Про бога я вообще ничего не понял. Может, это была просто философская категория? «Бог, который есть, когда его нет, который спит, когда ты бодрствуешь, и бодрствует, когда ты спишь...» Чушь непоротая.
Попросить Мериса организовать доступ третьей степени?
Или спросить об этом Влану. Ну и что, если она эйнитка? Мало ли кто из нас во что верит?
13. История тринадцатая. «Храм»
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
– Влана, а кто такие эйниты? – не удержался я за обедом. Этот вопрос катался на языке и так и эдак, пока рот не раскрылся сам.
– Ты же знаешь, – она блуждала по тарелке без аппетита, больше изучая еду.
– ?? – аппетит мой тоже куда-то подевался.
– Ну, ты же сам говорил. В шлюпке, помнишь?
– В шлюпке?
Начал вспоминать. Да ничего я такого не говорил!
Влана отложила вилку.
– Ты спрашивал, могу ли я убивать. И спросил – ты из этих...?
Я вспомнил. Вспомнил смешного, блеющего проповедника на Орисе.
«...Пра-аво на жизнь и пра-аво на смерть дается человеку бо-огом...»
Еще подумал тогда, причем здесь право?
– Я полагала, ты знаешь, – нахмурилась Влана, изучая недоумение на моем лице. Еду она отложила, видимо, до завтра. Интерес к пище у девушки пропадал всегда мгновенно и надолго. Особенно к нашей, корабельной.
– Влана, кроме этой случайно услышанной на улице фразы (слово – «идиотской» пришлось опустить), я никогда ничего не слышал об эйнитах. (Он так смешно блеял, этот проповедник. Только потому и запомнился.)
«Стоп, – сказал я себе. – Ведь она тогда сказала «да». Я спросил: «Ты из этих?», и она ответила: «Да».
Наверное, я немного испугался все-таки. Дьюп хоть понимал, с кем и с чем имел дело, а я, честно говоря, нет. Я не очень хорошо относился к разным сектантам, фанатикам...
– Пошли к тебе, покажу, – девушка поднялась из-за стола. Она частенько вела себя по-мужски: быстро переключалась, реагировала в положенные доли секунды.
Я тоже встал, хоть мне и хотелось чаю. Что же она хочет показать? Чего я не видел в собственной каюте?
Мне почему-то стало не по себе.
Влана закрыла дверь на магнитный замок. Я даже оглянулся по сторонам, проверяя, не завелось ли чего в капитанской? Барамошек, например. Это такие шумные духи, которые якобы появляются иногда на КК. Я, правда, полагал, что посторонние на военных кораблях могут примерещиться только по пьяни, даже если они – духи. Но все-таки...
– Ну да, – отметила Влана. – Убивать мы не боимся, прём, можно сказать, напролом, и ничего не вздрагивает.
Я пожал плечами. И остро почувствовал, что она меня старше. Раньше это как-то в голову не приходило.
– Возьми меня за руку.
Узкая ладонь скользнула в широкую, теплая, сухая. Значит, Влана спокойна.
В моей руке поместились бы две ее ладошки, и я взял эту маленькую руку «в капкан», сомкнув пальцы на запястье.
– Закрой глаза.
Закрыл.
И тут же страх толкнулся в груди, как новорожденный слепой котенок тычется в человеческие ладони в поисках сосков матери.
Влана как-то почувствовала мое оцепенение.
– Бак, ты же смелый. Не надо бояться. Мы просто посмотрим на переплетение линий эйи. Это не страшно. Ну же!
Когда женщина в два раза мельче тебя говорит, что это не страшно... Я попытался расслабиться. Перед закрытыми глазами что-то замерцало, и я снова впал в ступор.
– Да не бойся же ты!
В голосе Вланы чувствовалось раздражение. Я вспомнил про свою руку, вцепившуюся в крепкое, но тонкое запястье. Да... Теперь я понял, КАК она почувствовала. Наверное, синяки останутся.
Расслабление я начал с пальцев. Медленно, как на занятиях по релаксации. Погладил мысленно каждый палец, рассказал ему про покой и тепло. Потом погладил кисть... Перед глазами опять что-то замерцало, но я продолжал упражнение и расслаблял тело, зная, что и мозг в свое время последует за ним.
