— В сторону!
Этель увернулась, а на ее место рухнул чешуйчатый хвост с тремя стрелами в плоти. Он еще извивался, но страх Этель ушел: при одной ее мысли он вспыхнул ярким пламенем.
— Ильсо! Помогай! — прохрипел Оргвин, уже тоже опоясанный плотным щупальцем. Когон прекратил сопротивляться и лежал без сознания. Щупальца-змеи уже смыкались на его шее. Хвостик, по-прежнему “отдыхавший” после долгого пути, в мгновение ока ушел под землю: змеиные тиски достали и его.
— Я к Когону! — крикнула Этель и метнулась в сторону орка. Ильсо наградил залпом стрел щупальце возле гнома. Верблюд под ногами эльфа бросился прочь, и ему пришлось спрыгнуть. Но нужно было найти возвышенность, чтобы иметь хороший обзор для выстрелов и обезопасить себя от участи Хвостика. Такая нашлась среди руин чуть в стороне от тропы, и эльф, сделав кувырок в воздухе, в мгновение ока оказался там.
Когон не подавал признаков жизни. Топоры выпали из ослабевших рук, его грудь сдавливали чешуйчатые путы, ноги по колено ушли в песок. Без чувства страха Этель коснулась раскаленными ладонями этих пут, но те лишь дернулись, плотнее засыпая орка песком.
Недолго думая, Этель схватила один из топориков орка и что есть силы ударила по щупальцу на его груди. На рукояти остался ожог, но на миг монстр отпустил орка.
— Очнись, Когон, — прошептала Этель и раскаленными руками коснулась его шеи. Тот не подал признаков жизни. Тиски под землей тянули его вглубь песчаного моря, и кто-то также схватил ее за лодыжку.
— Ильсо-о! — завизжала она, в секунду теряя равновесие, но меткая стрела эльфа освободила ее тотчас, и больше Этель не скупилась на ярость.
Обугленное щупальце снова тянулось к орку, Оргвин при поддержке стрел Ильсо сражался, как лев, но упрямые щупальца из-под земли держали его в оковах. И самое главное — следы умчавшегося в панике Изюма прерывались метрах в тридцати огромной кровавой кляксой, а рядом с ней…
Этель не успела среагировать: холодный пот прошиб быстрее, но тут же раздался громогласный крик эльфа:
— Наза-ад! Отходим!
Оргвин отозвался тихо:
— Не могу! Я прикован к песку! — и ударил рубящим себе под ноги. Этель прошептала:
— Когон… уходит под землю.
Она потянула его за руки, но оставила только ожоги на перчатках. А впереди, образуя под собой песчаную воронку от движения на ровной земле, на них надвигался огромный скорпион с щупальцами вместо клешней. Он плевался ядом, и песок в местах его плевков начинал дымиться. Этель попятилась. В ладонях стали комковаться огненные шары. Медленно выдыхая, она старалась прогнать эмоции и сосредоточить силу в пальцах. Знала — она не подведет. Лишь бы не поддаться панике, лишь бы не дать ей добраться до Когона.
Будто почувствовав опасность, монстр остановился. Все четыре щупальца взмыли вверх и плавно, будто тщательно прицеливаясь, искали себе жертву. Панцирь зверя скрывал и тело, и голову, но огромные глаза, размером с кулак орка смотрели не моргая.
— Держу цель! — отрапортовал Ильсо, Этель отозвалась:
— Я готова…
— Постараюсь прикрыть Когона, — ответил Оргвин.
— Бей по щупальцам, — сказал Ильсо, — по моей команде…
Его слова слились с рыком пустынного монстра, в мгновение ока настигшего Этель, и только сейчас она увидела мощные задние лапы, как у льва. Поняла: это шанс!
Вытянув руки и сформировав огненный шар, она стала осторожно отходить, чтобы зайти в тыл противника — в уязвимое место, не покрытое чешуей, но тот, считав намерение, ударил щупальцем ей под ноги. Этель не задело: перед ней вырос огненный щит, и щупальце отринуло, но Этель воспользовалась моментом, чтобы пойти в атаку.
