Половина бойцов в ужасе выскакивала обратно, половина оставалась лежать там. Как правило – остановка сердца от сильного страха. Поверишь?
Я задумался.
– Ну... В первый момент мне показалось, что это – как в открытом космосе. Когда ты ощущаешь себя потерянным в пространстве. На кораблях от такого иногда с ума сходят. Но я же не сошел.
– Так ты и в храм сумел ввалиться. Как тебя капитан звал? Андроид безбашенный?
– Но там были две женщины!
– Я и не говорю, что не было! Я говорю про случайных людей, неподготовленных. Когда ты в храм вошел, мои наблюдатели посчитали, что нервы у тебя крепкие, и сейчас ты оттуда выскочишь. Через пять минут они начали беспокоиться. Через семь доложили мне. Пока мы нашли человека, который смог бы безболезненно войти в этот поганый храм – прошло минут сорок. Никаких твоих следов, разумеется, наш человек не нашел. Ну, давай теперь дальше ты.
Он налил себе еще.
– Дальше... В храме я не увидел никаких дверей. Да вообще ничего не увидел: ни алтаря, ни предметов культа. Но входить-то куда-то служители храма должны? Стал искать проход. Кроме любопытства я уже ничего не испытывал. Нашел, в общем-то. Мне открыли. Побоялись, наверное, что дверь сломаю?
– Кто их поймет, эйнитов этих. Дальше.
– Мы прошли во внутренний храм. Точно такой же, но побольше. И камень там другой. Черная вулканическая лава. Линии ярче.
– Там не страшно?
– В первые доли секунды толкнулось что-то в груди. Потом... Ну что ты на меня так смотришь?!
Мерис хмыкнул, прошелся по комнате. Начал проверять аппаратуру слежения. Боялся, что нас могут подслушать?
– А то, – сказал он, наконец, – что во внутренний храм, кроме Проводящих эйи, вообще никто никогда не заходит. А тут простой парень из спецона ввалился, можно сказать, с улицы. И что я должен думать? Что я сошел с ума, ты сошел с ума? ГДЕ тебя тогда носило? Никто, Агжей. Понимаешь, ни-кто.
– Но я-то зашел. И ничего особенного там нет. Точно такой же храм.
– Допустим, я поверил. Дальше?
– Дальше мы вышли в сад за храмом. Там ребятишки играют, женщины. Сели. Меня провожали двое – старик и парень. Старика звали Патрик Эссо, парня – Трэам. Парень смотрел на меня, как на... Как ты. И боялся до заикания. А старик – ничего. Я сказал, что пришел познакомиться и понять, можем ли мы сотрудничать. Он ответил, что сейчас своим скажет. Просил парня развлечь меня. Мы с малым опять зашли во внутренний храм, но практически не говорили. Не успели. Пришли четверо адептов: два мужика и две женщины. Женщины красивые, особенно молодая. Попросили снять доспехи и браслет. Я снял.
– Женщины попросили? – съязвил Мерис.
– Ну да. Не привязывайся. Потом... – я потер виски, произошедшее все дальше отодвигалось в туман. – Старший из адептов велел позвать еще четверых. Второй мужик попытался возразить, но старший сказал, что не им решать. Пришли еще четверо. Встали в круг и взялись за руки.
– А ты?
– И я тоже. Потом... Совсем плохо помню. Я опять ощутил себя в открытом космосе, среди линий этих. Мне захотелось лечь. Я лег, но не упал. Очнулся на полу. Вот, в общем, и все.
– И сразу ушел?
– Когда я встал, старший сказал, что вы сейчас будете двери ломать. И я быстро пошел на выход. Даже одевался по дороге. Вышел во внешний храм – передатчик на браслете заработал. А, нет, он сказал еще, что «мать меня приняла».
– Ах, тебя и мать приняла? – картинно всплеснул руками Мерис. – И все, безотцовщина?
Я подумал.
– Еще он сказал: «С рождением тебя».
И тут я понял, почему генерал всполошился. Я тоже читал, что адепт эйи считается человеком, «родившимся заново». Просто не обратил особого внимания. Мало ли, что у них там считается?
