— Раз Вере нравится, — сказала она, всё ещё улыбаясь, — тогда зовём и её. Сходим вместе.
Алексей поднял глаза.
— Я хотел бы провести время с тобой.
— Конечно, и я больше всего хочу проводить время с тобой, Алёша. Но Вера не помешает, — с уверенностью ответила дива. — Она хорошая девочка. И мне будет приятно увидеть, как вы держитесь рядом — вы ведь совсем разные, но странно похожи в одном: оба думаете, что можете всё решить сами.
Она снова посмотрела в окно. За стеклом мерцали фонари в саду, и их отражения дрожали на её лице — человеческом и нечеловеческом одновременно.
— И всё же, — тихо добавила она, — какое счастье, что вы, люди, умеете любить.
Алексей долго держал телефон в руке, словно собираясь с мыслями. Вера — в городской квартире, там она будет жить, пока длится стажировка. А может быть, и дальше. Он уже знал, что Вера ответит быстро — у неё был особый дар угадывать его звонки.
И правда: едва он набрал номер, гудки не успели дотянуться до третьего — голос Веры, лёгкий, солнечный, отозвался сразу.
— Лёша? — будто удивилась она, хотя, наверное, ждала. — Я уже думала, ты не позвонишь.
— Анастасия хочет сходить в «Дивное место». С нами, — сказал он.
— Правда? — в голосе зазвенела радость. — Вот это новость! Передай ей привет, пожалуйста. Нет, не так — привет и восхищение. Я давно её не видела!
Он улыбнулся, слушая, как она быстро говорит, будто боится упустить хоть одно слово.
— Она тоже тебя помнит. Сказала, что ты чудесная.
— Ха, значит, не держит зла за тот случай с мёдом и самоваром, — смеясь, ответила Вера. — Хорошо. Я куплю по дороге зефир. Кузин любимый. Не забудь очки, ладно? Там, конечно, есть коробка с солнечными очками, но там всякий хлам...
Первым дивом, получившим нечто вроде личного времени, из тех, с кем Алексей был знаком лично, был фамильяр рода Авериных. Свой выходной раз в неделю он тратил на написание мемуаров. Сначала — биографию Аркадия Аверина, деда Веры, великого учёного, изобретателя и исследователя. Но, попробовав перо, вошёл во вкус и всё глубже погрузился в собственные воспоминания.
Художественными его тексты назвать было трудно — сухие, без хоть какой-то попытки сделать повествование интересным, они, тем не менее, поражали точностью деталей. Историки и любители старины зачитывались ими: див писал о том, что видел своими глазами, не приукрашивая, с нечеловеческим вниманием к мелочам.
Постепенно законы содержания дивов смягчались. Появились те, кому позволяли отдых, прогулки, занятия по интересам. Некоторые получали даже что-то вроде «карманных денег», а иные — официальное жалованье, как, например, Владимир и несколько других дивов, служивших в Управлении.
А потом — Кузя.
Он, как и всё, к чему прикасался, сделал из этой привилегии спектакль.
Кузя увлёкся музыкой.
Алексею и Вере тогда было по пятнадцать — самое то время, когда хочется слушать громкое, странное, наивное и жестокое. Именно такими и были песни Кузи, которые он писал для своей панк-рок-группы с вызывающим названием «Колдун и Див».
Конечно, ему понадобилась площадка. Место, где можно было бы не просто играть — сиять. Так появился клуб «Дивное место».
Атмосфера там стояла особенная — шумная, хаотичная. Людям туда вход был не запрещён, напротив, им там даже радовались. Только стоило приходить в солнечных очках: от буйства красок и сверкающего великолепия можно было просто ослепнуть.
Алексей стоял перед зеркалом, осторожно снимая повязку. Он вздохнул, достал из ящика тёмные очки. Очки он не слишком любил. Повязка, может, и привлекала лишнее внимание, зато была практичнее. У неё были свои преимущества: не могла слететь, разбиться, сломаться.
Он примерил их, чуть повернулся к свету. В отражении глянул кто-то другой — собранный, почти безупречный, но отчуждённый. Показать свой слепой глаз для него было, пожалуй, страшнее, чем выйти на улицу нагим.
Анастасия задумчиво посмотрела на него, сменившего один костюм из плотной ткани на другой — скромный, не бросающийся в глаза, пошитый с учётом всех особенностей его фигуры. И спросила с тем самым чуть лукавым выражением, которое он помнил с детства:
— А у тебя есть футболки с логотипом «Колдуна и Дива»?
Он поднял брови.
— Ты хочешь пойти в этом?
— А почему нет? — рассмеялась она, и в смехе её мелькнул тот самый серебристый звон, от которого даже самые упрямые спорщики забывали, что собирались возразить. — Раз уж идём к Кузе — надо чтить традиции. И тебе советую надеть что-нибудь в тему, чтобы не выделяться.
Алексей скептически посмотрел на себя в зеркало.
— Не думаю, что я когда-либо сливался с толпой.
— Тем более, — мягко ответила она. — Всегда полезно иногда быть как все. Это… успокаивает.
Он вздохнул.
С короткими рукавами он никогда не дружил. В гардеробной обнаружилась целая полка вещей, присланных Кузей «на концерт, если вдруг соберёшься прийти, старик». Он наткнулся на чёрный лонгслив. На груди — стилизованный Алатырь, в центре которого два силуэта: человек и кот среди языков пламени.
— Судьба, — пробормотал он, глядя на ткань, и покорно натянул лонгслив через голову.
И для Анастасии нашлась футболка — с биркой, ни разу не надетая.
Анастасия посмотрела на него с улыбкой — не насмешливой, а той, что говорит: всё идёт как должно.
— Прекрасно. Осталось только добавить немного уверенности — и можно идти.
— Её, как обычно, не найти на какой-нибудь полке, — сказал Алексей.
Она хмыкнула и, поправив волосы, добавила:
— Сегодня вечером мы — фанаты. Просто фанаты. И друзья. Кузины и друг друга.