Щит снова преобразовался в шар, и Этель больше не медлила: направила его под открытые лапы “скорпиона”, и тот затанцевал, вызывая под собой пыльную бурю. Этель не дрогнула. В ее руках горел огонь мести и поглощал живую плоть монстра. Внутри была пустота: не осталось ни боли, ни обиды, ни воспоминаний, только цель — убить монстра и спасти друзей.
Чешуя стала плавиться, щупальца опустились, тело в панцире пыталось перевернуться, чтобы уйти от огня, но поздно: Этель полностью взяла его под контроль, и огненный поток, льющийся из ее ладоней, завершил дело.
Ядовитые железы, скрытые под панцирем, оплавились. Яд вытек под обугленную, но местами еще живую плоть. С диким криком “скорпион” ушел под землю. Снаружи остались четыре обугленные щупальца.
Этель сжала кулаки, и огонь прекратился. Пришел откат. Она покачнулась, борясь с головокружением и слабостью, но устояла. Перед глазами по-прежнему плясали огненные языки. Пахло гарью, от щупалец валил густой черный дым. Стало прохладнее: палящее солнце не в счет.
— Целы? — Перед ней возник Ильсо и, убедившись, что она не ранена, бросился к гному.
— В порядке, — отмахнулся он и кивнул под ноги: — Когон не очнулся.
— Утащим его к руинам, в тень, — скомандовал эльф и взгромоздил на спину бездыханное тело орка. Гном придержал ноги, и они направились к разрушенной древней постройке.
Этель позволила себе слабость. Она осела на землю и закрыла глаза. Голова стала тяжелая, ладони ломило, будто она вручную раскалывала панцири скорпионов, руки-плети тянули вниз, ноги дрожали. Этот отчаянный рывок забрал все ее силы, теперь ей предстояло восстанавливаться, а путь за сегодня еще не был пройден.
— Уйди с солнца, — сказал Оргвин мягко и дотронулся до ее предплечья. — Тут опасность и в песках, и в небе… такая пустыня. — Он развел руками, а потом, заглянув в глаза, прошептал: — Ты спасла нас, девочка, и теперь мы все обязаны тебе жизнями.
— Что… с Когоном? — спросила она тихо. В горле пересохло, реальность не спешила возвращаться в ее взор. Она видела разноцветные пятна. Хотя, возможно, они появились от солнца.
— С ним Ильсо. Пойдем. — Он потянул ее руку на себя, и Этель поднялась. Картина после противостояния была живописная: кроме обугленных щупалец на песке остались брошенные топоры, следы сапог, не достигшие цели стрелы.
— Мы теперь без верблюдов, — скорбно заметила Этель и отвернулась от красного пятна, оставшегося после Изюма. Не то, чтобы она успела привязаться к гордецу, но расчетные пять дней пути теперь могли превратиться в пятнадцать. Или двадцать. А если им на пути будут попадаться вот такие монстры, они имели все риски не дойти.
— Так будет безопасней, — пояснил Оргвин. — Мы с Ильсо считаем, что из-за их твердой поступи пробудились подземные монстры. Если мы пойдем сами, то риски сократятся. По крайне мере, до Иррахона.
Этель кивнула, мысленно соглашаясь. Ей не терпелось ступить на твердую землю, чтобы перевести дыхание и без опаски позволить себе отдохнуть. И правда, возле обвалившихся стен стелился каменный пол, изрядно покрытый песком, но ступать можно было без опаски: когда-то здесь располагалась крепость. Этель поняла это по толстым стенам, пусть и разрушенным, но хранившим следы от ядер и стрел: она явно подвергалась штурму в свое время.
Но осмотреться получше ей не удалось. Все внимание Этель привлек хриплый кашель Когона и приговаривания Ильсо. Эльф давил на грудь орка и чем-то его поил. Когон не реагировал. Его тело тряслось, как от озноба.
— Этот монстр даже после смерти забирает его жизнь! — выпалил Ильсо, стоило им с Оргвином зайти за разрушенную стену. В его голосе слышалось отчаяние. — Ну же, Когон! Давай, сопротивляйся!
Он снова надавил и зарычал, пытаясь влить в приоткрытый рот какую-то жидкость. Этель замерла у входа, Оргвин нерешительно прошел в “лазарет” и покачал головой. Даже отсюда Этель видела, что орк смертельно бледен. Будто огромное щупальце сдавило ему грудь до той степени, что сломало кости. Хотя тянуло его за ноги.
