— Что же ты делаешь, Радонан?! Не видать теперь мне золота драгоценного. Сами людишки смертные теперь на холм за пыльцою лунною ходить станут! Нет! Не допущу я этого! — во зле прошипела ведьма проклятая. На землю–матушку громко комок сплюнула, словно яд змеиный в горле ее образовался от увиденного. С этим таинством чистым мириться не желала вовсе ведьма старая. Обернулась вокруг себя три раза, превратилася в кошку облезлую и со всех ног помчалася в логово демона адского.
В самом пекле творилось ужасное. Плети огненные разрывали на части душу грешную. Хлыстали отродья бесовские пленника, что на цепях был подвешен к камням раскаленным. Корчился тот от боли нестерпимой, кричал во все горло с надрывом болезненным. От этого радовался повелитель адский, приводили в восторг его пытки грешников.
— Тебе чего, кляча дряхлая? Али ко мне уже собираешься? Али дела твои темные на земле к концу близятся?
— Дела мои, царь–батюшка, на земле грешной еще не закончены! Тут я по милости сына твоего преданного — Радонана! Пока ты тут развлекаешься, он проклятье твое с холма зеленого снимает, лишившись разума.
Подскочил тут царь всемогущий. Глаза его блеснули геенной огненной. Заструилась из них лава тягучая, расплавляя камни твердые.
— Ты говори, да не заговаривайся! Сын мой Радонан верен мне до конца сущности! Я сейчас велю и тебя выпороть, как пленника, что кровью алой истекает!
— А ты и выпори, повелитель, коли столь уверен в демоне высшем! — не могла угомониться старая. — Только права я в своем слове, а Радонан с девою лунной на холме том совокупляется!
Подлетел тут царь–демон к котлу медному, где лава тягучая бурлила волнами огненными. Развел руки с пальцами когтистыми, утихла жижа вдруг вязкая. Появился обзор в котле глубоком, а там и Радонан с девою лунною на траве мягкой пушистой в обнимку лежал. Голова белокурая на плече его смуглом устроилась, а пальчики тонкие по груди мощной водили ласково. Разгневался повелитель адский на сына–изменщика. Зарычал, будто пес бешеный. Опрокинул котел и ногою с силой пнул так, что отлетел тот и в стену ударился. Вдребезги разлетелись черепки медные, пламенем жарким горящие.
— Сам за себя ты решил, Радонан! Не пощажу тебя я более! Казню цветок лунный на глазах твоих и заставлю душу влюбленную от боли ужасной мучиться!..
И восстало тут племя адское, на поляну заколдованную отправилось. Сметала мощь преисподней все на пути своем, не щадя ни деревни, ни селения малого. Загорался огнем лес зеленый, полыхал ярким заревом. Раскалялся и воздух свежий, превращаясь в смрад удушающий. Гибли растения живые там, где проносилась сила темная. Торопилась она казнить сына дьявола и цветок лунный, что на холме проклятом любовью чистой воссоединялися.
— Близко расставание, Олеля хорошая! Чувствуя я, что демоны адские скоро появятся! Хоть и наполнилось тело мое силой могучей, да только много злыдней, не видимых глазу смертному, послал отец мой сердитый!
— Лишь будучи вместе, мы справимся, Радонан! Отважимся бороться за любовь свою до конца жизни телесной. А если суждено нам погибнуть в войне этой, все одно — души любящие встретятся!
Вдруг пронесся рык грозный совсем рядом с Радонаном, появилися псы гончие адские. Окружили они мигом влюбленных, взяв тех в кольцо непроходимое. А за ними и демоны низшие восстали из ада, обнажили мечи свои острые. Не растерялся и Радонан, вынув меч верный из ножен кожаных.
За спину широкую завел цветок лунный, опасаясь за жизнь девичью. Свою же готов был отдать на растерзание, только сначала в бой вступит нечестный.
— Если принял решение казнить меня, повелитель темный, тогда знай же, что бороться я стану за душу свою грешную! Что не позволю ни лепестку цветка, ни листику упасть к ногам твоим, ступившим на холм божественный! — крикнул громко Радонан и на псов с демонами отважно бросился. Стал рубить ворогов гончих, рассекая напополам тела огромные. Падали замертво приспешники дьявола на землю сырую у ног его. Рассеивались понизу дымкой черной от оружия крепкого вороги темные. Но как исчезали они, так и появлялися. Будто вырастали заново от семени сорняка гнойного.