И вдруг я ощутил себя в глубоком космосе. Ужас сжал легкие, не позволяя дышать. А пространство вокруг было пронизано сияющими нитями. Немного похоже на паутину, немного – на то, как растет дерево или молния...
Я видел картинку всего лишь миг, потому что опять напрягся, и видение пропало.
Открыл глаза. Вся спина мокрая. Страх был почти не контролируемый, животный. Я заставил себя разжать пальцы и тряхнул головой.
– Вот ведь зараза...
– Это потому, что твой разум не привык. А любое незнакомое чувство мы поначалу воспринимаем как страх. Мы так устроены. Ты сильный – и страх твой сильный. А то, что ты видел – это линии эйи. Так или иначе, их могут видеть все. Нужно лишь не бояться.
Влана вздохнула и стала растирать запястье.
– А ты? – я старательно отводил глаза.
– Я привыкла с детства. Выросла при храме. Это совсем не значит, что я проводник эйи. Просто знаю. И ничего больше, – она посмотрела на меня снизу вверх, заглядывая в лицо. – Все? Конфликт исчерпан?
– Да не было никакого конфликта, – удивился я, думая извиниться или нет. Красные пятна стопроцентно перейдут в синие.
– Но ты испугался, когда понял, что я «из этих»?
– Испугался, – признался я спокойно. Только трусы пытаются скрывать, что да, страх был.
– Почему?
Я задумался. Действительно, почему? Страх возник непроизвольно, беспричинно.
– Не знаю, – сказал я честно. – Просто накатило.
Влана потянулась на цыпочки и погладила меня по голове.
Я хотел обнять ее, но она вывернулась, шагнула к двери, приложила ладонь к замку...
– Все, мой дорогой заяц. Все – после. А сегодня – больше ничего страшного не случится.
– А чай?
– И чай – после.
Она выскользнула за дверь.
И тут же – вызов от Мериса. Неужели Влана это почувствовала? Что запищит?
Упал в кресло, включил большой экран. В голове крутилось столько мыслей разом, что я решил разом и выкинуть их из головы. На время хотя бы. А то лопну.
Мерис находился в просветленной фазе. Похоже, уже что-то накопал.
– Отдыхаешь? – весело спросил он. – А некоторые, между прочим, пашут.
– А некоторые уже посеяли, – парировал я.
Он удивился.
– Что посеяли?
– Поговорка такая, – я решил дальше не шутить на сельскохозяйственные темы, раз уж генерал не понимает даже того, что за пахотой следует сев.
– А-а, – протянул он все еще с недоумением. – А прогуляться эти «некоторые» не хотят?
– Куда?
– Город посмотреть, себя показать.
Мерис налил что-то из графина в бокал. Стал прикуривать. Графин – это серьезно. Это означало, что дело он уже закончил и отдыхать уселся основательно. Иначе стояла бы бутылка.
– Подставить хочешь? Ходячая мишень и все такое?
– Ну, вроде того.
– Одному идти?
– А, кого хочешь бери. Никто не ожидает, что тебя понесет. Разве что – зашевелятся.
– Уверен, что стрелять не будут?
– Абсолютно.
Детали мы обсуждать, разумеется, не стали.
Я решил идти один. Рисковать чьей-либо жизнью не хотелось. Не нравилась мне эта приманочная стратегия. Как можно знать наверняка?
И кто вообще способен просчитать риск стопроцентно? Эйниты разве?
Вызвал по внутренней связи Влану. Нашел ее в общем зале. Народу там толклось достаточно, потому очень коротко изложил суть дела. Спросил, как она думает, может что-то случиться или нет?
Она ответила практически без паузы:
– Нет, не может.
– Почему?
– Просто не может.
– Но это реально хоть как-то проверить?
Оглянулась, далеко ли ребята, шепотом:
– Страшно будет, заяц.
– Я уже привык.
– Тогда пошли. Вместе пройдемся.
Рисковать жизнью Вланы? Я отрицательно покачал головой. Типа – и не настаивай.
