На душе как-то паршиво, жить совершенно не хочется. Безразличие накатывает с новой силой. Понимаю, что самоубийство - не выход. Но и сил жить - просто нет. Как же я ото всего устала. Но больше всего хочется получить стремление к жизни.
Открываю глаза и вижу пасмурное небо, какой-то лес, золотистое поле, словно погружённое всё в безрадостный сумрак. Делаю глубокий вдох и поражаюсь чистоте воздуха и запахам конского навоза, а также разнотравья. В спину нещадно впивается что-то твёрдое.
- Мама, мамочка! - раздаётся звонкий голосок рядом. Меня теребит кто-то за руку. Я опускаю взгляд и вижу маленькое лохматое чумазое существо, отдалённо похожее на девочку лет пяти. - Мамочка, я кушать хочу, - просит она, умоляюще глядя на меня своими голубыми глазками.
Невольно от жалости сжимается сердце. Спина продолжает ныть, и я стараюсь чуть пошевелиться.
- Мамочка, у меня животик болит, - раздаётся второй чуть хриплый голосок с другого бока.
На этот раз я вижу мальчика чуть младше девочки, тоже лохматого и чумазого, с такими же голубыми глазками и очень похожего на свою сестрёнку.
Слёзы сами наворачиваются на глаза. Я прижимаю два маленьких комочка к себе, и чувствую, как они в ответ тоже меня обнимают и гладят. Нежность разливается вкупе с любовью к этим существам в моей душе, я понимаю, что хочу жить, жить ради них. И понимаю, что деток надо накормить - они давно не ели.
- Я что-нибудь придумаю, мои дорогие, - отстраняюсь от них, стараясь увидеть понимание в их глазках. Они согласно кивают.
Осматриваю окрестности: за полем где-то вдалеке виднеется дымок. Нам надо туда, к людям.
- Вы можете идти? - спрашиваю их.
- Да! - бодро говорит сынишка. А дочурка молча кивает и цепляется за мою руку, тоже готовая к путешествию. Мои малыши! Как же я люблю вас! Я стараюсь подняться на ноги, что удаётся далеко не сразу.
А потом мы, пошатываясь, все втроём идём в нужную сторону.
*****
На деле это оказался трактир. Было боязно туда соваться, в виду сложившегося места разврата, но выхода другого я не видела. Мы шли несколько километров, при том, что силёнок у деток почти не было. Их я оставила на конюшне, от которой даже не веяло слишком уж навозом, а ощущались запахи свежего сена, и велела не высовываться малышам, ведь от этого зависит их благополучие, а иначе их в лучшем случае выпорют, а в худшем - даже не знаю, что сделают. Сама же пошла устраиваться на работу.
Внутри царил полумрак, хотя в общем зале было несколько окон. Было жарко и душно, летали мухи, ведь двери были настежь открыты. Сразу у входа был огромный зал, столов на двадцать, с длинными лавками, умещающих не меньше восьми человек за каждый стол.
И никакого украшения общего зала. Голые стены, голые полы, разве что пока ещё относительно чистые и мокрые, ведь их намывала какая-то довольно симпатичная девушка. Я спросила у неё, как найти хозяина. Она скривилась, когда я прошла на-цыпочках по свежевымытому полу, оставляя за собой пятна грязи. Блин! Так я наживу себе врага. Но сейчас не это было важно.
Хозяин оказался тучным мужчиной лет сорока, он брезгливо окинул меня взглядом, и, велев сперва отмыться,
предложил мне место подавальщицы. Поначалу всё шло хорошо, уставала разве что сильно, ведь приходилось не только разносить еду посетителям, но и полы мыть, и посуду, и ещё по мелочи - прибрать за клиентами, перестелить постель и прочее-прочее-прочее, что я старалась успевать делать сразу, пока новые не пожаловали, чтобы не зажали где-то в углу.
Платили едой, зато малыши не были голодны. Сынишка перестал жаловаться на животик. Деткам тоже иногда приносила работу - они перебирали крупу, чем существенно облегчали мне жизнь, ведь сидеть ещё и ночами я бы просто не смогла.
