Больной ублюдок. Нет, это точно неправильно.
– Северяне вас не простят, – утверждаю я.
Вас.
Не нас.
Я не имею к этому отношения.
Или уже имею?
Повлияла ли я – своим присоединением к резидентам – на решение подорвать главное городское здание?
Впервой Золотое Кольцо – шагающие по нему – замерло: люди обратили (не боясь быть наказанными или привлечёнными) взгляды на дребезжащее Здание Комитета Управляющих. А если там отец? Вспоминай, Карамель, какой день недели. Отец дома, точно. Отец не может быть не дома.
Люди молчат. Новый Мир молчит – мы смотрим на последствия единожды прозвучавшего взрыва. Похожий взрыв унёс жизнь Беса Голдмана, похожий взрыв (меньший по радиусу) расколол мосты для пешеходных троп и отправил людей в пустоту. Новый Мир не паникует и не боится, Новый Мир ведёт себя подобающе – мы с горечью на сердце наблюдаем последствия чужой слабости, наблюдаем израненный символ города, нашей власти, нашей жизни. В серое небо вползают новые – раньше невидимые – цвета: графита, смолы, копоти, лакрицы, торфа, фантома. Если бы Здание Комитета Управляющих могло схватиться за бок и прикрыть оторванную часть металлической плоти…
Говорю:
– Мне непонятна политика разрушения, Каин. Почему вы пытаетесь воззвать через хаос и разруху?
– Потому что наши голоса не слышны, Карамель. Слышны взрывы и выстрелы, слышно что-угодно, но только не людские голоса – мы неспособны докричаться до вас, вы далеки, вы застряли в своих воздушных замках и ослепли от неонового света бесконечной рекламы; мы – даже не эхо, нас не слышно.
– Мог бы уведомить, что собираешься снести половину этажей у Здания Комитета Управляющих.
– Я думал, ты будешь воодушевлена этим.
– Серьёзно? Кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? Чтобы Карамель Голдман и обомлела от вида разваливающегося Здания Комитета Управляющих? Считаешь, у меня нет и не было никаких принципов, ценностей и привязанностей? Между прочим, в Здании Комитета Управляющих заседают мои родители! Мои родители!
– Известно! – восклицает Каин. – Однако они не там. Не сегодня. Это сообщила Сара, и, если ты разуверилась во мне и моих словах, ей точно можешь верить.
Слова несколько успокаивают.
И секунду спустя второй взрыв потрясает Новый Мир – после него сотни летающих дронов мчатся к полыхающему зданию. Стыжу Каина, что ему неизвестна мера, а он оправдывается, что второго удара быть не должно. Начинается паника. Всё-таки. Ведь за вторым может последовать третий взрыв, и ещё, и ещё, и ещё – пока все дома не обрушатся и не отправятся под пяты, пока град не расколется на кусочки, пока люди не падут в низовья, из которых поднялись. Золотое Кольцо дрожит – в самом деле вибрирует. А люди несутся, спасаются, торопятся – к своим машинам или в отделы, садятся за парапеты или кучкуются в стороне. Наблюдаю за потерявшими самообладание паразитами Нового Мира.
– Надо уходить, – говорит Каин.
И – вдруг! – мне кажется, я вижу у края платформы Ромео. Оставляю Каина и бездумно кидаюсь в сторону ускользающего силуэта. Люди напирают, как загнанные в угол – метятся из стороны в сторону, толкаются, пружинят, липнут, а потому я не могу ни нагнать, ни увидеть Ромео. Я даже не уверена в том, что видела его. Может, в очередной раз похожий молодой человек…Выкрикиваю имя.
– Ромео! – слышит юноша и, держа руки распахнутыми, оборачивается.
Каин загребает меня в объятия и волочит следом: выбиваюсь и кричу, велю оставить меня, вернуться, пройти вместе – всё и разом. Потому что теряю Ромео из виду, ибо он теряется в толпе незнакомцев, в толпе истинно безликих. Каин тащит: говорит о наступающем Патруле Безопасности, однако я не слышу (не желаю слышать).
– Успокойся, ты же Голдман! – выпаливает дрожащий голос.
– Пошёл ты, Каин из Острога! Отпусти!
