Пролог
Удара не будет. Я знала это. Темная бездна с черными струящимися потоками принимала меня, и я падала.
Так вот что это такое — падение? То, что я случайно, по своей наивности, спутала с полетом. То, что получила за свою слепую веру в самом начале. То, чему не будет конца. Отныне. Но не будет и удара, так как бездна необъятна, это — всепоглощающая бесконечность.
Уже нет ни лиц, ни голосов, ни отражений — стерлись даже очертания моих покоев, остался черный туман и внутри, и снаружи. И что-то сладкое и тягучее, словно жидкий янтарный мед на моих губах.
Он кажется мне бальзамом. Эликсиром или приторным сиропом от кашля, или… ядом?
Этот поцелуй уносит меня за грань и моих покоев, и моего города, и всего Пламенного Шата. Я впервые чувствую робость перед тем, кто закрыл меня собой от удара. Благодаря которому не упаду.
Он что-то шепчет, но я слышу лишь шипение, гибкие руки, как плети, скользят по телу и сковывают, словно тиски, но я не хочу освобождаться. Если яд змеелюда — освобождение, то сегодня я стану свободной. Увижу в его узких зрачках будущее и навсегда сброшу оковы боли прошлого.
Завтра я взойду на престол как истинная владычица Хрустальных Рощ — это мое право, оно будет исполнено несмотря на предательство отцовских наложниц, несмотря на великодушие Сарриса и молчание моего дара — хрустального зрачка, всегда откликающегося на ложь.
Если в том правда, что я вижу, значит все правильно, и эта бездна у меня внутри — лишь отзвук магии змеелюдов, соединение моей силы видеть ложь и магии Сарриса. Он бросил в бездну ощущений мои сомнения и тревоги, и время замедлилось. Его горячее дыхание на моей щеке трепещет нераскрывшейся листвой, словно в нерешительности, и я подставляю шею под его мягкие губы, упиваясь запахами мяты и полыни, лишь бы не вынырнуть. Лишь бы остаться здесь на всю ночь и не знать о времени, и не помнить о том, что есть что-то иное — утро и хрустальная корона, лишь бы время никогда не вышло.
И пусть он меня не отпустит, и пусть его мягкая чешуя на плечах нагреется от моего дыхания, и его легкий укус вновь растянет минуты, и не будет никого, кроме нас. И не будет того дня, когда мой дар стал символом моей власти. И сильнее самой меня.
Глава 1
Как только я вошла в тронный зал, первым делом увидела наложниц из Чешуйчатого Клана. Они облепили своими гибкими, покрытыми перламутровой чешуей телами грузную фигуру моего отца и, казалось, в прямом смысле сдували с него пылинки. Его же лицо не выражало ни малейшей эмоции.
На миг я застыла на пороге: может быть, спутала время? Может быть, мой “экзамен” пройдет в другом месте? Но отец небрежно махнул подойти, и я нерешительно двинулась по мягкому красному ковру, расстеленному вдоль зала до самого трона. Наложницы расступились и, склонив головы, сели у ног хрустального владыки — моего отца.
Эти девушки походили больше на людей, чем на змей — их происхождение выдавала разве что покрытая чешуей кожа на плечах и груди. У одной чешуя опоясывала соблазнительный изгиб талии и бедер. Но в Лазоревой Тиши и Поющих Топях, в местах обитания Чешуйчатого Клана, встречались совершенно разные особи — вплоть до полноценной змеи с человеческим разумом.
Но моего отца их ум интересовал в последнюю очередь: после смерти жены, моей матери Лираэль, он закрылся от мира, стал жестче с подданными (хотя и раньше не слыл добряком), не шел на контакт с союзниками и менял наложниц чуть ли не каждый месяц. Статус сатрапа над Чешуйчатым Кланом наделял его этим полномочием.
Я склонилась у его ног и ждала позволения подняться — стандартная процедура перед каждым приемом раз в неделю, когда собирался весь хрустальный двор и отец раздавал приказы.
Но в этот раз он тяжело выдохнул, поерзал на троне и пробасил:
— Покажи пальцы.
В смятении я подняла взгляд: правда он это просит? Зачем? Может, меня и в самом деле здесь не ждали? Его светло-серые глаза обожгли холодом, и я резко опустила голову. Зажмурилась. И протянула руку.