А вот Мерис, похоже, отнесся ко «второму рождению» серьезно. Неужели он действительно решил, что в храме со мной произошло нечто необратимое, и я теперь не я? Но ведь для этого человека мало подержать за руку?
Хэдэ алати та дагата.
И лучше не проси меня переводить.
– Ну и что дальше? – спросил я. – Запрете меня в лабораторный блок и будете изучать?
Я не был испуган такой перспективой. Попросту плохо ее себе представлял.
– Не знаю, что с тобой делать, – поморщился Мерис. – Но только не запирать...
Он снова начал перебирать на столе распечатки с моими анализами.
– Что, сразу резать?
– В смысле?
– Ну, разобрать на запчасти и выяснить...
– Дурак. Ну почему ты такой дурак?! – генерал посмотрел мне в глаза пристально, словно проверяя, не издеваюсь ли я над ним.
– Сам не знаю, – признался я. – Такой уж есть. Эти, которые в храме, кстати, знали, кто я. Забыл тебе сразу сказать.
– Я догадывался, что знали. И вообще, что-то слишком много народу про тебя знает. Ты посмотри, какая каша заварилась? За неполных два дня тебя пытаются убрать дважды. Думаешь, лестницу заминировали, чтобы я там прошел? Как бы не так. Устройство поставили конкретно на твой вес. Плюс-минус килограмм. Риск, что не ты попадешься, был, но, учитывая, что установили «закладку» и датчики, пока ты сюда ехал... Кто-то, Агжей, знает гораздо больше нас с тобой. И для кого-то ты на сегодняшний момент представляешь серьезную угрозу. Именно ты, со своим непредсказуемым поведением и... – он хотел обругать меня, но сдержался. – Знать бы, что конкретно эти эйниты с тобой сделали? Могли ведь и внушить что-то.
– Вряд ли это «что-то» угрожает нам. Тогда бы убрать меня не пытались. Наоборот.
– Потому и мне нет смысла не доверять тебе или, как ты предложил, в научных целях на куски изрезать.
– А информаторы в среде эйнитов у тебя есть?
– На уровне твоей Вланы, что называется «рядом стоял». Среди Проводящих, к сожалению, по моим сведениям, на контакт в последние годы не шел никто. Не нисходят они со своих заоблачных высот до нашего брата. Спецслужбы планет, где существуют эйнитские храмы, боятся Проводящих как огня. В противном случае я был бы, как ты понимаешь, совсем иначе информирован.
Генерал Мерис коснулся виска. Устал, наверное? Потом дотронулся до угла рта...
Или так ведет себя человек, который, мягко говоря, часть информации утаивает?
У меня не было оснований не доверять Виллиму, но я знал, что мыслями он делится со мной по минимуму – так уж устроен. Заместитель по личному составу в определенных кругах – это похуже начальника спецслужбы – у того более ограниченный доступ.
– Вот что надо проверить, – сказал я, чтобы не молчать. – Вдруг и у эйнитов есть свои враги? Какая-то другая секта? Тогда мне кое-что стало бы понятным.
– Мне – нет. Но я попробую узнать. Хоть и мыслишь ты порой странно, но... Хэд бы их взял, эйнитов этих.
– Черт.
– Кто?
– У Дьюпа в дневнике написано «черт их возьми». Ты знаешь, что это означает? – я встал.
– Понятия не имею. Вали-ка ты к себе, у меня от тебя башка распухла. Сейчас охрану вызову.
– Не надо охрану, – сказал я твердо. – Нужна будет – свяжусь.
Стоило мне выйти из генеральского кабинета, как настроение снова поползло вверх. Кровь забурлила, вскипая эндорфинами и вызывая щекотку в мышцах. Причем происходило это само собой. Даже вопреки моей настороженности и озабоченности. Я едва сумел покинуть здание нормальным шагом. Хотелось – с лестницы вприпрыжку и дальше бегом.
На улице бодро катилось к заходу солнце. Предзакатная жара спала, дышалось легко, и запахи ощущались необычайно резко. Словно я только что вырвался из полугодичного заточения в корабле, мне снова двадцать два года... Мир переворачивался с ног на голову, и мне тоже захотелось пройтись колесом!
