— Не из наших. И не наемник, — подхватил второй. Когон крутанул топором и повторил:
— Ну? Так что? Мародеры?
— Упаси боже, мы под взором Истинного Единого бога! — отозвался первый, и оба упали на колени и начали молиться. Верблюды, ощутив свободу, пошли гулять сами по себе.
Кто-то крикнул с лестницы:
— Смотрите за верблюдами! Опять останемся ни с чем, если к пустынным тварям попадем! — А, заметив Когона, враз умолк и, щурясь, спустился на песок. — О, у нас гости. Приветствую! Я Мефей, караванщик из Иррахона. Вы сегодня за смотрителя?
— В какой-то степени, — усмехнулся Когон и развел руками. — А вы кто?
— Как обычно, господин, — Мефей поклонился, остальные поднялись и, неуверенно озираясь, пошли ловить верблюдов. — Мы привезли провизию: хлеб, финики, масло. Жару переждем, вечером вернемся в Иррахон, неудобств не доставим. В следующий раз прибудем через децену, если ничего не случится.
— Иррахон… — протянул Когон и спрятал топор. — Это же последний оазис, верно? За ним есть пустыня?
Мефей усмехнулся и посмотрел хитро:
— А ты как думаешь, господин? Пустыня — наше проклятие после великой войны, разве не знаешь? Хотя вам, оркам, может быть и не так важно солнце…
Он не договорил, потому что его оборвал сонный, но уже потрепанный, словно от тяжкого труда, Ильсо. Он появился на пороге храма и волок за ворот четвертого из каравана, таскающего мешки:
— Когон! Задница Инувиса! Что тут происходит? Что за балаган и странные люди?
Мефей развернулся к эльфу и поклонился:
— Мы сатиры, милорд. Рога… под платком. Но где смотритель? Вы его видели?
— Сатиры?! — Ильсо встряхнул своего “пленника”. — Тогда вам должно быть известно, кто мы такие!
— Они пустынные, из Иррахона, Ильсо, — выдохнул Когон, хотя факт происхождения их внезапных утренних гостей его напряг тоже. — Пришли караваном.
— И часто вы… так ходите? Караваном из оазиса? — не отступал Ильсо. — Это заброшенный храм!
— Он не заброшен, у храма вот уже два года есть смотритель. Здесь дважды в год проводятся праздники Красного Солнца и Красной Луны: съезжаются все расы из Иррахона почтить своих богов, — растерянно ответил Мефей. — Тут вроде как… жизнь налаживается.
— Жизнь налаживается? — рыкнул Ильсо. — А вода откуда?
— Внутренние воды, милорд. Подземное озеро. Это место выбрано самим Единым богом, благослови его великий Локир!
Ильсо наконец отпустил беднягу, и все четверо сатиров при упоминании своего бога опустились на колени и принялись молиться. Эльф посмотрел с презрением, Когон пожал плечами и поравнялся с другом.
— Не нравится мне это, — шепнул Ильсо.
— Мы можем уйти с ними вечером, — ответил Когон. — Это наш шанс.
Но Ильсо завел его внутрь и, прижав к стенке, процедил:
— Это сатиры! Агенты Императора! Не зря я не видел их в последние три дня, они просто передали послание своим через магические каналы.
— Плевать. Если они нам помогут пройти до Иррахона, пусть это будут хоть саблезубые тигры!
— Они так просто не помогают, — парировал Ильсо. — Им явно что-то нужно. И лучше решить это заранее, чем выяснить по факту, что ты должен им сто золотых, три верблюда и свою жизнь в придачу.
— На этот случай у меня есть топор, а у тебя стрелы. Выкарабкаемся!
— Мы еще не знаем дороги!
Во взгляде Ильсо Когон прочитал отчаяние, и впервые сам призадумался насчет их положения: у них впервые забрезжила надежда, что они доберутся до оазиса, а Ильсо все перечеркнул своей мнительностью. Разведчик — что с него взять?
У входа началось движение: под четкими инструкциями Мефея сатиры застаскивали остатки поклажи, и Когон с Ильсо переместились в главный зал. Судя по всему, о еде беспокоиться не приходилось, но нужно было решить, как действовать с мнимыми союзниками под одной крышей, и стоило ли просить о помощи.