А однажды один клиент долго на меня смотрел. Нет, не плотоядным взглядом, но изучающе.
- Вы что-то ещё хотели заказать? - спросила его.
- Да, подходи через час ко мне в третью горницу.
По спине пробежался холодок, но я кивнула. Выбирать особо было не из чего. Это не жизнь, а лишь существование. Я так долго не протяну. Кормят плохо, а за работу за любую хватаюсь. А ведь большую часть еды я отдаю деткам. Они интересуются, кушаю ли сама. Кушаю - объедки, что успеваю похватать перед мытьём посуды, хотя хозяин большую часть отдаёт свиньям - для них не жалко. Но малышам же этого не скажешь, а то ведь от себя оторвут заработанный мною хлеб. А приносить им объедки я не решаюсь, всё же после кого-то есть... разве что совсем нетронутые куски мяса или зелени, ведь не одним же хлебом питаться, хотя такое бывает очень редко.
Поэтому вечером, отдав им сегодняшнюю плату и велев сидеть тихо, я отправилась с последней порцией еды для клиента наверх, где жили постояльцы. Осторожно постучалась в третью горенку.
Почти сразу дверь отворилась, словно меня поджидали.
Страшно. Уже жалела, что пришла. Но отступать поздно. Нужно хотя бы выслушать предложение. Глубоко вдохнула, собираясь с мыслями и стараясь отогнать тревогу.
- У меня деловое предложение. Присаживайтесь! - сказал мужчина с сединою в волосах, показывая на стул возле стола, на который поставил керосиновую лампу. Он выглядел солидно, и не было алчного блеска в глазах. Значит, не в похоти дело. Это малость успокаивало.
Горенка была обычной, как и все остальные. На удивление - чистой. А ведь клиенты разные попадаются, многие просто ведут себя как свиньи или даже мебель ломают. Не говоря уж о том, что к некоторым подавальщицам пристаёт всякое отребье. Хотя они не всегда против, ведь частенько чаевые перепадают, а за некоторых так дерутся даже. Тут я всегда радовалась, что фигура у меня не выделяющаяся - худая да груди нет. И лицо простое, разве что голубые глаза, правда, бледнее, чем у малышни.
Я послушалась.
- Знаю, моё предложение непристойное, но я хорошо заплачу.
- Я слушаю.
Внутри всё же сидит червячок сомнения.
- Понимаете, мой хозяин очень несчастный человек. Не так давно он потерял горячо любимую супругу и детей, - мужчина замолчал, как бы собираясь с мыслями. А меня сейчас волновало лишь одно - сколько заплатят, смогу ли я вырваться из этой нищеты и покроют ли расходы покупку собственного дома, чтобы дети могли жить в своём доме и спать в своих постелях. Судьба чужого мужика меня не волновала, совершенно. А мужчина меж тем продолжил: - В общем, я давно приглядываю ему женщину. В вас что-то такое есть. Не могу объяснить, что именно.
Стало немного неприятно. Неужели нашёлся первый клиент на моё тело? Но я подавила желание тут же развернуться и уйти.
- Я похожа на неё? - он ведь на это намекает.
- Нет, совершенно нет. И не назвал бы вас красавицей. Я не могу это объяснить, но что-то в вас есть, что притягивает взгляд.
- И что именно вы хотите? Чтобы я легла в постель к вашему хозяину?
- Это тоже, но не только.
- Что же ещё?
- Ему нужно вернуть стремление к жизни. Конечно, это не сразу. Дело в том, что он завтра приедет. Ваше первое задание - сделать так, чтобы он соблазнился вашими прелестями.
Я усмехнулась про себя, ага, прелестями. Какими именно? Кожей да костями? Возможно, кому-то и такие нравятся, вот только не клиентам этого трактира. Но, похоже, кто-то так не считает.
- За это плачу золотой. Если дело выгорит, поговорим о следующем задании.
