— Нет. Просто воды попить хотела, — Ника достала кружки, включила чайник.
— В рабочей форме?
— Да, — почувствовав, что её раскрыли, Ника постаралась сохранить невозмутимость. — Не в домашнем же при гостях расхаживать. А другого ничего у меня нет.
— Теперь мне неудобно, что я не в концертной одежде, — Дима наблюдает за реакцией девушки. — Решила погонять? Тогда я с тобой, и мой нервно дёргающийся глаз будет на твоей совести.
— И не запретил, и заставил задуматься, — Ника придвинула табурет к столу, села напротив Димы. — Хотела погонять. Теперь не буду.
— Ну хоть кто-то задумался, — Дима улыбнулся Нике. — Значит, я не совсем потерян в своих стараниях и нудных нравоучениях.
— Ты чай пей, — Ника подвинула кружку с чаем Диме. — Если что-то еще нужно, говори. И…
— Что?
— Вопрос один есть. Странный…
— Рискуй.
— Это ты вызвал Валерию такси? Мы в тот вечер сами отвечали на звонки и сами выезжали, кто ближе. Я твой голос слышала.
— Может быть, похожий, — Дима пожал плечами. — Если бы я узнал, где он, сам бы приехал. Меня и в Москве не было тогда.
— Значит, показалось.
— Скорее всего.
Допив чай, Дима пожелал спать. Пообещав хозяйке не устраивать больше в её квартире беспредел, попросил её никуда не сбегать, даже если очень сильно захочется.
Оставив Диму допивать чай, Ника ушла в спать. Желание куда-то ехать или бежать исчезло само собой. За Валерия беспокойно, но к нему сейчас всё равно не пустят. И от пустых переживаний лучше никому не станет. Прислушиваясь, как Дима прошел в гостиную и, судя по звукам, устроился на диване, Ника сама залезла под одеяло, сжала в руке мягкое игрушечное сердце. Стало уютно и спокойно. И присутствие постороннего не беспокоит, даже успокаивает. Нет этого беспокойного чувства пустоты, когда близкий человек где-то далеко.
— Как я жила без любви без тепла, без любви, без тепла, — тихо запела Ника, прижимая игрушку к груди.
Думала, что тихо, но на голос прибежал взъерошенный и взволнованный Дима. Увидев Нику на кровати под одеялом, он выдохнул, судя по взгляду, мысленно поблагодарил высшие силы. Припав спиной к стене, сполз на пол. Ему потребовалось время, чтобы принять происходящее
— Всё в порядке, — Дима осознал, что без разрешения вторгся в чужую спальню. — Прости. Совсем нервный стал.
Пробормотав что-то не ласковое в свой адрес, Дима встал, пошел в гостиную.
— Ты прости, — крикнула Ника. — Я не буду больше петь.
— Что значит, не будешь? — Дима заглянул в спальную. — Куда же ты денешься? Только давай не сегодня?
— Сегодня петь не буду, — Ника улыбнулась.
— Вот и правильно.
Мягкая игрушка, обычно без дела болтающаяся в салоне авто, сейчас стала для Ники самой дорогой вещью. На ней остался запах парфюма Валерия, тепло его рук, его энергия. Ника и не подозревала, что Валерий сохранит свою странную ночную добычу, вспомнит, откуда она вообще, и тем более будет носить с собой. И сейчас ей кажется, что приятное тепло пульсирует в руке, придавая сил, что теперь не нужен экстрим, чтобы почувствовать связь с Валерием, что теперь эта связь идет через эту игрушку.
Удивило её и беспокойство Димы за Валеру, как будто они родные братья, вот Дима и переживает за непутёвого младшего брата, в очередной раз нашедшего приключения на свою пятую точку. Еще сильнее её удивило то, что Диме пришло в голову беспокоиться за судьбу странной таксистки, определённо добавившей ему седых волос своим нестандартным вождением.