Но их думы о важном оборвались в один момент, когда к ним навстречу выбежал обеспокоенный Оргвин и как на духу выпалил:
— О, великое небо, вы здесь! Я обежал весь храм, с ног сбился! — Он перевел дыхание и, покачав головой, выдохнул: — Беда, друзья! Этель пропала!
Когон даже не понял, как это произошло: схватился за топор и метнулся к Мефею, степенно ворочащего мешки и раздававшего указания товарищам. А потом уже не скрывал ни ярости, ни силы:
— Где девчонка?! — Он схватил караванщика и приложил к стене. Другие сатиры замерли в нерешительности, будто не могли определиться, можно ли обнажать оружие в великом храме. Но Ильсо с Оргвином их всех держали на прицеле.
Мефей округлил глаза и недоуменно хватал ртом воздух, Когон наседал:
— Ты заходил внутрь! Ты и твой дружок, козлоногий! После чего девчонка пропала!
И Ильсо для достоверности промурлыкал:
— А ты еще говоришь, что они не агенты Императора! Да они прознали про ее дар и решили воспользоваться нашей стоянкой! Что в мешках?
Он приставил лезвие к шее одного из сатиров и заставил открыть все мешки. Когон развернулся, чтобы видеть содержимое. Мефей пролепетал:
— Ни о чем не знаю, господин! Мы привезли финики, масло и зерно… п-проверьте! Это чистая правда!
Слова караванщика подтвердились, но Ильсо решил вести игру до победного:
— Что вам приказал Император? Следить? Вмешаться?
— Нам никто н-ничего не приказывал, господин. — Мефей поднял руки, другие из его каравана бросили оружие и повторили то же. — Мы водим караван из Иррахона до храма каждую децену, и только!
— Тогда где склад? Где хранится все то, что вы привозите? — не унимался Ильсо.
— Не могу знать, нам туда закрыт ход…
Но вдруг вмешался Оргвин:
— Слушай, рогатый, я тридцать лет торговал с такими, как ты. Знаешь, что происходит с теми, кто мне врал? — Он приблизился и, махнув Когону посторониться, занял его место. Он взял Мефея за плечо, что ноготь впился в его кожу, и тот невольно взвыл. Когон посторонился, а Оргвин надавил: — Ты же не хочешь, чтобы твой караван узнал, как ты прошлым летом сливал маршруты конкурентов змеелюдам?
Ильсо присвистнул:
— Так-таак! Интересно получается!
— Ничего интересного, — вздохнул гном. — Сплошные убытки. Ну, так что?
Когон, почувствовав себя не у дел, обвел взглядом оставшихся сатиров. Под его яростным взглядом и от резких шагов туда-сюда они опустились на колени. Мешки ровным рядом выстроились за их спинами и, на первый взгляд, не отличались ничем от самых обычных, но Оргвин вдруг указал в их сторону и, вопреки ожиданиям Когона, понизил голос:
— Ладно, рогатые, признавайтесь, — продолжал обращаться он к Мефею, — кому вы сегодня отправили послание? Или хотите, чтобы Ильсо проверил, нет ли у вас в штанах еще одной записки?
Эльф, явно довольный обращением, упер руки в бока и с готовностью продемонстрировал клинок. Мефей сдался:
— Ладно, ладно, господин Оргвин, вы все знаете! И знаете, что это за знак, но он… совершенно ничего не значит! Он никак не связан с пропажей вашей спутницы! Мы даже не знали, что она пропала…
Но теперь Когон посмотрел на мешки внимательнее: три черно-красных круга изображались на их лицевой стороне, и в голове все сложилось. Не понимая, что делает, Когон оттолкнул Оргвина, прыжком настиг Мефея и приставил к его шее топор:
— Это знак судьи! Знак судьи Ди Форсуна! Этель ему служила! Что скажешь на это, друг?
Он процедил и оскалил зубы, прижимаясь к Мефею вплотную. Казалось, сердце сейчас не выдержит и выскочил от настолько очевидной догадки, но лицо сатира побледнело, и он тихонько заблеял:
— С-случайность… — Он пожал плечами, Оргвин коснулся запястья Когона:
— Остынь, орк. Я с ним торговал, с Этель это не связано.
— Но как его мешки оказались на краю пустыни?! — рыкнул Когон, что по залам растянулось гулкое эхо. Близкая разгадка ускользнула прямо из рук. — И где тогда девчонка?