— Давай! — прорычал Ильсо и захлестал по лицу орка. Этель глубоко вдохнула: к горлу подступала тревога. Она не сможет увидеть еще одну смерть. — Ты пережил встречу с Истинными, неужели зачахнешь от какого-то недо-скорпиона?!
От слов эльфа Этель вздрогнула: она считала, что никто из ныне живущих не видел Истинных, и что-то подсказывало, что вряд ли в такую суровую минуту Ильсо врал. Но если так, то…
Она судорожно сглотнула, перебрала пальцы и сжала кулаки: терять нечего. Она может попробовать. Как тогда, в доме Джэйвин.
Бледное, неживое лицо женщины возникло перед глазами. Этель могла спасти ее, но после того, как дотронулась ее руки и боль спала, Джэйвин уснула навечно. Исцеление было ложным. Да и о каком исцелении речь, если ее сила — предавать все живое огню?!
Когон закряхтел, на его лбу выступила испарина, грудь изогнулась дугой. Он заметался на тонком тюфяке, как раненый зверь. Ильсо и Оргвин его держали. Этель подошла. Таким беспомощным она Когона еще не видела: хрипит, дергается, порывается открыть глаза и… не может. То ли злая магия вселилась в него с ядом скорпиона, то ли солнце помутило его рассудок и забрало силы — Этель не нужно было разбираться. Она сама не знала, на что влияет причина недуга, но чувствовала: ее искреннее желание сможет дать ей что угодно.
И она хотела. Искренне. Несмотря на свою отстраненность в последние дни и на подколы Когона все время, она знала, что это не играет никакой роли, когда на кону жизнь ее… друга? Она бы хотела назвать его так, но по-прежнему не знала, что значит дружба. Хотя то, что случилось с ней в этом путешествии, казалось, очень ее напоминает.
Бросив поклажу, она опустилась рядом с орком на колени и взяла его ладонь. Ильсо и Оргвин удерживали дрожащие плечи. Этель закрыла глаза. Теплое свечение возникло перед ее взором, и она крепче обхватила его руку. Легко сопротивление ответило на касание, но, словно ощутив тепло, Когон замер и теперь прислушивался.
Но она не говорила. Она мысленно пускала горячие импульсы, проводила их сквозь кожу, через ладонь по венам, к самому сердцу, будто знала, что именно там стоит та злая защита, которая не дает ему свободно дышать.
Она увидела и поняла: правда. И по другую сторону защиты то самое лицо из реки — женское, с острыми скулами и угольными глазами: его звала жена.
— Выбирай, Когон, — словно говорила она с усмешкой. — Кого ты выберешь: дом или странную девицу, которая даже спасти тебя не в силах? Которая вечно все портит и подвергает опасности миссию самого Императора, от которой зависят многие жизни.
Этель знала, что выбор очевиден, и незачем было бороться — он еще тогда, у реки, сделал выбор, и вот она снова пытается его вытащить. Но… нужно ли?
— Тебе нечего выбирать, Когон, — ответила Этель голосу. — Ты уже выбрал однажды, так… живи. А я помогу тебе вернуться к друзьям. Они ждут тебя.
Рука Когона зашевелилась, невидимая цепь, сковывающая его сердце, пошла трещиной, Этель глубоко вдохнула: лишь бы завершить, лишь бы вытащить его наружу, в мир живых, ведь он… поддался! Джэйвин хотела увидеть семью, и Этель ничего не смогла с этим сделать, а Когон знал, что прошлое уже не вернуть. Хотя внешне всячески этому сопротивлялся.
Она сделала глубокий вдох и переняла его внутренние оковы. Кто-то тут же схватил ее за руку и неистово затряс, губы Этель растянулись в улыбке. Перед ее глазами возникла древняя монументальная чаша, и из нее медленно и размеренно выплескивался магический поток. Он тянулся к ней сам, ей даже не нужно было просить или ловить его руками: он пропитывал ее тело, проходил по каждой клеточке, восстанавливал поврежденную от солнца кожу, убирал обугленные лохмы. Это была ее сила, Этель буквально почувствовала это — неисчерпаемый источник. И она с готовностью ее впитывала, игнорируя крики и настойчивые оклики извне.