Влана картинно развела руками: мол, не хочешь – не верь.
И я ушел один.
Если не могу поговорить с Вланой, поговорю с местными эйнитами. Дьюп, в конце концов, относился к ним вполне терпимо.
Я запросил через браслет информацию и действительно обнаружил неподалеку эйнитский храмовый комплекс. Правильно, где ему быть, если не в столице? Любая религия – та же политика.
Сбросил Мерису свой предполагаемый маршрут, дабы не напрягать его шпионов, и пошел прямо в храм. Блуждать по городу мне совершенно не хотелось.
Может, и зря. То тут, то там переливались в небе гигантские шары – символы продолжающегося праздника. Улицы украшали полуголые девушки всех мастей и оттенков. Было достаточно тепло, что обещало за пару часов до заката приличную по здешним меркам жару. Я иногда засматривался на девушек, но ненадолго. Слишком много – хуже, чем ничего. Если бы не то, что случилось ночью и утром, я вообще не обращал бы сейчас внимания на противоположный пол. Но в этом деле стоит только начать, потом мысли сами в голову лезут.
Думал, что храмовый комплекс окажется какой-нибудь заметной группой зданий, и ошибся. Эйниты внимания к себе привлекать не хотели.
Я прошелся вдоль глухого забора из белого камня. Только крыши кое-где торчали – этажность старых зданий в центре столицы небольшая. Для посторонних доступной оказалась лишь маленькая белая часовенка. Невысокая, с округлой крышей. Я вошел.
В левом углу сиротливо жались две женские тени. На освещение эйниты тратиться не пожелали, но кое-что я все равно разглядел, потому что на стене, прямо напротив входа, на темном фоне переплетались светящиеся линии эйи.
Я смотрел на убегающее в никуда золото нитей, и слабый вестник недавнего страха шевелился во мне. Тело помнило, что ничего хорошего это изображение в себе не несет.
Оглянулся в поисках какой-нибудь тары для подношений. Ничего. И никаких служителей. Зашел чужак, попугался немного в темноте своего невежества – и вали. «Хорошая религия, добрая, – подумал я с иронией. – Однако должен же быть здесь и проход внутрь?»
Я стал медленно обходить помещение по периметру в поисках скрытой двери. Иногда останавливался и простукивал в подозрительных местах стену.
«Открывай, Трэи, он все равно найдет», – услышал я на грани самой возможности слуха, и в стене, почти передо мной, открылась дверь.
В узком коридорчике стояли высокий старик в белой накидке и парень лет восемнадцати. Оба, возможно, с экзотианской кровью. У обоих – огромные глаза, которые придавали старику изможденный вид, а парню – наивный.
Я опустил голову, здороваясь. Старик тоже кивнул мне. Он был почти с меня ростом, но тощий, как каньский журавель. На парнишку я едва посмотрел. Не сподручно было. Тот не доставал мне макушкой и до уха, не то что до глаз.
Старик жестом пригласил войти, и я вошел. Опасений эти двое мне не внушали.
За темным коридорчиком оказался еще один храмовый зал, чуть побольше, с теми же светящимися линиями на стене. Был он так же пуст и, видимо, служил для внутреннего пользования. Провожатые дали мне время осмотреться, потом медленно двинулись дальше. Через пару секунд я их догнал. Мы прошли зал насквозь и вышли в садик на задворках здания.
Я понял, что попал туда, куда обычных посетителей не допускают: между кустами цветущего барха играли в пятнашки дети, прохаживались мужчины и женщины в самой обычной одежде. Впрочем, мы прошли самым краем сада, почти вдоль стены. Не думаю, что на меня кто-то сильно обратил внимание.
При дневном свете я рассмотрел, наконец, своих провожатых. Парень явно был полукровкой, он уже терял юношескую хрупкость, но глаза выдавали. Большие, чувственные, с искрами и переливами. У нас мутаций боялись, как огня, на Экзотике как-то работали с ними. Оттуда и глазки.
А вот старший провожатый вполне мог оказаться моим соплеменником. Просто кушал он плохо, и за счет этого глаза тоже казались огромными. Но ни особым цветом, ни блеском не отличались.