Дрожащей рукой Мефей вытер пот и полностью осел на пол. Похоже, они и правда ничего не знали об Этель, а торговые дела с Оргвином на это никак не влияли. Хотя Ильсо все же как-то странно покосился на гнома. Но сейчас его догадки не имели значения, когда из замкнутого пространства пропала девчонка. Не могла же она просто уйти?
— Проклятье! — выплюнул Когон и, убрав топоры за пояс, отвел глаза от всевидящего Бронга, и ушел в другую сторону зала. Потом метнулся назад, но снова вернулся в отдаление, чтобы не видеть продолжающиеся разборки. Понимал, что если сатиры не виноваты, то вина на нем: он не уследил. Не проверил ее сон утром, когда выходил наружу. А ночью она смиренно спала, забавно посапывая. И куда могла подеваться?
Он сел на ступеньку к пьедесталу Бронга, обхватил голову и уставился в пол: надо подумать. Отвлечься, сложить все пазлы и решить, куда она могла уйти. Или… кто мог ее забрать?
Эта мысль ударила громом, и Когон вскочил. Все из-за ее дара! Только… что поможет ее найти?
Ответом стали легкие, едва различимые шаги, что Когону показалось, будто только он один их слышит. Но спустя мгновение обернулись и участники спора.
— Приветствую вас, мои дорогие гости, — прозвучало мягко, но величественно, будто говорил сам Император. — Оставьте перепалку, это пустое. Этель со мной.
Звуки тут же смолкли: тон вошедшего не оставлял места для компромиссов. Все повернулись на голос, Оргвин с Ильсо отпустили бедных сатиров, Когон невольно положил ладонь на рукоять топора.
В тени колонн показался высокий эльф в легких белых одеждах, напоминающих одеяние жреца. Его волосы цвета темного меда ниспадали до плеч, глаза смотрели спокойно и твердо. Одна его рука лежала на плече Этель, которая шла рядом, сияя.
Она смотрела уверенно, но немного отстраненно, будто боялась встретиться взглядом с друзьями; в ее короткие, теперь ровно остриженные волосы был вплетен тот самый рубиновый сухоцвет, что видел вчера Когон в глиняном горшке на месте статуи Истинных. Вместо поношенного платья она была облачена в легкий шелковый хитон с золотой вышивкой: подарок эльфа?
Почему-то эта мысль кольнула особенно, что Когон стиснул зубы, но не произнес ни звука. Попятился только, желая оказаться поближе к друзьям и даже к сатирам, чем стоять перед очередным господином грудью наголо. Запахло кипарисом и дымом, и стало как-то неловко, что они всемером терялись в грубых обносках перед блестящей гордой статью.
— Простите за вторжение, — прозвенел голос эльфа. — И простите, что похитил вашу… спутницу. — Он даже слегка склонил голову перед Когоном. — Мы с Этель… вспоминали ушедшие времена.
Она просияла. Когон поборол порыв наброситься и увести ее от этого… мерзавца и процедил ей в лицо:
— Ты знаешь его?
— Это Лайонель! Помните, я вам говорила? Он теперь смотритель этого храма! И он нам поможет добраться до Иррахона!
— Попросим наших любезных гостей одолжить вам верблюдов, — с легкой улыбкой проговорил Лайонель. — Вы же уже успели с ними познакомиться?
— Весьма успешно, смотритель, — выпалил Ильсо и приблизился на два шага. На лице Этель Когон успел считать мимолетный испуг. — Или самозванец, который прячется за чужими титулами?
Когон видел точно: Ильсо был готов на него кинуться с голыми руками! И правда, кто он такой, чтобы называться именем короля эльфов? Даже чтобы охмурить Этель. И даже сейчас не переставал это делать:
— Милая, помнишь, что я тебе говорил о них? Не верь пустым обещаниям, они даже не дали тебе искупаться. Но не держи зла, вручи мой подарок Ильсо.
Он говорил так спокойно, что Когона начало трясти изнутри. А Этель, как зачарованная, взяла что-то длинное и узкое из его рук и, как лебедушка, поплыла по залу. Она расправила плечи и будто даже не видела его, застывшего буквально у ее ног. В тусклом освещении Когону показалось, что ее зрачки сузились, но, проморгавшись, он сразу отогнал от себя этот образ.