Этель впустила в себя магический поток. Теперь она точно это знала. Магия в ее крови, она ее носитель, и теперь она понимает, как с ней управляться. Достаточно импульса изнутри — желания, но настолько сильного, чтобы оно стало реальностью. Из ресурсов у нее было и созидание, и разрушение: успокаивающее тепло и негаснущий огонь — две сущности одной стихии. И как они в ней уживались?
И когда появились? Раньше такого не было.
Отпустив магические образы из сознания, Этель позволила коснуться себя сну — крепкому, беззаботному, какие приходят только к младенцам, но ее истощенный организм требовал восполнения сил любым способом. Сон был самым безопасным.
Образ чаши пропал, и наступила темнота. Она не видела ни силуэтов, ни лиц, ни предметов: только туман, переплетающийся с черными нитями магии. Так ей казалось. И Этель поверила своим ощущениям — она заслужила и силу, и этот сон.
А когда проснулась, стояла глубокая ночь. Огромный лепесток месяца висел на высоком темном небе, и россыпь звезд казалась волшебным полотном, лишь случайный взгляд на который исцелял любые недуги. Так хотелось в него нырнуть! А за ним — бескрайнее небо и уводящие вдаль барханы, и каменные столбы — нерукотворные или созданные человеком далекие столетия назад. Или… змеелюдом?
Раньше змеелюды были рассредоточены по пустыне и вели кочевой образ жизни, пустыня считалась их домом, и наверняка истоки их культуры хранились здесь. Хоть даже вот в этой разрушенной крепости…
Этель увидела стены и села. Память о прошедшем бое тут же вернулась, и она невольно потрогала волосы: не уменьшилось — значит, научилась управляться, или… эта магия из сна их восстановила?
Было прохладно, если не сказать зябко — значит, уже давно стемнело, песок успел полностью остыть, в центре разрушенного зала горел маленький костер. В двух противоположных углах Этель различила два спящих силуэта, у соседнего тюфяк пустовал.
Ей вдруг тоже захотелось выйти, посмотреть на ночную пустыню, освещенные барханы, таинственные тени от костра и останков крепости. Подышать. Вдохнуть свежий прохладный воздух.
Она уже предалась мечтаниям, когда увидела на старой каменной кладке пола приближающуюся тень. Тень выросла и замерла у входа. Повернув голову, Этель встретилась взглядом с Когоном.
— Проснулась? — спросил он хриплым шепотом. — Есть будешь?
Он кивнул на костер и, не дожидаясь ответа, метнулся к котелку. Этель пожала плечами:
— Оргвин расстроится, если откажусь.
— Мы ему не скажем, но если упадешь на полпути, он явно заподозрит неладное, — бросил Когон через плечо и продолжил приготовление внепланового ужина. Этель засмотрелась: без доспеха, в одной тоненькой тунике он был какой-то другой.
— Вот. — Он протянул чашку и кусок хлеба. — Это вроде как тушеная ящерица под соусом из верблюжьей колючки… ну или из какой-то там травы. Не знаю, что вы, люди, предпочитаете, но, по словам Ильсо, эльфы только такое и едят.
Этель прыснула:
— В самом деле?
— Ну а что? Вполне сносно. Если не знать, из чего это, конечно.
Он почесал голову, Этель приняла еду, а глаз с него не сводила: странно это все, к чему эта забота? На лицо Когона упали тени, но даже сейчас девушка видела его перемену. Льняная туника под настойчивым огнем от костра будто светилась, а на зеленой блестящей коже выделялись рельефные мускулы.
Когон заметил ее внимательный взгляд и сложил руки на груди, медальон его племени колыхнулся. Этель перевела взгляд на его лицо и спросила:
— Ты давно очнулся?
— Давно. Почти сразу, как ты меня с того света вытащила. Так Ильсо сказал. А потом ты сама без чувств упала.
Он помялся, переступая с ноги на ногу, Этель попробовала кулинарный “шедевр” Ильсо. Что ж, и правда сносно, но больше хотелось пить.