Вырываюсь. Удаётся. Бегу к месту, где стоял Ромео, но Ромео – как и другого похожего юноши – там нет. Растеряно озираюсь – куда он пропал? Смотрю вниз – через парапет, в пустоту, в низовья Золотого Кольца, низовья Нового Мира, несуществующее полое пространство. Некто хватает за плечо и удерживает силой подле. Оборачиваюсь – взглядом препираюсь с лишённой цвета формой Патруля Безопасности. Один из служителей закона – вот как, попалась. Говорит что-то по наушнику, не даёт вырваться. Об этом предупреждал Каин – всех вместе, разом, они не задерживают; цепляют по одиночке. Особенно – в момент паники. Вдруг появляется сам Каин. Весом влетает в стоящего столбом служителя порядка; тот теряет равновесие и оказывается на удерживающем от падения парапете. Каин помогает парапет преодолеть, так просто. Выбрасывает человека с Золотого Кольца. Нет-нет-нет-нет…
Так нельзя.
– Так нельзя…
Сжимает пальцы на коже – на том же самом месте, давит плечо. Гляжу на пустующее пространство, где раньше находился служащий из Палаты Безопасности, а ещё раньше – Ромео. И позволяю себя увести. Не помню – точнее не понимаю – как оказываемся несколькими этажами ниже: теряемся в спасающейся толпе, прячемся в подобии переулка закопчённой улицы.
– Сейчас нам пригонят машину, нужно убраться с Золотого Кольца, – говорит юноша.
– Ты столкнул человека с края платформы, – говорю я.
– Прости, это вынужденная мера.
– Ты столкнул его…
– Я знаю, хватит напоминать.
Сначала Каин спокоен и пренебрежителен, затем – резок и сердит.
– Он перелетел парапет, – уточняю я, – и отправился в самый низ Нового Мира. Ты представляешь это? Хоть осознаёшь?
– Знаешь, – качает головой, – фактически он не долетел до основания домов, мы уже обсуждали подобие натянутого тента, что делит новый и старый миры.
– Серьёзно, ты об этом? По твоей вине служащий из Палаты Безопасности не вернётся сегодня домой. Его не увидит семья. Понимаешь?
– Карамель, – на выдохе роняет Каин и присаживается ко мне, берёт за руки, – я осознаю произошедшее, как никто другой, потому что произошло оно по моей воле... Но поступок осмысленный, вот уж извини. Сделал бы вновь, ибо я взял на себя тяготу этих мыслей, спасая тебя, Карамель. Никому – ни единому служащему Патруля – я не позволю прикасаться к тебе. Пугать. Причинять зло. Даже если придётся убивать.
– Это неправильно… – пускаюсь в спор.
– Правильно, – перебивает юноша. – И тебе известно, как это называется.
Про что он?
– Совершить преступление и взять на себя ответственность за содеянное ради значимого человека, ради его жизни – это правильно.
Про любовь?
– Каин…
– Прости меня, конфетка. Я пойму, если ты не будешь смотреть на меня как прежде. Если…
Обнимаю его.
– Мне страшно, Каин.
– Я понимаю, конфетка. Прости, что заставил это пережить, всё пошло не по плану.
Юноша отвлекается: отвечает по наушнику. Я же слушаю: гудящую – всё ещё – толпу этажами выше; шум разрезающих воздух машин и дронов. Особенно много дронов. Они пытаются залатать раненное Здание Комитета Управляющих?
Каин говорит:
– Сара передаёт, что Патруль Безопасности оцепляет мосты и выходы из Южного района.
– Что это значит?
– Мы не пройдём к станции. Не сможем. Ради псевдо-безопасности Северный район отлучают от Южного.
Предполагаю:
– Мы не можем долететь на авто? Почему этого до сих пор никто не сделал?
– Потому что радиус передвижения машин ограничен – вылетишь за пространство воздушного ориентирования, или как оно называется, панель управления отключится. Да-да, сама. И тогда встреча с бездной – пожирающим всех и вся ртом – Нового Мира неизбежна. В общем, воздушное ориентирование только близ домов и на Дамбе. Над водохранилищем машины тоже не держатся.
– Там летают дроны Патруля Безопасности, точно.