Но Ильсо вскинулся. Даже не позволив ей подойти, он вскочил и вынул клинки:
— Что это значит, самозванец? Ты смеешься надо мной! Ответь сначала, кто ты! Я тебя не видел ни при Лесном дворе, ни в скалах Оллурвиля! А девчонке наплел, что знатный ювелир. Ну и где твои изделия, мастер? Почему не в мастерской? Почему король на восстановление храма направил тебя, а не строителя? Слишком много вопросов, господин “смотритель”!
Он сделал рывок, но Оргвин его удержал и шепнул Этель:
— Хвала небесным силам, вернулась!
Этель не пошевелилась, ожидая, когда Ильсо примет дар от Лайонеля — им оказалась обычная дудочка, — но чем дольше смотрел, тем сильнее его глаза наливались красным.
— Убери это, Этель! — он процедил. — Иначе я за себя не ручаюсь!
Теперь поднялся Когон. В два шага он настиг друзей и вырвал из рук Этель дудку.
— В чем дело, эльф? — рыкнул он, но тот лишь тяжело задышал и, пихнув его в плечо, стрелой вылетел из зала. Пространство заполнил властный смех Лайонеля:
— Ну, и что же это? Разве так поступают друзья?
— Милорд, — вдруг отозвался Мефей, — мы привезли все по списку. Можем ли мы покинуть вас и идти отдыхать с дороги?
Ответил Оргвин:
— Куда покинуть? А верблюды?
— Н-но… как же, — промямлил он, Лайонель, будто заинтересовавшись, подошел ближе, но гном этого словно и не заметил:
— Ну что, рогатые, договоримся? Вы нам — верблюдов, мы — не расскажем Императору, что вы тут прячете дары Иррахона вместо налогов.
Мефей опешил, пытаясь как-то протестовать против такой наглости, но Оргвин умел торговаться: его взгляд не искал компромиссов, и тот сдался:
— Ладно! Берите трех, но только до Иррахона!
— Четырех, Мефей! Всех четырех!
— Что б я еще раз связался с этими гномами! — проворчал Мефей и, махнув своим, направился куда-то вглубь храма. Оргвин не упустил возможности припомнить:
— По возвращении жду пятнадцать золотых долга!
Ответ караванщика Когон не разобрал, но тут же напрягся: в зале осталось трое мужчин и Этель. Какая-то невозмутимая и кроткая, что только от ее внешнего вида у него внутри боролось два чувства: забота и недоумение. А когти впивались в ладони до крови.
— Кстати о долге, — подал голос невозмутимый Лайонель, — вы, ищущие приюта, нашли его в этих стенах. Не желаете отблагодарить Истинного бога? Или, хотя бы, каждого из своих богов?
Когон пропустил сквозь зубы очередное ругательство, Этель испуганно обернулась на эльфа, тот растянул губы в слащавой улыбке, но Когон его перебил:
— Не смей тронуть ее, эльф! Она и так отдала тебе слишком много!
— О, Когон, ты свирепый воин, но утихомирь свой пыл в этом месте. Хотя бы ради своего бога.
Когон метнулся к статуе Бронга, на миг застыл, а затем медленно обернулся и, сорвав с шеи простенький амулет племени, бросил к ногам статуи. Что-то вроде дерзости промелькнуло на лице эльфа, и Когон шагнул вперед. Оргвин схватил его за наруч:
— Не сейчас, зеленый. Уймись. — И протянул Лайонелю платок с вышивкой его торгового знака.
Эльф удовлетворенно кивнул. Из груди Когона вырвался рык:
— Этель. Ко мне. Сейчас!
Казалось, камень задрожал под ногами, и пустые глазницы статуй сверкнули рубиновым светом, кулаки сжались, а в голове возникла пустыня: он тащил ее на себе трижды. А этот эльф… самозванец украл ее за час!
— Когон, ты злишься, но ты его не знаешь! Он дал мне все это! — воскликнула Этель в своей прежней манере и сделала шаг к нему навстречу. Но этого было достаточно, чтобы схватить девчонку за запястье и притянуть к себе:
— Ты идешь с нами. Без него. Поняла меня?
— Я знаю, — тихо призналась она и опустила взгляд. Он не поверил: это говорила не Этель. Чужая магия эльфа — врага, который забрал у них девчонку.