Ей стало стыдно за это своё поведение и за ночную попытку сбежать. И приятно, что Дима не обижается и даже не пытается воспитывать, возможно, понимает, что бесполезно. И в первый раз неудобно из-за этого. Становиться белой и пушистой девочкой у неё даже мысли не возникло, но сбавить обороты желание появилось потому, что экстрим дело хорошее, но и он должен быть в пределах разумного.
Согревшись под одеялом, Ника задремала. Даже приснился приятный сон, будто она с Валерой оказались на берегу какого-то тёплого моря, гуляла с ним по мягкому песку.
Утро Ники началось с жесткой паники и непонимания, что вообще происходит. У неё возникло предположение, что она по жизни делает что-то не так, или с ней самой что-то не так, но никто ей не скажет, что именно. А ей самой это понять никак не удаётся. Хотя у неё появились некоторые подозрения из области бреда, но за ночь ничего из этого произойти точно не могло.
И если с Валерой было хоть что-то понятно, он оставил записку, то Дмитрий не подумал и об этом. Вполне возможно, что у него возникли срочные дела, и будить из-за этого он просто не стал, или позвонили из больницы, и он не стал волновать, решил съездить один. Вторая версия показалась Нике маловероятной, но возможной, от чего стало не по себе.
Шум в прихожей вернул в реальность, и Ника побежала туда.
— Курил, — будто школьник признался Дима, поймав на себе взгляд девушки. — И не брошу. Окно я обещал не открывать. А ты что придумала?
— Думала… — Ника сама испугалась своих фантазий и реакции Димы на них. — Думала, ты по делам уехал.
— Валера меня слушать не станет, если я один припрусь, — Дима пожал плечами. — А важнее дел у меня сейчас нет. Всё решаемо по телефону. И рано еще.
— Об этом я не подумала, — Ника улыбнулась. — И ты не должен ничего объяснять.
— Почему же? — Дмитрий подошел к ней совсем близко. — Я заставил тебя волноваться. И проще сразу всё объяснить. Согласна?
— Да, — Ника кивнула. — Я завтрак приготовлю.
После завтрака Ника с Димой поехали в больницу. Нике показалось, что Дима всё-таки простыл сидя ночью у открытого окна, но старательно скрывает это обстоятельство. Возможно, спасают его три кружки чая с утра и его собственная дурь. Еще что-то про честность объяснять пытался. В больнице, выяснив, в какой палате находится Валерий, Дима отправил Нику к нему, а сам решил побеседовать с лечащим врачом.
К удивлению Ники палата оказалась одноместной. Осторожно открыв дверь, она вошла внутрь. Весь вечер и ночь рвалась к Валерию, но сейчас почему-то стало страшно. Паника и неизвестность накрыли с головой. Захотелось, чтобы была какая-то поддержка. Хотя бы в лице Димы. Но он сейчас занят, и бежать к нему за помощью, мягко говоря, странно. Взяв себя в руки и убедив себя, что бояться Валеру глупо, не в первый раз же его увидела, Ника подошла к кровати, осторожно дотронулась до его пальцев.
— Валерий, — тихо позвала она.
Валера едва заметно улыбнулся, но не проснулся. Ника села рядом, приложив ладонь к его груди, она рассматривает его приятные черты лица, его черные волосы, убранные назад, серёжки в ушах. Бинты на руках и ссадины на лице напоминают о событиях прошлого вечера. Но обвинять Валеру в этом нет сил. Хочется просто обнять его, залечить раны. Первый раз беспокойно за судьбу клиента. Потому, что не клиент он никакой. И теперь уже не потому, что не вызывал такси.
Припав щекой к его груди, Ника закрыла глаза, затаила дыхание. Под ладонью чувствуется биение сердца и это успокаивает, согревает. И уже не страшно. Бежать поздно и просто не хватит сил. Хочется просто лежать вот так рядом с ним, чувствовать его дыхание. Место, конечно, неудачное, хочется более позитивную обстановку. И одной выкрасть его точно не получится. Если только договориться с кем-то из старых знакомых. По старой памяти.
Нет. Никаких слабостей и никакой самодеятельности. Слишком много приключений за два дня. Слишком много.
