К прочему, деактивация чипа северянки в низовьях Нового Мира близ озлобленной на богачей части города не покажется подозрительной.
Мы замираем у пустующей посадочной платформы – кажется, век здесь не парковались. Небо над нами нет, лишь мосты, крыши, углы других зданий; не знала, что Новый Мир может быть так мрачен и угрюм (а кто-то здесь живёт и работает…), потому что Новый Мир сам по себе сер и скуп на проявление не только эмоций и чувств, но и красок.
Смотрю в окно (даже здесь виднеется Здание Комитета Управляющих – его верхний кусок), пока Каин производит какие-то действия в стороне. Вдруг моя дыхательная маска валится к коленям.
– Эй! – восклицаю я. – Зачем отстегнул?
Пальцы Каина застывают у лица.
– Ещё не привыкла, что можно без неё? – спрашивает юноша и поправляет мои волосы – заправляет прядь за ухо.
Уклоняюсь и говорю:
– С ней всё же лучше. Воздух в Новом Мире, хоть и не опасный, как учит Академия, но вредный – посмотри на дерьмо, что валит из труб. Даже здесь.
– Подумал, ты хочешь отдохнуть от маски.
– Впредь не думай за меня. И разве не опасно в черте города светить лицом? Всюду камеры!
– Только не с обратной стороны продовольственного завода. Камеры здесь намеренно сокрыты, чтобы южане могло подворовывать поставки, а остроговцы спокойно транспортировать товар.
– Фантастика…
– Разве?
От досады жмусь в спинку кресла. Янтарные глазки протягивают таблетку (одну из тех, что каждое утро принимает порядочный гражданин Нового Мира, дабы быть здоровым и ощущать принадлежность к системе):
– Препарат понизит чувствительность.
По ощущениям, не видела эти разноцветные пилюли целую вечность, на самом же деле – только день. Удивительно, как наполнены происходящим последние сутки…уже вторые. Кажется, до встречи с Каином я не жила ни единого дня. Послушно принимаю таблетку – успокоительное, но юноша говорит, что для извлечения чипа этого недостаточно, поэтому он введёт обезболивающее вокруг него. Каин достаёт из-под сиденья аптечку и рассыпает содержимое, находит шприц, стерильные бинты и обеззараживающее средство.
– Ты когда-нибудь делал это прежде? – спрашиваю я. – Извлекал чип?
– Обижаешь, конфетка. С моим опытом я бы мог открыть студию по удалению чипов.
– Как-то несмешно.
Картинка перед глазами трясётся – буквально, секунду. Каин продолжает:
– Из известных тебе – Азуми. Не обращала внимание, что на месте извлечённого чипа у неё татуировка?
– Тоже сделаю татуировку, – говорю я.
Теперь точно всё плывёт….
Кажется… кажется, эффект от препарата наступает.
Это ведь эффект от препарата?
– Хочешь татуировку? – уточняет Каин и вяжет на моём запястье жгут.
Зачем?
Соглашаюсь:
– Хочу.
– Таблетка уже действует, – смеются янтарные глазки. – Былая Голдман бы такого никогда не предложила.
Наблюдаю извлекаемый и взбирающийся под кожу шприц. Место укола перестаёт ощущаться – так быстро? Или проходит больше времени? Ничего не понимаю.
Интересуюсь:
– Будет больно?
– Не знаю. – Каин пожимает плечами. – У меня и чипа никогда не было.
– Переформулирую. Как вели себя те, кому его извлекали?
Лицо моего друга теряют очертания.
– Как минимум, держали рот закрытым…Я скажу, когда начну, Карамель. Предупрежу заранее, ладно?
Но Каин не предупреждает. В этот же миг ощущаю колкий удар. Роняю взгляд – кожа расползается словно перезревший, лопнувший томат. Там же сочится красное… К ладони продвигается сжатый мужскими пальцами пинцет. Чувствую себя – перед глазами всё становится мутным в самом деле – неважно.... И потому теряю сознание.
Каин приводит в чувства: нависает надо мной и испуганно дышит, в руках держит извлечённый чип и разящий спиртом бинт.
– Ты очнулась.
– Ожидал другого?
