Итак, у него есть минута на то, чтобы вспомнить нужное заклинание. Одна минута на одно заклинание. Легко ведь! Но нужные слова никак не приходили на ум.
Последние песчинки вновь бессовестно лишили Иринка времени.
— Ну? — Иринк опустил голову на стол. — Ничего ты не знаешь, — подвёл итог Аглий, начиная злиться. — Тебя вообще бесполезно чему-либо учить!
— Ну начинается, — пробормотал Иринк, уткнувшись в гладкую стеклянную поверхность.
— …если я возьму в ученики его, — Аглий демонстративно постучал по столу ладонью, — толку будет больше, чем от тебя! Я с кем говорю вообще?
— Со столом? — автоматически огрызнулся Иринк. Он не видел, но чувствовал на себе тяжёлый, испепеляющий взгляд наставника. — Может, проблема в том, что этот внезапный экзамен длится уже несколько часов без перерывов? Я ответил практически на все вопросы и ошибся только в двух.
Аглий с минуту ещё уничтожал его взглядом, затем произнёс:
— Ладно. Закончим на сегодня.
Иринк, не веря своим ушам, подскочил и, пока наставник не передумал, стал собирать учебники и письменные принадлежности в кучу, чтобы вернуть их на места.
— Зря ты так рано ушёл вчера с Дня Падения, — наблюдая за ним, вдруг сказал магистр, — оказалось, Альвос смог убедить Рэра в своей правоте.
— Как? — ошалело спросил ученик, роняя с небольшой высоты на стол чернильницу, которую держал до этого в руке. Та приземлилась с возмущённым грохотом, неуклюже покачалась, но в остальном не пострадала и даже не завалилась набок. — Там у всех крыша поехала что ли?
— А вот чтобы узнать, как, надо было оставаться в зале, — ответил Аглий таким тоном, будто Иринк был засланным шпионом, который вдруг решил, что лучше он пойдёт выпьет чашечку чая в саду, чем будет подслушивать чужие разговоры.
— Ну сам бы и сходил, — тоже огрызнулся Иринк и тут же примирительно добавил, — Аглая ведь сможет его усмирить, да? Она же знает, что Альвос неправ, — он подобрал несчастный сосуд для чернил и всё-таки убрал его в ящик.
— Уверен, она постарается, но, если честно, не стал бы слишком рассчитывать на то, что Рэр её послушает. Для начала, он упрямец и самодур. Вспомни хотя бы, как он повёл себя, когда Алиус сказал родителям про Розалию. А потом, если против Аглаи обернутся все, к чему сейчас дело и идёт, даже она не справится с таким напором и будет вынуждена отступить.
— И всё-таки я не понимаю, что такого всем наплёл этот граф? Почему ему верят все подряд: короли, сироты, аристократы, крестьяне — вообще все? — продолжал выяснять маг, перебирая учебники, накидывая тома одной тематики друг на друга.
— Иринк, это похвально, что слово для тебя — главная, если не единственная сила, способная заставить людей поверить во что угодно. Но для других это не так. Кого-то можно вынудить, угрожая физически, кому-то — подкинуть лишний десяток блестящих монет, в конце концов.
— Ага, и Рэру он тоже заплатил, — саркастично ответил Иринк, хоть и понимал, что в целом наставник прав.
Он отнёс одну из стопок книг в библиотеку. Разломанные шкафы по-прежнему валялись у входа, на пороге уютно раскинулась уже засохшая лужа чернил. Расставляя тома, Иринк украдкой подвёл ладонь к самому лицу и призвал из глубин души магию.
Рано утром, едва встав, Иринк уже проверял цвет своей магической энергии. Всё было в порядке — пространство вокруг ладони засияло привычным фиолетовым, никакого намёка на серебро, как он ни всматривался. Так было и теперь.
Иринка с самого утра подмывало спросить у Аглия о произошедшем ночью, но он не мог, язык его не слушался. Буквально. Каждый раз, когда юный маг открывал рот, чтобы завести разговор на интересующую тему, сразу же безуспешно закрывал его, не сумев вымолвить ни слова. Он удивлялся приступу застенчивости, пока не понял, что не может толком и думать о странном серебряном сиянии. Всё упиралось в единственную мысль: надо спросить, но позже. Иное тонуло в тумане, сопровождающемся секундной головной болью похожей на укол, растворялось, забывалось, не получая выводов. Тогда стало ясно, что без вмешательства колдовства тут не обошлось. Иринк мысленно обозвал себя дураком, каких свет ещё не видел, и раздражённо замычал, перебирая в уме формулировки, с помощью которых можно было бы обойти волю чар. Вернувшись в подсобку, маг смог произнести одно единственное слово:
— Сколько?
— Что «сколько»? — искренне не понял Аглий.
— Заклинаний.
— Ах, вот ты о чём. Честно говоря, думал, до тебя дойдёт быстрее. Всего два, если считать лёгкий гипноз, усыпивший тебя ночью. Не переживай, скоро пройдёт. Мне нужно было время, чтобы обдумать, что тебе ответить. Обычно ты нетерпелив и задаёшь слишком много вопросов. Готов поспорить, если бы не эта маленькая хитрость, ты бы завалил меня расспросами, едва успев раскрыть глаза.