Дева же лунная помогала другу сердечному доброй магией. Струилась она словно золотом ярким. Окутывала демонов искрами божьими и впивалась в них намертво. Горели враги злые огнями жаркими, а тела их, словно свечи церковные плавились. Кричали громко от боли ужасной отродья адские, корчились да пищали. Будто то не вой был предсмертный, а скрипели деревья от натиска сильного, со скрежетом мечей стальных смешиваясь.
Побеждать стали влюбленные в схватке неравной над демонами. Почернела тут земля под ногами от пепла тленного. Разлетались черти рогатые искрами красными, а по ветру несильному исчезали в дали серой, потухшей. Спина к спине были прикованы Радонан с Олелей прекрасной. Измученные и обессиленные, продолжали спасать любовь свою с жизнью земною. А проклятье все тоньше и тоньше делалось. Оживать понемногу стал холм заколдованный. Расцветали цветы луговые, несмотря на силу черную, которая посягнула на любовь чистую. Да не мог допустить этого царь демонов и сам появился на поляне той, восстав из ада грешного.
Восседал на коне черном с гривою огненной повелитель мира загробного. Был ужасно зол он на Радонана — сына, больше не преданного. Гневалась внутри его сущность адская, что забыл демон высший наказ его о цветке лунном. Захотел повелитель мира низшего непременно расправиться с Радонаном, завладеть вновь его душенькой.
А конь страшный копытами в землю сырую проваливался да оставлял следы в ней глубокие. Топтал под собою траву зеленую, на которой сияла пыльца лунная. Пнул его в бока царь демонов, в сторону Радонана направляя и узду серебряную в когтистых лапах сжимая. Ринулся тогда жеребец, не медля более, по ветру гриву огненную развевая.
— Что же ты, сын мой Радонан, делаешь? Восстаешь против воли моей и приказа? Али дева так юная на тебя действует? Али сам ты предатель веры моей истинной?
— Не позволю я гибели цветка лунного. Мила моему сердцу каменному Олеля прекрасная! Чиста душа ее светлая, манит за собой в мир любви непознанной!
— Но раз так, значит, погибнешь ты и она с тобой сляжет замертво! Выбирай же, пока я еще щедр к тебе: ты али дева прекрасная? Если сейчас же проткнешь ее сердце чистое мечом своим, прощу я тебе измену подлую! Все в руках твоих, сын мой неверный, на тебя возлагаю надежду я!
Прикоснулась тут дева лунная к плечам Радонана, развернула к себе тело его мощное. Глянула в глаза черные, что бездна земная, и увидела в них замешательство некое.
— Убей же меня, Радонан, друг сердечный! Пусть твоя жизнь останется. Пусть же любовь наша чистая больше в тебе не останется!
— Что же ты, Олеля хорошая, со мною делаешь? Толкаешь на грех наши чувства истинные! Али не веришь мне более? Али разлюбила? Али боишься ты?
— Опасаюсь я, Радонан, что не пощадит тебя демон адский. Что лишит тебя сущности, а душу заставит страдать и гореть в геенне огненной больше вечности!
— Ты мое самое драгоценное золото и любовь чистая! Мне не нужен мир, где нет тебя! Где не увижу глаз ясных и ласковых…
— Все, хватит! — рыкнул царь демонов. И поднялся тут вихрь высокий, порывистый от голоса адского. — Я убью вас обоих, не помилую, а поляну проклятую сожгу дотла, чтоб более не появлялась жизнь на ней лунная! Чтобы не смела совращать сынов моих преданных!
Поднял руку высоко в небо, и копье длинное в ней появилося. Запустил изо всех сил оружие мощное, устремилось которое в Радонана. Но успела Олеля прекрасная собою прикрыть друга любимого. И вонзилось оружие крепкое, проткнув грудь девичью беспощадно. Слышал лишь выдох ее тонкий Радонан. Подхватил резко стан девичий, опуская медленно на землю–матушку. Испустила дух в объятьях его Олеля прекрасная. Задрожали тут ладони крепкие трепетно, тело ее мертвое к себе прижимая. И забилось сильнее сердце у демона высшего, колотилось в груди мужской и рвалось выпрыгнуть. Он не верил в то, что больше нет цветка лунного. Что потерял любовь свою на веки вечные. Глядел с ужасом непреодолимым на ладони свои Радонан, где застыла на них кровушка алая девицы красной. И разожглась в нем ненависть ярая, пробуждая силу могучую.