— Ну? Так что? Мародеры?
— Упаси боже, мы под взором Истинного Единого бога! — отозвался первый, и оба упали на колени и начали молиться. Верблюды, ощутив свободу, пошли гулять сами по себе.
Кто-то крикнул с лестницы:
— Смотрите за верблюдами! Опять останемся ни с чем, если к пустынным тварям попадем! — А, заметив Когона, враз умолк и, щурясь, спустился на песок. — О, у нас гости. Приветствую! Я Мефей, караванщик из Иррахона. Вы сегодня за смотрителя?
— В какой-то степени, — усмехнулся Когон и развел руками. — А вы кто?
— Как обычно, господин, — Мефей поклонился, остальные поднялись и, неуверенно озираясь, пошли ловить верблюдов. — Мы привезли провизию: хлеб, финики, масло. Жару переждем, вечером вернемся в Иррахон, неудобств не доставим. В следующий раз прибудем через децену, если ничего не случится.
— Иррахон… — протянул Когон и спрятал топор. — Это же последний оазис, верно? За ним есть пустыня?
Мефей усмехнулся и посмотрел хитро:
— А ты как думаешь, господин? Пустыня — наше проклятие после великой войны, разве не знаешь? Хотя вам, оркам, может быть и не так важно солнце…
Он не договорил, потому что его оборвал сонный, но уже потрепанный, словно от тяжкого труда, Ильсо. Он появился на пороге храма и волок за ворот четвертого из каравана, таскающего мешки:
— Когон! Задница Инувиса! Что тут происходит? Что за балаган и странные люди?
Мефей развернулся к эльфу и поклонился:
— Мы сатиры, милорд. Рога… под платком. Но где смотритель? Вы его видели?
— Сатиры?! — Ильсо встряхнул своего “пленника”. — Тогда вам должно быть известно, кто мы такие!
— Они пустынные, из Иррахона, Ильсо, — выдохнул Когон, хотя факт происхождения их внезапных утренних гостей его напряг тоже. — Пришли караваном.
— И часто вы… так ходите? Караваном из оазиса? — не отступал Ильсо. — Это заброшенный храм!
— Он не заброшен, у храма вот уже два года есть смотритель. Здесь дважды в год проводятся праздники Красного Солнца и Красной Луны: съезжаются все расы из Иррахона почтить своих богов, — растерянно ответил Мефей. — Тут вроде как… жизнь налаживается.
— Жизнь налаживается? — рыкнул Ильсо. — А вода откуда?
— Внутренние воды, милорд. Подземное озеро. Это место выбрано самим Единым богом, благослови его великий Локир!
Ильсо наконец отпустил беднягу, и все четверо сатиров при упоминании своего бога опустились на колени и принялись молиться. Эльф посмотрел с презрением, Когон пожал плечами и поравнялся с другом.
— Не нравится мне это, — шепнул Ильсо.
— Мы можем уйти с ними вечером, — ответил Когон. — Это наш шанс.
Но Ильсо завел его внутрь и, прижав к стенке, процедил:
— Это сатиры! Агенты Императора! Не зря я не видел их в последние три дня, они просто передали послание своим через магические каналы.
— Плевать. Если они нам помогут пройти до Иррахона, пусть это будут хоть саблезубые тигры!
— Они так просто не помогают, — парировал Ильсо. — Им явно что-то нужно. И лучше решить это заранее, чем выяснить по факту, что ты должен им сто золотых, три верблюда и свою жизнь в придачу.
— На этот случай у меня есть топор, а у тебя стрелы. Выкарабкаемся!
— Мы еще не знаем дороги!
Во взгляде Ильсо Когон прочитал отчаяние, и впервые сам призадумался насчет их положения: у них впервые забрезжила надежда, что они доберутся до оазиса, а Ильсо все перечеркнул своей мнительностью. Разведчик — что с него взять?
У входа началось движение: под четкими инструкциями Мефея сатиры застаскивали остатки поклажи, и Когон с Ильсо переместились в главный зал. Судя по всему, о еде беспокоиться не приходилось, но нужно было решить, как действовать с мнимыми союзниками под одной крышей, и стоило ли просить о помощи.