С одной стороны продавать себя - это явный перебор.Но вспоминались мои малыши. Выбора нет. Золотой мне даже за год не заработать, если за хлеб брать деньгами. Но я не могла этого сделать - лишить малышей последней еды. А тут золотой дадут лишь за одну ночь. Да за него можно купить дом, правда, ещё надо будет на что-то жить.
Единственное, что меня останавливало - вдруг его хозяин - жирный тип, от которого меня мутить будет. Что тогда? Просто переспать с первым встречным - это не казалось чем-то неординарным, хотя и было не свойственно мне.
- Я попробую, но деньги вперёд.
- Тогда лишь половину.
- Хорошо, - без раздумий ответила я. - Надеюсь, что я могу отказаться в любое мгновение, - решила всё же обговорить этот вариант. Хотя сомневалась, что на моё условие согласятся.
Он кивнул, мол, аванс останется при мне в любом случае. Это хорошо.
Мужчина достал из кармана кошель со звонкими монетами и бросил на стол. Я его тут же схватила, открыла, и, убедившись, что монеты нужного достоинства, и правда - серебро, и по количеству где-то около пятидесяти, кивнула, убирая деньги под передник.
- Тут половина. Серебром. А это - на мелкие расходы. Купить наряд там или ещё что... - он протянул маленький кошелёчек.
Всё это время он наблюдал. Я открыла вторую подачку, увидела медяки под завязку. Прикинула, что можно за них купить. Если за буханку хлеба дают один медяк, наверное, многое могу приобрести.
- А вы не так просты, как кажетесь, - усмехнулся он в усы. Интересно, что он заметил?
- Вам же именно это и нужно.
- Что правда, то правда.
Я встала и направилась к выходу. Деньги нужно спрятать, носить при себе такую сумму очень опасно. Что же мне теперь делать? Ох, зря я согласилась. Теперь пути назад не будет. У самой двери я замерла. Или всё же отказаться? Ведь ещё не поздно? Но тут же вспомнились голодные любящие взгляды малышей. Нет, я не могу повернуть назад. В любом случае, никто не заставляет меня спать с клиентом, аванс останется у меня. Хотя, а вдруг обвинят в воровстве... Ох, опасно это. Но я молча вышла из горницы, успев сунуть в тайный карман платья второй кошелёк.
*****
Времени на подготовку было мало. Что такое всего день, когда работа никуда не девается. Да и где тут раздобыть новое платье, если трактир стоит на отшибе. Да, где-то недалеко есть деревня, нива ведь есть, а значит, и люди. Но слышала от моих коллег, что таких, как мы - не любят, считая нас продажными девками. Будто от хорошей жизни мы здесь работаем. Пару девчонок попали сюда по дурости, когда их парни соблазнили, а потом отказались жениться да и шумиху подняли, мол, уже не невинная девица. А такой позор с семьи так просто не смоешь. И даже когда они покинули отчий дом, стараясь выжить, ведь семья отказалась от них, не сразу нашли это место. И хоть плата тут была жалкой, но они зарабатывали своим телом. И даже у проходящих мимо купцов могли приобретать обновки какие-то, и даже украшения.
Я подошла к одной из девушек, с которой иногда общалась.
- Марусь, помоги разжиться чистой одеждой, - попросила я тихо.
Она хмыкнула. Конечно, девочки считали меня замарашкой, которой впору не подавать еду клиентам, а лишь полы мыть да посуду. Серая мышка.
- Неужели тобой заинтересовался кто-то?
- Да, - не стала скрывать.
- А что мне за это будет?
Жалости здесь нет у людей, да и дружбой не пахнет. Во всяком случае у тех, кто тут работает. Они во всём ищут выгоду.
- Медяк, - нехотя ответила я. Не стоит афишировать, что у меня есть большая сумма.
- И сколько тебе платят?
- Десять медяков, как соблазню постояльца.
Это была маленькая сумма. Девочкам платили раз в пять больше, правда, больше половины отбирал хозяин. Но ведь на меня только нищий мог клюнуть, разве нет? Иначе Маруся заподозрит неладное и постарается отбить клиента. А я не могу допустить этого. Да и негоже показывать себя выше других.