Я огляделся по сторонам. Зевак не наблюдалось. Наверное, разогнали уже. Несмотря на праздник, комендантский час еще никто не отменял. Какая-то бабулька ковыляла через площадь (наверное, работала здесь же, в Доме правительства), да скучали у памятника Первому колонисту два «спеца». А когда-то там стояли разряженные в пух и прах «бойцы национальной гвардии». Война протестировала их: оказалось – декор. Спецы томились, руки чесались... Да кому какое, к Хэду, дело?
Я сделал следующий шаг пошире, примеряясь, и... встал на руки.
И, в общем-то, отлично видел, как то место, где только что находилось мое туловище, прошил лазерный луч...
Импульс был такой мощности, что падение на землю меня бы не спасло, разве что... на руки встать! Только из однозарядника можно так развлечься, второго подобного «выстрела» никакой «ствол» не выдержит.
Здание впереди задрожало в раскаленном мареве, раздался гулкий хлопок, потом треск лопающегося хитобетона. С бодрым матом вылетели из вестибюля охранники. Повезло, что конец рабочего дня, может, обойдется без жертв... Я перекатился по дорожному покрытию и увидел, как с высоты пикирует шлюпка, крутится у самой земли волчком, чтобы погасить скорость, зависает на высоте меньше человеческого роста...
Рос. Только Рос мог такое проделать. Его вместе со мной завербовал в северном крыле Мерис. Но не просто с КК снял – сманил из разведки. И Рос летал лучше меня. Причем именно на модулях, «двойках» и маленьких шлюпках, так называемых «капитанских», в четверть стандартной десантной.
Мои. Значит, ребята весь день таскались за мной. Кого же они там поймали? На упругом дорожном покрытии, рядом с висящей шлюпкой, шевелились две фигуры. Сверху вроде – Джоб Обезьяна, для которого выпрыгнуть и из эмки особого труда не составляло. Под ним – какой-то толстяк.
Вылез Айим – вторая двухметровая махина на нашем корабле. В малой шлюпке – четыре кресла. Пилот, два бойца и для меня, видимо, тоже место нашлось бы. Значит, хоть Келли на эмке остался.
Сели еще две посудины – полисы и спецы Мериса. Пока я подходил, оттуда повысыпали тоже. Но вмешаться боялись, потому что у Сайсена Айима лицо человека, не понимающего юмора. А он стоял с гэтом на изготовку и ждал меня. На остальных ему чихать, так уж он устроен. Рос – сержант, а сержант приказал стоять и ждать.
Я видел, как сбегает с крыльца Мерис. Будь у него окно в кабинете, он мог бы всю эту комедию видеть лично. А так – доложили, наверно.
Мы подошли одновременно с генералом. Мерис шел быстро, я – медленно. Очень медленно. Но вовремя кивнул Айиму, чтобы тот опустил гэт.
Джоб, увидев меня, перестал душить толстяка и встал.
– Кто это? – спросил я Мериса. Я был уверен, он знает.
– Это? А это мой... бывший начальник спецслужбы...
Я понял, что начальник пролетел с карьерой прямо у меня на глазах.
– Живой, собака, – сказал какой-то незнакомый мне полис.
– То-то и странно, – пробормотал генерал. – У него было, по меньшей мере, три возможности себя убить, а он живой.
«Значит, на кого-то надеется, – понял я, – думает, что прикроют».
Взглянул на Мериса. Тот скосил глаза на личный браслет, развернул запястье ко мне, чтобы я тоже видел. Там, не понял – с трех или с четырех точек – уже свели, как Рос спикировал на толстого.
– Умеют твои летать, – сказал Мерис.
– А то, – я улыбнулся невольно. – Они и прыгать умеют.
– Так ты же не отдашь, чего хвалишься?
Мерис думал. Он шутил со мной и думал, растягивая момент принятия решения. Я ему не завидовал. Покушение на главной площади столицы, почти напротив Дома правительства в тайне удержать не удастся. Придется докладывать этому новому лендслеру, который сам еще для всех – «рыбка в банке». И может статься рыбка – тухлая.