Но их думы о важном оборвались в один момент, когда к ним навстречу выбежал обеспокоенный Оргвин и как на духу выпалил:
— О, великое небо, вы здесь! Я обежал весь храм, с ног сбился! — Он перевел дыхание и, покачав головой, выдохнул: — Беда, друзья! Этель пропала!
Глава 15
Когон даже не понял, как это произошло: схватился за топор и метнулся к Мефею, степенно ворочащего мешки и раздававшего указания товарищам. А потом уже не скрывал ни ярости, ни силы:
— Где девчонка?! — Он схватил караванщика и приложил к стене. Другие сатиры замерли в нерешительности, будто не могли определиться, можно ли обнажать оружие в великом храме. Но Ильсо с Оргвином их всех держали на прицеле.
Мефей округлил глаза и недоуменно хватал ртом воздух, Когон наседал:
— Ты заходил внутрь! Ты и твой дружок, козлоногий! После чего девчонка пропала!
И Ильсо для достоверности промурлыкал:
— А ты еще говоришь, что они не агенты Императора! Да они прознали про ее дар и решили воспользоваться нашей стоянкой! Что в мешках?
Он приставил лезвие к шее одного из сатиров и заставил открыть все мешки. Когон развернулся, чтобы видеть содержимое. Мефей пролепетал:
— Ни о чем не знаю, господин! Мы привезли финики, масло и зерно… п-проверьте! Это чистая правда!
Слова караванщика подтвердились, но Ильсо решил вести игру до победного:
— Что вам приказал Император? Следить? Вмешаться?
— Нам никто н-ничего не приказывал, господин. — Мефей поднял руки, другие из его каравана бросили оружие и повторили то же. — Мы водим караван из Иррахона до храма каждую децену, и только!
— Тогда где склад? Где хранится все то, что вы привозите? — не унимался Ильсо.
— Не могу знать, нам туда закрыт ход…
Но вдруг вмешался Оргвин:
— Слушай, рогатый, я тридцать лет торговал с такими, как ты. Знаешь, что происходит с теми, кто мне врал? — Он приблизился и, махнув Когону посторониться, занял его место. Он взял Мефея за плечо, что ноготь впился в его кожу, и тот невольно взвыл. Когон посторонился, а Оргвин надавил: — Ты же не хочешь, чтобы твой караван узнал, как ты прошлым летом сливал маршруты конкурентов змеелюдам?
Ильсо присвистнул:
— Так-таак! Интересно получается!
— Ничего интересного, — вздохнул гном. — Сплошные убытки. Ну, так что?
Когон, почувствовав себя не у дел, обвел взглядом оставшихся сатиров. Под его яростным взглядом и от резких шагов туда-сюда они опустились на колени. Мешки ровным рядом выстроились за их спинами и, на первый взгляд, не отличались ничем от самых обычных, но Оргвин вдруг указал в их сторону и, вопреки ожиданиям Когона, понизил голос:
— Ладно, рогатые, признавайтесь, — продолжал обращаться он к Мефею, — кому вы сегодня отправили послание? Или хотите, чтобы Ильсо проверил, нет ли у вас в штанах еще одной записки?
Эльф, явно довольный обращением, упер руки в бока и с готовностью продемонстрировал клинок. Мефей сдался:
— Ладно, ладно, господин Оргвин, вы все знаете! И знаете, что это за знак, но он… совершенно ничего не значит! Он никак не связан с пропажей вашей спутницы! Мы даже не знали, что она пропала…
Но теперь Когон посмотрел на мешки внимательнее: три черно-красных круга изображались на их лицевой стороне, и в голове все сложилось. Не понимая, что делает, Когон оттолкнул Оргвина, прыжком настиг Мефея и приставил к его шее топор:
— Это знак судьи! Знак судьи Ди Форсуна! Этель ему служила! Что скажешь на это, друг?
Он процедил и оскалил зубы, прижимаясь к Мефею вплотную. Казалось, сердце сейчас не выдержит и выскочил от настолько очевидной догадки, но лицо сатира побледнело, и он тихонько заблеял:
— С-случайность… — Он пожал плечами, Оргвин коснулся запястья Когона:
— Остынь, орк. Я с ним торговал, с Этель это не связано.
— Но как его мешки оказались на краю пустыни?! — рыкнул Когон, что по залам растянулось гулкое эхо. Близкая разгадка ускользнула прямо из рук. — И где тогда девчонка?