— Ты лишил меня самого ценного! — словно раненный зверь, прорычал вдруг. — Ты заплатишь за это, отец мой, душою своею безжалостной!
Бросился в бой Радонан, продолжая сражение еще яростней. Рубил он мечом стальным приспешников дьявола, подбираясь все ближе к повелителю адскому.
Рубил яростно племя с душонкой гнилою Радонан, закипала в его жилах кровь черная. Словно лава, бурлила по венам она, будто чуть еще, и из него выльется. Изворачивался ловко от ворогов, где–то подпрыгивал от мечей стальных огненных. Пропустил вдруг удар мощный вражеский, который порезал плоть демоническую. На колени заставило упасть ранение сильное Радонана, но, поднявшись, он следовал далее.
— Одумайся, сын мой неверный, против кого восстаешь ты! Луна лукавая дочь свою послала к тебе не случайно, а чтобы сломать мою веру в тебе!
— Вера, отец, пошатнулася, не хочу я быть более демоном! — крикнул уверенно Радонан, заставляя царя своего еще пуще гневаться.
А вдали из–за кустов густых морда рогатая высунулась, и за нею сверкнуло оружие. Натянул злыдень адский тетиву золотую и стрелу выпустил быструю. Вонзилась она, медная, в спину широкую Радонана, заставив вновь упасть на колени прямо у ног царя–демона. Из груди изменника, мощной, вздымающейся, торчало острие медное. Тот сломал его, с силою выдернув, да только еще и еще жалили стрелы стремительные плоть демоническую. Не было мочи больше подняться с колен Радонану, а наконечник последний выпущенный проник так глубоко в сердце его каменное, что разлетелось оно внутри на кусочки малые.
Упал замертво Радонан. Исчез в нем дух демонический, и возвысилась душа его пламенная высоко над землею обширной.
— Сжечь тела их немедленно! — приказал царь демонов злыдням. — Пусть горят они неспешно, чтобы другим сыновьям моим неповадно было!
Тело мужское Радонана лежало рядом с телом женским цветка лунного. Заносилось над ними пламя жаркое, и вот–вот вспыхнут они, будто факелы.
Вдруг развернулось на холме проклятом небо черное. Появилась на нем тут Луна полная. В свите звезд ярких взошла она, словно царица, небесною поступью. Сверкнула лучом ясным на землю истоптанную и собою прикрыла тела влюбленные. Опалила мгновенно демонов адских, добралась и до их повелителя. Пламенем огненным горели злыдни проклятые, рассыпались они искрами мелкими по траве густой.
Прогоняла богиня Луна силу темную с холма зеленого. Загоняла обратно в мир низший грешников. Запирала силой чудной врата в ад безутешный, чтобы не посмели больше отродья ступать и ногой на холм волшебный. Чтобы никогда более не появлялась на свет божий магия черная.
Все утихло потом. Исчезли и демоны. Лишь остались два тела лежать на поляне волшебной. Словно рукою крепкой тянулся к волосам белоснежным девы юной Радонан, а она в ответ все улыбалась. Будто радовалась, скинув оковы телесные.
Навсегда исчезло проклятие пагубное, растворившись в небытии мироздания. Ожила вновь поляна хрустальная, пробудилась от сна ужасающего. Распрямились деревья высокие, заскрипели кроною пышной, и запели громко птицы голосистые, восхваляя царицу небесную. А она все светила лучом ярким, озаряя тела мертвые, а потом вдруг исчезли они с поляны зеленой, будто и не было вовсе. Забрала с собою богиня Луна души влюбленные, чтобы воссоединилися те на небе широком. Добро и зло как единое целое победили магию черную.
Недовольно кряхтела ведьма проклятая, собирая быстро нажитое, да ногами заплетающимися шаркала, пиная котяру черного. Тот крутился рядом с ней и шипел, будто чуя неладное. Быстрее уходить ей надобно, пока люд простой не расправился с ней за дела поганые. Пока не отправили смерды к прародителю дьявола. Завернула руками корявыми в покрывало темное драгоценности, на страданиях человеческих нажитые. Посадила на горб себе животину усатую и покинула светлицу убогую.