Я вдруг очень остро ощутил, что Дьюп умер. Что я его никогда больше не увижу. Захотелось задушить этого толстого мерзавца голыми руками. Потому что такое вот дерьмо даже сдохнуть не может, а того, кто стоит десятерых таких – нет. И погиб он из-за такого вот дерьма!
– Ты чего, капитан? – спросил не вовремя посмотревший на меня Мерис.
– Задушил бы, – сказал я сквозь зубы.
Наверное, морда лица была у меня соответствующая. Генерал оценил.
– А души его, гада, – сказал он поощряюще. – Ты в состоянии аффекта... Как мы тебя удержим? Да, ребята? – он обернулся к охране. – Давай, капитан!
И хлопнул меня по спине, подталкивая к едва поднявшемуся толстяку. Джоб его здорово припечатал.
Первый раз я так явно видел иллюстрацию древнего принципа – нет человека, нет проблемы. Если бы я не был так зол...
Губы у толстяка затряслись. Но боялся он не меня, а того, что происходило со мной!
Я воспринимал себя теперь с двух разных точек. Словно бы «меня» стало двое. Один в бешенстве намеревался раздавить сейчас эту жирную человекообразную козявку. Другой... Другой стоял рядом и наблюдал. С мертвенным спокойствием ядовитой змеи с Мъясы, один запах яда которой убивает в течение двух минут.
Выражения глаз этих двоих смешивались в моих зрачках, и, судя по лицу толстяка, смесь выходила жуткой. Я и сам чувствовал, как вокруг распространяется волна физически ощутимого холода. Даже темнее стало. Или так быстро садилось солнце?
Я достаточно имел сегодня дело со страхом. И это, наконец, вылилось из меня.
Внешне я не делал ничего. Только смотрел. Но толстяк завизжал и бросился в ноги Мерису. Он ползал, хватая генерала за колени, скулил. Я видел и не видел его. Толстяк метался в другом, параллельном моему пространстве. С ним рядом остался только Мерис – остальные бойцы и полисы отодвинулись куда-то. И звуки до меня тоже почти уже не долетали.
А краски все меркли. Мир стал серым, воздух – густым и плотным. В легкие его приходилось запихивать с усилием, как при больших перегрузках. Самая середина груди у меня горела, словно обожженная.
Мерису, в конце концов, пришлось вызывать медиков, иначе один мой вид убил бы толстяка. Но боюсь, что и медики уже не могли помочь: больно медленно они двигались, а каждая минута этого резинового времени ложилась петлей вокруг жирной шеи.
Я не понимал, что со мной происходит. Однако когда визжащий червяк исчез вдруг из поля зрения, Мерис шагнул вперед и загородил его, я стал потихонечку остывать. И восприятие мое снова стало единым. Подступили усталость и безразличие, словно бы я действительно делал что-то тяжелое все это время, а не просто стоял столбом.
– Да... – протянул Мерис. – Слышал про это. Читал. Но участвовать не приходилось.
– Про что, про это? – я сглотнул. За грудиной болело и очень хотелось пить. А к облегченной парадной форме фляжка не прилагалась. Джоб и Айим экипированы как положено. Только где они?
Оба бойца нашлись у меня за спиной: стеклянные глаза, бледные морды... Да и Мерис тоже выглядел каким-то не очень цветущим.
– Парни, вода у кого-нибудь есть? – спросил я нарочито бодро.
– Да, капитан, – прошептал Сай, продолжая смотреть мимо меня.
Я махнул рукой перед его лицом – без толку. И только тут заметил, что так же смотрят в пустоту полисы и спецы Мериса. Причем выглядели бойцы тем бледнее, чем ближе стояли ко мне. А медики так и не смогли дойти до толстяка: бросив носилки, они стояли метрах в трех, уставившись в пространство. Толстяк лежал, раскинувшись – то ли потерявший сознание, то ли мертвый.
Я выругался, отстегнул у Айима фляжку и напился. Потом развернул его в сторону нашей посудины, дал тычка. Обезьяна кое-как пришел в себя сам. Я загнал ребят в шлюпку и полез следом.
– Ну, завели мы себе неведомую зверушку, – сказал мне в спину Мерис.
Он, единственный из всех, сохранил способность улыбаться. Видимо, в своей длинной жизни и не такое видел.