Ночью уснуть так и не удалось, не взял даже укол. Но местным коновалам об этом знать не обязательно. Пусть верят, что их система работает, а то еще придумают что-нибудь изощренное. Чтобы было не так грустно и не сдвинуться фазе на фоне желания прямо сейчас оказаться дома в своей уютной постели, желательно с таксисткой, стал подумать именно об изощренных методах лечения зависимостей. Просто так обвинять себя во всём, что сделал и не сделал, надоело, а так хоть элемент самозапугивания. Ведь человек сам себе и самый строгий судья, и самый изощренный инквизитор, и самый безжалостный палач. И психолог экзорцист заодно.
Сколько было придумано за ночь, скорее всего, не являлось в кошмарах даже режиссерам фильмов ужасов и теле-триллера Дом-2. И когда выяснилось, что утром надо на процедуры, осмотр и профилактическую беседу о вреде злоупотреблений, сознание готово было треснуть по швам и развалиться. Мелькнула шальная мысль уйти в монастырь. Пришлось брать себя в руки.
И после всех моральных и физических истязаний мозг просто сдался. Стало плевать на всё происходящее вокруг, на распорядок, на режим. Хватило сил лишь лечь на кровать. Мелькнула лишь крохотная надежда, что я кому-то нужен и про меня обязательно вспомнят. Кто-то же оплатил эту палату, в которую перевели утром. Обстановка стала чуть уютнее и комфортнее хотя бы из-за отсутствия приборов, капельниц и ручек для возможного привязывания. Но легче от этого не стало. Как бы красиво не выглядела клетка, и какими бы заботливыми не были все вокруг, птице свободу это не заменит. На этой мысли сознание поплыло, и мозг изволил спать.
Но сон оказался ещё изощрённее фантазий. По воле неведомых сил я оказался в камере пыток, а инквизитором стал двойник. Самый страшный тиран из всех существующих со знанием всех тайных страхов, секретов, слабостей, способный истязать не оставляя следов, сделать больно, не применяя никаких орудий пыток. И от этого охватил холод, затрясло так, будто увидел что-то ужасное, мерзкое и непобедимое. И он всё ближе, смотрит прямо в глаза, не моргая. Нет сил бежать, хоть и не связан, нет сил даже пошевелиться, будто это гипноз.
— Валерий, — произнёс двойник.
Его рука потянулась вперед. Прикосновение к груди оказалось не холодным и не страшным, вопреки ожиданиям. Приятное тепло наполнило грудь. И это напугало еще сильнее.
— Я не хочу. Я никуда не пойду с тобой. Я хочу домой.
— Спокойно, — тихо возразил двойник. — Не бойся меня. Я ничего тебе не сделаю, чего ты сам не хочешь.
— Зачем тогда я здесь?
— Иначе нам не удалось бы поговорить. А надо бы.
— О чем поговорить? Кто ты?
— Ты.
— В смысле?
— Я есть ты, — двойник взял за руку, несильно сжал. — Я есть твои самые добрые и самые страшные мысли, желания, фантазии. Всё зависит только от тебя. Чего ты сейчас хочешь?
— Выбраться отсюда хочу. Нику найти. Дальше еще не придумал.
— Как скажешь.
Лёгкий удар, и были все шансы встретиться со стеной. Но стена будто растворилась и вместо неё оказалась тёмная пропасть. Сильная тряска заставила проснуться.
Запах бензина, машины и едва уловимый аромат женской туалетной воды окончательно вернули Валерия в реальность. Он никогда не понимал, какой кайф ловят от бензина токсикоманы, но сейчас этот запах зарядил энергией, от него захотелось жить. Приятное тепло на груди заставило поверить, что его не добили враги, а друзья ему очень рады. Переживают.
Открыв глаза, Валерий увидел, кто так уютно устроился у него на груди. И совсем не тяжело, даже приятно. Обрадовавшись, что Ника нашлась, в том, как это произошло, он пока решил не разбираться, Валерий улыбнулся. Вернулись силы бороться за себя, за нее, за всех, кто ему дорог.
— Но моё сердце не остановилось, — тихо запел Валерий. — Оно болит, ну, почему так до сих пор. Стучит себе и бьется, как и билось, И с головою продолжает спор.