– И грузовые дроны в том числе.
– Никогда их не видела.
– Тем хорош комендантский час. Когда прикажешь гражданам спать, можешь бодрствовать (и бесчинствовать) сам. А ещё на Дамбу не выходит ни единого окна, ох уж это уникальное и предприимчивое градостроение.
– Так неприятно всё осознавать.
– Послевкусие горечи пройдёт, – улыбается Каин. – Осталось решить, что нам делать. Подожди, переговорю по уху.
Киваю и ожидаю. На самом деле не понимаю, как можно оцепить десятки мостов и лишить город десятков троп. Бредущие мимо нас люди торопятся – стараются не оглядываться на лестницы. Никогда не видела передвижение по Золотому Кольцу столь деструктивным, столь хаотичным. Шаг людей всегда был размерен, одинаков, спокоен, лаконичен – они взирали впереди себя или на обращающееся к ним Здание Комитета Управляющих. Что с ним будет? Что будет со всеми нами?
Отхожу от витрины, у которой мы затаились, и замираю у парапета: смотрю на вырванный клок, кусок, на оглоданный бок здания. Надеюсь, родителей там не было.
Что теперь будет?
– Отойди от края, – велит настигший Каин и мягко ведёт в сторону. – Люди сейчас взволнованы, могут толкнуть случайно.
Случайно.
– Посмотри на меня, Карамель.
Поднимаю взгляд.
– Ты растеряна, я понимаю.
– Всё в порядке.
– Столько всего случилось, я понимаю твою растерянность: это нормально.
– Хватит навязывать эмоции, которых нет!
– Тогда что с тобой было, конфетка? – спрашивает Каин. – Перед тем, как тебя схватил патрульный. Отчего ты замерла на месте, а следом бросилась в сторону?
– Мне кажется…
Признаваться или нет?
– Мне кажется, я видела Ромео. На краю платформы, он стоял с распахнутыми – словно крылья – руками. Этого же не может быть?
– Вот уж вряд ли, – спешит разуверить юноша. – Дьюсбери сегодня на учёбе в Академии, это подтвердит Сара. Тебе показалось, потому что ты соскучилась по нему и желала встречи. К прочему из-за волнения, адреналин зашкаливает у всех.
– Я почти уверена, что это был Ромео, – утвердительно качаю головой. – Мгновение спустя он пропал с края платформы. Не могу понять…
Каин в который раз за сегодня прикасается к наушнику.
– Сара, – говорит он, – подтверди, что Ромео Дьюсбери сегодня прибыл в Академию. – И уже обращается ко мне: – Требуется немного времени.
Подаёт наушник. Делаю исключение из правил, поблажку принципу: ставлю наушник и здороваюсь с Сарой по другую сторону линии.
– Подтверждаю, – говорит женский голос. – Дьюсбери зафиксирован утром на входе Академии. Что-то ещё?
– А родители?
– Что за вопросы? – обиженно фыркает Каин. – Само собой…
– Говард Голдман и Саманта Голдман на момент подрыва Здания Комитета Управляющих зафиксированы… – секунду, изучаю этот вопрос –пребывали на улице Голдман. Оба.
– Спасибо, Сара. До связи.
Отключаюсь и протягиваю наушник другу. Он восклицает:
– Ты слишком чувствительна, Карамель, я не ожидал!
Ненавижу говорить про чувства. Не признаю чувства. Не терплю, когда на них ссылаются, навязывают. Не желаю даже в беседах наблюдать. Зачем Каин сказал про них? Едва собираюсь высказаться, юноша останавливает меня жестом и отвечает по наушнику. Без наушника он был приятней – сейчас же из него собеседник равный отцу.
Подхожу к краю платформы и смотрю – нет, не на Здание Комитета Управляющих – под ноги. Удивительно. Я делаю то, что запрещено самим Сводом Правил, что приравнивает к недостойным и отсекает от принадлежности к северянам…но никому до этого нет дела. Я смотрю в низовья Нового Мира, на разинутую градом пасть, на всепоглощающую бездну.
Каин говорит:
– Не смотри вниз, этого делать нельзя.
– Ты сам посеял семена сомнений – я смотрю на погубленных мной.