— Я отправлю весь уголь в пекло Улдроша! — воскликнул отец, но одна из наложниц провела рукой по его бедру, и он сбавил тон: — У тебя редкий дар, Сейра. Ты видишь правду, а правда не нуждается в украшениях.
Я неловко освободила ладонь и, сжав в кулак, убрала за спину: незачем присутствующим видеть причину гнева хрустального владыки. Уголь въелся в кожу намертво, и, как ни старалась, я не смогла его отмыть. Но я знала, что он скажет: рисование — не удел будущей владычицы, любой интерес помимо народного — слабость. И в его глазах мне еще предстояло осознать свою силу.
— Ты научишься, — его голос смягчился. Я не решалась подняться, хотя спиной, стянутой в тугой корсет, чувствовала пламя прожигающих меня взглядов: сегодня собрался весь двор. — У тебя просто нет выбора, крошка. Потому ли, что нет братьев, или потому, что наши соседи не в пример тебе слабы и бесчестны? Они не правители Хрустальных Рощ, они не знают наших законов, в отличие от тебя. Поднимайся, Сейра Вельгарн, будущая владычица, и занимай место рядом: сегодня ты докажешь всем, что достойна его не только по праву крови, а по твердой решимости и стальному слову.
— Благодарю, владыка, — пробормотала я, легко поднимаясь. Несколько слуг — меднолицых талгаарцев — вынесли роскошный трон, точь-в-точь повторяющий отцовский. Наложницы подскочили и прытью покинули зал: начиналась официальная часть.
Я осторожно села, стараясь не выдать волнения, и посмотрела, наконец, перед собой. Вся знать Илмариса собралась здесь: было многолюдно, зал пестрел нарядами, высокомерные взгляды упирались в меня. В отместку я задрала подбородок: они слышали слово своего повелителя, я — его законная наследница, и теперь я по праву возле него.
Пожалуй, сочувствие и взгляд, полный понимания, я увидела только у Лисандры — моей верной подруги с детства. Она помогала советом и делом, приносила сплетни со двора, и часто мы с ней хихикали над какими-нибудь знатными юношами с отменной выправкой. Ну, кто же виноват, что они так мило теряются при виде нас?
Сейчас она смотрела испуганно, и мне казалось, что в ее глазах я вижу свое отражение. Хотя отличались мы, наверное, всем: она собирала свои светлые золотистые локоны в высокую прическу, я же распускала иссиня-черную копну до пояса; ее глаза отливали малахитом, мои были яснее неба; она носила закрытые строгие платья сдержанных тонов, меня наряжали в драгоценности и корсеты. Но сейчас она будто стала мной, и в ее безмолвии я видела поддержку.
Речная волчица Айла и молчаливый Торн — мои телохранители — стояли рядом с Лисандрой, невозмутимые и гордые. Как всегда. Я мысленно усмехнулась: ну, конечно, Илмарис падет скорее, чем дрогнет хоть один мускул на их лице. Это придало уверенности: я не одна. Даже если все остальные смотрят с укором и оценивают мою слабость перед отцом, у меня есть то, что нерушимо.
— Наши земли станут сильнее, — заговорил стальным тоном отец, но обращался теперь ко всем присутствующим. — Талгаар станет сильнее благодаря моей дочери. Медному Королю и Теневому Властителю придется считаться с даром Сейры, и именно с ним мы сохраним равновесие в джунглях. Владыка Карнак будет доволен.
— Милорд, — вперед вышел лорд Кассиан — отец Лисандры, в прошлом главный советник моего отца. Его голос прозвучал озабоченно, отец нахмурился, но неохотно кивнул, чтобы тот продолжал. — Милорд, как бы это не нарушило равновесие Талгаара… И у Теневого Утеса, и у Медных Копей только один правитель, и, усаживая на трон рядом Сейру, вы рискуете навлечь на себя беду.
— Не зря я распустил совет, милый друг, — проговорил отец задумчиво и постучал пальцами по рукояти трона. — Решение на мне, и я отдаю себе отчет, что делаю. И никто, — он повысил голос, — никто не должен сомневаться в моих решениях! У моей дочери редкий дар, и если это не благословение великой Шарат, тогда вы все — мерзкие богохульники и должны идти прочь!