Дрожащей рукой Мефей вытер пот и полностью осел на пол. Похоже, они и правда ничего не знали об Этель, а торговые дела с Оргвином на это никак не влияли. Хотя Ильсо все же как-то странно покосился на гнома. Но сейчас его догадки не имели значения, когда из замкнутого пространства пропала девчонка. Не могла же она просто уйти?
— Проклятье! — выплюнул Когон и, убрав топоры за пояс, отвел глаза от всевидящего Бронга, и ушел в другую сторону зала. Потом метнулся назад, но снова вернулся в отдаление, чтобы не видеть продолжающиеся разборки. Понимал, что если сатиры не виноваты, то вина на нем: он не уследил. Не проверил ее сон утром, когда выходил наружу. А ночью она смиренно спала, забавно посапывая. И куда могла подеваться?
Он сел на ступеньку к пьедесталу Бронга, обхватил голову и уставился в пол: надо подумать. Отвлечься, сложить все пазлы и решить, куда она могла уйти. Или… кто мог ее забрать?
Эта мысль ударила громом, и Когон вскочил. Все из-за ее дара! Только… что поможет ее найти?
Ответом стали легкие, едва различимые шаги, что Когону показалось, будто только он один их слышит. Но спустя мгновение обернулись и участники спора.
— Приветствую вас, мои дорогие гости, — прозвучало мягко, но величественно, будто говорил сам Император. — Оставьте перепалку, это пустое. Этель со мной.
Звуки тут же смолкли: тон вошедшего не оставлял места для компромиссов. Все повернулись на голос, Оргвин с Ильсо отпустили бедных сатиров, Когон невольно положил ладонь на рукоять топора.
В тени колонн показался высокий эльф в легких белых одеждах, напоминающих одеяние жреца. Его волосы цвета темного меда ниспадали до плеч, глаза смотрели спокойно и твердо. Одна его рука лежала на плече Этель, которая шла рядом, сияя.
Она смотрела уверенно, но немного отстраненно, будто боялась встретиться взглядом с друзьями; в ее короткие, теперь ровно остриженные волосы был вплетен тот самый рубиновый сухоцвет, что видел вчера Когон в глиняном горшке на месте статуи Истинных. Вместо поношенного платья она была облачена в легкий шелковый хитон с золотой вышивкой: подарок эльфа?
Почему-то эта мысль кольнула особенно, что Когон стиснул зубы, но не произнес ни звука. Попятился только, желая оказаться поближе к друзьям и даже к сатирам, чем стоять перед очередным господином грудью наголо. Запахло кипарисом и дымом, и стало как-то неловко, что они всемером терялись в грубых обносках перед блестящей гордой статью.
— Простите за вторжение, — прозвенел голос эльфа. — И простите, что похитил вашу… спутницу. — Он даже слегка склонил голову перед Когоном. — Мы с Этель… вспоминали ушедшие времена.
Она просияла. Когон поборол порыв наброситься и увести ее от этого… мерзавца и процедил ей в лицо:
— Ты знаешь его?
— Это Лайонель! Помните, я вам говорила? Он теперь смотритель этого храма! И он нам поможет добраться до Иррахона!
— Попросим наших любезных гостей одолжить вам верблюдов, — с легкой улыбкой проговорил Лайонель. — Вы же уже успели с ними познакомиться?
— Весьма успешно, смотритель, — выпалил Ильсо и приблизился на два шага. На лице Этель Когон успел считать мимолетный испуг. — Или самозванец, который прячется за чужими титулами?
Когон видел точно: Ильсо был готов на него кинуться с голыми руками! И правда, кто он такой, чтобы называться именем короля эльфов? Даже чтобы охмурить Этель. И даже сейчас не переставал это делать:
— Милая, помнишь, что я тебе говорил о них? Не верь пустым обещаниям, они даже не дали тебе искупаться. Но не держи зла, вручи мой подарок Ильсо.
Он говорил так спокойно, что Когона начало трясти изнутри. А Этель, как зачарованная, взяла что-то длинное и узкое из его рук и, как лебедушка, поплыла по залу. Она расправила плечи и будто даже не видела его, застывшего буквально у ее ног. В тусклом освещении Когону показалось, что ее зрачки сузились, но, проморгавшись, он сразу отогнал от себя этот образ.