Юноша равняется, встаёт подле.
– Не вини себя, – говорит он. – Ты поступала так, как тебе было велено, как от тебя ожидали. У нас ещё будет время и возможность показать Новому Миру, как лучше и правильней. Для людей, в первую очередь. Не для системы, не для её слепых исполнителей. Для самих людей – живущих в городе граждан. Не вини себя, Карамель.
А если я не виню? Не ощущаю какой-либо стыд или дискомфорт от производимых действий и от сказанных речей? Я всегда пренебрежительно относилась к выходцам их Южного района. Моё мнение не изменилось, но я увидела, что есть исключения. Есть особые люди. Особенные. И вот я смотрю в Острог, которого там нет – Старый Город, тайна за семью печатями. Никому неизвестно, кто там живёт и как, в каких условиях и с какими целями. И живут ли вообще, или скупо доживают. Я смотрю в преисподнюю – мы сами согнали недостойных в низовья Нового Мира. Было ли мне до них дело? Нет. Беспокоило ли меня нахождения там несчастных? Тоже нет…и вину мне не навязать, чувствую это.
Мой друг отвлекается на сообщение по наушнику, а мгновение спустя объявляет новости:
– Только что сообщили о готовящейся на Дамбе поставке, так скоро. Ты понимаешь, что это значит?
Следую за Каином – к одной из посадочным платформ. Нас ожидает авто – пустое, водителя нет.
– Транспортное средство на сегодня, – говорит Каин и подмигивает.
Сажусь на пассажирский диванчик, наблюдая за юношей, что оказывается за рулём и отбивает на панели управления неясную комбинацию. Удивительно, даже не касается чипом. И чипа нет, и автомобиль не требует. Прошу разъяснить.
– Фрейя – подруга Кармиллы – занимается машинами, держит автомастерскую. Не знаю, говорил тебе кто-нибудь или нет. В общем, она перепрашивает панели управления. К ней в Острог спускают детали – затем на заводах или в частных мастерских Нового Мира собирают машины по-новому. Итог: личный чип для передвижения не требуется. В мозгах автомобилей стоит его имитация.
Это так интересно…и неправильно. Спрашиваю, где сейчас сама Кармилла, где другие, пришедшие на шествие безликих, ребята.
– Не пропадут, не беспокойся.
– Я не беспокоюсь.
– А похоже на беспокойство.
В некоторые моменты горю желанием влепить Каину.
– Мы пришли вместе, – утверждаю я, – разве не должны уходить тем же составом? Ты поддерживаешь с ними связь? Где они?
– Затаились на Золотом Кольце. Они не пропадут, Карамель, повторяю ещё раз. Они – опытные выживальщики, они – остроговцы, они – революционеры. Ты, конфетка, сама Голдман, каждый второй знает твоё личико и даже голос – вот, за кого следует беспокоиться, понимаешь? Ни один Патруль нас не пропустит, мы не пройдём ни единый мост – наверняка отец семейства Голдман выискивает тебя, выцепляет. Мы должны позаботиться о твоей сохранности, удостовериться в твоей безопасности. Ты важней.
Летим.
Покидаем Западный район, несёмся по воздушным полосам Северного. Наблюдаю Здание Комитета Управляющих – удручённого вида. Вокруг него собрались десятки, если не сотни, дронов. Людей эвакуируют с посадочных платформ на крупных автомобилях Патруля Безопасности – впервые наблюдаю их; выдаёт цвет – как униформа.
– Вы долго готовились к подрыву Здания Комитета Управляющих? –уточняю я. – Моё появление в Остроге сопутствовало ускорению деяний или так совпало?
Каин задумывается, после чего отвечает:
– Врать не буду. То, что происходит, произошло бы обязательно, независимо от твоего наличия в команде. Не хочу преумалять твою значимость, конфетка, ведь она велика, потому что появление младшей наследницы Голдман как глоток свежего – не испорченного заводскими трубами Южного района – воздуха для всех находящихся в Остроге людей. Повстанцы увидели: даже северяне, руководство которого перекрывает нам возможность держаться на поверхности, поддерживают их, переосмысляют поведение и взгляды и открываются истине. Сама Голдман – дочь влиятельнейшего управленца Нового Мира – присоединилась к нам.