— Валера, — Ника обняла его. — Ты как?
— Сейчас лучше всех, — Валера накрыл её руку своей. — Я люблю тебя.
— Я тоже. — Ника немного растерялась от такого признания. — Куда вот ты опять вляпался? Совсем о себе не думаешь.
— Прости, — Валерий улыбнулся. — Я больше так не буду. В этот раз точно. Ты одна здесь?
— Дима… Дмитрий со мной приехал. Он с врачом разговаривает.
— Дима, — Валера улыбнулся. — Правда, я теперь только по имени отчеству к нему обращаться должен. Ты устала, наверно.
— Немного. Ерунда.
— Можешь поспать. Я с тобой побуду.
— Здесь?
— А что такого? — Валерий сильнее прижал ладонь Ники к своей груди. — Мне так приятно. Я один здесь за ночь озверел, одичал и чуть не замерз. Я же имею право хоть на каплю тепла?
— Почему только на каплю?
Устроившись рядом с Валерой, Ника положила голову ему на грудь и расслабилась, его приятные прикосновения к руке, поглаживания пальцами свободными от бинтов, успокаивают. Валерий обнял Нику, притянул к себе. И от этого стало теплее. Даже посторонняя больничная обстановка перестала вызывать отвращение. Хотя сбежать всё равно хотелось. Вместе с ней, чтобы никто не нашел.
Открывшаяся дверь и шаги отвлекли Валерия от приятных мыслей. Он напрягся, решив, что придётся защищать Нику. Но обошлось. Дима не стал выносить мозг по поводу нарушения порядка. И ему, как и Нике, кто-то выдал белый халат, что придало ему большей убедительности. Валерий поймал себя на мысли, что таким врачу и медсестре он отдался бы полностью.
— Как самочувствие, ваше раздолбайшество? — Дима подошел к кровати. — Нравится? Доволен результатом своих трудов?
— Не ругайся, Дим, — Валерий состроил жалостливое лицо. — И не кричи. Я всё осознаю.
— Для тебя я товарищ директор, — Дима сел рядом. — Сам думай, как это исправить.
— Совсем забыл, — Валерий вздохнул. — Я очень рад видеть тебя, товарищ директор. Вас обоих рад видеть. Я не думал, что ты поверишь мне и станешь искать Нику. Спасибо.
— Так она сама тебя нашла. И меня тоже. Так само получилось, — Дима наклонился к Валерию, осторожно, чтобы не потревожить Нику, обнял его. — Валер, прекращай бухать. Чего ещё добиваешься?
— Так я прекратил уже, — Валерий дотронулся пальцами до лба Димы. — А ты простыл, похоже. Опять в лёгкой курточке бегал?
— Ты не имеешь права меня отчитывать.
— Я не отчитываю, — Валера мотнул головой. — Надо врача позвать, чтобы…
— Меня в соседнюю палату законопатили за компанию? — Дима поморщился. — Мне уже предлагали. И пилюль выписали гремучую смесь, часть при них проглотить заставили, если я не хочу в соседнюю палату. Спасибо.
— Прости.
— Ты прости. Просто в сон клонит от них. — Дима слабо улыбнулся. — Ты сам-то как?
— Плохо. Мой друг страдает по моей милости. А ты ложись рядом.
— Чего?
— Ну, а что? Спорить с местными я почти научился, главное не сбегать и не буянить, — Валера за руку потянул Диму к себе. — А тебе поспать надо. И одного в таком состоянии я тебя не отпущу.
— Что? — Дима наморщил лоб.
— Мне будет приятно, если Вы, товарищ директор, побудете рядом, и спокойнее, если Вы хоть немного отдохнёте, — Валерий посмотрел Диме в глаза. — Но я не заставляю и не принуждаю.
— Ну если так, — Дима согласился, что предложение Валеры хоть и звучит бредово, но в его — Димы случае не лишено смысла. — Конкретно вырубает.
Пристроившись рядом с Валерой и почувствовав под собой устойчивую поверхность и приятное тепло рядом, Дима сразу отключился.
