— Мама, а что со мной? – спросила девушка.
- Переломы и некоторые внутренние органы пострадали. Это тебе Леша потом лучше расскажет, — сказала мама, осторожно взяв ее руку.
— А сколько мне лежать? У меня… Мне в Москву лететь надо!
— Сейчас тебе не о Москве надо думать, а о том, как выздороветь поскорее. Вот как поправишься, так в Москву и полетишь, — ласково сказала мама.
— А Миша где? – спросила девушка, вспомнив, что спешила к нему на встречу.
— Миша? Это твой банкир что ли? Я не знаю. Он же не знает, что ты тут. А мобильник твой у Леши, — сказала мама.
Вика попробовала пошевелиться и любое движение ей давалось с большой болью. Позже ей ввели обезболивающее, и она снова впала в забытье.
Когда она пришла в себя в следующий раз, рядом с ней сидел Леша.
— Привет, Вика, как ты? Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он.
— Леша, привет… — Ей сейчас и, правда, было приятно его видеть. – Чувствую, как будто упала с самолета без парашюта.
— Шутишь — это хорошо! — Он улыбнулся. — Ничего, я тебя выхожу. Выздоровеешь, никуда у меня не денешься! Кстати, вот твой телефон, теперь можно тебе его отдать. Пусть будет снова с тобой.
— Леш, сколько мне лежать? – спросила Вика, надеясь на честный ответ.
— Лежать долго. Сейчас нельзя сказать, но я думаю не меньше двух-трех месяцев. Да и потом еще долгий курс реабилитации. Я просил тебя осторожнее быть за рулем! Почему не послушалась? – с укоризной сказал молодой человек.
— Извини, дурой была. Спасибо тебе за операцию, — поблагодарила его девушка. – Леш, а чего с моей машиной?
— Машиной? Да там восстанавливать нечего. Там вся правая сторона в салон вогнута. Кстати, тебе повезло, что ты правой стороной в столб ударилась. Ударилась бы водительской стороной, тут уже было бы без вариантов. И приходил какой-то Анатолий Геннадьевич, знакомый твой, да? Он звонил на твой мобильный, и я ему сказал, что ты тут лежишь. Он договорился с гаишниками, забрать твой «МИНИ». Сказал, посмотрит, что можно сделать. Я сейчас отойду, у меня там еще пациенты. Если что, просто нажми на кнопку и я тут, как тут, — сказал он.
— Спасибо Леш. Ты не думай, я нажму, — пошутила она.
Когда Леша ушел, она взяла свой мобильник и просмотрела пропущенные звонки. Их было несколько десятков. Больше всего было звонков от Миши и от подруг.
Вика набрала Михаилу и приложила трубку к уху.
— Алло! Вика, ты куда пропала? Я тебе уже пять дней дозвониться не могу! Что случилось? — почти прокричал Миша.
— Я в больнице, Миш, только в себя пришла. В аварию попала по пути в аэропорт, когда тебя ехала проводить.
— И как же ты господи?! В какой ты больнице?! Я сейчас приеду!
Вика с трудом вспомнила в какой больнице работает Леша и назвала ее Михаилу.
Минут сорок спустя в палату, в сопровождении медсестры, вбежал Миша с букетом цветов.
— Вика, что с тобой? Сильно разбилась? Как это получилось? – спросил он, сев на койку рядом с ней.
— На ограждение налетела, а потом в столб отшвырнуло. Перевернулась еще, кажется, в общем, в кашу и меня и машину, — грустно рассказала девушка.
— Все-таки не надо было тебе меня провожать. Чувствовал не к добру. Что сломала себе?
— Не знаю. Все. Вообще пошевелиться не могу. Десять лет в кровати лежать надо, чтобы срастись обратно.
— Не говори так! Думаю, через месяц-полтора уже все будет хорошо, — сказал молодой человек.
— Ты давно вернулся?
— Два дня назад. У нас с испанцами наклевывается очень интересное сотрудничество.
— Ну, а что ты мне хотел важное сказать? Не зря же я так спешила, надеюсь? – спросила девушка.