Но Ильсо вскинулся. Даже не позволив ей подойти, он вскочил и вынул клинки:
— Что это значит, самозванец? Ты смеешься надо мной! Ответь сначала, кто ты! Я тебя не видел ни при Лесном дворе, ни в скалах Оллурвиля! А девчонке наплел, что знатный ювелир. Ну и где твои изделия, мастер? Почему не в мастерской? Почему король на восстановление храма направил тебя, а не строителя? Слишком много вопросов, господин “смотритель”!
Он сделал рывок, но Оргвин его удержал и шепнул Этель:
— Хвала небесным силам, вернулась!
Этель не пошевелилась, ожидая, когда Ильсо примет дар от Лайонеля — им оказалась обычная дудочка, — но чем дольше смотрел, тем сильнее его глаза наливались красным.
— Убери это, Этель! — он процедил. — Иначе я за себя не ручаюсь!
Теперь поднялся Когон. В два шага он настиг друзей и вырвал из рук Этель дудку.
— В чем дело, эльф? — рыкнул он, но тот лишь тяжело задышал и, пихнув его в плечо, стрелой вылетел из зала. Пространство заполнил властный смех Лайонеля:
— Ну, и что же это? Разве так поступают друзья?
— Милорд, — вдруг отозвался Мефей, — мы привезли все по списку. Можем ли мы покинуть вас и идти отдыхать с дороги?
Ответил Оргвин:
— Куда покинуть? А верблюды?
— Н-но… как же, — промямлил он, Лайонель, будто заинтересовавшись, подошел ближе, но гном этого словно и не заметил:
— Ну что, рогатые, договоримся? Вы нам — верблюдов, мы — не расскажем Императору, что вы тут прячете дары Иррахона вместо налогов.
Мефей опешил, пытаясь как-то протестовать против такой наглости, но Оргвин умел торговаться: его взгляд не искал компромиссов, и тот сдался:
— Ладно! Берите трех, но только до Иррахона!
— Четырех, Мефей! Всех четырех!
— Что б я еще раз связался с этими гномами! — проворчал Мефей и, махнув своим, направился куда-то вглубь храма. Оргвин не упустил возможности припомнить:
— По возвращении жду пятнадцать золотых долга!
Ответ караванщика Когон не разобрал, но тут же напрягся: в зале осталось трое мужчин и Этель. Какая-то невозмутимая и кроткая, что только от ее внешнего вида у него внутри боролось два чувства: забота и недоумение. А когти впивались в ладони до крови.
— Кстати о долге, — подал голос невозмутимый Лайонель, — вы, ищущие приюта, нашли его в этих стенах. Не желаете отблагодарить Истинного бога? Или, хотя бы, каждого из своих богов?
Когон пропустил сквозь зубы очередное ругательство, Этель испуганно обернулась на эльфа, тот растянул губы в слащавой улыбке, но Когон его перебил:
— Не смей тронуть ее, эльф! Она и так отдала тебе слишком много!
— О, Когон, ты свирепый воин, но утихомирь свой пыл в этом месте. Хотя бы ради своего бога.
Когон метнулся к статуе Бронга, на миг застыл, а затем медленно обернулся и, сорвав с шеи простенький амулет племени, бросил к ногам статуи. Что-то вроде дерзости промелькнуло на лице эльфа, и Когон шагнул вперед. Оргвин схватил его за наруч:
— Не сейчас, зеленый. Уймись. — И протянул Лайонелю платок с вышивкой его торгового знака.
Эльф удовлетворенно кивнул. Из груди Когона вырвался рык:
— Этель. Ко мне. Сейчас!
Казалось, камень задрожал под ногами, и пустые глазницы статуй сверкнули рубиновым светом, кулаки сжались, а в голове возникла пустыня: он тащил ее на себе трижды. А этот эльф… самозванец украл ее за час!
— Когон, ты злишься, но ты его не знаешь! Он дал мне все это! — воскликнула Этель в своей прежней манере и сделала шаг к нему навстречу. Но этого было достаточно, чтобы схватить девчонку за запястье и притянуть к себе:
— Ты идешь с нами. Без него. Поняла меня?
— Я знаю, — тихо призналась она и опустила взгляд. Он не поверил: это говорила не Этель. Чужая магия эльфа — врага, который забрал у них девчонку.