— В рабочей форме?
— Да, — почувствовав, что её раскрыли, Ника постаралась сохранить невозмутимость. — Не в домашнем же при гостях расхаживать. А другого ничего у меня нет.
— Теперь мне неудобно, что я не в концертной одежде, — Дима наблюдает за реакцией девушки. — Решила погонять? Тогда я с тобой, и мой нервно дёргающийся глаз будет на твоей совести.
— И не запретил, и заставил задуматься, — Ника придвинула табурет к столу, села напротив Димы. — Хотела погонять. Теперь не буду.
— Ну хоть кто-то задумался, — Дима улыбнулся Нике. — Значит, я не совсем потерян в своих стараниях и нудных нравоучениях.
— Ты чай пей, — Ника подвинула кружку с чаем Диме. — Если что-то еще нужно, говори. И…
— Что?
— Вопрос один есть. Странный…
— Рискуй.
— Это ты вызвал Валерию такси? Мы в тот вечер сами отвечали на звонки и сами выезжали, кто ближе. Я твой голос слышала.
— Может быть, похожий, — Дима пожал плечами. — Если бы я узнал, где он, сам бы приехал. Меня и в Москве не было тогда.
— Значит, показалось.
— Скорее всего.
Допив чай, Дима пожелал спать. Пообещав хозяйке не устраивать больше в её квартире беспредел, попросил её никуда не сбегать, даже если очень сильно захочется.
Глава 5
Оставив Диму допивать чай, Ника ушла в спать. Желание куда-то ехать или бежать исчезло само собой. За Валерия беспокойно, но к нему сейчас всё равно не пустят. И от пустых переживаний лучше никому не станет. Прислушиваясь, как Дима прошел в гостиную и, судя по звукам, устроился на диване, Ника сама залезла под одеяло, сжала в руке мягкое игрушечное сердце. Стало уютно и спокойно. И присутствие постороннего не беспокоит, даже успокаивает. Нет этого беспокойного чувства пустоты, когда близкий человек где-то далеко.
— Как я жила без любви без тепла, без любви, без тепла, — тихо запела Ника, прижимая игрушку к груди.
Думала, что тихо, но на голос прибежал взъерошенный и взволнованный Дима. Увидев Нику на кровати под одеялом, он выдохнул, судя по взгляду, мысленно поблагодарил высшие силы. Припав спиной к стене, сполз на пол. Ему потребовалось время, чтобы принять происходящее
— Всё в порядке, — Дима осознал, что без разрешения вторгся в чужую спальню. — Прости. Совсем нервный стал.
Пробормотав что-то не ласковое в свой адрес, Дима встал, пошел в гостиную.
— Ты прости, — крикнула Ника. — Я не буду больше петь.
— Что значит, не будешь? — Дима заглянул в спальную. — Куда же ты денешься? Только давай не сегодня?
— Сегодня петь не буду, — Ника улыбнулась.
— Вот и правильно.
***
Мягкая игрушка, обычно без дела болтающаяся в салоне авто, сейчас стала для Ники самой дорогой вещью. На ней остался запах парфюма Валерия, тепло его рук, его энергия. Ника и не подозревала, что Валерий сохранит свою странную ночную добычу, вспомнит, откуда она вообще, и тем более будет носить с собой. И сейчас ей кажется, что приятное тепло пульсирует в руке, придавая сил, что теперь не нужен экстрим, чтобы почувствовать связь с Валерием, что теперь эта связь идет через эту игрушку.
Удивило её и беспокойство Димы за Валеру, как будто они родные братья, вот Дима и переживает за непутёвого младшего брата, в очередной раз нашедшего приключения на свою пятую точку. Еще сильнее её удивило то, что Диме пришло в голову беспокоиться за судьбу странной таксистки, определённо добавившей ему седых волос своим нестандартным вождением.
Ей стало стыдно за это своё поведение и за ночную попытку сбежать. И приятно, что Дима не обижается и даже не пытается воспитывать, возможно, понимает, что бесполезно. И в первый раз неудобно из-за этого. Становиться белой и пушистой девочкой у неё даже мысли не возникло, но сбавить обороты желание появилось потому, что экстрим дело хорошее, но и он должен быть в пределах разумного.