Миша взял ее руку и сказал:
— Не зря! Я все обдумал и решил, что можно попробовать переехать в Москву. Все складывается удачно и с моей помощью у нашего банка появились кое-какие виды на столичный рынок, — улыбаясь, сказал Миша.
— Здорово. Только когда я теперь смогу туда полететь…
— Ничего, я тебя подожду. Никуда не денусь, — успокоил ее молодой человек.
Шли дни. Мучительные, тяжелые, бесконечные дни. Они с трудом склеивались в недели, каждая из которых была длиною в год. Спустя три таких недели Вика начала приподниматься на кровати и подолгу стояла на локтях.
Мобильный телефон не смолкал. Звонили, по-прежнему, люди, желающие ее видеть на своих мероприятиях. Звонили и ее подруги и чаще всего Лена со Светой. Когда они узнали о беде, то сначала приезжали к ней почти каждый день, но потом Света улетела в Москву работать на выставку «Крокус-Экспо». Теперь Лена приходила одна и не чаще чем раз в неделю, но обе звонили, по-прежнему, почти ежедневно. Приходила и Наталья Борисовна. Что касается Михаила, то он приходил раза по три в неделю. Каждый день приходил лишь кто-то из родителей – мама или папа.
В больнице же общаться ей было не с кем – она лежала в одиночной палате, но Леша принес ей телевизор и поставил напротив. Вика уже выучила дневную программу некоторых каналов и время выходов сериалов. К некоторым даже привыкла и ждала уже новые серии с некоторым интересом.
Что касается Леши, то, несмотря на озабоченность и переживания по поводу ее здоровья, у него проглядывала некоторая радость. По-видимому, ему было приятно быть ей полезным, ухаживать за ней и конечно он был рад тому, что она всегда была рядом.
Вика за это время много передумала. Она уже смирилась с мыслью отложить Москву до полного своего выздоровления.
Но самое главное — ее с каждым днем все больше беспокоило то, что она не чувствовала своих ног. Сначала она списывала это на шоковое состояние организма и сильные обезболивающие, которые день за днем глушили чувствительность нервов. Но теперь, когда все понемногу приходило в себя, пора было бы уже почувствовать и ноги. А они даже не болели, как остальные части тела. Вика гнала от себя страшные мысли, но сегодня решилась прямо спросить об этом Лешу.
— Леш, мы давно знаем друг друга. Скажи мне честно, что со мной? Почему я не чувствую ног? Говори не бойся, я сильная, выдержу, — попросила Вика, когда Алексей зашел к ней.
Молодой человек сел рядом с ней на кровать и коснулся ее руки.
— Я еще точно не знаю. Когда окрепнешь, мы еще сделаем ряд анализов, — сказал он.
— Как не знаешь, ты же мне делал операцию, ты не можешь не знать?! – сказала девушка. – Леша говори, поверь, так будет лучше!
— Ну, в общем, у тебя сложный перелом позвоночника. Раздроблены два позвонка и спинной мозг разорван в трех местах. На операционном столе я сделал все что мог, но такую операцию невозможно сделать на уровне современной медицины. Я даже вызывал хорошего специалиста из другого города, но и он развел руками. Я, конечно, буду бороться дальше, но пока ничего обнадеживающего сказать не могу. У меня была мысль тебя отправить в Германию. Но и там такое не делают, там тоже не волшебники. Я с тобой, и я всегда рядом – пока это все, что я могу тебе обещать, — сказал молодой человек.
Вика сглотнула. Ее горло сжали невидимые тиски и к глазам подступили слезы отчаяния. Она пока не осознала, что с ней произошло. Она даже не начала понимать, что это только начало ада, в котором ей, скорее всего, придется жить всю жизнь.
— Родители знают? – спросила девушка.
— Да, я им почти сразу сказал, но они дали мне обещание молчать. Но рано или поздно ты все равно бы узнала. Сейчас главное это держаться, не сдаваться. Поэтому держись Вика. Я рядом, если захочешь даже просто поговорить — зови, — сказал Леша, и еще раз коснувшись ее руки, вышел.