Резко поднимаюсь – картинка всё ещё нечёткая, плавающая, мир качается и дрожит (или качаюсь и дрожу я?).
– Сказала бы, что боишься крови, – восклицает Каин.
– Сказала бы, если знала. Теперь знаю.
Смотрю на руку – вся обвязана тканью и бинтом, сквозь которые сочатся алые пятна.
– Ставить его было проще, – говорю я.
Установка чипа не занимает много времени – крохотное устройство с огромнейшим потенциалом и значением вводят специальным аппаратом: прислоняют к коже, и ты ощущают секундный (даже меньше) укол. В тот же миг чип начинает действовать.
Уточняю:
– Закончил?
– Да, ты проспала всё веселье.
Каин даёт посмотреть на чип, после чего сдавливает его, разламывает. Крохотные микросхемы летят из машины через окно – в основания домов.
– Поздравляю, Карамель Голдман, ты больше не в системе. Новый Мир тебя не преследует.
Не могу поверить, что чипа нет. Я помню его всю сознательную жизнь. Приглядываюсь к повязке, трогаю.
– Шрам останется, – предупреждает Каин и убирает инструменты. Моя задумчивость не даёт покоя. Подступает обратно и берёт израненную руку, подносит к своему лицу и целует тыльную сторону. – За веру и героическую стойкость.
Смущаюсь, но жест не перебиваю – даю закончить.
– Могу только представить, – улыбаются янтарные глазки, – какое облегчение ты ощущаешь, какую свободу.
Я должна чувствовать именно это?
Выдаю неуверенно:
– Наверное.
Оставшуюся часть поездки мы молчим. Каин возвращает нас на поверхность: движемся по дорогам знакомого Северного района. Маски снова на лицах, люди – всё так же торопливы и напуганы, дроны – не переставая – слетаются к Зданию Комитета Управляющих. Наверное, его уже вовсю реабилитируют. Только реабилитация в этот раз серьёзная, и займёт не один и не два месяца, как это было с подорванными заводами.
– Приехали! – восклицает Каин, когда мы замираем на посадочном месте у одного из многоквартирных домов. – Прости, я не знаю, на сколько мы тут задержимся. Надеюсь, Патруль Безопасности быстро перебесится, и мы сможем вернуться в Острог.
– К деревьям, – говорю я, глядя на бесконечную паутину мостов и сотни домов из серых блоков.
– Я – к команде. Ты – к деревьям, – посмеивается юноша. – Зайдём быстро, конфетка. Встреча с соседями по этажу нам не нужна.
Покидаем машину и двигаемся к крыльцу; Каин прислоняет к считывающей панели подобие чипа – магнитный ключ; с такими ходят детишки, которые не достигли возраста присвоения порядкового номера в системе Нового Мира и у которых – из-за постепенного роста – противопоказания к установке чипа. В Академии вход только по сенсору, поэтому чип к моменту поступления впаивают под детскую кожу.
Смотрю на обмотанную ладонь. Минутами ранее здесь было то, что делало меня северянкой и давало права. Задираю голову и смотрю на крыши Нового Мира – интересно, они насмехаются надо мной? Злорадствуют? Проклинают? Или даже не замечают?..
Каин смотрит на меня и аккуратно утаскивает в подъезд – говорит, что у успокоительного, судя по всему, была большая дозировка. И хорошо, что квартира на первом этаже.
Не помню, как мы оказываемся внутри. Но мгновение спустя я сижу за столом и смотрю в окно через закрытые жалюзи.
– Что-нибудь видно? – спрашивает Каин. Каким-то обеспокоенным тоном.
Прихожу в себя. В самом деле смотрю в закрытые жалюзи? Осматриваюсь – мы на скромной кухне, за обеденным столом, а передо мной плюющийся паром электрический чайник и кипяточная кружка с бледным напитком. То есть…мы уже сколько-то времени здесь, если Каин успел всё это сделать? Уточняю:
– У меня мозги поплыли, да?
– Я тоже так подумал, – отвечают янтарные глазки.
– От этого не умирают?
– От плывущих мозгов или передозировки лекарством? Да как-то больше глюки ловят, знаешь.
Наблюдаю сосредоточенное лицо. Решаю высказаться:
– Но ты о чём-то думаешь, я вижу.