15. История пятнадцатая. «Докатились»
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Я задумался.
– Ну... В первый момент мне показалось, что это – как в открытом космосе. Когда ты ощущаешь себя потерянным в пространстве. На кораблях от такого иногда с ума сходят. Но я же не сошел.
– Так ты и в храм сумел ввалиться. Как тебя капитан звал? Андроид безбашенный?
– Но там были две женщины!
– Я и не говорю, что не было! Я говорю про случайных людей, неподготовленных. Когда ты в храм вошел, мои наблюдатели посчитали, что нервы у тебя крепкие, и сейчас ты оттуда выскочишь. Через пять минут они начали беспокоиться. Через семь доложили мне. Пока мы нашли человека, который смог бы безболезненно войти в этот поганый храм – прошло минут сорок. Никаких твоих следов, разумеется, наш человек не нашел. Ну, давай теперь дальше ты.
Он налил себе еще.
– Дальше... В храме я не увидел никаких дверей. Да вообще ничего не увидел: ни алтаря, ни предметов культа. Но входить-то куда-то служители храма должны? Стал искать проход. Кроме любопытства я уже ничего не испытывал. Нашел, в общем-то. Мне открыли. Побоялись, наверное, что дверь сломаю?
– Кто их поймет, эйнитов этих. Дальше.
– Мы прошли во внутренний храм. Точно такой же, но побольше. И камень там другой. Черная вулканическая лава. Линии ярче.
– Там не страшно?
– В первые доли секунды толкнулось что-то в груди. Потом... Ну что ты на меня так смотришь?!
Мерис хмыкнул, прошелся по комнате. Начал проверять аппаратуру слежения. Боялся, что нас могут подслушать?
– А то, – сказал он, наконец, – что во внутренний храм, кроме Проводящих эйи, вообще никто никогда не заходит. А тут простой парень из спецона ввалился, можно сказать, с улицы. И что я должен думать? Что я сошел с ума, ты сошел с ума? ГДЕ тебя тогда носило? Никто, Агжей. Понимаешь, ни-кто.
– Но я-то зашел. И ничего особенного там нет. Точно такой же храм.
– Допустим, я поверил. Дальше?
– Дальше мы вышли в сад за храмом. Там ребятишки играют, женщины. Сели. Меня провожали двое – старик и парень. Старика звали Патрик Эссо, парня – Трэам. Парень смотрел на меня, как на... Как ты. И боялся до заикания. А старик – ничего. Я сказал, что пришел познакомиться и понять, можем ли мы сотрудничать. Он ответил, что сейчас своим скажет. Просил парня развлечь меня. Мы с малым опять зашли во внутренний храм, но практически не говорили. Не успели. Пришли четверо адептов: два мужика и две женщины. Женщины красивые, особенно молодая. Попросили снять доспехи и браслет. Я снял.
– Женщины попросили? – съязвил Мерис.
– Ну да. Не привязывайся. Потом... – я потер виски, произошедшее все дальше отодвигалось в туман. – Старший из адептов велел позвать еще четверых. Второй мужик попытался возразить, но старший сказал, что не им решать. Пришли еще четверо. Встали в круг и взялись за руки.
– А ты?
– И я тоже. Потом... Совсем плохо помню. Я опять ощутил себя в открытом космосе, среди линий этих. Мне захотелось лечь. Я лег, но не упал. Очнулся на полу. Вот, в общем, и все.
– И сразу ушел?
– Когда я встал, старший сказал, что вы сейчас будете двери ломать. И я быстро пошел на выход. Даже одевался по дороге. Вышел во внешний храм – передатчик на браслете заработал. А, нет, он сказал еще, что «мать меня приняла».
– Ах, тебя и мать приняла? – картинно всплеснул руками Мерис. – И все, безотцовщина?
Я подумал.
– Еще он сказал: «С рождением тебя».
И тут я понял, почему генерал всполошился. Я тоже читал, что адепт эйи считается человеком, «родившимся заново». Просто не обратил особого внимания. Мало ли, что у них там считается?
А вот Мерис, похоже, отнесся ко «второму рождению» серьезно. Неужели он действительно решил, что в храме со мной произошло нечто необратимое, и я теперь не я? Но ведь для этого человека мало подержать за руку?