— То есть правды я не услышу? — Иринк вернулся на место за письменным столом и оттуда возмущённо глядел на наставника. Тот встал.
— С чего ты так решил?
— А зачем тогда тебе нужно было «время, чтобы обдумать, что ответить», если не для того, чтобы решить, что наплести мне вместо того, что есть на самом деле?
— Ладно. Слушай, — Аглий переложил со стула на стол стопку магических книг и сел напротив Иринка. Несмотря на то, что сказанное подразумевало начало разговора, он молчал, взглядом пробегаясь по заваленным полкам библиотечной подсобки. Иринк глубоко вдыхал запах старых книг, пыли, чернил и магии, пропитывающий комнату насквозь, стараясь не нервничать заранее. — Для начала, чтобы ты понимал, я знаю не так много, как нам обоим хотелось бы. Время мне было нужно, чтобы отделить слухи и вымысел, всё то, в правдивости чего я не уверен, что могло бы только лишний раз напугать тебя, от того, что тебе действительно нужно знать, — внушительно начал Аглий, глядя ученику в глаза.
— Ты сейчас опять пытаешься меня заколдовать? — обиженно спросил Иринк, отводя взгляд.
— Нет. Я пытаюсь убедиться, что ты меня слышишь и понимаешь. Как показывает практика, если бы я хотел наложить на тебя чары, я бы это сделал так, что ты заметил бы едва ли не через сутки.
— Я понял, — ответил Ир, проигнорировав последнее замечание.
— Хорошо. Пожалуйста, не прекращай понимать. Серебряная магия очень древняя, она появилась вместе с самим миром, в то время как привычная тебе энергия, которой мы, маги, пользуемся, согласно общей теории, наполняла материю Вселенной постепенно. Серебряная энергия не является энергией магов.
— Как так?
— Я же просил не переставать понимать. Смотри. Обращаться к магии в той или иной степени могут все, так ведь? Любое существо, — Иринк сосредоточенно кивнул, — но все мы пользуемся разными видами энергии, изначально в нас заложенными. Они определяют спектр способностей существа. Резкий скачок этой энергии, её избыток, изменяет пользователя, в том числе на физическом уровне. Так люди становятся магами, русалки — флумэнами, а гиганты — вирлитэрами. То есть, как ты сам недавно рассказал, происходит переход. Существа с одинаковым типом энергии могут понимать друг друга, даже если способы говорить одних кажутся другим недоступными и невозможными. Это объясняет почему, например, только маги могут поговорить с лилами. Или — только флумэны с некоторыми подводными созданиями.
— Да, это я знаю. Я имел в виду, кто же тогда был носителем серебряной магии? И как она могла проявиться во мне, если я — маг? Или это было такое странное воздействие со стороны? Тогда что оно сделало? И кто использовал серебро?
— А вот это как раз то, к чему я веду. Серебряная магия неразрывно связана с таким понятием как дух Древнего, — Иринк почувствовал себя на лекции. По закону жанра Аглий должен бы задать после такого вопрос на знание термина. Не успел он облегчённо выдохнуть, как наставник спросил:
— Ты знаешь, что такое дух Древнего?
— Видимо, должен? — после небольшой паузы виновато спросил Иринк, готовый к тому, что сейчас ему поставят незачёт.
— Если честно, то нет, — ответил магистр, постукивая пальцами по башенке томов об астрономии, — но если бы знал, было бы весьма и весьма неплохо. Итак, обратимся к началу мира или тому, что мы считаем началом мира, то есть к временам Хранителей, до первого нашествия Тьмы. Известно, что тогда существовали магические создания, которых нет сейчас: драконы, фениксы, пегасы, грифоны и некоторые другие…Они вымерли с гибелью Хранителей. Серебряная магия принадлежала одному из этих существ. Какому — сейчас уже никто не скажет. Как ты знаешь, у каждого разумного создания есть дух, представленный животным, птицей, рыбой или ещё чем-то подобным. Наши предки верили, что, зная, каков символ человека, можно многое сказать о его личности, едва ли не всё. Те, кто сами знали, какое создание соответствует им, могли менять обличья, превращаться в такое же существо. Древние звери, о которых я говорил, вымерли, но люди с их духом до сих пор есть. Видимо, ты один из них.
— И что, все, у кого дух представлен одним из древних существ, могут пользоваться той же энергией, что и то существо века назад? Почему тогда я об этом никогда не слышал? Или такой дух — большая редкость? — и тут же чародей одёрнул себя, — нет, не может так быть, что у меня какой-то сверхредкий дух. Это ведь всё равно что сверхредкий дар.
— Да, это действительно совсем не редкость. Например, у меня дух феникса. Также как и у нашего общего знакомого — Алиуса. Но я не могу призывать никакую другую энергию кроме собственной, — в доказательство Аглий сжал ладонь в кулак, а когда разжал вновь, яркий изумрудный свет на долю секунды ослепил Иринка. — На тебя, должно быть, повлияло что-то ещё. Это уже мои теории, но, возможно, тебе в руки попал активатор. Какой-то предмет, артефакт, а, может, событие или чувство, или что угодно ещё открыло в тебе способность использовать серебро или же увеличило количество этой энергии до уровня, на котором её использование возможно. А может быть и так, что активаторы попадаются нам всем в течение жизни и вызывают кратковременный всплеск. То есть, что подобное — нормальное одноразовое явление. Просто мне до этого не доводилось видеть.