А в селении малом собирался народ разъяренный. Вооружившись вилами и серпами, двигались они к погосту давнему. За ведьминой смертью шли они сплоченные, хотели сжечь старую на костре жгучем. Выбили дверцу массивную в избе перекошенной, да только ведьмы проклятой и след простыл. Убегала она, скрываясь магией черной в лесу вековом. Хитра была больно, да сообразительна. Видела, как обитель ее огнем пламенным запылала, сплюнула громко, прихихикнула даже и исчезла совсем с земли северной.
А спустя столетия после битвы той холм зеленый вырос в гору высокую. Упиралась макушка ее прямо в небо широкое. Из–за облаков белых ни конца, ни края не было видно. И лишь тем, кто обладал чистыми помыслами и безгрешной душой, открывались врата на верхушку самую. А на ней простиралась поляна прекрасная. Там трава росла шелковая, утром на ней роса сияла хрустальная, а в ночь при луне полной появлялись цветы диковинные. Осыпали они землю–матушку пыльцой лунной лечебной. Да настолько хороши собой были, что глаза невозможно отвести от лепестков ажурных белых. Превращались цветы те в дев прекрасных юных, и водили они хороводы счастливые, поклоняясь богине лунной.
Засияли глаза у одной из дев при виде молодца сильного. Был облачен он в плащ длинный кожаный, а в руках крепких своих держал меч острый. С опасеньем оглядывал воин могучий поляну зеленую, а когда увидел деву лунную, тут же ей улыбнулся. Подбежала к нему она. Руки тонкие на плечи мощные положила и нежно глянула в глаза черные.
— Будто и не было вовсе проклятия, Радонан!
— Будто и не было, Олеля хорошая! — повторил слова за ней, соглашаясь.
— Будто и смерти нашей не было.
— Смерть — это новая жизнь! Только теперь задача у меня совсем другая: охранять дев лунных и поляну хрустальную!
— Ты с заданием эти хорошо справляешься. Богиня Луна благоволит тебе!
— А ты, Олеля?..
— А я бесконечно люблю тебя, Радонан!
Говорила она ласково, да губы алые для поцелуя ему подставляла. Не медлил и Радонан. Сливаясь в поцелуе томительном, наслаждались свободою истинной. Соединялись любовью бессмертною чистою и благодарили богиню Луну за благословенье божественное.
Конец
В самом пекле творилось ужасное. Плети огненные разрывали на части душу грешную. Хлыстали отродья бесовские пленника, что на цепях был подвешен к камням раскаленным. Корчился тот от боли нестерпимой, кричал во все горло с надрывом болезненным. От этого радовался повелитель адский, приводили в восторг его пытки грешников.
— Тебе чего, кляча дряхлая? Али ко мне уже собираешься? Али дела твои темные на земле к концу близятся?
— Дела мои, царь–батюшка, на земле грешной еще не закончены! Тут я по милости сына твоего преданного — Радонана! Пока ты тут развлекаешься, он проклятье твое с холма зеленого снимает, лишившись разума.
Подскочил тут царь всемогущий. Глаза его блеснули геенной огненной. Заструилась из них лава тягучая, расплавляя камни твердые.
— Ты говори, да не заговаривайся! Сын мой Радонан верен мне до конца сущности! Я сейчас велю и тебя выпороть, как пленника, что кровью алой истекает!
— А ты и выпори, повелитель, коли столь уверен в демоне высшем! — не могла угомониться старая. — Только права я в своем слове, а Радонан с девою лунной на холме том совокупляется!
Подлетел тут царь–демон к котлу медному, где лава тягучая бурлила волнами огненными. Развел руки с пальцами когтистыми, утихла жижа вдруг вязкая. Появился обзор в котле глубоком, а там и Радонан с девою лунною на траве мягкой пушистой в обнимку лежал. Голова белокурая на плече его смуглом устроилась, а пальчики тонкие по груди мощной водили ласково. Разгневался повелитель адский на сына–изменщика. Зарычал, будто пес бешеный. Опрокинул котел и ногою с силой пнул так, что отлетел тот и в стену ударился. Вдребезги разлетелись черепки медные, пламенем жарким горящие.
— Сам за себя ты решил, Радонан! Не пощажу тебя я более! Казню цветок лунный на глазах твоих и заставлю душу влюбленную от боли ужасной мучиться!..