Вика осталась лежать одна в белой палате. Ее глаза смотрели в телевизор, на котором сейчас был выключен звук. Ум будто не мог сосредоточиться на ужасной новости и пробуксовывал, пытаясь избежать погружения в страшную реальность.
Как это я не смогу ходить? Я никогда не смогу ходить? Я всю жизнь буду в кресле-каталке?! Как это вообще возможно?! Это вообще со мной происходит? Может, я сплю и это ужасный сон? Ах, чтоб эти чувства, все-таки они меня погубили! Если бы я тогда не спешила проводить Мишу…
Девушка приподнялась на локтях и осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, насколько реально окружающее ее пространство. Телевизор, стоящий на тумбе, показывал без звука очередную серию какой-то мыльной оперы. За окном было лето и через небольшую щель в приоткрытом окне доносился радостный щебет воробьев. К сожалению, все вокруг было слишком реально.
Она попробовала пошевелить пальцами ног, но абсолютно их не ощущала, как будто отлежала их во сне или отсидела, только покалывания иголочками она не чувствовала. Она не чувствовала вообще ничего.
В такой ужасной правде Вика прожила первые дни своей новой и страшной жизни. Мобильный телефон звонил все реже. Хоть звонков было по-прежнему много, их количество из-за ее вынужденных отказов, день ото дня становилось все меньше. Про сорванную поездку в Москву она и думать не хотела. Ее, конечно, очень интересовало, поехал ли кто-нибудь туда вместо нее или они вообще нашли модель из другого города, но она подавляла в себе желание спросить об этом у Натальи Борисовны. Свете она старалась не завидовать, тем более она уже вернулась в Новосибирск. Мише об ужасной новости не говорила – пусть думает, что скоро увидит ее здоровой.
Вика пыталась найти в себе силы думать по-другому, по-новому. Ее практичный, выискивающий повсюду выгоду ум, кричал и неистовствовал от такой внезапной инвалидности. Ей ничего не оставалось, как смотреть теперь на все сверху, по-философски. Когда она смотрела на весь мир и на себя в нем сверху, ее трагедия в масштабах мира исчезала. Ведь после этой страшной аварии мир остался прежним, кто-то сразу нашел ей замену и обошелся без нее, кто-то просто забыл, а кто-то даже и никогда не знал о ее существовании.
Она понимала, что скоро все от нее начнут потихоньку отворачиваться. Что касается мужчин, то тут вообще было яснее ясного – их привлекало в ней только тело. Инвалид не бывает сексуальным, а значит и им она больше не нужна. Сможет ли сдать Миша такой экзамен на верность – она очень сомневалась. Поставь ее на его место и окажись он в кресле-каталке, она бы точно не осталась бы с ним, несмотря ни на что. Любила ли она его? Наверное, и не врала, когда говорила, что хочет вместе с ним переехать в Москву. Но если бы он не переехал, она горевала бы недолго. Возможно, Леша еще какое-то время не потеряет к ней интерес, хотя будет уже воспринимать ее не как недоступную девушку, которую было интересно добиваться, а просто как друга.
Наталья Борисовна, конечно, будет продолжать с ней общаться, во всяком случае, какое-то время, но и это будет лишь из-за приличия. Подруги, которые видели в ней пример, на который стоило равняться, теперь увидят инвалида в кресле-каталке. Конечно, они не подадут вида, они будут продолжать сочувствовать, но общаться им с ней теперь будет ни к чему.
А как она на месте одной из своих подруг повела бы себя? Как бы она поступила, случись такое, например, с Леной? Конечно, она бы пошла в больницу и искренне переживала бы. Приносила бы фрукты и соки. Но потом она бы смирилась с таким положением подруги и жизненные дороги разошлись бы. Просто в ее тусовках и шоппингах не было бы уже Лены. Она с каждым днем все больше бы от нее отдалялась, потому, что Лена уже не принимала бы участие в ее жизни, в общих с ней делах и развлечениях. И максимум что бы их еще связывало, это редкие встречи и звонки – дань старой дружбе. Вот как оно неизбежно было бы, с той лишь разницей, что вместо Лены это случилось с ней самой.
