«Набивка» была страшнее. Господин только этим летом стал ее натаскивать в этом. И это было по настоящему больно. Это казалось так просто – отрабатывать удары по доске или стволу дерева… вот только бить надо было голым кулаком и не слабенько. Схитришь – по головке не погладят, а ударишь, как велят… сбитые до крови костяшки, хоть плачь. А чуть заживет, все по новой.
Но господин Лекс считал это отдыхом от «сотни» и безжалостно, как только ладони Кэрри были стянуты бинтом, устраивал ей упражнения на выносливость. Одно было очень простое.
— Встань прямо, согни одну ногу. Руки подыми и вытяни в стороны. Ладони раскрыть, — холодно отдавал распоряжения господин Лекс. — А теперь встань на носок.
Как только Кэрри это сделала, мужчина поставил на каждую ее ладонь небольшую железную кружку, наполненную водой.
— Стой, пока я не разрешу прекратить. Кружки не должны упасть.
Это было ужасно. Кэрри хотелось плакать. Все тело болело, а руки наливались такой тяжестью, что сами собой стремились вниз. И заставить себя, пересилить и удержать их ровно над землей, не уронив проклятые кружки было мучительно.
Кэрри стояла долго, целую вечность… а господин неспешно разминался рядом.
— Довольно, — мужчина снял с ладоней кружки, и девочка ломано села на землю, со слезами на глазах прижав руки к груди. — Встать!
Судорожно вздохнув, Кэрри встала. Коленки подрагивали.
— Разомни руки и плечи. Разотри ноги. Ты знаешь, что делать, — сухо и безжалостно велел господин.
Конечно, она знала. Это было просто – растереть руки, помахать руками, разминая плечи и затекшие плечи… вот только после долгого, мучительного упражнения на выносливость мышцы были так напряжены, будто их натянули… тронь – взорвутся ослепительной болью.
У девочки не было сил смотреть по сторонам. Толку-то с того?
Да и ее господину до этого не было дела.
Они не замечали спокойно курящего трубку на крыльце постоялого двора гнома. Довольно высокий для своего народа, с татуировками на лысой макушке и костяшках пальцев, с мрачным взглядом из-под кустистых бровей – он не сводил глаз с девочки, подмечая недостатки упражнений и «натаски» пажа. Они были. Кое-что было рано…
— Отдохнула? Перекаты и стойки, — вновь приказал мужчина. — Двадцать раз.
Опять же, с виду – просто. На деле – «правильно» упасть, сделать «перекат» и плавно встать на ноги, в позицию готового мечника. Для отработки упражнения, в правой руке Кэрри сжимала толстую палку-«меч».
… На крыльцо постоялого двора вышел молодой черноволосый гном и, глянув на «перекат-стойку» девочки, вытаращил на Кэрри глаза.
— Ого, — сказал он.
— Вот тебе и ого, — буркнул старший гном, отмечая насколько ловко это упражнение выполняет Кэрри. — Хорошая «натаска». Лет десять – неплохой воин. С тобой вровень.
— Чего? – обиделся-оскорбился Кили.
— Того, — отрубил Двалин. – Ты лучник, а меч к тебе придаток.
Кили обижено глянул на Двалина, но спорить и доказывать обратное не стал. Он был неплохим мечником, но если сравнить с его братом, уродившимся обоеруким… он не мастер, мягко говоря. И дело не в том, что он плохо учился или тренировался… просто не дано прыгнуть выше отведенного потолка. Это не значит, что он плохой воин. Но и не лучший. Просто каждому свое.
— Никогда не видел, чтобы люди так обучали детей… — задумчиво уронил Двалин.
Кэрри закончила перекаты-упражнения.
— Хорошо, а теперь отработка связки – этой недели и предыдущей вместе, — сказал господин и, отметив замученный вид девочки, снизошел к легкому подбадриванию. — И на утро достаточно.
Это и в самом деле обнадеживало. Связка выполнялась медленно – главное четкость и правильное положение рук, ног, тела и, конечно, палки-«меча». Связка движений со стороны напоминала странный танец, но позволяло «втравить» в сами мышцы бездумную память как надо бить и как развернуть меч.
Кто сказал, что учиться воинскому ремеслу легко и просто?
Это пот, слезы и боль.
… Господин спал.
Первые лучи солнца упали на дощатый, выщербленный пол и медленно поползли к узкой кровати, подкрадываясь к пальцам руки мужчины, что свесилась с кровати. Кэрри лежала на плаще в углу комнаты и, свернувшись в клубочек, тоскливо смотрела на сильные пальцы господина.
Сегодня наступал последний ее день в услужении господина Лекса.
И было по настоящему страшно. Господина Лекса она знала, а каким будет новый неизвестно. Вдруг он будет любить бить? Или еще что похуже…
Думать об этом не хотелось.