Он даже поднялся и, сдвинув брови, ткнул пальцем куда-то в толпу придворных. Кассиан, склонившись, смешался со всеми. Отец взмахнул темно-лиловой полой плаща, одернул рукава и снова сел, гордо расправив плечи. Напахнуло свежестью: успокаивающие бальзамы змей-наложниц? Говорят, в Лазоревой Тиши их готовят русалки.
Я старалась не опускать взгляд, хотя ощущала мелкую дрожь под лопатками: он делает слишком высокую ставку на мою уникальность, и пусть я научилась управляться со своей способностью видеть ложь, то для придворных это может стать ударом. Что и говорить про наших внешних союзников?
— Посол из Медных Копей! — с поклоном провозгласил один из слуг. — Принес послание Даркхана, хрустальный владыка.
— Пусть входит, мы примем его, — проговорил отец без эмоций. Меня прошиб холодный пот, и я приросла к месту: сейчас все узнают, какой дар я унаследовала! Мой зрачок не даст свершиться обману, и…
Глядя на вошедшего, я выдохнула: да это же Нуво! Мы славно ладили детьми, но, взрослея, стали видеться реже. Впрочем, когда по долгу службы он появлялся в наших краях, мы не упускали возможности пройтись вместе по джунглям до границы Медных Копей. Или прятались, хохоча, от надзора старших в главном саду Илмариса.
— Владыка Фэйр, — отчеканил юноша и склонил колено. Затем повернулся ко мне и проделал то же. Легкое удивление я успела заметить на его лице, на его щеки лег румянец, на что я с удовольствием кивнула, и он поднялся. Внутри разлилось тепло: теперь я точно не одна! Я знаю, что он меня поймет и даже теперь не оставит. Прием закончится, и мы снова пойдем к водопаду держаться за руки и шептать разные нежности. А потом я все расскажу Лисандре. Вот будет забава!
Я едва сдержала улыбку, поддаваясь приятным мыслям, но нужно было возвращаться и выслушать, наконец, послание Даркхана.
— Владыка Фэйр, — повторил Нуво, переводя дух и собираясь с мыслями. — Мой повелитель, Даркхан Железный Клык, великодушно просит вас отпустить пленных копейцев в обмен на чан чистой меди. Он ручается, что оставит берег Искара и прекратит вырубку зеркальных ив у воды.
— Вот как? — в голосе отца прозвучала насмешка. — Что мешало ему это сделать ранее? Почему твой владыка подумал об этом лишь когда лишился элитного конвоя? Мы взяли их законно, любезный посол: они загрязняли берег священной реки!
— Пора примириться, владыка Фэйр. Вот его ответ.
Нуво выпрямился, будто это была его идея, а не его господина. Я внутри возликовала: это же чудесно! Что может быть лучше, чем союзы с соседями? Тем более, когда Элион, господин Теневой башни, держит холодное молчание и, кажется, вот-вот пойдет на нас армией големов.
— Чтобы на следующий день вы ударили в спину, так? Об этом я буду говорить лично с Медным Королем. Если он не струсит, конечно.
Отец оставался непреклонным, но и Нуво не стушевался:
— Тогда я вернусь в сопровождении элитного конвоя, любезный Фэйр? У берегов Искара мы передадим вам чан с чистейшей медью.
— Ваша медь загрязняет Талгаар! — Отец поднялся и возвысился над юношей, который от греха подальше опустился на колени. — Я за то, чтобы очистить джунгли от любого шлака! Я говорил об этом на последнем совете лично владыке Карнаку. И он даст ответ, отправит огненных служителей Улдроша спалить вашу столицу, будьте уверены! Джунгли — не место для ваших кузен.
— Мне передать угрозу, почтенный Фэйр?
Нуво так и стоял, согнувшись, но на ответ не поскупился. Мое восхищение его смелостью сменилось болью в левом глазу: реагировал хрусталик. Но на что? В чем была ложь? Свело челюсть, и я замерла, боясь выдать слабость.