Вика стала чаще вспоминать о боге. Да, она помнила о нем всегда, но это было что-то дежурно-бытовое — так о боге обычно думает каждый человек, у которого неплохо идут дела и которому всегда некогда. Обычно вера людей в бога ограничивается иконками, приклеенными в машине и крещением детей. Некоторые еще соблюдают посты, правда мало кто понимает их смысл.
Она даже так и не купила родителям стиральную машину или аэрогриль, когда были деньги. Она просто забыла об этом в каждодневной суматохе, ей некогда было подумать о ком-то другом. Какая разная может быть жизнь. Какая разная может быть жизнь у одного человека…
Вика теперь задумалась обо всем этом. Задумалась, почему это произошло именно с ней. Также она думала и о том, что существует масса людей инвалидов и многие из них живут полноценной жизнью. Ей даже казалось, что она сможет найти прелести в такой жизни, но каждодневное утреннее возвращение в реальность начисто убивало с таким трудом завоеванные вчера компромиссы.
В один из дней ей позвонила хозяйка квартиры и, ругаясь, попросила плату за новый месяц. Пошел уже второй месяц, и ей давно надо было оплатить его. Вика, по-видимому, не заметила ее прошлый звонок, приняв за очередного работодателя.
Девушка извинилась и была вынуждена сказать, что съедет. Этому было две причины – во-первых, кончились деньги, во-вторых, ей уже не нужна была отдельная от родителей квартира, несмотря на то, что она останется в Новосибирске. Ей теперь нужен был присмотр — пока здесь в больнице, а потом дома у родителей.
Она попросила Лешу свозить ее в выходные на Шевченко и помочь забрать свои вещи, на что он с радостью согласился. Ее почему-то сейчас больше тянуло к Леше, чем к Михаилу и дело было не только в том, что Михаил еще не знал об ее инвалидности. Перед Лешей она не пыталась изображать из себя что-то лучшее, чем была на самом деле и не пыталась производить на него впечатление. Поэтому с ним ей было легко. И еще, когда она была рядом с ним, то не стеснялась своей инвалидности. Она могла быть перед ним полностью открыта.
— Машина подана, мисс королева. Правда, не особо какая, всего лишь «Хендай», — почти крикнул Леша, войдя в палату и пытаясь взбодрить Вику.
Ей теперь не очень нравились упоминания о королеве красоты и прочих ее заслугах. Они с болью напоминали ей о красивом и удачном недавнем прошлом.
— А как я к машине спущусь? – спросила девушка.
— Э-э-э, — молодой человек на секунду задумался. – Я тебя на руках отнесу.
Он аккуратно взял ее на руки и, открыв ногой дверь, понес к лифту.
— А мы ничего так на больничных харчах пьедестал наели, — пошутил он.
— Ну, Леш, думай что говоришь! Я и так места себе не нахожу!
— Молчу, молчу. Ты все равно легкая и изящная и другой быть не можешь, — заверил он.
«Хендай», весело жужжа двигателем, ехал по летним улицам города. Она уже почти полтора месяца не была на улице. Во дворах играли дети, по тротуарам ходили красивые девушки в мини или в джинсах в обтяжку. Ходили симпатичные молодые люди. Все жили своей жизнью и наслаждалась. Наслаждались работой, любовью, отношениями и просто этим летним днем. Все, кроме нее.
Выйдя из лифта с Викой на руках, он открыл ее квартиру и аккуратно занес туда девушку. Последний раз она была тут на крыльях победы и полная планов. До сих пор для нее эта квартира ассоциировалась только с успехом. Квартира была застолбленным рубежом в ее жизни – рубежом, до которого она смогла дотянуться. А теперь ее сюда принесли на руках, потому, что она не могла сама ходить...
Леша собирал ее вещи и клал в сумку, а она грустно смотрела в окно.
— Хочешь, чай заварю? – спросил он.
— Нет, спасибо. Давай быстрее отсюда уедем.
Захлопнув крышку багажника, Леша сел за руль и глянув на Вику, завел машину.