Кэрри неслышно встала. Вчера она ужасно устала. Настолько, что забыла о своих обязанностях, а господин Лекс был очень задумчив и не заметил ее оплошности. Так что, пока он спит, ей лучше быстро исправить последствия своей лени.
Или быть ей битой за дело. И уж понятное дело, что господин Лекс не минует сказать, что порка пойдет ей на пользу – новому господину может не понравиться ленивый и нерасторопный паж.
Она забыла почистить его сапоги. А обувь здесь была настоящей ценностью.
Кэрри взяла сапоги, жестяную банку с воском и шерстяную тряпку – и на цыпочках вышла.
Заниматься чисткой сапогов в коридоре не хотелось. На постоялом дворе все спали, и вокруг было так тихо, что воздух звенел. Помедлив, девочка спустилась со второго этажа и вышла на крыльцо. На улице было свежо и пахло только прошедшим дождем, что лишь слегка прибил пыль к земле. В последние дни стояла такая жара, что небольшого дождя было мало для высохшей земли и пожухшей травы. Но дышалось…
Кэрри с удовольствием втянула носом воздух и сев на крыльцо взялась за работу, негромко мурлыкая под нос навязчивую песенку про мертвеца. Было тихо, спокойно и никого не было рядом – можно было ни о чем не думать и никого не опасаться. Не бояться сделать что-то не так…
— Не жди, не жди,
Путь тебя ведет
К дубу, где в петле
Убийца мертвый ждет, — негромко напевала она, начищая до блеска последний сапог.
Работа была закончена, но надо было еще проверить Максимуса. Этот вредина ни одного конюшего к себе не подпускает. Накормить надо, воды дать, щеткой по спине и бокам пройтись. Рассиживаться нет времени. Хватит, посидела.
Завтра Максимуса уже не будет.
Кэрри быстро отнесла сапоги в комнату и пошла на конюшню к коню.
— КЭРРИ!!!
Неожиданно раздавшийся вопль прозвучал как гром среди ясного неба. Подпрыгнув, и уронив ведро с водой, Кэрри бросилась на зов господина.
Что случилось?!
Ой, только бы не быть виноватой!
Кэрри влетела в снимаемую комнату и с разбегу чуть не впечаталась в широкую спину незнамо кого.
— А вот и она, — сказал господин Лекс.
Мужчина, невысокого роста, — гораздо ниже господина Кэрри, — развернулся, враз обернувшись из незнакомца во вполне знакомого гнома.
— Кэрри, это твой новый господин, — рухнули слова господина Лекса.
И сердце девочки провалилось в пятки.
Но господин Лекс считал это отдыхом от «сотни» и безжалостно, как только ладони Кэрри были стянуты бинтом, устраивал ей упражнения на выносливость. Одно было очень простое.
— Встань прямо, согни одну ногу. Руки подыми и вытяни в стороны. Ладони раскрыть, — холодно отдавал распоряжения господин Лекс. — А теперь встань на носок.
Как только Кэрри это сделала, мужчина поставил на каждую ее ладонь небольшую железную кружку, наполненную водой.
— Стой, пока я не разрешу прекратить. Кружки не должны упасть.
Это было ужасно. Кэрри хотелось плакать. Все тело болело, а руки наливались такой тяжестью, что сами собой стремились вниз. И заставить себя, пересилить и удержать их ровно над землей, не уронив проклятые кружки было мучительно.
Кэрри стояла долго, целую вечность… а господин неспешно разминался рядом.
— Довольно, — мужчина снял с ладоней кружки, и девочка ломано села на землю, со слезами на глазах прижав руки к груди. — Встать!
Судорожно вздохнув, Кэрри встала. Коленки подрагивали.
— Разомни руки и плечи. Разотри ноги. Ты знаешь, что делать, — сухо и безжалостно велел господин.
Конечно, она знала. Это было просто – растереть руки, помахать руками, разминая плечи и затекшие плечи… вот только после долгого, мучительного упражнения на выносливость мышцы были так напряжены, будто их натянули… тронь – взорвутся ослепительной болью.
У девочки не было сил смотреть по сторонам. Толку-то с того?
Да и ее господину до этого не было дела.
Они не замечали спокойно курящего трубку на крыльце постоялого двора гнома. Довольно высокий для своего народа, с татуировками на лысой макушке и костяшках пальцев, с мрачным взглядом из-под кустистых бровей – он не сводил глаз с девочки, подмечая недостатки упражнений и «натаски» пажа. Они были. Кое-что было рано…
— Отдохнула? Перекаты и стойки, — вновь приказал мужчина. — Двадцать раз.
Опять же, с виду – просто. На деле – «правильно» упасть, сделать «перекат» и плавно встать на ноги, в позицию готового мечника. Для отработки упражнения, в правой руке Кэрри сжимала толстую палку-«меч».