– Северяне вас не простят, – утверждаю я.
Вас.
Не нас.
Я не имею к этому отношения.
Или уже имею?
Повлияла ли я – своим присоединением к резидентам – на решение подорвать главное городское здание?
Впервой Золотое Кольцо – шагающие по нему – замерло: люди обратили (не боясь быть наказанными или привлечёнными) взгляды на дребезжащее Здание Комитета Управляющих. А если там отец? Вспоминай, Карамель, какой день недели. Отец дома, точно. Отец не может быть не дома.
Люди молчат. Новый Мир молчит – мы смотрим на последствия единожды прозвучавшего взрыва. Похожий взрыв унёс жизнь Беса Голдмана, похожий взрыв (меньший по радиусу) расколол мосты для пешеходных троп и отправил людей в пустоту. Новый Мир не паникует и не боится, Новый Мир ведёт себя подобающе – мы с горечью на сердце наблюдаем последствия чужой слабости, наблюдаем израненный символ города, нашей власти, нашей жизни. В серое небо вползают новые – раньше невидимые – цвета: графита, смолы, копоти, лакрицы, торфа, фантома. Если бы Здание Комитета Управляющих могло схватиться за бок и прикрыть оторванную часть металлической плоти…
Говорю:
– Мне непонятна политика разрушения, Каин. Почему вы пытаетесь воззвать через хаос и разруху?
– Потому что наши голоса не слышны, Карамель. Слышны взрывы и выстрелы, слышно что-угодно, но только не людские голоса – мы неспособны докричаться до вас, вы далеки, вы застряли в своих воздушных замках и ослепли от неонового света бесконечной рекламы; мы – даже не эхо, нас не слышно.
– Мог бы уведомить, что собираешься снести половину этажей у Здания Комитета Управляющих.
– Я думал, ты будешь воодушевлена этим.
– Серьёзно? Кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? Чтобы Карамель Голдман и обомлела от вида разваливающегося Здания Комитета Управляющих? Считаешь, у меня нет и не было никаких принципов, ценностей и привязанностей? Между прочим, в Здании Комитета Управляющих заседают мои родители! Мои родители!
– Известно! – восклицает Каин. – Однако они не там. Не сегодня. Это сообщила Сара, и, если ты разуверилась во мне и моих словах, ей точно можешь верить.
Слова несколько успокаивают.
И секунду спустя второй взрыв потрясает Новый Мир – после него сотни летающих дронов мчатся к полыхающему зданию. Стыжу Каина, что ему неизвестна мера, а он оправдывается, что второго удара быть не должно. Начинается паника. Всё-таки. Ведь за вторым может последовать третий взрыв, и ещё, и ещё, и ещё – пока все дома не обрушатся и не отправятся под пяты, пока град не расколется на кусочки, пока люди не падут в низовья, из которых поднялись. Золотое Кольцо дрожит – в самом деле вибрирует. А люди несутся, спасаются, торопятся – к своим машинам или в отделы, садятся за парапеты или кучкуются в стороне. Наблюдаю за потерявшими самообладание паразитами Нового Мира.
– Надо уходить, – говорит Каин.
И – вдруг! – мне кажется, я вижу у края платформы Ромео. Оставляю Каина и бездумно кидаюсь в сторону ускользающего силуэта. Люди напирают, как загнанные в угол – метятся из стороны в сторону, толкаются, пружинят, липнут, а потому я не могу ни нагнать, ни увидеть Ромео. Я даже не уверена в том, что видела его. Может, в очередной раз похожий молодой человек…Выкрикиваю имя.
– Ромео! – слышит юноша и, держа руки распахнутыми, оборачивается.
Каин загребает меня в объятия и волочит следом: выбиваюсь и кричу, велю оставить меня, вернуться, пройти вместе – всё и разом. Потому что теряю Ромео из виду, ибо он теряется в толпе незнакомцев, в толпе истинно безликих. Каин тащит: говорит о наступающем Патруле Безопасности, однако я не слышу (не желаю слышать).
– Успокойся, ты же Голдман! – выпаливает дрожащий голос.
– Пошёл ты, Каин из Острога! Отпусти!