– Думаю, что это было не успокоительное…
– В самом деле?
– Мне кажется – только не злись, конфетка, – что я накормил тебя наркотой, поставляемой наркопринцессой.
– Ух ты!
– Точно, наркота. Голдман в трезвом уме уже бы огрела чайником и назвала идиотом.
– С последним пунктом ты справляешься сам.
Каин нервно замирает напротив:
– Твою мать, я дал наркоту несовершеннолетней северянке, чей папаша придумывает законы Новому Миру.
– Так уж и быть, жалобу не подам, – смеюсь я. – И папочке не расскажу.
– Сара меня убьёт.
Всё.
Перестаю что-либо помнить, ощущать. Перестаю быть. Перестаю существовать. Наблюдаю полое, не имеющее ни цвета, ни запаха, ни вкуса, ни звука (просто состоящее из ничего) пространство. Вязко пребываю в нём. Времени здесь нет, чувств – тоже. Боль отсутствует. Как и мысли. Всё, что есть – ощущение нахождения, ощущение пребывания где-то вне.
– Голдман, – раздаётся голос сверху. – Голдман, очнись.
Так и поступаю.
Открываю глаза – возвращаюсь в реальный мир. Темно. Света нет. Лежу у Каина на коленях: он придерживает мою голову и поправляет волосы. Вплавляюсь в тягучий, мягкий взгляд.
– Что за хрень, янтарные глазки?
Такая близость настораживает и пугает, вносит нечто деструктивное. Я не позволяла вторгаться в моё личное пространство (и даже Ромео не разрешала нарушать допустимое расстояние между партнёрами); кем себя возомнил остроговский мальчик?
– Что тебя смутило, конфетка? – парирует Каин, когда я резво отстраняюсь.
– Смутило, что я оказалась у тебя на коленях.
Смотрю по сторонам. Мы сидели (кто-то сидел – Каин, кто-то лежал – я) на полу. Ни единая лампа над нами не горит, ни единый светильник. За окном стемнело – зажглись десятки и сотни фонарей, очерчивающих полосы воздушного ориентирования и пешеходные мосты, загорелись рекламные вывески, подсветилось каждое окно Здания Комитета Управляющих (откусанный бок оказался сокрыт соседствующим многоквартирным домом). Сколько времени прошло? Уже вечер? Ночь? Нет, не ночь – машины летают.
– Прости, – говорит юноша; в темноте видно только его глаза и очерченный городским неоном силуэт, – я испугался за тебя и пытался привести в чувства. Прошло несколько часов…близится комендантский час.
Щурюсь:
– Не предполагал, что я померла по твоей вине?
– Первые пару секунд, пока не уловил дыхание.
– Ты и дыхание слушал, ну здорово. Какие ещё откровения?
– От тебя приятно пахнет, Карамель.
– Заткнись.
Каин улыбается и продвигается. Желает поцеловать? Город подсвечивает нас так волшебно и ранимо; наблюдаю ставшее близким лицо. В воздухе рассекают десятки автомобилей, и никто из водителей и пассажиров не знает о происходящем безумии на полу квартирки с потушенным светом. Посылаю сигнал, опустив взгляд. Я не готова. Не хочу. Для меня это какая-то совершенно иная степень близости, так воспитал Свод Правил.
– Прости, – в спешке извиняется Каин и отодвигается. – Не знаю, что на меня нашло. Говорю же – от тебя приятно пахнет.
Вспоминаю, как недавним касанием губ юноша огрел тыльную сторону руки…даже это неправильно. Моё тело не терпит чужого внимания. Вспоминаю, как недавним касанием юноша рассёк ладонь и извлёк чип. Вот, что иллюстрирует близость характеров и нравов. И неужели это случилось взаправду?
Поднимаю руку и смотрю – повязка насквозь пропиталась кровью. Под ней – на ладони – в самом деле нет чипа. Нет моей принадлежности к Новому Миру. И Новый Мир по мне не плачет, ведь я лишь часть механизма, незаметная и легко заменимая, крохотная шестерёнка, которая должна была выполнять уготовленную работу, но не справилась, однако устройство не выйдет из строя из-за мелкой никчёмной детали.