- Ладно, - нехотя согласилась коллега. - Есть у меня одно платье, чистое, которое не жалко.
*****
Деньги я сразу припрятала, вынув лишь пять монеток. Этого было сверх нужды. Я не могла так много тратить за один день. Да и девчонки говорили, что клиенты платят уже по факту, а не до. Так что уже то, что у меня были какие-то деньги на расходы, могло привлечь внимание. Поэтому я пообещала Марусе заплатить уже после того, как со мной расплатится постоялец. А деньги взяла на всякий случай, вдруг какой купец проездом попадётся, у которого можно будет что-то приобрести. И правда, был один торгаш, который зашёл в трактир лишь для того, чтобы подкрепиться. И когда уже уезжал, я подошла к нему, чтобы спросить о его товарах. Он заломил огромную сумму в четыре медяка за платье. Я обречённо опустила взгляд. Это было слишком много.
- Дорого? Да это я со скидкой, как постоянному покупателю назвал цену. А так продаю и по 20 медяков.
- Полотно у вас есть? Сколько за аршин даёте?
- За медяк могу четыре аршина отмерить.
- Хорошо. Возьму за медяк. А иголки с нитками у вас есть?
Он окинул меня взглядом.
- Дам в подарок.
- Благодарю.
Мне-таки отмерили кусок полотна, я расплатилась. На себя потратить я просто не могла. У детей уже до дыр протёрлась одежда. Да и скоро холодать начнёт, лето заканчивается.
А потом, когда мужик уже собрался уезжать, я спросила о шерстяной ткани. Он кивнул, но сказал, что она дороже. Я совсем погрустнела. Что же делать? Потратить ещё три медяка? Не на себя, а на детей. Тем паче, если после выполнения заказа я всё же решу сбежать. Как знать, когда попадётся возможность приобрести что-то для них. И я отдала три, оставив лишь один для того, чтобы расплатиться с Марусей. А весь вечер я шила, сидя у открытого очага, в пустом огромном зале-столовой. Из-за этого совсем не выспалась. Тратить свечи нам не разрешалось. А печь всё равно топили. Как закончила шить, отправилась к детишкам. Едва нашла их, ведь они вели себя тише мышек, и найти, не подавая им знак, чтобы вышли, было сложно. Какие же они сообразительные. Ещё бы научить их читать. Я знала, что умела, вот только не видела здесь ни одной книги. Да и буквы увидела лишь сегодня, когда купец достал записную книжку, куда стал вписывать заработанное.
Детей пришлось разбудить, чтобы они надели обновки. А после уж в тепле уснули. Сама же отправилась на речку помыться да постирать свои вещи, ведь теперь было во что переодеться. Главное - не испачкать Марусино платье. Боюсь представить, сколько она за него запросит, если придётся выкупать.
*****
Целый день я клевала носом. Хозяин сердился, ворчал, но не выгонял. Одежду я надела свою, она была влажной, но поняв, что я выданное мне платье не только испачкаю, но и провоняю потом, решила не рисковать. К вечеру хозяин, скрипя зубами всё же расплатился. Я отнесла детям хлеб. Детки при мне поужинали и половину хлеба припрятали на завтрак. После чего отправились спать. Я всё же их сперва потискала, стараясь зарядиться их любовью, которая придавала мне сил и свою нерастраченную нежность им подарить. А после пошла мыть посуду. И уже как трактир закрылся, взяла себе ведро воды и пошла в конюшню, где спала, обтираться. Хотя бы так. Вчерашнего клиента я видела сегодня в столовой, он сказал, что его хозяин будет в четвёртой горнице.
Переодевшись, волосы, что были мне до пояса дымчатого цвета, расчесала и решила не переплетать, правда, собрала в гульку и надела платок, в котором всегда ходила. Девушки же щеголяли непокрытыми головами с длинными косами, хотя, как мне казалось, это было неправильно, правда, я не понимала, почему. Но я ни слова никому не сказала. Зачем наживать врагов?