… На крыльцо постоялого двора вышел молодой черноволосый гном и, глянув на «перекат-стойку» девочки, вытаращил на Кэрри глаза.
— Ого, — сказал он.
— Вот тебе и ого, — буркнул старший гном, отмечая насколько ловко это упражнение выполняет Кэрри. — Хорошая «натаска». Лет десять – неплохой воин. С тобой вровень.
— Чего? – обиделся-оскорбился Кили.
— Того, — отрубил Двалин. – Ты лучник, а меч к тебе придаток.
Кили обижено глянул на Двалина, но спорить и доказывать обратное не стал. Он был неплохим мечником, но если сравнить с его братом, уродившимся обоеруким… он не мастер, мягко говоря. И дело не в том, что он плохо учился или тренировался… просто не дано прыгнуть выше отведенного потолка. Это не значит, что он плохой воин. Но и не лучший. Просто каждому свое.
— Никогда не видел, чтобы люди так обучали детей… — задумчиво уронил Двалин.
Кэрри закончила перекаты-упражнения.
— Хорошо, а теперь отработка связки – этой недели и предыдущей вместе, — сказал господин и, отметив замученный вид девочки, снизошел к легкому подбадриванию. — И на утро достаточно.
Это и в самом деле обнадеживало. Связка выполнялась медленно – главное четкость и правильное положение рук, ног, тела и, конечно, палки-«меча». Связка движений со стороны напоминала странный танец, но позволяло «втравить» в сами мышцы бездумную память как надо бить и как развернуть меч.
Кто сказал, что учиться воинскому ремеслу легко и просто?
Это пот, слезы и боль.
*** *** *** *** ***
… Господин спал.
Первые лучи солнца упали на дощатый, выщербленный пол и медленно поползли к узкой кровати, подкрадываясь к пальцам руки мужчины, что свесилась с кровати. Кэрри лежала на плаще в углу комнаты и, свернувшись в клубочек, тоскливо смотрела на сильные пальцы господина.
Сегодня наступал последний ее день в услужении господина Лекса.
И было по настоящему страшно. Господина Лекса она знала, а каким будет новый неизвестно. Вдруг он будет любить бить? Или еще что похуже…
Думать об этом не хотелось.
Кэрри неслышно встала. Вчера она ужасно устала. Настолько, что забыла о своих обязанностях, а господин Лекс был очень задумчив и не заметил ее оплошности. Так что, пока он спит, ей лучше быстро исправить последствия своей лени.
Или быть ей битой за дело. И уж понятное дело, что господин Лекс не минует сказать, что порка пойдет ей на пользу – новому господину может не понравиться ленивый и нерасторопный паж.
Она забыла почистить его сапоги. А обувь здесь была настоящей ценностью.
Кэрри взяла сапоги, жестяную банку с воском и шерстяную тряпку – и на цыпочках вышла.
Заниматься чисткой сапогов в коридоре не хотелось. На постоялом дворе все спали, и вокруг было так тихо, что воздух звенел. Помедлив, девочка спустилась со второго этажа и вышла на крыльцо. На улице было свежо и пахло только прошедшим дождем, что лишь слегка прибил пыль к земле. В последние дни стояла такая жара, что небольшого дождя было мало для высохшей земли и пожухшей травы. Но дышалось…
Кэрри с удовольствием втянула носом воздух и сев на крыльцо взялась за работу, негромко мурлыкая под нос навязчивую песенку про мертвеца. Было тихо, спокойно и никого не было рядом – можно было ни о чем не думать и никого не опасаться. Не бояться сделать что-то не так…
— Не жди, не жди,
Путь тебя ведет
К дубу, где в петле
Убийца мертвый ждет, — негромко напевала она, начищая до блеска последний сапог.
Работа была закончена, но надо было еще проверить Максимуса. Этот вредина ни одного конюшего к себе не подпускает. Накормить надо, воды дать, щеткой по спине и бокам пройтись. Рассиживаться нет времени. Хватит, посидела.
Завтра Максимуса уже не будет.
Кэрри быстро отнесла сапоги в комнату и пошла на конюшню к коню.
— КЭРРИ!!!
Неожиданно раздавшийся вопль прозвучал как гром среди ясного неба. Подпрыгнув, и уронив ведро с водой, Кэрри бросилась на зов господина.
Что случилось?!
Ой, только бы не быть виноватой!
Кэрри влетела в снимаемую комнату и с разбегу чуть не впечаталась в широкую спину незнамо кого.
— А вот и она, — сказал господин Лекс.
Мужчина, невысокого роста, — гораздо ниже господина Кэрри, — развернулся, враз обернувшись из незнакомца во вполне знакомого гнома.
— Кэрри, это твой новый господин, — рухнули слова господина Лекса.
И сердце девочки провалилось в пятки.