Каин наблюдает мою растерянность и говорит:
– Не могу представить твоё облегчение без этого чипа.
Поспешно соглашаюсь, хотя так не считаю. На самом деле, я не знаю, как должна считать, что должна испытывать, как себя вести. Такому не учат в Академии.
– Ты много лет находилась под суровым и назидательным взглядом Нового Мира, – продолжает Каин, – под присмотром Патруля Безопасности. И – вдруг – обрела истинную свободу. Теперь тебя никто не контролирует, представляешь?
– Что-то мне нехорошо…
– В каком смысле?
Смотрю на руку. Нет больше чипа, нет идентификатора. Моя принадлежность к Новому Миру стёрта…неужели я совершила подобную глупость? Не могу себя контролировать (может, всё ещё виновата таблетка?) – глаза наполняются слезами.
– Карамель… – только и протягивает Каин, когда я прижимаю руки к лицу и плачу. В этот же миг наступает комендантский час – подсвеченные дома, дороги и улицы гаснут, лишь Здание Комитета Управляющих продолжает бессердечно смотреть на пресмыкающихся перед ним людей, что исполнительно забились в норы. – Я не знаю, что делать, Карамель…я могу что-то сделать для тебя?
Вернуть домой на неделю назад?
– Нет.
– Ладно.
Ладно.
– Проводи меня в комнату, – говорю я. – Столько всего свалилось, я бы хотела отдохнуть и собраться с мыслями.
– Разумеется.
Каин показывает соседнюю спальню. Точнее – единственную спальню. Сам же остаётся на диванчике в совмещённой с кухней гостиной.
– Если что – знаешь, где меня искать, – пытается пошутить юноша, но я не в настроении. – Отдыхай, Карамель. До завтра.
Падаю на заправленную кровать и взглядом впираюсь в потолок. Будь я сейчас дома, включила проекцию звёзд…будь я сейчас в Остроге, вышла бы на пьяццу, чтобы созерцать звёзды воочию.
Что мы имеем, Карамель? Какой расклад?
Вновь выставляю перед собой руку – рассматриваю повязку. Ладонь скулит целиком; действие обезболивающего проходит, как и это никчёмное плавающее состояние после таблетки, оказавшейся не успокоительным. Умно со стороны семейства Наркопринцессы дублировать форму пилюль (не удивлюсь, если с их связями, и лекарство, и наркотик штампуются на одном заводе); такие можно носить с собой в офис и не вызывать никаких подозрений.
Сегодня ты лишилась чипа, выставила себя революционеркой-психопаткой перед отцом, стала свидетельницей подрыва Здания Комитета Управляющих, приняла участие в шествии безликих в дыхательной маске, нарушающей закон её эксплуатации.
Вчера тебя едва не схватил Патруль Безопасности, и ты сбежала в Острог, где познакомилась с бывшей отца и ещё кучей странного народа.
Позавчера Новый Мир решил втоптать тебя в землю, обвинив во всём, в чём только мог и не мог.
За день до этого ты встретила свои семнадцать лет, получила желаемого паука, несколько раз порыдала и застукала подругу за лобызанием с каким-то стариком, отчего она решила подать жалобу первой. Кстати, ты не прочла подаренную Ромео книгу.
Ещё раньше ты поссорилась с партнёром, потеряла сознание в кабинете психолога и сбежала с уроков в Академии.
Перед этим ты познакомилась с янтарными глазками и посмотрела в кабинете отца видео с психопаткой-бывшей.
Наконец – мы добрались до кульминационного момента – твой водитель пропал и из Академии тебя подвёз какой-то родительский недруг, но перед этим ты в традициях дня поругалась с Ромео, а ещё утром съела неправильное количество таблеток.
Ничего не забыла? Ты просто великолепна, Карамель Голдман! Коллапс – это не про катастрофу много лет назад; коллапс – вся твоя неделя, от и до. Не забудь написать книгу о том, как спустить в унитаз все доступные блага и богатства, как лишиться роскоши, удобства, безопасности и комфорта.
Пытаюсь заснуть – не выходит. Отрываю голову от подушки и оглядываюсь – снова кошмар? А голос в голове – такой навязчивый, такой угрюмый – причитает, что я потону в грязи этого города. Или голос не в голове?
