноги. Стараясь не поднимать лишнего шума, Кэтрин взяла куртку и вышла в холл. Осторожно пробежав по скрипучим доскам, она миновала залу и спустилась вниз. Печь была теплая. «Но дров подкинуть надо», - решила девушка и вышла во двор. Запас дров хранился под особой пристройкой на северной стороне дома. Там же стоял широкий пень с небольшой трещиной по середине. Кэтрин оглянулась и увидела на стене притаившийся за полкой топор. Его скрывали ветки сухой ели, повешенные на манер веника. С наслаждением взялась девушка за инструмент. С детства она любила колоть дрова и разрубать толстые ветки, когда они с семьей убирались в саду и стригли кусты и деревья. И здесь, в чужом городе, для Кэтрин этот топор был связующим звеном между ее временем и этим. Вновь обжег ей руки холодом порывистый ветер, и Кэтрин взяла поленце, поставила его на пень, с радостной простой улыбкой замахнулась и легко опустила топор на бревнышко. Топорище чуть звякнуло. С глухим стуком о землю упали две половинки разрубленного полена. Кэтрин вздохнула и довольная пошла за другим бревнышком.