- Переломы и некоторые внутренние органы пострадали. Это тебе Леша потом лучше расскажет, — сказала мама, осторожно взяв ее руку.
— А сколько мне лежать? У меня… Мне в Москву лететь надо!
— Сейчас тебе не о Москве надо думать, а о том, как выздороветь поскорее. Вот как поправишься, так в Москву и полетишь, — ласково сказала мама.
— А Миша где? – спросила девушка, вспомнив, что спешила к нему на встречу.
— Миша? Это твой банкир что ли? Я не знаю. Он же не знает, что ты тут. А мобильник твой у Леши, — сказала мама.
Вика попробовала пошевелиться и любое движение ей давалось с большой болью. Позже ей ввели обезболивающее, и она снова впала в забытье.
Когда она пришла в себя в следующий раз, рядом с ней сидел Леша.
— Привет, Вика, как ты? Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он.
— Леша, привет… — Ей сейчас и, правда, было приятно его видеть. – Чувствую, как будто упала с самолета без парашюта.
— Шутишь — это хорошо! — Он улыбнулся. — Ничего, я тебя выхожу. Выздоровеешь, никуда у меня не денешься! Кстати, вот твой телефон, теперь можно тебе его отдать. Пусть будет снова с тобой.
— Леш, сколько мне лежать? – спросила Вика, надеясь на честный ответ.
— Лежать долго. Сейчас нельзя сказать, но я думаю не меньше двух-трех месяцев. Да и потом еще долгий курс реабилитации. Я просил тебя осторожнее быть за рулем! Почему не послушалась? – с укоризной сказал молодой человек.
— Извини, дурой была. Спасибо тебе за операцию, — поблагодарила его девушка. – Леш, а чего с моей машиной?
— Машиной? Да там восстанавливать нечего. Там вся правая сторона в салон вогнута. Кстати, тебе повезло, что ты правой стороной в столб ударилась. Ударилась бы водительской стороной, тут уже было бы без вариантов. И приходил какой-то Анатолий Геннадьевич, знакомый твой, да? Он звонил на твой мобильный, и я ему сказал, что ты тут лежишь. Он договорился с гаишниками, забрать твой «МИНИ». Сказал, посмотрит, что можно сделать. Я сейчас отойду, у меня там еще пациенты. Если что, просто нажми на кнопку и я тут, как тут, — сказал он.
— Спасибо Леш. Ты не думай, я нажму, — пошутила она.
Когда Леша ушел, она взяла свой мобильник и просмотрела пропущенные звонки. Их было несколько десятков. Больше всего было звонков от Миши и от подруг.
Вика набрала Михаилу и приложила трубку к уху.
— Алло! Вика, ты куда пропала? Я тебе уже пять дней дозвониться не могу! Что случилось? — почти прокричал Миша.
— Я в больнице, Миш, только в себя пришла. В аварию попала по пути в аэропорт, когда тебя ехала проводить.
— И как же ты господи?! В какой ты больнице?! Я сейчас приеду!
Вика с трудом вспомнила в какой больнице работает Леша и назвала ее Михаилу.
Минут сорок спустя в палату, в сопровождении медсестры, вбежал Миша с букетом цветов.
— Вика, что с тобой? Сильно разбилась? Как это получилось? – спросил он, сев на койку рядом с ней.
— На ограждение налетела, а потом в столб отшвырнуло. Перевернулась еще, кажется, в общем, в кашу и меня и машину, — грустно рассказала девушка.
— Все-таки не надо было тебе меня провожать. Чувствовал не к добру. Что сломала себе?
— Не знаю. Все. Вообще пошевелиться не могу. Десять лет в кровати лежать надо, чтобы срастись обратно.
— Не говори так! Думаю, через месяц-полтора уже все будет хорошо, — сказал молодой человек.
— Ты давно вернулся?
— Два дня назад. У нас с испанцами наклевывается очень интересное сотрудничество.
— Ну, а что ты мне хотел важное сказать? Не зря же я так спешила, надеюсь? – спросила девушка.