– Тебе известно это? – спрашивает некто более осязаемо и громко.
Мы замираем у пустующей посадочной платформы – кажется, век здесь не парковались. Небо над нами нет, лишь мосты, крыши, углы других зданий; не знала, что Новый Мир может быть так мрачен и угрюм (а кто-то здесь живёт и работает…), потому что Новый Мир сам по себе сер и скуп на проявление не только эмоций и чувств, но и красок.
Смотрю в окно (даже здесь виднеется Здание Комитета Управляющих – его верхний кусок), пока Каин производит какие-то действия в стороне. Вдруг моя дыхательная маска валится к коленям.
– Эй! – восклицаю я. – Зачем отстегнул?
Пальцы Каина застывают у лица.
– Ещё не привыкла, что можно без неё? – спрашивает юноша и поправляет мои волосы – заправляет прядь за ухо.
Уклоняюсь и говорю:
– С ней всё же лучше. Воздух в Новом Мире, хоть и не опасный, как учит Академия, но вредный – посмотри на дерьмо, что валит из труб. Даже здесь.
– Подумал, ты хочешь отдохнуть от маски.
– Впредь не думай за меня. И разве не опасно в черте города светить лицом? Всюду камеры!
– Только не с обратной стороны продовольственного завода. Камеры здесь намеренно сокрыты, чтобы южане могло подворовывать поставки, а остроговцы спокойно транспортировать товар.
– Фантастика…
– Разве?
От досады жмусь в спинку кресла. Янтарные глазки протягивают таблетку (одну из тех, что каждое утро принимает порядочный гражданин Нового Мира, дабы быть здоровым и ощущать принадлежность к системе):
– Препарат понизит чувствительность.
По ощущениям, не видела эти разноцветные пилюли целую вечность, на самом же деле – только день. Удивительно, как наполнены происходящим последние сутки…уже вторые. Кажется, до встречи с Каином я не жила ни единого дня. Послушно принимаю таблетку – успокоительное, но юноша говорит, что для извлечения чипа этого недостаточно, поэтому он введёт обезболивающее вокруг него. Каин достаёт из-под сиденья аптечку и рассыпает содержимое, находит шприц, стерильные бинты и обеззараживающее средство.
– Ты когда-нибудь делал это прежде? – спрашиваю я. – Извлекал чип?
– Обижаешь, конфетка. С моим опытом я бы мог открыть студию по удалению чипов.
– Как-то несмешно.
Картинка перед глазами трясётся – буквально, секунду. Каин продолжает:
– Из известных тебе – Азуми. Не обращала внимание, что на месте извлечённого чипа у неё татуировка?
– Тоже сделаю татуировку, – говорю я.
Теперь точно всё плывёт….
Кажется… кажется, эффект от препарата наступает.
Это ведь эффект от препарата?
– Хочешь татуировку? – уточняет Каин и вяжет на моём запястье жгут.
Зачем?
Соглашаюсь:
– Хочу.
– Таблетка уже действует, – смеются янтарные глазки. – Былая Голдман бы такого никогда не предложила.
Наблюдаю извлекаемый и взбирающийся под кожу шприц. Место укола перестаёт ощущаться – так быстро? Или проходит больше времени? Ничего не понимаю.
Интересуюсь:
– Будет больно?
– Не знаю. – Каин пожимает плечами. – У меня и чипа никогда не было.
– Переформулирую. Как вели себя те, кому его извлекали?
Лицо моего друга теряют очертания.
– Как минимум, держали рот закрытым…Я скажу, когда начну, Карамель. Предупрежу заранее, ладно?
Но Каин не предупреждает. В этот же миг ощущаю колкий удар. Роняю взгляд – кожа расползается словно перезревший, лопнувший томат. Там же сочится красное… К ладони продвигается сжатый мужскими пальцами пинцет. Чувствую себя – перед глазами всё становится мутным в самом деле – неважно.... И потому теряю сознание.
Каин приводит в чувства: нависает надо мной и испуганно дышит, в руках держит извлечённый чип и разящий спиртом бинт.
– Ты очнулась.
– Ожидал другого?
Резко поднимаюсь – картинка всё ещё нечёткая, плавающая, мир качается и дрожит (или качаюсь и дрожу я?).