Я взяла в кухне заказанный ужин и понесла в нужную горенку. Было страшно. Каждый шаг давался тяжело, словно к ногам по гире было привязано. У нужной горницы я остановилась. Глубоко вздохнула, набираясь храбрости.
Открываю глаза и вижу пасмурное небо, какой-то лес, золотистое поле, словно погружённое всё в безрадостный сумрак. Делаю глубокий вдох и поражаюсь чистоте воздуха и запахам конского навоза, а также разнотравья. В спину нещадно впивается что-то твёрдое.
- Мама, мамочка! - раздаётся звонкий голосок рядом. Меня теребит кто-то за руку. Я опускаю взгляд и вижу маленькое лохматое чумазое существо, отдалённо похожее на девочку лет пяти. - Мамочка, я кушать хочу, - просит она, умоляюще глядя на меня своими голубыми глазками.
Невольно от жалости сжимается сердце. Спина продолжает ныть, и я стараюсь чуть пошевелиться.
- Мамочка, у меня животик болит, - раздаётся второй чуть хриплый голосок с другого бока.
На этот раз я вижу мальчика чуть младше девочки, тоже лохматого и чумазого, с такими же голубыми глазками и очень похожего на свою сестрёнку.
Слёзы сами наворачиваются на глаза. Я прижимаю два маленьких комочка к себе, и чувствую, как они в ответ тоже меня обнимают и гладят. Нежность разливается вкупе с любовью к этим существам в моей душе, я понимаю, что хочу жить, жить ради них. И понимаю, что деток надо накормить - они давно не ели.
- Я что-нибудь придумаю, мои дорогие, - отстраняюсь от них, стараясь увидеть понимание в их глазках. Они согласно кивают.
Осматриваю окрестности: за полем где-то вдалеке виднеется дымок. Нам надо туда, к людям.
- Вы можете идти? - спрашиваю их.
- Да! - бодро говорит сынишка. А дочурка молча кивает и цепляется за мою руку, тоже готовая к путешествию. Мои малыши! Как же я люблю вас! Я стараюсь подняться на ноги, что удаётся далеко не сразу.
А потом мы, пошатываясь, все втроём идём в нужную сторону.
*****
На деле это оказался трактир. Было боязно туда соваться, в виду сложившегося места разврата, но выхода другого я не видела. Мы шли несколько километров, при том, что силёнок у деток почти не было. Их я оставила на конюшне, от которой даже не веяло слишком уж навозом, а ощущались запахи свежего сена, и велела не высовываться малышам, ведь от этого зависит их благополучие, а иначе их в лучшем случае выпорют, а в худшем - даже не знаю, что сделают. Сама же пошла устраиваться на работу.
Внутри царил полумрак, хотя в общем зале было несколько окон. Было жарко и душно, летали мухи, ведь двери были настежь открыты. Сразу у входа был огромный зал, столов на двадцать, с длинными лавками, умещающих не меньше восьми человек за каждый стол.
И никакого украшения общего зала. Голые стены, голые полы, разве что пока ещё относительно чистые и мокрые, ведь их намывала какая-то довольно симпатичная девушка. Я спросила у неё, как найти хозяина. Она скривилась, когда я прошла на-цыпочках по свежевымытому полу, оставляя за собой пятна грязи. Блин! Так я наживу себе врага. Но сейчас не это было важно.
Хозяин оказался тучным мужчиной лет сорока, он брезгливо окинул меня взглядом, и, велев сперва отмыться,
предложил мне место подавальщицы. Поначалу всё шло хорошо, уставала разве что сильно, ведь приходилось не только разносить еду посетителям, но и полы мыть, и посуду, и ещё по мелочи - прибрать за клиентами, перестелить постель и прочее-прочее-прочее, что я старалась успевать делать сразу, пока новые не пожаловали, чтобы не зажали где-то в углу.
Платили едой, зато малыши не были голодны. Сынишка перестал жаловаться на животик. Деткам тоже иногда приносила работу - они перебирали крупу, чем существенно облегчали мне жизнь, ведь сидеть ещё и ночами я бы просто не смогла.
А однажды один клиент долго на меня смотрел. Нет, не плотоядным взглядом, но изучающе.