Этель увернулась, а на ее место рухнул чешуйчатый хвост с тремя стрелами в плоти. Он еще извивался, но страх Этель ушел: при одной ее мысли он вспыхнул ярким пламенем.
— Ильсо! Помогай! — прохрипел Оргвин, уже тоже опоясанный плотным щупальцем. Когон прекратил сопротивляться и лежал без сознания. Щупальца-змеи уже смыкались на его шее. Хвостик, по-прежнему “отдыхавший” после долгого пути, в мгновение ока ушел под землю: змеиные тиски достали и его.
— Я к Когону! — крикнула Этель и метнулась в сторону орка. Ильсо наградил залпом стрел щупальце возле гнома. Верблюд под ногами эльфа бросился прочь, и ему пришлось спрыгнуть. Но нужно было найти возвышенность, чтобы иметь хороший обзор для выстрелов и обезопасить себя от участи Хвостика. Такая нашлась среди руин чуть в стороне от тропы, и эльф, сделав кувырок в воздухе, в мгновение ока оказался там.
Когон не подавал признаков жизни. Топоры выпали из ослабевших рук, его грудь сдавливали чешуйчатые путы, ноги по колено ушли в песок. Без чувства страха Этель коснулась раскаленными ладонями этих пут, но те лишь дернулись, плотнее засыпая орка песком.
Недолго думая, Этель схватила один из топориков орка и что есть силы ударила по щупальцу на его груди. На рукояти остался ожог, но на миг монстр отпустил орка.
— Очнись, Когон, — прошептала Этель и раскаленными руками коснулась его шеи. Тот не подал признаков жизни. Тиски под землей тянули его вглубь песчаного моря, и кто-то также схватил ее за лодыжку.
— Ильсо-о! — завизжала она, в секунду теряя равновесие, но меткая стрела эльфа освободила ее тотчас, и больше Этель не скупилась на ярость.
Обугленное щупальце снова тянулось к орку, Оргвин при поддержке стрел Ильсо сражался, как лев, но упрямые щупальца из-под земли держали его в оковах. И самое главное — следы умчавшегося в панике Изюма прерывались метрах в тридцати огромной кровавой кляксой, а рядом с ней…
Этель не успела среагировать: холодный пот прошиб быстрее, но тут же раздался громогласный крик эльфа:
— Наза-ад! Отходим!
Оргвин отозвался тихо:
— Не могу! Я прикован к песку! — и ударил рубящим себе под ноги. Этель прошептала:
— Когон… уходит под землю.
Она потянула его за руки, но оставила только ожоги на перчатках. А впереди, образуя под собой песчаную воронку от движения на ровной земле, на них надвигался огромный скорпион с щупальцами вместо клешней. Он плевался ядом, и песок в местах его плевков начинал дымиться. Этель попятилась. В ладонях стали комковаться огненные шары. Медленно выдыхая, она старалась прогнать эмоции и сосредоточить силу в пальцах. Знала — она не подведет. Лишь бы не поддаться панике, лишь бы не дать ей добраться до Когона.
Будто почувствовав опасность, монстр остановился. Все четыре щупальца взмыли вверх и плавно, будто тщательно прицеливаясь, искали себе жертву. Панцирь зверя скрывал и тело, и голову, но огромные глаза, размером с кулак орка смотрели не моргая.
— Держу цель! — отрапортовал Ильсо, Этель отозвалась:
— Я готова…
— Постараюсь прикрыть Когона, — ответил Оргвин.
— Бей по щупальцам, — сказал Ильсо, — по моей команде…
Его слова слились с рыком пустынного монстра, в мгновение ока настигшего Этель, и только сейчас она увидела мощные задние лапы, как у льва. Поняла: это шанс!
Вытянув руки и сформировав огненный шар, она стала осторожно отходить, чтобы зайти в тыл противника — в уязвимое место, не покрытое чешуей, но тот, считав намерение, ударил щупальцем ей под ноги. Этель не задело: перед ней вырос огненный щит, и щупальце отринуло, но Этель воспользовалась моментом, чтобы пойти в атаку.