– Сказала бы, что боишься крови, – восклицает Каин.
– Сказала бы, если знала. Теперь знаю.
Смотрю на руку – вся обвязана тканью и бинтом, сквозь которые сочатся алые пятна.
– Ставить его было проще, – говорю я.
Установка чипа не занимает много времени – крохотное устройство с огромнейшим потенциалом и значением вводят специальным аппаратом: прислоняют к коже, и ты ощущают секундный (даже меньше) укол. В тот же миг чип начинает действовать.
Уточняю:
– Закончил?
– Да, ты проспала всё веселье.
Каин даёт посмотреть на чип, после чего сдавливает его, разламывает. Крохотные микросхемы летят из машины через окно – в основания домов.
– Поздравляю, Карамель Голдман, ты больше не в системе. Новый Мир тебя не преследует.
Не могу поверить, что чипа нет. Я помню его всю сознательную жизнь. Приглядываюсь к повязке, трогаю.
– Шрам останется, – предупреждает Каин и убирает инструменты. Моя задумчивость не даёт покоя. Подступает обратно и берёт израненную руку, подносит к своему лицу и целует тыльную сторону. – За веру и героическую стойкость.
Смущаюсь, но жест не перебиваю – даю закончить.
– Могу только представить, – улыбаются янтарные глазки, – какое облегчение ты ощущаешь, какую свободу.
Я должна чувствовать именно это?
Выдаю неуверенно:
– Наверное.
Оставшуюся часть поездки мы молчим. Каин возвращает нас на поверхность: движемся по дорогам знакомого Северного района. Маски снова на лицах, люди – всё так же торопливы и напуганы, дроны – не переставая – слетаются к Зданию Комитета Управляющих. Наверное, его уже вовсю реабилитируют. Только реабилитация в этот раз серьёзная, и займёт не один и не два месяца, как это было с подорванными заводами.
– Приехали! – восклицает Каин, когда мы замираем на посадочном месте у одного из многоквартирных домов. – Прости, я не знаю, на сколько мы тут задержимся. Надеюсь, Патруль Безопасности быстро перебесится, и мы сможем вернуться в Острог.
– К деревьям, – говорю я, глядя на бесконечную паутину мостов и сотни домов из серых блоков.
– Я – к команде. Ты – к деревьям, – посмеивается юноша. – Зайдём быстро, конфетка. Встреча с соседями по этажу нам не нужна.
Покидаем машину и двигаемся к крыльцу; Каин прислоняет к считывающей панели подобие чипа – магнитный ключ; с такими ходят детишки, которые не достигли возраста присвоения порядкового номера в системе Нового Мира и у которых – из-за постепенного роста – противопоказания к установке чипа. В Академии вход только по сенсору, поэтому чип к моменту поступления впаивают под детскую кожу.
Смотрю на обмотанную ладонь. Минутами ранее здесь было то, что делало меня северянкой и давало права. Задираю голову и смотрю на крыши Нового Мира – интересно, они насмехаются надо мной? Злорадствуют? Проклинают? Или даже не замечают?..
Каин смотрит на меня и аккуратно утаскивает в подъезд – говорит, что у успокоительного, судя по всему, была большая дозировка. И хорошо, что квартира на первом этаже.
Не помню, как мы оказываемся внутри. Но мгновение спустя я сижу за столом и смотрю в окно через закрытые жалюзи.
– Что-нибудь видно? – спрашивает Каин. Каким-то обеспокоенным тоном.
Прихожу в себя. В самом деле смотрю в закрытые жалюзи? Осматриваюсь – мы на скромной кухне, за обеденным столом, а передо мной плюющийся паром электрический чайник и кипяточная кружка с бледным напитком. То есть…мы уже сколько-то времени здесь, если Каин успел всё это сделать? Уточняю:
– У меня мозги поплыли, да?
– Я тоже так подумал, – отвечают янтарные глазки.
– От этого не умирают?
– От плывущих мозгов или передозировки лекарством? Да как-то больше глюки ловят, знаешь.
Наблюдаю сосредоточенное лицо. Решаю высказаться:
– Но ты о чём-то думаешь, я вижу.
– Думаю, что это было не успокоительное…
– В самом деле?