И восстало тут племя адское, на поляну заколдованную отправилось. Сметала мощь преисподней все на пути своем, не щадя ни деревни, ни селения малого. Загорался огнем лес зеленый, полыхал ярким заревом. Раскалялся и воздух свежий, превращаясь в смрад удушающий. Гибли растения живые там, где проносилась сила темная. Торопилась она казнить сына дьявола и цветок лунный, что на холме проклятом любовью чистой воссоединялися.
— Близко расставание, Олеля хорошая! Чувствуя я, что демоны адские скоро появятся! Хоть и наполнилось тело мое силой могучей, да только много злыдней, не видимых глазу смертному, послал отец мой сердитый!
— Лишь будучи вместе, мы справимся, Радонан! Отважимся бороться за любовь свою до конца жизни телесной. А если суждено нам погибнуть в войне этой, все одно — души любящие встретятся!
Вдруг пронесся рык грозный совсем рядом с Радонаном, появилися псы гончие адские. Окружили они мигом влюбленных, взяв тех в кольцо непроходимое. А за ними и демоны низшие восстали из ада, обнажили мечи свои острые. Не растерялся и Радонан, вынув меч верный из ножен кожаных.
За спину широкую завел цветок лунный, опасаясь за жизнь девичью. Свою же готов был отдать на растерзание, только сначала в бой вступит нечестный.
— Если принял решение казнить меня, повелитель темный, тогда знай же, что бороться я стану за душу свою грешную! Что не позволю ни лепестку цветка, ни листику упасть к ногам твоим, ступившим на холм божественный! — крикнул громко Радонан и на псов с демонами отважно бросился. Стал рубить ворогов гончих, рассекая напополам тела огромные. Падали замертво приспешники дьявола на землю сырую у ног его. Рассеивались понизу дымкой черной от оружия крепкого вороги темные. Но как исчезали они, так и появлялися. Будто вырастали заново от семени сорняка гнойного.
Дева же лунная помогала другу сердечному доброй магией. Струилась она словно золотом ярким. Окутывала демонов искрами божьими и впивалась в них намертво. Горели враги злые огнями жаркими, а тела их, словно свечи церковные плавились. Кричали громко от боли ужасной отродья адские, корчились да пищали. Будто то не вой был предсмертный, а скрипели деревья от натиска сильного, со скрежетом мечей стальных смешиваясь.
Побеждать стали влюбленные в схватке неравной над демонами. Почернела тут земля под ногами от пепла тленного. Разлетались черти рогатые искрами красными, а по ветру несильному исчезали в дали серой, потухшей. Спина к спине были прикованы Радонан с Олелей прекрасной. Измученные и обессиленные, продолжали спасать любовь свою с жизнью земною. А проклятье все тоньше и тоньше делалось. Оживать понемногу стал холм заколдованный. Расцветали цветы луговые, несмотря на силу черную, которая посягнула на любовь чистую. Да не мог допустить этого царь демонов и сам появился на поляне той, восстав из ада грешного.
Восседал на коне черном с гривою огненной повелитель мира загробного. Был ужасно зол он на Радонана — сына, больше не преданного. Гневалась внутри его сущность адская, что забыл демон высший наказ его о цветке лунном. Захотел повелитель мира низшего непременно расправиться с Радонаном, завладеть вновь его душенькой.
А конь страшный копытами в землю сырую проваливался да оставлял следы в ней глубокие. Топтал под собою траву зеленую, на которой сияла пыльца лунная. Пнул его в бока царь демонов, в сторону Радонана направляя и узду серебряную в когтистых лапах сжимая. Ринулся тогда жеребец, не медля более, по ветру гриву огненную развевая.
— Что же ты, сын мой Радонан, делаешь? Восстаешь против воли моей и приказа? Али дева так юная на тебя действует? Али сам ты предатель веры моей истинной?
— Не позволю я гибели цветка лунного. Мила моему сердцу каменному Олеля прекрасная! Чиста душа ее светлая, манит за собой в мир любви непознанной!
— Но раз так, значит, погибнешь ты и она с тобой сляжет замертво! Выбирай же, пока я еще щедр к тебе: ты али дева прекрасная? Если сейчас же проткнешь ее сердце чистое мечом своим, прощу я тебе измену подлую! Все в руках твоих, сын мой неверный, на тебя возлагаю надежду я!