Старший указал рукой на беседку. Мы направились к ней. Я непринужденно разглядывал местность, заодно размечая в голове – что и где.
Младший из провожатых взирал на меня испуганно. Он, верно, полагал, что человек в форме – во всех ситуациях убийца. Хотя он же должен ощущать, что настроен я миролюбиво?
В беседке имелись столик и довольно удобные лавочки. Старик пригласил, я сел. Он тоже опустил свое седалище, а молодой замер у него за спиной. Он меня боялся.
– Капитан спецона, – начал я, не представляясь. – Меня привело к вам любопытство. Понимаю, что один мой вид может внушать опасения. Но дурных намерений у меня нет.
– Мы верим тебе, Агжей, – в тех же интонациях ответил старший.
Что ж, раз уж в городе знают, кто я на самом деле, то тут должны знать тем более. Наша основная синоидарная Церковь была, прежде всего, политической организацией. Вполне возможно, что и у эйнитов хороший шпион стоил дороже набожного прихожанина. В мистику я верил умеренно. Линии – линиями, но фамилии под ними не подписаны.
– Я – Проводящий, зовут меня Патрик Эссо, – представился старик. – А это Трэам, мой амео. В каком-то смысле – мое второе я. Боюсь, я старше, чем можно себе позволить, но эта война спутала планы многих.
– Разве вы не предвидели ее? – я сделал вид, что удивился.
– Предвидеть любой дурак может, – усмехнулся старик. – Чаще всего – это даже вредно.
– Почему? – мы общались, словно перекидывали друг другу мяч.
– Лишнее знание укорачивает жизнь и множит печали. А изменять течение реальности по силам лишь избранным. Но еще меньше тех, кто действительно рискует это делать.
Он говорил как экзотианец, этот Патрик Эссо (пробить бы по базе, кто он такой). Не очень Проводящий походил в моих глазах на блаженного или религиозного фанатика. И он понял это.
– Вижу, ты не знаешь, как задать вопрос? – взгляд его, прямой, словно лезвие армейского ножа, насторожил мое подсознание, но я усилием воли расслабил отреагировавшие мышцы.
– Не знаю. Я верю в богов исключительно по необходимости. Да и то, если они на моей стороне.
– Что же привело тебя к нам?
– Я хотел бы понять: НАСКОЛЬКО достоверно чтение по линиям эйи? И можно ли это как-то использовать?
– Смелый вопрос, – улыбнулся Проводящий. – Я бы даже сказал – слишком смелый. – В глазах его заплясали смешинки. – Отчего ты решил, что Проводящие эйи будут помогать регулярным войскам Империи?
– Ни от чего, – ответил я, тоже улыбаясь. – Разве что какие-нибудь линии повлияли. Общегуманистические.
Я прочел вчера, что эйниты не разделяют расы и культуры. Для них любой мыслящий – человек.
– Ты необычный солдат, Агжей. Нужно поговорить о тебе с другими членами общины.
Я услышал шумный вдох и поднял глаза на амео Трэама. (Амео, кажется, означало «сын брата».) «Сын» был бледен и время от времени судорожно сглатывал. Парень слишком близко стоял, чтобы не касаться меня своими переразвитыми чувствами. Я был для него ходячим кладбищем жутких впечатлений.
Старик тоже повернул голову и посмотрел на амео.
– Надеюсь, один спецоновец не способен испугать всех членов вашей общины? – спросил я весело. – Тем более – один и без оружия.
– Думаю, двоих-троих непугливых найдем, – подыграл мне старик.
Он встал.
– Трэи, покажи нашему гостю внутренний храм. Я должен оставить вас ненадолго.
Трэам, уже зеленовато-желтый, проблеял что-то нечленораздельное.
Я стоя проводил старого и повернулся к молодому, пойдем, мол.
Тот открыл рот, но звуков не получилось. Со второй попытки что-то сказать, амео Трэам подавился воздухом, закашлялся до слез, а когда я шагнул к нему, чтобы хлопнуть по спине – едва не кинулся прочь.
Я поднял ладони, показывая, что безоружен и вообще не хочу ничего плохого.
– Что же во мне такого страшного?