Хэдэ алати та дагата.
И лучше не проси меня переводить.
– Ну и что дальше? – спросил я. – Запрете меня в лабораторный блок и будете изучать?
Я не был испуган такой перспективой. Попросту плохо ее себе представлял.
– Не знаю, что с тобой делать, – поморщился Мерис. – Но только не запирать...
Он снова начал перебирать на столе распечатки с моими анализами.
– Что, сразу резать?
– В смысле?
– Ну, разобрать на запчасти и выяснить...
– Дурак. Ну почему ты такой дурак?! – генерал посмотрел мне в глаза пристально, словно проверяя, не издеваюсь ли я над ним.
– Сам не знаю, – признался я. – Такой уж есть. Эти, которые в храме, кстати, знали, кто я. Забыл тебе сразу сказать.
– Я догадывался, что знали. И вообще, что-то слишком много народу про тебя знает. Ты посмотри, какая каша заварилась? За неполных два дня тебя пытаются убрать дважды. Думаешь, лестницу заминировали, чтобы я там прошел? Как бы не так. Устройство поставили конкретно на твой вес. Плюс-минус килограмм. Риск, что не ты попадешься, был, но, учитывая, что установили «закладку» и датчики, пока ты сюда ехал... Кто-то, Агжей, знает гораздо больше нас с тобой. И для кого-то ты на сегодняшний момент представляешь серьезную угрозу. Именно ты, со своим непредсказуемым поведением и... – он хотел обругать меня, но сдержался. – Знать бы, что конкретно эти эйниты с тобой сделали? Могли ведь и внушить что-то.
– Вряд ли это «что-то» угрожает нам. Тогда бы убрать меня не пытались. Наоборот.
– Потому и мне нет смысла не доверять тебе или, как ты предложил, в научных целях на куски изрезать.
– А информаторы в среде эйнитов у тебя есть?
– На уровне твоей Вланы, что называется «рядом стоял». Среди Проводящих, к сожалению, по моим сведениям, на контакт в последние годы не шел никто. Не нисходят они со своих заоблачных высот до нашего брата. Спецслужбы планет, где существуют эйнитские храмы, боятся Проводящих как огня. В противном случае я был бы, как ты понимаешь, совсем иначе информирован.
Генерал Мерис коснулся виска. Устал, наверное? Потом дотронулся до угла рта...
Или так ведет себя человек, который, мягко говоря, часть информации утаивает?
У меня не было оснований не доверять Виллиму, но я знал, что мыслями он делится со мной по минимуму – так уж устроен. Заместитель по личному составу в определенных кругах – это похуже начальника спецслужбы – у того более ограниченный доступ.
– Вот что надо проверить, – сказал я, чтобы не молчать. – Вдруг и у эйнитов есть свои враги? Какая-то другая секта? Тогда мне кое-что стало бы понятным.
– Мне – нет. Но я попробую узнать. Хоть и мыслишь ты порой странно, но... Хэд бы их взял, эйнитов этих.
– Черт.
– Кто?
– У Дьюпа в дневнике написано «черт их возьми». Ты знаешь, что это означает? – я встал.
– Понятия не имею. Вали-ка ты к себе, у меня от тебя башка распухла. Сейчас охрану вызову.
– Не надо охрану, – сказал я твердо. – Нужна будет – свяжусь.
Стоило мне выйти из генеральского кабинета, как настроение снова поползло вверх. Кровь забурлила, вскипая эндорфинами и вызывая щекотку в мышцах. Причем происходило это само собой. Даже вопреки моей настороженности и озабоченности. Я едва сумел покинуть здание нормальным шагом. Хотелось – с лестницы вприпрыжку и дальше бегом.
На улице бодро катилось к заходу солнце. Предзакатная жара спала, дышалось легко, и запахи ощущались необычайно резко. Словно я только что вырвался из полугодичного заточения в корабле, мне снова двадцать два года... Мир переворачивался с ног на голову, и мне тоже захотелось пройтись колесом!