Прикоснулась тут дева лунная к плечам Радонана, развернула к себе тело его мощное. Глянула в глаза черные, что бездна земная, и увидела в них замешательство некое.
— Убей же меня, Радонан, друг сердечный! Пусть твоя жизнь останется. Пусть же любовь наша чистая больше в тебе не останется!
— Что же ты, Олеля хорошая, со мною делаешь? Толкаешь на грех наши чувства истинные! Али не веришь мне более? Али разлюбила? Али боишься ты?
— Опасаюсь я, Радонан, что не пощадит тебя демон адский. Что лишит тебя сущности, а душу заставит страдать и гореть в геенне огненной больше вечности!
— Ты мое самое драгоценное золото и любовь чистая! Мне не нужен мир, где нет тебя! Где не увижу глаз ясных и ласковых…
— Все, хватит! — рыкнул царь демонов. И поднялся тут вихрь высокий, порывистый от голоса адского. — Я убью вас обоих, не помилую, а поляну проклятую сожгу дотла, чтоб более не появлялась жизнь на ней лунная! Чтобы не смела совращать сынов моих преданных!
Поднял руку высоко в небо, и копье длинное в ней появилося. Запустил изо всех сил оружие мощное, устремилось которое в Радонана. Но успела Олеля прекрасная собою прикрыть друга любимого. И вонзилось оружие крепкое, проткнув грудь девичью беспощадно. Слышал лишь выдох ее тонкий Радонан. Подхватил резко стан девичий, опуская медленно на землю–матушку. Испустила дух в объятьях его Олеля прекрасная. Задрожали тут ладони крепкие трепетно, тело ее мертвое к себе прижимая. И забилось сильнее сердце у демона высшего, колотилось в груди мужской и рвалось выпрыгнуть. Он не верил в то, что больше нет цветка лунного. Что потерял любовь свою на веки вечные. Глядел с ужасом непреодолимым на ладони свои Радонан, где застыла на них кровушка алая девицы красной. И разожглась в нем ненависть ярая, пробуждая силу могучую.
— Ты лишил меня самого ценного! — словно раненный зверь, прорычал вдруг. — Ты заплатишь за это, отец мой, душою своею безжалостной!
Бросился в бой Радонан, продолжая сражение еще яростней. Рубил он мечом стальным приспешников дьявола, подбираясь все ближе к повелителю адскому.
Рубил яростно племя с душонкой гнилою Радонан, закипала в его жилах кровь черная. Словно лава, бурлила по венам она, будто чуть еще, и из него выльется. Изворачивался ловко от ворогов, где–то подпрыгивал от мечей стальных огненных. Пропустил вдруг удар мощный вражеский, который порезал плоть демоническую. На колени заставило упасть ранение сильное Радонана, но, поднявшись, он следовал далее.
— Одумайся, сын мой неверный, против кого восстаешь ты! Луна лукавая дочь свою послала к тебе не случайно, а чтобы сломать мою веру в тебе!
— Вера, отец, пошатнулася, не хочу я быть более демоном! — крикнул уверенно Радонан, заставляя царя своего еще пуще гневаться.
А вдали из–за кустов густых морда рогатая высунулась, и за нею сверкнуло оружие. Натянул злыдень адский тетиву золотую и стрелу выпустил быструю. Вонзилась она, медная, в спину широкую Радонана, заставив вновь упасть на колени прямо у ног царя–демона. Из груди изменника, мощной, вздымающейся, торчало острие медное. Тот сломал его, с силою выдернув, да только еще и еще жалили стрелы стремительные плоть демоническую. Не было мочи больше подняться с колен Радонану, а наконечник последний выпущенный проник так глубоко в сердце его каменное, что разлетелось оно внутри на кусочки малые.
Упал замертво Радонан. Исчез в нем дух демонический, и возвысилась душа его пламенная высоко над землею обширной.
— Сжечь тела их немедленно! — приказал царь демонов злыдням. — Пусть горят они неспешно, чтобы другим сыновьям моим неповадно было!
Тело мужское Радонана лежало рядом с телом женским цветка лунного. Заносилось над ними пламя жаркое, и вот–вот вспыхнут они, будто факелы.