Вырываюсь. Удаётся. Бегу к месту, где стоял Ромео, но Ромео – как и другого похожего юноши – там нет. Растеряно озираюсь – куда он пропал? Смотрю вниз – через парапет, в пустоту, в низовья Золотого Кольца, низовья Нового Мира, несуществующее полое пространство. Некто хватает за плечо и удерживает силой подле. Оборачиваюсь – взглядом препираюсь с лишённой цвета формой Патруля Безопасности. Один из служителей закона – вот как, попалась. Говорит что-то по наушнику, не даёт вырваться. Об этом предупреждал Каин – всех вместе, разом, они не задерживают; цепляют по одиночке. Особенно – в момент паники. Вдруг появляется сам Каин. Весом влетает в стоящего столбом служителя порядка; тот теряет равновесие и оказывается на удерживающем от падения парапете. Каин помогает парапет преодолеть, так просто. Выбрасывает человека с Золотого Кольца. Нет-нет-нет-нет…
Так нельзя.
– Так нельзя…
Сжимает пальцы на коже – на том же самом месте, давит плечо. Гляжу на пустующее пространство, где раньше находился служащий из Палаты Безопасности, а ещё раньше – Ромео. И позволяю себя увести. Не помню – точнее не понимаю – как оказываемся несколькими этажами ниже: теряемся в спасающейся толпе, прячемся в подобии переулка закопчённой улицы.
– Сейчас нам пригонят машину, нужно убраться с Золотого Кольца, – говорит юноша.
– Ты столкнул человека с края платформы, – говорю я.
– Прости, это вынужденная мера.
– Ты столкнул его…
– Я знаю, хватит напоминать.
Сначала Каин спокоен и пренебрежителен, затем – резок и сердит.
– Он перелетел парапет, – уточняю я, – и отправился в самый низ Нового Мира. Ты представляешь это? Хоть осознаёшь?
– Знаешь, – качает головой, – фактически он не долетел до основания домов, мы уже обсуждали подобие натянутого тента, что делит новый и старый миры.
– Серьёзно, ты об этом? По твоей вине служащий из Палаты Безопасности не вернётся сегодня домой. Его не увидит семья. Понимаешь?
– Карамель, – на выдохе роняет Каин и присаживается ко мне, берёт за руки, – я осознаю произошедшее, как никто другой, потому что произошло оно по моей воле... Но поступок осмысленный, вот уж извини. Сделал бы вновь, ибо я взял на себя тяготу этих мыслей, спасая тебя, Карамель. Никому – ни единому служащему Патруля – я не позволю прикасаться к тебе. Пугать. Причинять зло. Даже если придётся убивать.
– Это неправильно… – пускаюсь в спор.
– Правильно, – перебивает юноша. – И тебе известно, как это называется.
Про что он?
– Совершить преступление и взять на себя ответственность за содеянное ради значимого человека, ради его жизни – это правильно.
Про любовь?
– Каин…
– Прости меня, конфетка. Я пойму, если ты не будешь смотреть на меня как прежде. Если…
Обнимаю его.
– Мне страшно, Каин.
– Я понимаю, конфетка. Прости, что заставил это пережить, всё пошло не по плану.
Юноша отвлекается: отвечает по наушнику. Я же слушаю: гудящую – всё ещё – толпу этажами выше; шум разрезающих воздух машин и дронов. Особенно много дронов. Они пытаются залатать раненное Здание Комитета Управляющих?
Каин говорит:
– Сара передаёт, что Патруль Безопасности оцепляет мосты и выходы из Южного района.
– Что это значит?
– Мы не пройдём к станции. Не сможем. Ради псевдо-безопасности Северный район отлучают от Южного.
Предполагаю:
– Мы не можем долететь на авто? Почему этого до сих пор никто не сделал?
– Потому что радиус передвижения машин ограничен – вылетишь за пространство воздушного ориентирования, или как оно называется, панель управления отключится. Да-да, сама. И тогда встреча с бездной – пожирающим всех и вся ртом – Нового Мира неизбежна. В общем, воздушное ориентирование только близ домов и на Дамбе. Над водохранилищем машины тоже не держатся.
– Там летают дроны Патруля Безопасности, точно.
– И грузовые дроны в том числе.