Я огляделся по сторонам. Зевак не наблюдалось. Наверное, разогнали уже. Несмотря на праздник, комендантский час еще никто не отменял. Какая-то бабулька ковыляла через площадь (наверное, работала здесь же, в Доме правительства), да скучали у памятника Первому колонисту два «спеца». А когда-то там стояли разряженные в пух и прах «бойцы национальной гвардии». Война протестировала их: оказалось – декор. Спецы томились, руки чесались... Да кому какое, к Хэду, дело?
Я сделал следующий шаг пошире, примеряясь, и... встал на руки.
И, в общем-то, отлично видел, как то место, где только что находилось мое туловище, прошил лазерный луч...
Импульс был такой мощности, что падение на землю меня бы не спасло, разве что... на руки встать! Только из однозарядника можно так развлечься, второго подобного «выстрела» никакой «ствол» не выдержит.
Здание впереди задрожало в раскаленном мареве, раздался гулкий хлопок, потом треск лопающегося хитобетона. С бодрым матом вылетели из вестибюля охранники. Повезло, что конец рабочего дня, может, обойдется без жертв... Я перекатился по дорожному покрытию и увидел, как с высоты пикирует шлюпка, крутится у самой земли волчком, чтобы погасить скорость, зависает на высоте меньше человеческого роста...
Рос. Только Рос мог такое проделать. Его вместе со мной завербовал в северном крыле Мерис. Но не просто с КК снял – сманил из разведки. И Рос летал лучше меня. Причем именно на модулях, «двойках» и маленьких шлюпках, так называемых «капитанских», в четверть стандартной десантной.
Мои. Значит, ребята весь день таскались за мной. Кого же они там поймали? На упругом дорожном покрытии, рядом с висящей шлюпкой, шевелились две фигуры. Сверху вроде – Джоб Обезьяна, для которого выпрыгнуть и из эмки особого труда не составляло. Под ним – какой-то толстяк.
Вылез Айим – вторая двухметровая махина на нашем корабле. В малой шлюпке – четыре кресла. Пилот, два бойца и для меня, видимо, тоже место нашлось бы. Значит, хоть Келли на эмке остался.
Сели еще две посудины – полисы и спецы Мериса. Пока я подходил, оттуда повысыпали тоже. Но вмешаться боялись, потому что у Сайсена Айима лицо человека, не понимающего юмора. А он стоял с гэтом на изготовку и ждал меня. На остальных ему чихать, так уж он устроен. Рос – сержант, а сержант приказал стоять и ждать.
Я видел, как сбегает с крыльца Мерис. Будь у него окно в кабинете, он мог бы всю эту комедию видеть лично. А так – доложили, наверно.
Мы подошли одновременно с генералом. Мерис шел быстро, я – медленно. Очень медленно. Но вовремя кивнул Айиму, чтобы тот опустил гэт.
Джоб, увидев меня, перестал душить толстяка и встал.
– Кто это? – спросил я Мериса. Я был уверен, он знает.
– Это? А это мой... бывший начальник спецслужбы...
Я понял, что начальник пролетел с карьерой прямо у меня на глазах.
– Живой, собака, – сказал какой-то незнакомый мне полис.
– То-то и странно, – пробормотал генерал. – У него было, по меньшей мере, три возможности себя убить, а он живой.
«Значит, на кого-то надеется, – понял я, – думает, что прикроют».
Взглянул на Мериса. Тот скосил глаза на личный браслет, развернул запястье ко мне, чтобы я тоже видел. Там, не понял – с трех или с четырех точек – уже свели, как Рос спикировал на толстого.
– Умеют твои летать, – сказал Мерис.
– А то, – я улыбнулся невольно. – Они и прыгать умеют.
– Так ты же не отдашь, чего хвалишься?
Мерис думал. Он шутил со мной и думал, растягивая момент принятия решения. Я ему не завидовал. Покушение на главной площади столицы, почти напротив Дома правительства в тайне удержать не удастся. Придется докладывать этому новому лендслеру, который сам еще для всех – «рыбка в банке». И может статься рыбка – тухлая.
Я вдруг очень остро ощутил, что Дьюп умер. Что я его никогда больше не увижу. Захотелось задушить этого толстого мерзавца голыми руками. Потому что такое вот дерьмо даже сдохнуть не может, а того, кто стоит десятерых таких – нет. И погиб он из-за такого вот дерьма!