Миша взял ее руку и сказал:
— Не зря! Я все обдумал и решил, что можно попробовать переехать в Москву. Все складывается удачно и с моей помощью у нашего банка появились кое-какие виды на столичный рынок, — улыбаясь, сказал Миша.
— Здорово. Только когда я теперь смогу туда полететь…
— Ничего, я тебя подожду. Никуда не денусь, — успокоил ее молодой человек.
Шли дни. Мучительные, тяжелые, бесконечные дни. Они с трудом склеивались в недели, каждая из которых была длиною в год. Спустя три таких недели Вика начала приподниматься на кровати и подолгу стояла на локтях.
Мобильный телефон не смолкал. Звонили, по-прежнему, люди, желающие ее видеть на своих мероприятиях. Звонили и ее подруги и чаще всего Лена со Светой. Когда они узнали о беде, то сначала приезжали к ней почти каждый день, но потом Света улетела в Москву работать на выставку «Крокус-Экспо». Теперь Лена приходила одна и не чаще чем раз в неделю, но обе звонили, по-прежнему, почти ежедневно. Приходила и Наталья Борисовна. Что касается Михаила, то он приходил раза по три в неделю. Каждый день приходил лишь кто-то из родителей – мама или папа.
В больнице же общаться ей было не с кем – она лежала в одиночной палате, но Леша принес ей телевизор и поставил напротив. Вика уже выучила дневную программу некоторых каналов и время выходов сериалов. К некоторым даже привыкла и ждала уже новые серии с некоторым интересом.
Что касается Леши, то, несмотря на озабоченность и переживания по поводу ее здоровья, у него проглядывала некоторая радость. По-видимому, ему было приятно быть ей полезным, ухаживать за ней и конечно он был рад тому, что она всегда была рядом.
Вика за это время много передумала. Она уже смирилась с мыслью отложить Москву до полного своего выздоровления.
Но самое главное — ее с каждым днем все больше беспокоило то, что она не чувствовала своих ног. Сначала она списывала это на шоковое состояние организма и сильные обезболивающие, которые день за днем глушили чувствительность нервов. Но теперь, когда все понемногу приходило в себя, пора было бы уже почувствовать и ноги. А они даже не болели, как остальные части тела. Вика гнала от себя страшные мысли, но сегодня решилась прямо спросить об этом Лешу.
— Леш, мы давно знаем друг друга. Скажи мне честно, что со мной? Почему я не чувствую ног? Говори не бойся, я сильная, выдержу, — попросила Вика, когда Алексей зашел к ней.
Молодой человек сел рядом с ней на кровать и коснулся ее руки.
— Я еще точно не знаю. Когда окрепнешь, мы еще сделаем ряд анализов, — сказал он.
— Как не знаешь, ты же мне делал операцию, ты не можешь не знать?! – сказала девушка. – Леша говори, поверь, так будет лучше!
— Ну, в общем, у тебя сложный перелом позвоночника. Раздроблены два позвонка и спинной мозг разорван в трех местах. На операционном столе я сделал все что мог, но такую операцию невозможно сделать на уровне современной медицины. Я даже вызывал хорошего специалиста из другого города, но и он развел руками. Я, конечно, буду бороться дальше, но пока ничего обнадеживающего сказать не могу. У меня была мысль тебя отправить в Германию. Но и там такое не делают, там тоже не волшебники. Я с тобой, и я всегда рядом – пока это все, что я могу тебе обещать, — сказал молодой человек.
Вика сглотнула. Ее горло сжали невидимые тиски и к глазам подступили слезы отчаяния. Она пока не осознала, что с ней произошло. Она даже не начала понимать, что это только начало ада, в котором ей, скорее всего, придется жить всю жизнь.
— Родители знают? – спросила девушка.
— Да, я им почти сразу сказал, но они дали мне обещание молчать. Но рано или поздно ты все равно бы узнала. Сейчас главное это держаться, не сдаваться. Поэтому держись Вика. Я рядом, если захочешь даже просто поговорить — зови, — сказал Леша, и еще раз коснувшись ее руки, вышел.