– Никогда их не видела.
– Тем хорош комендантский час. Когда прикажешь гражданам спать, можешь бодрствовать (и бесчинствовать) сам. А ещё на Дамбу не выходит ни единого окна, ох уж это уникальное и предприимчивое градостроение.
– Так неприятно всё осознавать.
– Послевкусие горечи пройдёт, – улыбается Каин. – Осталось решить, что нам делать. Подожди, переговорю по уху.
Киваю и ожидаю. На самом деле не понимаю, как можно оцепить десятки мостов и лишить город десятков троп. Бредущие мимо нас люди торопятся – стараются не оглядываться на лестницы. Никогда не видела передвижение по Золотому Кольцу столь деструктивным, столь хаотичным. Шаг людей всегда был размерен, одинаков, спокоен, лаконичен – они взирали впереди себя или на обращающееся к ним Здание Комитета Управляющих. Что с ним будет? Что будет со всеми нами?
Отхожу от витрины, у которой мы затаились, и замираю у парапета: смотрю на вырванный клок, кусок, на оглоданный бок здания. Надеюсь, родителей там не было.
Что теперь будет?
– Отойди от края, – велит настигший Каин и мягко ведёт в сторону. – Люди сейчас взволнованы, могут толкнуть случайно.
Случайно.
– Посмотри на меня, Карамель.
Поднимаю взгляд.
– Ты растеряна, я понимаю.
– Всё в порядке.
– Столько всего случилось, я понимаю твою растерянность: это нормально.
– Хватит навязывать эмоции, которых нет!
– Тогда что с тобой было, конфетка? – спрашивает Каин. – Перед тем, как тебя схватил патрульный. Отчего ты замерла на месте, а следом бросилась в сторону?
– Мне кажется…
Признаваться или нет?
– Мне кажется, я видела Ромео. На краю платформы, он стоял с распахнутыми – словно крылья – руками. Этого же не может быть?
– Вот уж вряд ли, – спешит разуверить юноша. – Дьюсбери сегодня на учёбе в Академии, это подтвердит Сара. Тебе показалось, потому что ты соскучилась по нему и желала встречи. К прочему из-за волнения, адреналин зашкаливает у всех.
– Я почти уверена, что это был Ромео, – утвердительно качаю головой. – Мгновение спустя он пропал с края платформы. Не могу понять…
Каин в который раз за сегодня прикасается к наушнику.
– Сара, – говорит он, – подтверди, что Ромео Дьюсбери сегодня прибыл в Академию. – И уже обращается ко мне: – Требуется немного времени.
Подаёт наушник. Делаю исключение из правил, поблажку принципу: ставлю наушник и здороваюсь с Сарой по другую сторону линии.
– Подтверждаю, – говорит женский голос. – Дьюсбери зафиксирован утром на входе Академии. Что-то ещё?
– А родители?
– Что за вопросы? – обиженно фыркает Каин. – Само собой…
– Говард Голдман и Саманта Голдман на момент подрыва Здания Комитета Управляющих зафиксированы… – секунду, изучаю этот вопрос –пребывали на улице Голдман. Оба.
– Спасибо, Сара. До связи.
Отключаюсь и протягиваю наушник другу. Он восклицает:
– Ты слишком чувствительна, Карамель, я не ожидал!
Ненавижу говорить про чувства. Не признаю чувства. Не терплю, когда на них ссылаются, навязывают. Не желаю даже в беседах наблюдать. Зачем Каин сказал про них? Едва собираюсь высказаться, юноша останавливает меня жестом и отвечает по наушнику. Без наушника он был приятней – сейчас же из него собеседник равный отцу.
Подхожу к краю платформы и смотрю – нет, не на Здание Комитета Управляющих – под ноги. Удивительно. Я делаю то, что запрещено самим Сводом Правил, что приравнивает к недостойным и отсекает от принадлежности к северянам…но никому до этого нет дела. Я смотрю в низовья Нового Мира, на разинутую градом пасть, на всепоглощающую бездну.
Каин говорит:
– Не смотри вниз, этого делать нельзя.
– Ты сам посеял семена сомнений – я смотрю на погубленных мной.
Юноша равняется, встаёт подле.