– Ты чего, капитан? – спросил не вовремя посмотревший на меня Мерис.
– Задушил бы, – сказал я сквозь зубы.
Наверное, морда лица была у меня соответствующая. Генерал оценил.
– А души его, гада, – сказал он поощряюще. – Ты в состоянии аффекта... Как мы тебя удержим? Да, ребята? – он обернулся к охране. – Давай, капитан!
И хлопнул меня по спине, подталкивая к едва поднявшемуся толстяку. Джоб его здорово припечатал.
Первый раз я так явно видел иллюстрацию древнего принципа – нет человека, нет проблемы. Если бы я не был так зол...
Губы у толстяка затряслись. Но боялся он не меня, а того, что происходило со мной!
Я воспринимал себя теперь с двух разных точек. Словно бы «меня» стало двое. Один в бешенстве намеревался раздавить сейчас эту жирную человекообразную козявку. Другой... Другой стоял рядом и наблюдал. С мертвенным спокойствием ядовитой змеи с Мъясы, один запах яда которой убивает в течение двух минут.
Выражения глаз этих двоих смешивались в моих зрачках, и, судя по лицу толстяка, смесь выходила жуткой. Я и сам чувствовал, как вокруг распространяется волна физически ощутимого холода. Даже темнее стало. Или так быстро садилось солнце?
Я достаточно имел сегодня дело со страхом. И это, наконец, вылилось из меня.
Внешне я не делал ничего. Только смотрел. Но толстяк завизжал и бросился в ноги Мерису. Он ползал, хватая генерала за колени, скулил. Я видел и не видел его. Толстяк метался в другом, параллельном моему пространстве. С ним рядом остался только Мерис – остальные бойцы и полисы отодвинулись куда-то. И звуки до меня тоже почти уже не долетали.
А краски все меркли. Мир стал серым, воздух – густым и плотным. В легкие его приходилось запихивать с усилием, как при больших перегрузках. Самая середина груди у меня горела, словно обожженная.
Мерису, в конце концов, пришлось вызывать медиков, иначе один мой вид убил бы толстяка. Но боюсь, что и медики уже не могли помочь: больно медленно они двигались, а каждая минута этого резинового времени ложилась петлей вокруг жирной шеи.
Я не понимал, что со мной происходит. Однако когда визжащий червяк исчез вдруг из поля зрения, Мерис шагнул вперед и загородил его, я стал потихонечку остывать. И восприятие мое снова стало единым. Подступили усталость и безразличие, словно бы я действительно делал что-то тяжелое все это время, а не просто стоял столбом.
– Да... – протянул Мерис. – Слышал про это. Читал. Но участвовать не приходилось.
– Про что, про это? – я сглотнул. За грудиной болело и очень хотелось пить. А к облегченной парадной форме фляжка не прилагалась. Джоб и Айим экипированы как положено. Только где они?
Оба бойца нашлись у меня за спиной: стеклянные глаза, бледные морды... Да и Мерис тоже выглядел каким-то не очень цветущим.
– Парни, вода у кого-нибудь есть? – спросил я нарочито бодро.
– Да, капитан, – прошептал Сай, продолжая смотреть мимо меня.
Я махнул рукой перед его лицом – без толку. И только тут заметил, что так же смотрят в пустоту полисы и спецы Мериса. Причем выглядели бойцы тем бледнее, чем ближе стояли ко мне. А медики так и не смогли дойти до толстяка: бросив носилки, они стояли метрах в трех, уставившись в пространство. Толстяк лежал, раскинувшись – то ли потерявший сознание, то ли мертвый.
Я выругался, отстегнул у Айима фляжку и напился. Потом развернул его в сторону нашей посудины, дал тычка. Обезьяна кое-как пришел в себя сам. Я загнал ребят в шлюпку и полез следом.
– Ну, завели мы себе неведомую зверушку, – сказал мне в спину Мерис.
Он, единственный из всех, сохранил способность улыбаться. Видимо, в своей длинной жизни и не такое видел.
15. История пятнадцатая. «Докатились»
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