Согревшись под одеялом, Ника задремала. Даже приснился приятный сон, будто она с Валерой оказались на берегу какого-то тёплого моря, гуляла с ним по мягкому песку.
***
Утро Ники началось с жесткой паники и непонимания, что вообще происходит. У неё возникло предположение, что она по жизни делает что-то не так, или с ней самой что-то не так, но никто ей не скажет, что именно. А ей самой это понять никак не удаётся. Хотя у неё появились некоторые подозрения из области бреда, но за ночь ничего из этого произойти точно не могло.
И если с Валерой было хоть что-то понятно, он оставил записку, то Дмитрий не подумал и об этом. Вполне возможно, что у него возникли срочные дела, и будить из-за этого он просто не стал, или позвонили из больницы, и он не стал волновать, решил съездить один. Вторая версия показалась Нике маловероятной, но возможной, от чего стало не по себе.
Шум в прихожей вернул в реальность, и Ника побежала туда.
— Курил, — будто школьник признался Дима, поймав на себе взгляд девушки. — И не брошу. Окно я обещал не открывать. А ты что придумала?
— Думала… — Ника сама испугалась своих фантазий и реакции Димы на них. — Думала, ты по делам уехал.
— Валера меня слушать не станет, если я один припрусь, — Дима пожал плечами. — А важнее дел у меня сейчас нет. Всё решаемо по телефону. И рано еще.
— Об этом я не подумала, — Ника улыбнулась. — И ты не должен ничего объяснять.
— Почему же? — Дмитрий подошел к ней совсем близко. — Я заставил тебя волноваться. И проще сразу всё объяснить. Согласна?
— Да, — Ника кивнула. — Я завтрак приготовлю.
После завтрака Ника с Димой поехали в больницу. Нике показалось, что Дима всё-таки простыл сидя ночью у открытого окна, но старательно скрывает это обстоятельство. Возможно, спасают его три кружки чая с утра и его собственная дурь. Еще что-то про честность объяснять пытался. В больнице, выяснив, в какой палате находится Валерий, Дима отправил Нику к нему, а сам решил побеседовать с лечащим врачом.
К удивлению Ники палата оказалась одноместной. Осторожно открыв дверь, она вошла внутрь. Весь вечер и ночь рвалась к Валерию, но сейчас почему-то стало страшно. Паника и неизвестность накрыли с головой. Захотелось, чтобы была какая-то поддержка. Хотя бы в лице Димы. Но он сейчас занят, и бежать к нему за помощью, мягко говоря, странно. Взяв себя в руки и убедив себя, что бояться Валеру глупо, не в первый раз же его увидела, Ника подошла к кровати, осторожно дотронулась до его пальцев.
— Валерий, — тихо позвала она.
Валера едва заметно улыбнулся, но не проснулся. Ника села рядом, приложив ладонь к его груди, она рассматривает его приятные черты лица, его черные волосы, убранные назад, серёжки в ушах. Бинты на руках и ссадины на лице напоминают о событиях прошлого вечера. Но обвинять Валеру в этом нет сил. Хочется просто обнять его, залечить раны. Первый раз беспокойно за судьбу клиента. Потому, что не клиент он никакой. И теперь уже не потому, что не вызывал такси.
Припав щекой к его груди, Ника закрыла глаза, затаила дыхание. Под ладонью чувствуется биение сердца и это успокаивает, согревает. И уже не страшно. Бежать поздно и просто не хватит сил. Хочется просто лежать вот так рядом с ним, чувствовать его дыхание. Место, конечно, неудачное, хочется более позитивную обстановку. И одной выкрасть его точно не получится. Если только договориться с кем-то из старых знакомых. По старой памяти.
Нет. Никаких слабостей и никакой самодеятельности. Слишком много приключений за два дня. Слишком много.