– Не в ...вас, – выдавил парень. Тыкать мне, как у них принято, он не мог насмелиться. – В-вокруг...
Попросить Мериса организовать доступ третьей степени?
Или спросить об этом Влану. Ну и что, если она эйнитка? Мало ли кто из нас во что верит?
13. История тринадцатая. «Храм»
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
– Влана, а кто такие эйниты? – не удержался я за обедом. Этот вопрос катался на языке и так и эдак, пока рот не раскрылся сам.
– Ты же знаешь, – она блуждала по тарелке без аппетита, больше изучая еду.
– ?? – аппетит мой тоже куда-то подевался.
– Ну, ты же сам говорил. В шлюпке, помнишь?
– В шлюпке?
Начал вспоминать. Да ничего я такого не говорил!
Влана отложила вилку.
– Ты спрашивал, могу ли я убивать. И спросил – ты из этих...?
Я вспомнил. Вспомнил смешного, блеющего проповедника на Орисе.
«...Пра-аво на жизнь и пра-аво на смерть дается человеку бо-огом...»
Еще подумал тогда, причем здесь право?
– Я полагала, ты знаешь, – нахмурилась Влана, изучая недоумение на моем лице. Еду она отложила, видимо, до завтра. Интерес к пище у девушки пропадал всегда мгновенно и надолго. Особенно к нашей, корабельной.
– Влана, кроме этой случайно услышанной на улице фразы (слово – «идиотской» пришлось опустить), я никогда ничего не слышал об эйнитах. (Он так смешно блеял, этот проповедник. Только потому и запомнился.)
«Стоп, – сказал я себе. – Ведь она тогда сказала «да». Я спросил: «Ты из этих?», и она ответила: «Да».
Наверное, я немного испугался все-таки. Дьюп хоть понимал, с кем и с чем имел дело, а я, честно говоря, нет. Я не очень хорошо относился к разным сектантам, фанатикам...
– Пошли к тебе, покажу, – девушка поднялась из-за стола. Она частенько вела себя по-мужски: быстро переключалась, реагировала в положенные доли секунды.
Я тоже встал, хоть мне и хотелось чаю. Что же она хочет показать? Чего я не видел в собственной каюте?
Мне почему-то стало не по себе.
Влана закрыла дверь на магнитный замок. Я даже оглянулся по сторонам, проверяя, не завелось ли чего в капитанской? Барамошек, например. Это такие шумные духи, которые якобы появляются иногда на КК. Я, правда, полагал, что посторонние на военных кораблях могут примерещиться только по пьяни, даже если они – духи. Но все-таки...
– Ну да, – отметила Влана. – Убивать мы не боимся, прём, можно сказать, напролом, и ничего не вздрагивает.
Я пожал плечами. И остро почувствовал, что она меня старше. Раньше это как-то в голову не приходило.
– Возьми меня за руку.
Узкая ладонь скользнула в широкую, теплая, сухая. Значит, Влана спокойна.
В моей руке поместились бы две ее ладошки, и я взял эту маленькую руку «в капкан», сомкнув пальцы на запястье.
– Закрой глаза.
Закрыл.
И тут же страх толкнулся в груди, как новорожденный слепой котенок тычется в человеческие ладони в поисках сосков матери.
Влана как-то почувствовала мое оцепенение.
– Бак, ты же смелый. Не надо бояться. Мы просто посмотрим на переплетение линий эйи. Это не страшно. Ну же!
Когда женщина в два раза мельче тебя говорит, что это не страшно... Я попытался расслабиться. Перед закрытыми глазами что-то замерцало, и я снова впал в ступор.
– Да не бойся же ты!
В голосе Вланы чувствовалось раздражение. Я вспомнил про свою руку, вцепившуюся в крепкое, но тонкое запястье. Да... Теперь я понял, КАК она почувствовала. Наверное, синяки останутся.
Расслабление я начал с пальцев. Медленно, как на занятиях по релаксации. Погладил мысленно каждый палец, рассказал ему про покой и тепло. Потом погладил кисть... Перед глазами опять что-то замерцало, но я продолжал упражнение и расслаблял тело, зная, что и мозг в свое время последует за ним.