Вдруг развернулось на холме проклятом небо черное. Появилась на нем тут Луна полная. В свите звезд ярких взошла она, словно царица, небесною поступью. Сверкнула лучом ясным на землю истоптанную и собою прикрыла тела влюбленные. Опалила мгновенно демонов адских, добралась и до их повелителя. Пламенем огненным горели злыдни проклятые, рассыпались они искрами мелкими по траве густой.
Прогоняла богиня Луна силу темную с холма зеленого. Загоняла обратно в мир низший грешников. Запирала силой чудной врата в ад безутешный, чтобы не посмели больше отродья ступать и ногой на холм волшебный. Чтобы никогда более не появлялась на свет божий магия черная.
Все утихло потом. Исчезли и демоны. Лишь остались два тела лежать на поляне волшебной. Словно рукою крепкой тянулся к волосам белоснежным девы юной Радонан, а она в ответ все улыбалась. Будто радовалась, скинув оковы телесные.
Навсегда исчезло проклятие пагубное, растворившись в небытии мироздания. Ожила вновь поляна хрустальная, пробудилась от сна ужасающего. Распрямились деревья высокие, заскрипели кроною пышной, и запели громко птицы голосистые, восхваляя царицу небесную. А она все светила лучом ярким, озаряя тела мертвые, а потом вдруг исчезли они с поляны зеленой, будто и не было вовсе. Забрала с собою богиня Луна души влюбленные, чтобы воссоединилися те на небе широком. Добро и зло как единое целое победили магию черную.
***
Недовольно кряхтела ведьма проклятая, собирая быстро нажитое, да ногами заплетающимися шаркала, пиная котяру черного. Тот крутился рядом с ней и шипел, будто чуя неладное. Быстрее уходить ей надобно, пока люд простой не расправился с ней за дела поганые. Пока не отправили смерды к прародителю дьявола. Завернула руками корявыми в покрывало темное драгоценности, на страданиях человеческих нажитые. Посадила на горб себе животину усатую и покинула светлицу убогую.
А в селении малом собирался народ разъяренный. Вооружившись вилами и серпами, двигались они к погосту давнему. За ведьминой смертью шли они сплоченные, хотели сжечь старую на костре жгучем. Выбили дверцу массивную в избе перекошенной, да только ведьмы проклятой и след простыл. Убегала она, скрываясь магией черной в лесу вековом. Хитра была больно, да сообразительна. Видела, как обитель ее огнем пламенным запылала, сплюнула громко, прихихикнула даже и исчезла совсем с земли северной.
Эпилог
А спустя столетия после битвы той холм зеленый вырос в гору высокую. Упиралась макушка ее прямо в небо широкое. Из–за облаков белых ни конца, ни края не было видно. И лишь тем, кто обладал чистыми помыслами и безгрешной душой, открывались врата на верхушку самую. А на ней простиралась поляна прекрасная. Там трава росла шелковая, утром на ней роса сияла хрустальная, а в ночь при луне полной появлялись цветы диковинные. Осыпали они землю–матушку пыльцой лунной лечебной. Да настолько хороши собой были, что глаза невозможно отвести от лепестков ажурных белых. Превращались цветы те в дев прекрасных юных, и водили они хороводы счастливые, поклоняясь богине лунной.
Засияли глаза у одной из дев при виде молодца сильного. Был облачен он в плащ длинный кожаный, а в руках крепких своих держал меч острый. С опасеньем оглядывал воин могучий поляну зеленую, а когда увидел деву лунную, тут же ей улыбнулся. Подбежала к нему она. Руки тонкие на плечи мощные положила и нежно глянула в глаза черные.
— Будто и не было вовсе проклятия, Радонан!
— Будто и не было, Олеля хорошая! — повторил слова за ней, соглашаясь.
— Будто и смерти нашей не было.
— Смерть — это новая жизнь! Только теперь задача у меня совсем другая: охранять дев лунных и поляну хрустальную!
— Ты с заданием эти хорошо справляешься. Богиня Луна благоволит тебе!
— А ты, Олеля?..
— А я бесконечно люблю тебя, Радонан!
Говорила она ласково, да губы алые для поцелуя ему подставляла. Не медлил и Радонан. Сливаясь в поцелуе томительном, наслаждались свободою истинной. Соединялись любовью бессмертною чистою и благодарили богиню Луну за благословенье божественное.
Конец