***
Ночью уснуть так и не удалось, не взял даже укол. Но местным коновалам об этом знать не обязательно. Пусть верят, что их система работает, а то еще придумают что-нибудь изощренное. Чтобы было не так грустно и не сдвинуться фазе на фоне желания прямо сейчас оказаться дома в своей уютной постели, желательно с таксисткой, стал подумать именно об изощренных методах лечения зависимостей. Просто так обвинять себя во всём, что сделал и не сделал, надоело, а так хоть элемент самозапугивания. Ведь человек сам себе и самый строгий судья, и самый изощренный инквизитор, и самый безжалостный палач. И психолог экзорцист заодно.
Сколько было придумано за ночь, скорее всего, не являлось в кошмарах даже режиссерам фильмов ужасов и теле-триллера Дом-2. И когда выяснилось, что утром надо на процедуры, осмотр и профилактическую беседу о вреде злоупотреблений, сознание готово было треснуть по швам и развалиться. Мелькнула шальная мысль уйти в монастырь. Пришлось брать себя в руки.
И после всех моральных и физических истязаний мозг просто сдался. Стало плевать на всё происходящее вокруг, на распорядок, на режим. Хватило сил лишь лечь на кровать. Мелькнула лишь крохотная надежда, что я кому-то нужен и про меня обязательно вспомнят. Кто-то же оплатил эту палату, в которую перевели утром. Обстановка стала чуть уютнее и комфортнее хотя бы из-за отсутствия приборов, капельниц и ручек для возможного привязывания. Но легче от этого не стало. Как бы красиво не выглядела клетка, и какими бы заботливыми не были все вокруг, птице свободу это не заменит. На этой мысли сознание поплыло, и мозг изволил спать.
Но сон оказался ещё изощрённее фантазий. По воле неведомых сил я оказался в камере пыток, а инквизитором стал двойник. Самый страшный тиран из всех существующих со знанием всех тайных страхов, секретов, слабостей, способный истязать не оставляя следов, сделать больно, не применяя никаких орудий пыток. И от этого охватил холод, затрясло так, будто увидел что-то ужасное, мерзкое и непобедимое. И он всё ближе, смотрит прямо в глаза, не моргая. Нет сил бежать, хоть и не связан, нет сил даже пошевелиться, будто это гипноз.
— Валерий, — произнёс двойник.
Его рука потянулась вперед. Прикосновение к груди оказалось не холодным и не страшным, вопреки ожиданиям. Приятное тепло наполнило грудь. И это напугало еще сильнее.
— Я не хочу. Я никуда не пойду с тобой. Я хочу домой.
— Спокойно, — тихо возразил двойник. — Не бойся меня. Я ничего тебе не сделаю, чего ты сам не хочешь.
— Зачем тогда я здесь?
— Иначе нам не удалось бы поговорить. А надо бы.
— О чем поговорить? Кто ты?
— Ты.
— В смысле?
— Я есть ты, — двойник взял за руку, несильно сжал. — Я есть твои самые добрые и самые страшные мысли, желания, фантазии. Всё зависит только от тебя. Чего ты сейчас хочешь?
— Выбраться отсюда хочу. Нику найти. Дальше еще не придумал.
— Как скажешь.
Лёгкий удар, и были все шансы встретиться со стеной. Но стена будто растворилась и вместо неё оказалась тёмная пропасть. Сильная тряска заставила проснуться.
***
Запах бензина, машины и едва уловимый аромат женской туалетной воды окончательно вернули Валерия в реальность. Он никогда не понимал, какой кайф ловят от бензина токсикоманы, но сейчас этот запах зарядил энергией, от него захотелось жить. Приятное тепло на груди заставило поверить, что его не добили враги, а друзья ему очень рады. Переживают.
Открыв глаза, Валерий увидел, кто так уютно устроился у него на груди. И совсем не тяжело, даже приятно. Обрадовавшись, что Ника нашлась, в том, как это произошло, он пока решил не разбираться, Валерий улыбнулся. Вернулись силы бороться за себя, за нее, за всех, кто ему дорог.
— Но моё сердце не остановилось, — тихо запел Валерий. — Оно болит, ну, почему так до сих пор. Стучит себе и бьется, как и билось, И с головою продолжает спор.