- Вы что-то ещё хотели заказать? - спросила его.
- Да, подходи через час ко мне в третью горницу.
По спине пробежался холодок, но я кивнула. Выбирать особо было не из чего. Это не жизнь, а лишь существование. Я так долго не протяну. Кормят плохо, а за работу за любую хватаюсь. А ведь большую часть еды я отдаю деткам. Они интересуются, кушаю ли сама. Кушаю - объедки, что успеваю похватать перед мытьём посуды, хотя хозяин большую часть отдаёт свиньям - для них не жалко. Но малышам же этого не скажешь, а то ведь от себя оторвут заработанный мною хлеб. А приносить им объедки я не решаюсь, всё же после кого-то есть... разве что совсем нетронутые куски мяса или зелени, ведь не одним же хлебом питаться, хотя такое бывает очень редко.
Поэтому вечером, отдав им сегодняшнюю плату и велев сидеть тихо, я отправилась с последней порцией еды для клиента наверх, где жили постояльцы. Осторожно постучалась в третью горенку.
Почти сразу дверь отворилась, словно меня поджидали.
Страшно. Уже жалела, что пришла. Но отступать поздно. Нужно хотя бы выслушать предложение. Глубоко вдохнула, собираясь с мыслями и стараясь отогнать тревогу.
- У меня деловое предложение. Присаживайтесь! - сказал мужчина с сединою в волосах, показывая на стул возле стола, на который поставил керосиновую лампу. Он выглядел солидно, и не было алчного блеска в глазах. Значит, не в похоти дело. Это малость успокаивало.
Горенка была обычной, как и все остальные. На удивление - чистой. А ведь клиенты разные попадаются, многие просто ведут себя как свиньи или даже мебель ломают. Не говоря уж о том, что к некоторым подавальщицам пристаёт всякое отребье. Хотя они не всегда против, ведь частенько чаевые перепадают, а за некоторых так дерутся даже. Тут я всегда радовалась, что фигура у меня не выделяющаяся - худая да груди нет. И лицо простое, разве что голубые глаза, правда, бледнее, чем у малышни.
Я послушалась.
- Знаю, моё предложение непристойное, но я хорошо заплачу.
- Я слушаю.
Внутри всё же сидит червячок сомнения.
- Понимаете, мой хозяин очень несчастный человек. Не так давно он потерял горячо любимую супругу и детей, - мужчина замолчал, как бы собираясь с мыслями. А меня сейчас волновало лишь одно - сколько заплатят, смогу ли я вырваться из этой нищеты и покроют ли расходы покупку собственного дома, чтобы дети могли жить в своём доме и спать в своих постелях. Судьба чужого мужика меня не волновала, совершенно. А мужчина меж тем продолжил: - В общем, я давно приглядываю ему женщину. В вас что-то такое есть. Не могу объяснить, что именно.
Стало немного неприятно. Неужели нашёлся первый клиент на моё тело? Но я подавила желание тут же развернуться и уйти.
- Я похожа на неё? - он ведь на это намекает.
- Нет, совершенно нет. И не назвал бы вас красавицей. Я не могу это объяснить, но что-то в вас есть, что притягивает взгляд.
- И что именно вы хотите? Чтобы я легла в постель к вашему хозяину?
- Это тоже, но не только.
- Что же ещё?
- Ему нужно вернуть стремление к жизни. Конечно, это не сразу. Дело в том, что он завтра приедет. Ваше первое задание - сделать так, чтобы он соблазнился вашими прелестями.
Я усмехнулась про себя, ага, прелестями. Какими именно? Кожей да костями? Возможно, кому-то и такие нравятся, вот только не клиентам этого трактира. Но, похоже, кто-то так не считает.
- За это плачу золотой. Если дело выгорит, поговорим о следующем задании.
С одной стороны продавать себя - это явный перебор.Но вспоминались мои малыши. Выбора нет. Золотой мне даже за год не заработать, если за хлеб брать деньгами. Но я не могла этого сделать - лишить малышей последней еды. А тут золотой дадут лишь за одну ночь. Да за него можно купить дом, правда, ещё надо будет на что-то жить.