И вдруг я ощутил себя в глубоком космосе. Ужас сжал легкие, не позволяя дышать. А пространство вокруг было пронизано сияющими нитями. Немного похоже на паутину, немного – на то, как растет дерево или молния...
Я видел картинку всего лишь миг, потому что опять напрягся, и видение пропало.
Открыл глаза. Вся спина мокрая. Страх был почти не контролируемый, животный. Я заставил себя разжать пальцы и тряхнул головой.
– Вот ведь зараза...
– Это потому, что твой разум не привык. А любое незнакомое чувство мы поначалу воспринимаем как страх. Мы так устроены. Ты сильный – и страх твой сильный. А то, что ты видел – это линии эйи. Так или иначе, их могут видеть все. Нужно лишь не бояться.
Влана вздохнула и стала растирать запястье.
– А ты? – я старательно отводил глаза.
– Я привыкла с детства. Выросла при храме. Это совсем не значит, что я проводник эйи. Просто знаю. И ничего больше, – она посмотрела на меня снизу вверх, заглядывая в лицо. – Все? Конфликт исчерпан?
– Да не было никакого конфликта, – удивился я, думая извиниться или нет. Красные пятна стопроцентно перейдут в синие.
– Но ты испугался, когда понял, что я «из этих»?
– Испугался, – признался я спокойно. Только трусы пытаются скрывать, что да, страх был.
– Почему?
Я задумался. Действительно, почему? Страх возник непроизвольно, беспричинно.
– Не знаю, – сказал я честно. – Просто накатило.
Влана потянулась на цыпочки и погладила меня по голове.
Я хотел обнять ее, но она вывернулась, шагнула к двери, приложила ладонь к замку...
– Все, мой дорогой заяц. Все – после. А сегодня – больше ничего страшного не случится.
– А чай?
– И чай – после.
Она выскользнула за дверь.
И тут же – вызов от Мериса. Неужели Влана это почувствовала? Что запищит?
Упал в кресло, включил большой экран. В голове крутилось столько мыслей разом, что я решил разом и выкинуть их из головы. На время хотя бы. А то лопну.
Мерис находился в просветленной фазе. Похоже, уже что-то накопал.
– Отдыхаешь? – весело спросил он. – А некоторые, между прочим, пашут.
– А некоторые уже посеяли, – парировал я.
Он удивился.
– Что посеяли?
– Поговорка такая, – я решил дальше не шутить на сельскохозяйственные темы, раз уж генерал не понимает даже того, что за пахотой следует сев.
– А-а, – протянул он все еще с недоумением. – А прогуляться эти «некоторые» не хотят?
– Куда?
– Город посмотреть, себя показать.
Мерис налил что-то из графина в бокал. Стал прикуривать. Графин – это серьезно. Это означало, что дело он уже закончил и отдыхать уселся основательно. Иначе стояла бы бутылка.
– Подставить хочешь? Ходячая мишень и все такое?
– Ну, вроде того.
– Одному идти?
– А, кого хочешь бери. Никто не ожидает, что тебя понесет. Разве что – зашевелятся.
– Уверен, что стрелять не будут?
– Абсолютно.
Детали мы обсуждать, разумеется, не стали.
Я решил идти один. Рисковать чьей-либо жизнью не хотелось. Не нравилась мне эта приманочная стратегия. Как можно знать наверняка?
И кто вообще способен просчитать риск стопроцентно? Эйниты разве?
Вызвал по внутренней связи Влану. Нашел ее в общем зале. Народу там толклось достаточно, потому очень коротко изложил суть дела. Спросил, как она думает, может что-то случиться или нет?
Она ответила практически без паузы:
– Нет, не может.
– Почему?
– Просто не может.
– Но это реально хоть как-то проверить?
Оглянулась, далеко ли ребята, шепотом:
– Страшно будет, заяц.
– Я уже привык.
– Тогда пошли. Вместе пройдемся.
Рисковать жизнью Вланы? Я отрицательно покачал головой. Типа – и не настаивай.
Влана картинно развела руками: мол, не хочешь – не верь.
И я ушел один.