Вика осталась лежать одна в белой палате. Ее глаза смотрели в телевизор, на котором сейчас был выключен звук. Ум будто не мог сосредоточиться на ужасной новости и пробуксовывал, пытаясь избежать погружения в страшную реальность.
Как это я не смогу ходить? Я никогда не смогу ходить? Я всю жизнь буду в кресле-каталке?! Как это вообще возможно?! Это вообще со мной происходит? Может, я сплю и это ужасный сон? Ах, чтоб эти чувства, все-таки они меня погубили! Если бы я тогда не спешила проводить Мишу…
Девушка приподнялась на локтях и осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, насколько реально окружающее ее пространство. Телевизор, стоящий на тумбе, показывал без звука очередную серию какой-то мыльной оперы. За окном было лето и через небольшую щель в приоткрытом окне доносился радостный щебет воробьев. К сожалению, все вокруг было слишком реально.
Она попробовала пошевелить пальцами ног, но абсолютно их не ощущала, как будто отлежала их во сне или отсидела, только покалывания иголочками она не чувствовала. Она не чувствовала вообще ничего.
В такой ужасной правде Вика прожила первые дни своей новой и страшной жизни. Мобильный телефон звонил все реже. Хоть звонков было по-прежнему много, их количество из-за ее вынужденных отказов, день ото дня становилось все меньше. Про сорванную поездку в Москву она и думать не хотела. Ее, конечно, очень интересовало, поехал ли кто-нибудь туда вместо нее или они вообще нашли модель из другого города, но она подавляла в себе желание спросить об этом у Натальи Борисовны. Свете она старалась не завидовать, тем более она уже вернулась в Новосибирск. Мише об ужасной новости не говорила – пусть думает, что скоро увидит ее здоровой.
Вика пыталась найти в себе силы думать по-другому, по-новому. Ее практичный, выискивающий повсюду выгоду ум, кричал и неистовствовал от такой внезапной инвалидности. Ей ничего не оставалось, как смотреть теперь на все сверху, по-философски. Когда она смотрела на весь мир и на себя в нем сверху, ее трагедия в масштабах мира исчезала. Ведь после этой страшной аварии мир остался прежним, кто-то сразу нашел ей замену и обошелся без нее, кто-то просто забыл, а кто-то даже и никогда не знал о ее существовании.
Она понимала, что скоро все от нее начнут потихоньку отворачиваться. Что касается мужчин, то тут вообще было яснее ясного – их привлекало в ней только тело. Инвалид не бывает сексуальным, а значит и им она больше не нужна. Сможет ли сдать Миша такой экзамен на верность – она очень сомневалась. Поставь ее на его место и окажись он в кресле-каталке, она бы точно не осталась бы с ним, несмотря ни на что. Любила ли она его? Наверное, и не врала, когда говорила, что хочет вместе с ним переехать в Москву. Но если бы он не переехал, она горевала бы недолго. Возможно, Леша еще какое-то время не потеряет к ней интерес, хотя будет уже воспринимать ее не как недоступную девушку, которую было интересно добиваться, а просто как друга.
Наталья Борисовна, конечно, будет продолжать с ней общаться, во всяком случае, какое-то время, но и это будет лишь из-за приличия. Подруги, которые видели в ней пример, на который стоило равняться, теперь увидят инвалида в кресле-каталке. Конечно, они не подадут вида, они будут продолжать сочувствовать, но общаться им с ней теперь будет ни к чему.
А как она на месте одной из своих подруг повела бы себя? Как бы она поступила, случись такое, например, с Леной? Конечно, она бы пошла в больницу и искренне переживала бы. Приносила бы фрукты и соки. Но потом она бы смирилась с таким положением подруги и жизненные дороги разошлись бы. Просто в ее тусовках и шоппингах не было бы уже Лены. Она с каждым днем все больше бы от нее отдалялась, потому, что Лена уже не принимала бы участие в ее жизни, в общих с ней делах и развлечениях. И максимум что бы их еще связывало, это редкие встречи и звонки – дань старой дружбе. Вот как оно неизбежно было бы, с той лишь разницей, что вместо Лены это случилось с ней самой.