Единственное, что меня останавливало - вдруг его хозяин - жирный тип, от которого меня мутить будет. Что тогда? Просто переспать с первым встречным - это не казалось чем-то неординарным, хотя и было не свойственно мне.
- Я попробую, но деньги вперёд.
- Тогда лишь половину.
- Хорошо, - без раздумий ответила я. - Надеюсь, что я могу отказаться в любое мгновение, - решила всё же обговорить этот вариант. Хотя сомневалась, что на моё условие согласятся.
Он кивнул, мол, аванс останется при мне в любом случае. Это хорошо.
Мужчина достал из кармана кошель со звонкими монетами и бросил на стол. Я его тут же схватила, открыла, и, убедившись, что монеты нужного достоинства, и правда - серебро, и по количеству где-то около пятидесяти, кивнула, убирая деньги под передник.
- Тут половина. Серебром. А это - на мелкие расходы. Купить наряд там или ещё что... - он протянул маленький кошелёчек.
Всё это время он наблюдал. Я открыла вторую подачку, увидела медяки под завязку. Прикинула, что можно за них купить. Если за буханку хлеба дают один медяк, наверное, многое могу приобрести.
- А вы не так просты, как кажетесь, - усмехнулся он в усы. Интересно, что он заметил?
- Вам же именно это и нужно.
- Что правда, то правда.
Я встала и направилась к выходу. Деньги нужно спрятать, носить при себе такую сумму очень опасно. Что же мне теперь делать? Ох, зря я согласилась. Теперь пути назад не будет. У самой двери я замерла. Или всё же отказаться? Ведь ещё не поздно? Но тут же вспомнились голодные любящие взгляды малышей. Нет, я не могу повернуть назад. В любом случае, никто не заставляет меня спать с клиентом, аванс останется у меня. Хотя, а вдруг обвинят в воровстве... Ох, опасно это. Но я молча вышла из горницы, успев сунуть в тайный карман платья второй кошелёк.
*****
Времени на подготовку было мало. Что такое всего день, когда работа никуда не девается. Да и где тут раздобыть новое платье, если трактир стоит на отшибе. Да, где-то недалеко есть деревня, нива ведь есть, а значит, и люди. Но слышала от моих коллег, что таких, как мы - не любят, считая нас продажными девками. Будто от хорошей жизни мы здесь работаем. Пару девчонок попали сюда по дурости, когда их парни соблазнили, а потом отказались жениться да и шумиху подняли, мол, уже не невинная девица. А такой позор с семьи так просто не смоешь. И даже когда они покинули отчий дом, стараясь выжить, ведь семья отказалась от них, не сразу нашли это место. И хоть плата тут была жалкой, но они зарабатывали своим телом. И даже у проходящих мимо купцов могли приобретать обновки какие-то, и даже украшения.
Я подошла к одной из девушек, с которой иногда общалась.
- Марусь, помоги разжиться чистой одеждой, - попросила я тихо.
Она хмыкнула. Конечно, девочки считали меня замарашкой, которой впору не подавать еду клиентам, а лишь полы мыть да посуду. Серая мышка.
- Неужели тобой заинтересовался кто-то?
- Да, - не стала скрывать.
- А что мне за это будет?
Жалости здесь нет у людей, да и дружбой не пахнет. Во всяком случае у тех, кто тут работает. Они во всём ищут выгоду.
- Медяк, - нехотя ответила я. Не стоит афишировать, что у меня есть большая сумма.
- И сколько тебе платят?
- Десять медяков, как соблазню постояльца.
Это была маленькая сумма. Девочкам платили раз в пять больше, правда, больше половины отбирал хозяин. Но ведь на меня только нищий мог клюнуть, разве нет? Иначе Маруся заподозрит неладное и постарается отбить клиента. А я не могу допустить этого. Да и негоже показывать себя выше других.
- Ладно, - нехотя согласилась коллега. - Есть у меня одно платье, чистое, которое не жалко.