Если не могу поговорить с Вланой, поговорю с местными эйнитами. Дьюп, в конце концов, относился к ним вполне терпимо.
Я запросил через браслет информацию и действительно обнаружил неподалеку эйнитский храмовый комплекс. Правильно, где ему быть, если не в столице? Любая религия – та же политика.
Сбросил Мерису свой предполагаемый маршрут, дабы не напрягать его шпионов, и пошел прямо в храм. Блуждать по городу мне совершенно не хотелось.
Может, и зря. То тут, то там переливались в небе гигантские шары – символы продолжающегося праздника. Улицы украшали полуголые девушки всех мастей и оттенков. Было достаточно тепло, что обещало за пару часов до заката приличную по здешним меркам жару. Я иногда засматривался на девушек, но ненадолго. Слишком много – хуже, чем ничего. Если бы не то, что случилось ночью и утром, я вообще не обращал бы сейчас внимания на противоположный пол. Но в этом деле стоит только начать, потом мысли сами в голову лезут.
Думал, что храмовый комплекс окажется какой-нибудь заметной группой зданий, и ошибся. Эйниты внимания к себе привлекать не хотели.
Я прошелся вдоль глухого забора из белого камня. Только крыши кое-где торчали – этажность старых зданий в центре столицы небольшая. Для посторонних доступной оказалась лишь маленькая белая часовенка. Невысокая, с округлой крышей. Я вошел.
В левом углу сиротливо жались две женские тени. На освещение эйниты тратиться не пожелали, но кое-что я все равно разглядел, потому что на стене, прямо напротив входа, на темном фоне переплетались светящиеся линии эйи.
Я смотрел на убегающее в никуда золото нитей, и слабый вестник недавнего страха шевелился во мне. Тело помнило, что ничего хорошего это изображение в себе не несет.
Оглянулся в поисках какой-нибудь тары для подношений. Ничего. И никаких служителей. Зашел чужак, попугался немного в темноте своего невежества – и вали. «Хорошая религия, добрая, – подумал я с иронией. – Однако должен же быть здесь и проход внутрь?»
Я стал медленно обходить помещение по периметру в поисках скрытой двери. Иногда останавливался и простукивал в подозрительных местах стену.
«Открывай, Трэи, он все равно найдет», – услышал я на грани самой возможности слуха, и в стене, почти передо мной, открылась дверь.
В узком коридорчике стояли высокий старик в белой накидке и парень лет восемнадцати. Оба, возможно, с экзотианской кровью. У обоих – огромные глаза, которые придавали старику изможденный вид, а парню – наивный.
Я опустил голову, здороваясь. Старик тоже кивнул мне. Он был почти с меня ростом, но тощий, как каньский журавель. На парнишку я едва посмотрел. Не сподручно было. Тот не доставал мне макушкой и до уха, не то что до глаз.
Старик жестом пригласил войти, и я вошел. Опасений эти двое мне не внушали.
За темным коридорчиком оказался еще один храмовый зал, чуть побольше, с теми же светящимися линиями на стене. Был он так же пуст и, видимо, служил для внутреннего пользования. Провожатые дали мне время осмотреться, потом медленно двинулись дальше. Через пару секунд я их догнал. Мы прошли зал насквозь и вышли в садик на задворках здания.
Я понял, что попал туда, куда обычных посетителей не допускают: между кустами цветущего барха играли в пятнашки дети, прохаживались мужчины и женщины в самой обычной одежде. Впрочем, мы прошли самым краем сада, почти вдоль стены. Не думаю, что на меня кто-то сильно обратил внимание.
При дневном свете я рассмотрел, наконец, своих провожатых. Парень явно был полукровкой, он уже терял юношескую хрупкость, но глаза выдавали. Большие, чувственные, с искрами и переливами. У нас мутаций боялись, как огня, на Экзотике как-то работали с ними. Оттуда и глазки.
А вот старший провожатый вполне мог оказаться моим соплеменником. Просто кушал он плохо, и за счет этого глаза тоже казались огромными. Но ни особым цветом, ни блеском не отличались.
Старший указал рукой на беседку. Мы направились к ней. Я непринужденно разглядывал местность, заодно размечая в голове – что и где.