Щит снова преобразовался в шар, и Этель больше не медлила: направила его под открытые лапы “скорпиона”, и тот затанцевал, вызывая под собой пыльную бурю. Этель не дрогнула. В ее руках горел огонь мести и поглощал живую плоть монстра. Внутри была пустота: не осталось ни боли, ни обиды, ни воспоминаний, только цель — убить монстра и спасти друзей.
Чешуя стала плавиться, щупальца опустились, тело в панцире пыталось перевернуться, чтобы уйти от огня, но поздно: Этель полностью взяла его под контроль, и огненный поток, льющийся из ее ладоней, завершил дело.
Ядовитые железы, скрытые под панцирем, оплавились. Яд вытек под обугленную, но местами еще живую плоть. С диким криком “скорпион” ушел под землю. Снаружи остались четыре обугленные щупальца.
Этель сжала кулаки, и огонь прекратился. Пришел откат. Она покачнулась, борясь с головокружением и слабостью, но устояла. Перед глазами по-прежнему плясали огненные языки. Пахло гарью, от щупалец валил густой черный дым. Стало прохладнее: палящее солнце не в счет.
— Целы? — Перед ней возник Ильсо и, убедившись, что она не ранена, бросился к гному.
— В порядке, — отмахнулся он и кивнул под ноги: — Когон не очнулся.
— Утащим его к руинам, в тень, — скомандовал эльф и взгромоздил на спину бездыханное тело орка. Гном придержал ноги, и они направились к разрушенной древней постройке.
Этель позволила себе слабость. Она осела на землю и закрыла глаза. Голова стала тяжелая, ладони ломило, будто она вручную раскалывала панцири скорпионов, руки-плети тянули вниз, ноги дрожали. Этот отчаянный рывок забрал все ее силы, теперь ей предстояло восстанавливаться, а путь за сегодня еще не был пройден.
— Уйди с солнца, — сказал Оргвин мягко и дотронулся до ее предплечья. — Тут опасность и в песках, и в небе… такая пустыня. — Он развел руками, а потом, заглянув в глаза, прошептал: — Ты спасла нас, девочка, и теперь мы все обязаны тебе жизнями.
— Что… с Когоном? — спросила она тихо. В горле пересохло, реальность не спешила возвращаться в ее взор. Она видела разноцветные пятна. Хотя, возможно, они появились от солнца.
— С ним Ильсо. Пойдем. — Он потянул ее руку на себя, и Этель поднялась. Картина после противостояния была живописная: кроме обугленных щупалец на песке остались брошенные топоры, следы сапог, не достигшие цели стрелы.
— Мы теперь без верблюдов, — скорбно заметила Этель и отвернулась от красного пятна, оставшегося после Изюма. Не то, чтобы она успела привязаться к гордецу, но расчетные пять дней пути теперь могли превратиться в пятнадцать. Или двадцать. А если им на пути будут попадаться вот такие монстры, они имели все риски не дойти.
— Так будет безопасней, — пояснил Оргвин. — Мы с Ильсо считаем, что из-за их твердой поступи пробудились подземные монстры. Если мы пойдем сами, то риски сократятся. По крайне мере, до Иррахона.
Этель кивнула, мысленно соглашаясь. Ей не терпелось ступить на твердую землю, чтобы перевести дыхание и без опаски позволить себе отдохнуть. И правда, возле обвалившихся стен стелился каменный пол, изрядно покрытый песком, но ступать можно было без опаски: когда-то здесь располагалась крепость. Этель поняла это по толстым стенам, пусть и разрушенным, но хранившим следы от ядер и стрел: она явно подвергалась штурму в свое время.
Но осмотреться получше ей не удалось. Все внимание Этель привлек хриплый кашель Когона и приговаривания Ильсо. Эльф давил на грудь орка и чем-то его поил. Когон не реагировал. Его тело тряслось, как от озноба.
— Этот монстр даже после смерти забирает его жизнь! — выпалил Ильсо, стоило им с Оргвином зайти за разрушенную стену. В его голосе слышалось отчаяние. — Ну же, Когон! Давай, сопротивляйся!
Он снова надавил и зарычал, пытаясь влить в приоткрытый рот какую-то жидкость. Этель замерла у входа, Оргвин нерешительно прошел в “лазарет” и покачал головой. Даже отсюда Этель видела, что орк смертельно бледен. Будто огромное щупальце сдавило ему грудь до той степени, что сломало кости. Хотя тянуло его за ноги.