– Мне кажется – только не злись, конфетка, – что я накормил тебя наркотой, поставляемой наркопринцессой.
– Ух ты!
– Точно, наркота. Голдман в трезвом уме уже бы огрела чайником и назвала идиотом.
– С последним пунктом ты справляешься сам.
Каин нервно замирает напротив:
– Твою мать, я дал наркоту несовершеннолетней северянке, чей папаша придумывает законы Новому Миру.
– Так уж и быть, жалобу не подам, – смеюсь я. – И папочке не расскажу.
– Сара меня убьёт.
Всё.
Перестаю что-либо помнить, ощущать. Перестаю быть. Перестаю существовать. Наблюдаю полое, не имеющее ни цвета, ни запаха, ни вкуса, ни звука (просто состоящее из ничего) пространство. Вязко пребываю в нём. Времени здесь нет, чувств – тоже. Боль отсутствует. Как и мысли. Всё, что есть – ощущение нахождения, ощущение пребывания где-то вне.
– Голдман, – раздаётся голос сверху. – Голдман, очнись.
Так и поступаю.
Открываю глаза – возвращаюсь в реальный мир. Темно. Света нет. Лежу у Каина на коленях: он придерживает мою голову и поправляет волосы. Вплавляюсь в тягучий, мягкий взгляд.
– Что за хрень, янтарные глазки?
Такая близость настораживает и пугает, вносит нечто деструктивное. Я не позволяла вторгаться в моё личное пространство (и даже Ромео не разрешала нарушать допустимое расстояние между партнёрами); кем себя возомнил остроговский мальчик?
– Что тебя смутило, конфетка? – парирует Каин, когда я резво отстраняюсь.
– Смутило, что я оказалась у тебя на коленях.
Смотрю по сторонам. Мы сидели (кто-то сидел – Каин, кто-то лежал – я) на полу. Ни единая лампа над нами не горит, ни единый светильник. За окном стемнело – зажглись десятки и сотни фонарей, очерчивающих полосы воздушного ориентирования и пешеходные мосты, загорелись рекламные вывески, подсветилось каждое окно Здания Комитета Управляющих (откусанный бок оказался сокрыт соседствующим многоквартирным домом). Сколько времени прошло? Уже вечер? Ночь? Нет, не ночь – машины летают.
– Прости, – говорит юноша; в темноте видно только его глаза и очерченный городским неоном силуэт, – я испугался за тебя и пытался привести в чувства. Прошло несколько часов…близится комендантский час.
Щурюсь:
– Не предполагал, что я померла по твоей вине?
– Первые пару секунд, пока не уловил дыхание.
– Ты и дыхание слушал, ну здорово. Какие ещё откровения?
– От тебя приятно пахнет, Карамель.
– Заткнись.
Каин улыбается и продвигается. Желает поцеловать? Город подсвечивает нас так волшебно и ранимо; наблюдаю ставшее близким лицо. В воздухе рассекают десятки автомобилей, и никто из водителей и пассажиров не знает о происходящем безумии на полу квартирки с потушенным светом. Посылаю сигнал, опустив взгляд. Я не готова. Не хочу. Для меня это какая-то совершенно иная степень близости, так воспитал Свод Правил.
– Прости, – в спешке извиняется Каин и отодвигается. – Не знаю, что на меня нашло. Говорю же – от тебя приятно пахнет.
Вспоминаю, как недавним касанием губ юноша огрел тыльную сторону руки…даже это неправильно. Моё тело не терпит чужого внимания. Вспоминаю, как недавним касанием юноша рассёк ладонь и извлёк чип. Вот, что иллюстрирует близость характеров и нравов. И неужели это случилось взаправду?
Поднимаю руку и смотрю – повязка насквозь пропиталась кровью. Под ней – на ладони – в самом деле нет чипа. Нет моей принадлежности к Новому Миру. И Новый Мир по мне не плачет, ведь я лишь часть механизма, незаметная и легко заменимая, крохотная шестерёнка, которая должна была выполнять уготовленную работу, но не справилась, однако устройство не выйдет из строя из-за мелкой никчёмной детали.
Каин наблюдает мою растерянность и говорит:
– Не могу представить твоё облегчение без этого чипа.