— Твой господин нападает без всяких угроз. И пользуется берегом Искара, как своим. А теперь — прочь. Сегодня я не желаю слышать ничего больше о Медных Копях!
Нуво выпрямился, совершенно не смущаясь толпы господ Илмариса, отряхнул камзол, как от грязи, и в ответ на мое застывшее выражение лица едва заметно подмигнул.
— Даркхан предполагал, что получит подобный ответ, но он готов на многое ради нашего союза, ради прекращения вечной войны. Он просит руки вашей дочери.
Не в силах держать себя в руках, я вскочила. А потом луч яркого золотого света пронзил мне зрачок, и хрусталик разлетелся на сотни частичек. Разноцветье нарядов на фоне хрустального зала сменилось тьмой, мгновенная тишина — тихим возгласом испуга.
Я знала, что это значит. И также то, что произойдет через секунду.
Глава 2
— Вот так… Вот так, моя хорошая девочка…
Говорил ласковый струящийся голос. Казалось, я ни разу не слышала его в своей жизни, но какие-то знакомые, немного строгие, нотки все же проскальзывали, и я заставила себя открыть глаза.
Лиресс Пепловик смотрела на меня самым притягательным и влюбленным взглядом, что я вздрогнула: что это с ней? Тысячу раз я падала перед ней в обморок, когда зрачок, слишком остро реагируя на ложь, разбивался на осколки и выходил наружу с холодным лучом. Тогда главный исследователь моего дара становилась суровой и с укором качала головой: никто не должен был считывать мою реакцию на ложь. Никто не должен был знать то, что мне открылось.
Но теперь осведомленным стал весь хрустальный двор.
Слабо ухватившись за край кровати, я села. По стеклянным стенам, сведенных куполом в центре, ползли неторопливые струйки прозрачного пара, где-то в стороне слышалось негромкое бульканье, пахло цветом утренней кувшинки: я была в лаборатории.
— Все хорошо, моя милая. — Внимательные большие глаза Лиресс заглядывали мне прямо в лицо. Она взяла мои ладони и продолжила пытливо смотреть.
— Что, опять я подвожу вас, да? — спросила я с неохотой, но вырывать руки не стала. — Отец будет зол, и вам попадет, что не научили меня терпеть боль… снова.
Лиресс фыркнула, выпустила руки и поправила выпавшую прядь из идеального пучка.
— Фэйр счастлив! Ему не пришлось искать повода взять посла! Он уличил его во лжи, и всему двору предоставил доказательство твоего дара. Так что двор тоже… счастлив. Наверное.
— Леди Пепловик, пожалуйста! — взмолилась я и уткнулась лбом в ее крепкое плечо. — Скажите отцу, что дар отказал, и я ничего не вижу. Сделаем повязку, буду, как слепая, зато в безопасности, и придворные будут делать скидку на то, что я неполноценная…
— А сама будешь тихонечко подслушивать разговоры, узнавать, кто врет, и продавать информацию шпионам, — заговорщицки проговорила женщина и с легкой улыбкой притянула меня к себе. — Ну, как глаз? Восстановился? Все видишь?
— Даже первую седину в ваших волосах, — проворчала я, отстранилась и уставилась на леди-алхимика.
Лиресс была красивой: смуглая кареглазая шатенка со строгой родинкой на щеке. Кожа отливала медью, как у коренной талгаарки. Едва ли младше отца, наверное, но выглядела подтянуто. Она носила костюм исследователя, халат поверх одежды, защитные очки, перчатки и собирала волосы в пучок. И еще: она никогда не проявляла эмоций.
И потому, поддавшись ее перемене, я решилась спросить:
— Меня выдадут за Медного Короля?
— Тебя? С чего бы это? — искренне удивилась Пепловик. — Все видели реакцию твоего зрачка: посол солгал.
— Но зачем…
При мысли о Нуво скрутило живот: где он? Как он? Наверняка его схватили и упекли в темницу… Почему он сказал эту фразу про женитьбу? И самое страшное: вдруг мой дар ошибся?
Я сотни раз донимала Лиресс прежде, когда она изучала природу этого хрусталя у меня в глазу, и она всегда терпеливо повторяла, что это исключено. Эксперименты подтверждали догадку. И потому сегодня спросить еще раз не решилась.