— Валера, — Ника обняла его. — Ты как?
— Сейчас лучше всех, — Валера накрыл её руку своей. — Я люблю тебя.
— Я тоже. — Ника немного растерялась от такого признания. — Куда вот ты опять вляпался? Совсем о себе не думаешь.
— Прости, — Валерий улыбнулся. — Я больше так не буду. В этот раз точно. Ты одна здесь?
— Дима… Дмитрий со мной приехал. Он с врачом разговаривает.
— Дима, — Валера улыбнулся. — Правда, я теперь только по имени отчеству к нему обращаться должен. Ты устала, наверно.
— Немного. Ерунда.
— Можешь поспать. Я с тобой побуду.
— Здесь?
— А что такого? — Валерий сильнее прижал ладонь Ники к своей груди. — Мне так приятно. Я один здесь за ночь озверел, одичал и чуть не замерз. Я же имею право хоть на каплю тепла?
— Почему только на каплю?
Устроившись рядом с Валерой, Ника положила голову ему на грудь и расслабилась, его приятные прикосновения к руке, поглаживания пальцами свободными от бинтов, успокаивают. Валерий обнял Нику, притянул к себе. И от этого стало теплее. Даже посторонняя больничная обстановка перестала вызывать отвращение. Хотя сбежать всё равно хотелось. Вместе с ней, чтобы никто не нашел.
Открывшаяся дверь и шаги отвлекли Валерия от приятных мыслей. Он напрягся, решив, что придётся защищать Нику. Но обошлось. Дима не стал выносить мозг по поводу нарушения порядка. И ему, как и Нике, кто-то выдал белый халат, что придало ему большей убедительности. Валерий поймал себя на мысли, что таким врачу и медсестре он отдался бы полностью.
— Как самочувствие, ваше раздолбайшество? — Дима подошел к кровати. — Нравится? Доволен результатом своих трудов?
— Не ругайся, Дим, — Валерий состроил жалостливое лицо. — И не кричи. Я всё осознаю.
— Для тебя я товарищ директор, — Дима сел рядом. — Сам думай, как это исправить.
— Совсем забыл, — Валерий вздохнул. — Я очень рад видеть тебя, товарищ директор. Вас обоих рад видеть. Я не думал, что ты поверишь мне и станешь искать Нику. Спасибо.
— Так она сама тебя нашла. И меня тоже. Так само получилось, — Дима наклонился к Валерию, осторожно, чтобы не потревожить Нику, обнял его. — Валер, прекращай бухать. Чего ещё добиваешься?
— Так я прекратил уже, — Валерий дотронулся пальцами до лба Димы. — А ты простыл, похоже. Опять в лёгкой курточке бегал?
— Ты не имеешь права меня отчитывать.
— Я не отчитываю, — Валера мотнул головой. — Надо врача позвать, чтобы…
— Меня в соседнюю палату законопатили за компанию? — Дима поморщился. — Мне уже предлагали. И пилюль выписали гремучую смесь, часть при них проглотить заставили, если я не хочу в соседнюю палату. Спасибо.
— Прости.
— Ты прости. Просто в сон клонит от них. — Дима слабо улыбнулся. — Ты сам-то как?
— Плохо. Мой друг страдает по моей милости. А ты ложись рядом.
— Чего?
— Ну, а что? Спорить с местными я почти научился, главное не сбегать и не буянить, — Валера за руку потянул Диму к себе. — А тебе поспать надо. И одного в таком состоянии я тебя не отпущу.
— Что? — Дима наморщил лоб.
— Мне будет приятно, если Вы, товарищ директор, побудете рядом, и спокойнее, если Вы хоть немного отдохнёте, — Валерий посмотрел Диме в глаза. — Но я не заставляю и не принуждаю.
— Ну если так, — Дима согласился, что предложение Валеры хоть и звучит бредово, но в его — Димы случае не лишено смысла. — Конкретно вырубает.
Пристроившись рядом с Валерой и почувствовав под собой устойчивую поверхность и приятное тепло рядом, Дима сразу отключился.