– Не вини себя, – говорит он. – Ты поступала так, как тебе было велено, как от тебя ожидали. У нас ещё будет время и возможность показать Новому Миру, как лучше и правильней. Для людей, в первую очередь. Не для системы, не для её слепых исполнителей. Для самих людей – живущих в городе граждан. Не вини себя, Карамель.
А если я не виню? Не ощущаю какой-либо стыд или дискомфорт от производимых действий и от сказанных речей? Я всегда пренебрежительно относилась к выходцам их Южного района. Моё мнение не изменилось, но я увидела, что есть исключения. Есть особые люди. Особенные. И вот я смотрю в Острог, которого там нет – Старый Город, тайна за семью печатями. Никому неизвестно, кто там живёт и как, в каких условиях и с какими целями. И живут ли вообще, или скупо доживают. Я смотрю в преисподнюю – мы сами согнали недостойных в низовья Нового Мира. Было ли мне до них дело? Нет. Беспокоило ли меня нахождения там несчастных? Тоже нет…и вину мне не навязать, чувствую это.
Мой друг отвлекается на сообщение по наушнику, а мгновение спустя объявляет новости:
– Только что сообщили о готовящейся на Дамбе поставке, так скоро. Ты понимаешь, что это значит?
Следую за Каином – к одной из посадочным платформ. Нас ожидает авто – пустое, водителя нет.
– Транспортное средство на сегодня, – говорит Каин и подмигивает.
Сажусь на пассажирский диванчик, наблюдая за юношей, что оказывается за рулём и отбивает на панели управления неясную комбинацию. Удивительно, даже не касается чипом. И чипа нет, и автомобиль не требует. Прошу разъяснить.
– Фрейя – подруга Кармиллы – занимается машинами, держит автомастерскую. Не знаю, говорил тебе кто-нибудь или нет. В общем, она перепрашивает панели управления. К ней в Острог спускают детали – затем на заводах или в частных мастерских Нового Мира собирают машины по-новому. Итог: личный чип для передвижения не требуется. В мозгах автомобилей стоит его имитация.
Это так интересно…и неправильно. Спрашиваю, где сейчас сама Кармилла, где другие, пришедшие на шествие безликих, ребята.
– Не пропадут, не беспокойся.
– Я не беспокоюсь.
– А похоже на беспокойство.
В некоторые моменты горю желанием влепить Каину.
– Мы пришли вместе, – утверждаю я, – разве не должны уходить тем же составом? Ты поддерживаешь с ними связь? Где они?
– Затаились на Золотом Кольце. Они не пропадут, Карамель, повторяю ещё раз. Они – опытные выживальщики, они – остроговцы, они – революционеры. Ты, конфетка, сама Голдман, каждый второй знает твоё личико и даже голос – вот, за кого следует беспокоиться, понимаешь? Ни один Патруль нас не пропустит, мы не пройдём ни единый мост – наверняка отец семейства Голдман выискивает тебя, выцепляет. Мы должны позаботиться о твоей сохранности, удостовериться в твоей безопасности. Ты важней.
Летим.
Покидаем Западный район, несёмся по воздушным полосам Северного. Наблюдаю Здание Комитета Управляющих – удручённого вида. Вокруг него собрались десятки, если не сотни, дронов. Людей эвакуируют с посадочных платформ на крупных автомобилях Патруля Безопасности – впервые наблюдаю их; выдаёт цвет – как униформа.
– Вы долго готовились к подрыву Здания Комитета Управляющих? –уточняю я. – Моё появление в Остроге сопутствовало ускорению деяний или так совпало?
Каин задумывается, после чего отвечает:
– Врать не буду. То, что происходит, произошло бы обязательно, независимо от твоего наличия в команде. Не хочу преумалять твою значимость, конфетка, ведь она велика, потому что появление младшей наследницы Голдман как глоток свежего – не испорченного заводскими трубами Южного района – воздуха для всех находящихся в Остроге людей. Повстанцы увидели: даже северяне, руководство которого перекрывает нам возможность держаться на поверхности, поддерживают их, переосмысляют поведение и взгляды и открываются истине. Сама Голдман – дочь влиятельнейшего управленца Нового Мира – присоединилась к нам.