Вика стала чаще вспоминать о боге. Да, она помнила о нем всегда, но это было что-то дежурно-бытовое — так о боге обычно думает каждый человек, у которого неплохо идут дела и которому всегда некогда. Обычно вера людей в бога ограничивается иконками, приклеенными в машине и крещением детей. Некоторые еще соблюдают посты, правда мало кто понимает их смысл.
Она даже так и не купила родителям стиральную машину или аэрогриль, когда были деньги. Она просто забыла об этом в каждодневной суматохе, ей некогда было подумать о ком-то другом. Какая разная может быть жизнь. Какая разная может быть жизнь у одного человека…
Вика теперь задумалась обо всем этом. Задумалась, почему это произошло именно с ней. Также она думала и о том, что существует масса людей инвалидов и многие из них живут полноценной жизнью. Ей даже казалось, что она сможет найти прелести в такой жизни, но каждодневное утреннее возвращение в реальность начисто убивало с таким трудом завоеванные вчера компромиссы.
В один из дней ей позвонила хозяйка квартиры и, ругаясь, попросила плату за новый месяц. Пошел уже второй месяц, и ей давно надо было оплатить его. Вика, по-видимому, не заметила ее прошлый звонок, приняв за очередного работодателя.
Девушка извинилась и была вынуждена сказать, что съедет. Этому было две причины – во-первых, кончились деньги, во-вторых, ей уже не нужна была отдельная от родителей квартира, несмотря на то, что она останется в Новосибирске. Ей теперь нужен был присмотр — пока здесь в больнице, а потом дома у родителей.
Она попросила Лешу свозить ее в выходные на Шевченко и помочь забрать свои вещи, на что он с радостью согласился. Ее почему-то сейчас больше тянуло к Леше, чем к Михаилу и дело было не только в том, что Михаил еще не знал об ее инвалидности. Перед Лешей она не пыталась изображать из себя что-то лучшее, чем была на самом деле и не пыталась производить на него впечатление. Поэтому с ним ей было легко. И еще, когда она была рядом с ним, то не стеснялась своей инвалидности. Она могла быть перед ним полностью открыта.
— Машина подана, мисс королева. Правда, не особо какая, всего лишь «Хендай», — почти крикнул Леша, войдя в палату и пытаясь взбодрить Вику.
Ей теперь не очень нравились упоминания о королеве красоты и прочих ее заслугах. Они с болью напоминали ей о красивом и удачном недавнем прошлом.
— А как я к машине спущусь? – спросила девушка.
— Э-э-э, — молодой человек на секунду задумался. – Я тебя на руках отнесу.
Он аккуратно взял ее на руки и, открыв ногой дверь, понес к лифту.
— А мы ничего так на больничных харчах пьедестал наели, — пошутил он.
— Ну, Леш, думай что говоришь! Я и так места себе не нахожу!
— Молчу, молчу. Ты все равно легкая и изящная и другой быть не можешь, — заверил он.
«Хендай», весело жужжа двигателем, ехал по летним улицам города. Она уже почти полтора месяца не была на улице. Во дворах играли дети, по тротуарам ходили красивые девушки в мини или в джинсах в обтяжку. Ходили симпатичные молодые люди. Все жили своей жизнью и наслаждалась. Наслаждались работой, любовью, отношениями и просто этим летним днем. Все, кроме нее.
Выйдя из лифта с Викой на руках, он открыл ее квартиру и аккуратно занес туда девушку. Последний раз она была тут на крыльях победы и полная планов. До сих пор для нее эта квартира ассоциировалась только с успехом. Квартира была застолбленным рубежом в ее жизни – рубежом, до которого она смогла дотянуться. А теперь ее сюда принесли на руках, потому, что она не могла сама ходить...
Леша собирал ее вещи и клал в сумку, а она грустно смотрела в окно.
— Хочешь, чай заварю? – спросил он.
— Нет, спасибо. Давай быстрее отсюда уедем.
Захлопнув крышку багажника, Леша сел за руль и глянув на Вику, завел машину.