Младший из провожатых взирал на меня испуганно. Он, верно, полагал, что человек в форме – во всех ситуациях убийца. Хотя он же должен ощущать, что настроен я миролюбиво?
В беседке имелись столик и довольно удобные лавочки. Старик пригласил, я сел. Он тоже опустил свое седалище, а молодой замер у него за спиной. Он меня боялся.
– Капитан спецона, – начал я, не представляясь. – Меня привело к вам любопытство. Понимаю, что один мой вид может внушать опасения. Но дурных намерений у меня нет.
– Мы верим тебе, Агжей, – в тех же интонациях ответил старший.
Что ж, раз уж в городе знают, кто я на самом деле, то тут должны знать тем более. Наша основная синоидарная Церковь была, прежде всего, политической организацией. Вполне возможно, что и у эйнитов хороший шпион стоил дороже набожного прихожанина. В мистику я верил умеренно. Линии – линиями, но фамилии под ними не подписаны.
– Я – Проводящий, зовут меня Патрик Эссо, – представился старик. – А это Трэам, мой амео. В каком-то смысле – мое второе я. Боюсь, я старше, чем можно себе позволить, но эта война спутала планы многих.
– Разве вы не предвидели ее? – я сделал вид, что удивился.
– Предвидеть любой дурак может, – усмехнулся старик. – Чаще всего – это даже вредно.
– Почему? – мы общались, словно перекидывали друг другу мяч.
– Лишнее знание укорачивает жизнь и множит печали. А изменять течение реальности по силам лишь избранным. Но еще меньше тех, кто действительно рискует это делать.
Он говорил как экзотианец, этот Патрик Эссо (пробить бы по базе, кто он такой). Не очень Проводящий походил в моих глазах на блаженного или религиозного фанатика. И он понял это.
– Вижу, ты не знаешь, как задать вопрос? – взгляд его, прямой, словно лезвие армейского ножа, насторожил мое подсознание, но я усилием воли расслабил отреагировавшие мышцы.
– Не знаю. Я верю в богов исключительно по необходимости. Да и то, если они на моей стороне.
– Что же привело тебя к нам?
– Я хотел бы понять: НАСКОЛЬКО достоверно чтение по линиям эйи? И можно ли это как-то использовать?
– Смелый вопрос, – улыбнулся Проводящий. – Я бы даже сказал – слишком смелый. – В глазах его заплясали смешинки. – Отчего ты решил, что Проводящие эйи будут помогать регулярным войскам Империи?
– Ни от чего, – ответил я, тоже улыбаясь. – Разве что какие-нибудь линии повлияли. Общегуманистические.
Я прочел вчера, что эйниты не разделяют расы и культуры. Для них любой мыслящий – человек.
– Ты необычный солдат, Агжей. Нужно поговорить о тебе с другими членами общины.
Я услышал шумный вдох и поднял глаза на амео Трэама. (Амео, кажется, означало «сын брата».) «Сын» был бледен и время от времени судорожно сглатывал. Парень слишком близко стоял, чтобы не касаться меня своими переразвитыми чувствами. Я был для него ходячим кладбищем жутких впечатлений.
Старик тоже повернул голову и посмотрел на амео.
– Надеюсь, один спецоновец не способен испугать всех членов вашей общины? – спросил я весело. – Тем более – один и без оружия.
– Думаю, двоих-троих непугливых найдем, – подыграл мне старик.
Он встал.
– Трэи, покажи нашему гостю внутренний храм. Я должен оставить вас ненадолго.
Трэам, уже зеленовато-желтый, проблеял что-то нечленораздельное.
Я стоя проводил старого и повернулся к молодому, пойдем, мол.
Тот открыл рот, но звуков не получилось. Со второй попытки что-то сказать, амео Трэам подавился воздухом, закашлялся до слез, а когда я шагнул к нему, чтобы хлопнуть по спине – едва не кинулся прочь.
Я поднял ладони, показывая, что безоружен и вообще не хочу ничего плохого.
– Что же во мне такого страшного?
– Не в ...вас, – выдавил парень. Тыкать мне, как у них принято, он не мог насмелиться. – В-вокруг...