Поспешно соглашаюсь, хотя так не считаю. На самом деле, я не знаю, как должна считать, что должна испытывать, как себя вести. Такому не учат в Академии.
– Ты много лет находилась под суровым и назидательным взглядом Нового Мира, – продолжает Каин, – под присмотром Патруля Безопасности. И – вдруг – обрела истинную свободу. Теперь тебя никто не контролирует, представляешь?
– Что-то мне нехорошо…
– В каком смысле?
Смотрю на руку. Нет больше чипа, нет идентификатора. Моя принадлежность к Новому Миру стёрта…неужели я совершила подобную глупость? Не могу себя контролировать (может, всё ещё виновата таблетка?) – глаза наполняются слезами.
– Карамель… – только и протягивает Каин, когда я прижимаю руки к лицу и плачу. В этот же миг наступает комендантский час – подсвеченные дома, дороги и улицы гаснут, лишь Здание Комитета Управляющих продолжает бессердечно смотреть на пресмыкающихся перед ним людей, что исполнительно забились в норы. – Я не знаю, что делать, Карамель…я могу что-то сделать для тебя?
Вернуть домой на неделю назад?
– Нет.
– Ладно.
Ладно.
– Проводи меня в комнату, – говорю я. – Столько всего свалилось, я бы хотела отдохнуть и собраться с мыслями.
– Разумеется.
Каин показывает соседнюю спальню. Точнее – единственную спальню. Сам же остаётся на диванчике в совмещённой с кухней гостиной.
– Если что – знаешь, где меня искать, – пытается пошутить юноша, но я не в настроении. – Отдыхай, Карамель. До завтра.
Падаю на заправленную кровать и взглядом впираюсь в потолок. Будь я сейчас дома, включила проекцию звёзд…будь я сейчас в Остроге, вышла бы на пьяццу, чтобы созерцать звёзды воочию.
Что мы имеем, Карамель? Какой расклад?
Вновь выставляю перед собой руку – рассматриваю повязку. Ладонь скулит целиком; действие обезболивающего проходит, как и это никчёмное плавающее состояние после таблетки, оказавшейся не успокоительным. Умно со стороны семейства Наркопринцессы дублировать форму пилюль (не удивлюсь, если с их связями, и лекарство, и наркотик штампуются на одном заводе); такие можно носить с собой в офис и не вызывать никаких подозрений.
Сегодня ты лишилась чипа, выставила себя революционеркой-психопаткой перед отцом, стала свидетельницей подрыва Здания Комитета Управляющих, приняла участие в шествии безликих в дыхательной маске, нарушающей закон её эксплуатации.
Вчера тебя едва не схватил Патруль Безопасности, и ты сбежала в Острог, где познакомилась с бывшей отца и ещё кучей странного народа.
Позавчера Новый Мир решил втоптать тебя в землю, обвинив во всём, в чём только мог и не мог.
За день до этого ты встретила свои семнадцать лет, получила желаемого паука, несколько раз порыдала и застукала подругу за лобызанием с каким-то стариком, отчего она решила подать жалобу первой. Кстати, ты не прочла подаренную Ромео книгу.
Ещё раньше ты поссорилась с партнёром, потеряла сознание в кабинете психолога и сбежала с уроков в Академии.
Перед этим ты познакомилась с янтарными глазками и посмотрела в кабинете отца видео с психопаткой-бывшей.
Наконец – мы добрались до кульминационного момента – твой водитель пропал и из Академии тебя подвёз какой-то родительский недруг, но перед этим ты в традициях дня поругалась с Ромео, а ещё утром съела неправильное количество таблеток.
Ничего не забыла? Ты просто великолепна, Карамель Голдман! Коллапс – это не про катастрофу много лет назад; коллапс – вся твоя неделя, от и до. Не забудь написать книгу о том, как спустить в унитаз все доступные блага и богатства, как лишиться роскоши, удобства, безопасности и комфорта.
Пытаюсь заснуть – не выходит. Отрываю голову от подушки и оглядываюсь – снова кошмар? А голос в голове – такой навязчивый, такой угрюмый – причитает, что я потону в грязи этого города. Или голос не в голове?
– Тебе известно это? – спрашивает некто более осязаемо и громко.