— Давай! — прорычал Ильсо и захлестал по лицу орка. Этель глубоко вдохнула: к горлу подступала тревога. Она не сможет увидеть еще одну смерть. — Ты пережил встречу с Истинными, неужели зачахнешь от какого-то недо-скорпиона?!
От слов эльфа Этель вздрогнула: она считала, что никто из ныне живущих не видел Истинных, и что-то подсказывало, что вряд ли в такую суровую минуту Ильсо врал. Но если так, то…
Она судорожно сглотнула, перебрала пальцы и сжала кулаки: терять нечего. Она может попробовать. Как тогда, в доме Джэйвин.
Бледное, неживое лицо женщины возникло перед глазами. Этель могла спасти ее, но после того, как дотронулась ее руки и боль спала, Джэйвин уснула навечно. Исцеление было ложным. Да и о каком исцелении речь, если ее сила — предавать все живое огню?!
Когон закряхтел, на его лбу выступила испарина, грудь изогнулась дугой. Он заметался на тонком тюфяке, как раненый зверь. Ильсо и Оргвин его держали. Этель подошла. Таким беспомощным она Когона еще не видела: хрипит, дергается, порывается открыть глаза и… не может. То ли злая магия вселилась в него с ядом скорпиона, то ли солнце помутило его рассудок и забрало силы — Этель не нужно было разбираться. Она сама не знала, на что влияет причина недуга, но чувствовала: ее искреннее желание сможет дать ей что угодно.
И она хотела. Искренне. Несмотря на свою отстраненность в последние дни и на подколы Когона все время, она знала, что это не играет никакой роли, когда на кону жизнь ее… друга? Она бы хотела назвать его так, но по-прежнему не знала, что значит дружба. Хотя то, что случилось с ней в этом путешествии, казалось, очень ее напоминает.
Бросив поклажу, она опустилась рядом с орком на колени и взяла его ладонь. Ильсо и Оргвин удерживали дрожащие плечи. Этель закрыла глаза. Теплое свечение возникло перед ее взором, и она крепче обхватила его руку. Легко сопротивление ответило на касание, но, словно ощутив тепло, Когон замер и теперь прислушивался.
Но она не говорила. Она мысленно пускала горячие импульсы, проводила их сквозь кожу, через ладонь по венам, к самому сердцу, будто знала, что именно там стоит та злая защита, которая не дает ему свободно дышать.
Она увидела и поняла: правда. И по другую сторону защиты то самое лицо из реки — женское, с острыми скулами и угольными глазами: его звала жена.
— Выбирай, Когон, — словно говорила она с усмешкой. — Кого ты выберешь: дом или странную девицу, которая даже спасти тебя не в силах? Которая вечно все портит и подвергает опасности миссию самого Императора, от которой зависят многие жизни.
Этель знала, что выбор очевиден, и незачем было бороться — он еще тогда, у реки, сделал выбор, и вот она снова пытается его вытащить. Но… нужно ли?
— Тебе нечего выбирать, Когон, — ответила Этель голосу. — Ты уже выбрал однажды, так… живи. А я помогу тебе вернуться к друзьям. Они ждут тебя.
Рука Когона зашевелилась, невидимая цепь, сковывающая его сердце, пошла трещиной, Этель глубоко вдохнула: лишь бы завершить, лишь бы вытащить его наружу, в мир живых, ведь он… поддался! Джэйвин хотела увидеть семью, и Этель ничего не смогла с этим сделать, а Когон знал, что прошлое уже не вернуть. Хотя внешне всячески этому сопротивлялся.
Она сделала глубокий вдох и переняла его внутренние оковы. Кто-то тут же схватил ее за руку и неистово затряс, губы Этель растянулись в улыбке. Перед ее глазами возникла древняя монументальная чаша, и из нее медленно и размеренно выплескивался магический поток. Он тянулся к ней сам, ей даже не нужно было просить или ловить его руками: он пропитывал ее тело, проходил по каждой клеточке, восстанавливал поврежденную от солнца кожу, убирал обугленные лохмы. Это была ее сила, Этель буквально почувствовала это — неисчерпаемый источник. И она с готовностью ее впитывала, игнорируя крики и настойчивые оклики извне.