*****
Деньги я сразу припрятала, вынув лишь пять монеток. Этого было сверх нужды. Я не могла так много тратить за один день. Да и девчонки говорили, что клиенты платят уже по факту, а не до. Так что уже то, что у меня были какие-то деньги на расходы, могло привлечь внимание. Поэтому я пообещала Марусе заплатить уже после того, как со мной расплатится постоялец. А деньги взяла на всякий случай, вдруг какой купец проездом попадётся, у которого можно будет что-то приобрести. И правда, был один торгаш, который зашёл в трактир лишь для того, чтобы подкрепиться. И когда уже уезжал, я подошла к нему, чтобы спросить о его товарах. Он заломил огромную сумму в четыре медяка за платье. Я обречённо опустила взгляд. Это было слишком много.
- Дорого? Да это я со скидкой, как постоянному покупателю назвал цену. А так продаю и по 20 медяков.
- Полотно у вас есть? Сколько за аршин даёте?
- За медяк могу четыре аршина отмерить.
- Хорошо. Возьму за медяк. А иголки с нитками у вас есть?
Он окинул меня взглядом.
- Дам в подарок.
- Благодарю.
Мне-таки отмерили кусок полотна, я расплатилась. На себя потратить я просто не могла. У детей уже до дыр протёрлась одежда. Да и скоро холодать начнёт, лето заканчивается.
А потом, когда мужик уже собрался уезжать, я спросила о шерстяной ткани. Он кивнул, но сказал, что она дороже. Я совсем погрустнела. Что же делать? Потратить ещё три медяка? Не на себя, а на детей. Тем паче, если после выполнения заказа я всё же решу сбежать. Как знать, когда попадётся возможность приобрести что-то для них. И я отдала три, оставив лишь один для того, чтобы расплатиться с Марусей. А весь вечер я шила, сидя у открытого очага, в пустом огромном зале-столовой. Из-за этого совсем не выспалась. Тратить свечи нам не разрешалось. А печь всё равно топили. Как закончила шить, отправилась к детишкам. Едва нашла их, ведь они вели себя тише мышек, и найти, не подавая им знак, чтобы вышли, было сложно. Какие же они сообразительные. Ещё бы научить их читать. Я знала, что умела, вот только не видела здесь ни одной книги. Да и буквы увидела лишь сегодня, когда купец достал записную книжку, куда стал вписывать заработанное.
Детей пришлось разбудить, чтобы они надели обновки. А после уж в тепле уснули. Сама же отправилась на речку помыться да постирать свои вещи, ведь теперь было во что переодеться. Главное - не испачкать Марусино платье. Боюсь представить, сколько она за него запросит, если придётся выкупать.
*****
Целый день я клевала носом. Хозяин сердился, ворчал, но не выгонял. Одежду я надела свою, она была влажной, но поняв, что я выданное мне платье не только испачкаю, но и провоняю потом, решила не рисковать. К вечеру хозяин, скрипя зубами всё же расплатился. Я отнесла детям хлеб. Детки при мне поужинали и половину хлеба припрятали на завтрак. После чего отправились спать. Я всё же их сперва потискала, стараясь зарядиться их любовью, которая придавала мне сил и свою нерастраченную нежность им подарить. А после пошла мыть посуду. И уже как трактир закрылся, взяла себе ведро воды и пошла в конюшню, где спала, обтираться. Хотя бы так. Вчерашнего клиента я видела сегодня в столовой, он сказал, что его хозяин будет в четвёртой горнице.
Переодевшись, волосы, что были мне до пояса дымчатого цвета, расчесала и решила не переплетать, правда, собрала в гульку и надела платок, в котором всегда ходила. Девушки же щеголяли непокрытыми головами с длинными косами, хотя, как мне казалось, это было неправильно, правда, я не понимала, почему. Но я ни слова никому не сказала. Зачем наживать врагов?
Я взяла в кухне заказанный ужин и понесла в нужную горенку. Было страшно. Каждый шаг давался тяжело, словно к ногам по гире было привязано. У нужной горницы я остановилась. Глубоко вздохнула, набираясь храбрости.