Глава 13
Этель впустила в себя магический поток. Теперь она точно это знала. Магия в ее крови, она ее носитель, и теперь она понимает, как с ней управляться. Достаточно импульса изнутри — желания, но настолько сильного, чтобы оно стало реальностью. Из ресурсов у нее было и созидание, и разрушение: успокаивающее тепло и негаснущий огонь — две сущности одной стихии. И как они в ней уживались?
И когда появились? Раньше такого не было.
Отпустив магические образы из сознания, Этель позволила коснуться себя сну — крепкому, беззаботному, какие приходят только к младенцам, но ее истощенный организм требовал восполнения сил любым способом. Сон был самым безопасным.
Образ чаши пропал, и наступила темнота. Она не видела ни силуэтов, ни лиц, ни предметов: только туман, переплетающийся с черными нитями магии. Так ей казалось. И Этель поверила своим ощущениям — она заслужила и силу, и этот сон.
А когда проснулась, стояла глубокая ночь. Огромный лепесток месяца висел на высоком темном небе, и россыпь звезд казалась волшебным полотном, лишь случайный взгляд на который исцелял любые недуги. Так хотелось в него нырнуть! А за ним — бескрайнее небо и уводящие вдаль барханы, и каменные столбы — нерукотворные или созданные человеком далекие столетия назад. Или… змеелюдом?
Раньше змеелюды были рассредоточены по пустыне и вели кочевой образ жизни, пустыня считалась их домом, и наверняка истоки их культуры хранились здесь. Хоть даже вот в этой разрушенной крепости…
Этель увидела стены и села. Память о прошедшем бое тут же вернулась, и она невольно потрогала волосы: не уменьшилось — значит, научилась управляться, или… эта магия из сна их восстановила?
Было прохладно, если не сказать зябко — значит, уже давно стемнело, песок успел полностью остыть, в центре разрушенного зала горел маленький костер. В двух противоположных углах Этель различила два спящих силуэта, у соседнего тюфяк пустовал.
Ей вдруг тоже захотелось выйти, посмотреть на ночную пустыню, освещенные барханы, таинственные тени от костра и останков крепости. Подышать. Вдохнуть свежий прохладный воздух.
Она уже предалась мечтаниям, когда увидела на старой каменной кладке пола приближающуюся тень. Тень выросла и замерла у входа. Повернув голову, Этель встретилась взглядом с Когоном.
— Проснулась? — спросил он хриплым шепотом. — Есть будешь?
Он кивнул на костер и, не дожидаясь ответа, метнулся к котелку. Этель пожала плечами:
— Оргвин расстроится, если откажусь.
— Мы ему не скажем, но если упадешь на полпути, он явно заподозрит неладное, — бросил Когон через плечо и продолжил приготовление внепланового ужина. Этель засмотрелась: без доспеха, в одной тоненькой тунике он был какой-то другой.
— Вот. — Он протянул чашку и кусок хлеба. — Это вроде как тушеная ящерица под соусом из верблюжьей колючки… ну или из какой-то там травы. Не знаю, что вы, люди, предпочитаете, но, по словам Ильсо, эльфы только такое и едят.
Этель прыснула:
— В самом деле?
— Ну а что? Вполне сносно. Если не знать, из чего это, конечно.
Он почесал голову, Этель приняла еду, а глаз с него не сводила: странно это все, к чему эта забота? На лицо Когона упали тени, но даже сейчас девушка видела его перемену. Льняная туника под настойчивым огнем от костра будто светилась, а на зеленой блестящей коже выделялись рельефные мускулы.
Когон заметил ее внимательный взгляд и сложил руки на груди, медальон его племени колыхнулся. Этель перевела взгляд на его лицо и спросила:
— Ты давно очнулся?
— Давно. Почти сразу, как ты меня с того света вытащила. Так Ильсо сказал. А потом ты сама без чувств упала.
Он помялся, переступая с ноги на ногу, Этель попробовала кулинарный “шедевр” Ильсо. Что ж, и правда сносно, но больше хотелось пить.