Установившуюся тишину заглушил звон часов. Они били восемь.
— Вряд ли стоит появляться сегодня на ужине. Мало ли как отреагирует Рэр, если Альвос и вправду его завербовал, — задумчиво произнёс Аглий после финального удара.
Иринк внутреннее возмутился. О каком таком ужине сейчас можно говорить?
— И что мне теперь с этим делать?
Ответ его удивил.
— Для начала подучить заклинания к следующему экзамену. Если ты, конечно, не всерьёз наплёл мне утром про уход, — Иринк, как и запланировал, едва встретив наставника рано утром, выпалил, что вынужден забросить свою учёбу. Но Аглий к услышанному отнёсся скептически, дал время на то, чтобы «передумать», и всячески пытался дать понять Иринку, что тот страдает ерундой, и что его план не только глуп, но и невозможен.
— Хватит! Я серьёзно. Особенно теперь, когда, оказывается, что быть тёмным магом просто незаконно.
— Ты же сам буквально вчера доказывал, Алиусу, что перестать быть магом невозможно, а постоянно подавлять энергию — болезненно и плохо.
— Может быть, — буркнул Иринк, стараясь замять собственные противоречия, — но Аглае же как-то это удаётся? Безопасно отказываться от использования магии. Значит, это возможно.
Аглий хрипло рассмеялся.
— Как у тебя всё удобно, Иринк. Чего тебе прямо сейчас хочется, то и становится исключительно возможным. Вчера верилось в светлое чародейское будущее, так что решительно никак, ни под каким предлогом нельзя было отказаться от магии. Сегодня оказался всего один раз забит камнями — и вот уже без всяких проблем можно. Такую бы замечательную способность, да в мирные цели.
— Ну так рассуди меня. Когда я был прав: вчера или сегодня?
— В каком-то роде — оба дня. Магия — сущность каждого чародея, от неё нельзя полностью отказаться. Это ты мне сам только что ответил на экзамене. По этой же причине подавить энергию без последствий нельзя. Однако, как мы знаем, переход — процесс не всегда контролируемый. В мире полно людей, которые стали магами против своей воли и готовых отдать что угодно, лишь бы избавиться от колдовского дара. Они разрабатывали собственные методики подавления магии. И Аглая действительно вынуждена пользоваться одной из них.
Иринк развёл руками, мол, вот, я же говорю. Аглий поднялся с места и, заложив руки за спину, стал чинно расхаживать по комнате кругами, напоминая важную птицу, ищущую, где выцепить червя на обед, при этом не теряя своего величественного вида.
—Я, конечно, не имею никакого права вмешиваться в твои решения. Просто предупрежу, что это очень плохая идея. Во-первых, ни одна из этих методик не обеспечивает полную «безболезненность», в какой-то степени тебе всё равно будет…паршиво. Во-вторых, каждый маг уникален, а это значит, что никто и ничего в мире не сможет предсказать, как именно отреагирует твой организм и когда это произойдёт. В-третьих, у Аглаи, которую ты теперь ставишь в пример, есть свои печали от клятвы, о которых она молчит, да и о которых нельзя рассказать одними словами. Да и в целом твой случай сильно отличается от остальных: у тебя теперь есть ещё и серебряная магия. Её тем более нельзя подавлять, ты ведь не знаешь, что это, как оно влияет на тебя и как отреагирует на подавление и отрицание. И никто не знает. Серебряную магию нужно учиться контролировать и пользоваться ей, а для начала и вовсе нужно провести исследование и выяснить, откуда в тебе это и почему сейчас оно пробудилось.
Иринк упрямо сложил руки на груди. А учёба в нынешние времена не вызывает у него болезненных ощущений? Отказ хотя бы гарантирует Иринку жизнь, а замечательное слово «охота» — нет. Аглий понял ход его мыслей.
— Тогда ответ на твой изначальный вопрос: ничего. Жить дальше. Взять еду с кухни и поужинать здесь.
— Ничего? Как так — «ничего»?
— Ты любишь задавать вопросы и ещё больше любишь получать на них ответы. Это неплохо, скорее, даже похвально. Но не все ответы можно получить сразу в готовом виде. Здесь нет никого, кто мог бы рассказать тебе больше, наставить на правильный путь или, может быть, даже научить пользоваться серебряной магией. Ответы на эти вопросы ты должен найти сам. Для этого нужно выйти за территорию замка и отправиться на поиски так называемого «мудреца», не имея никакого понятия о том, где его искать. Или даже попытаться найти Арккастос. Ведь именно он тебе снился, когда проявилась серебряная магия, возможно, это как-то связано. А, возможно, и нет. Но ты в любом случае никуда не пойдёшь. Ты никогда не отправишься в путь, где слишком много риска и неизвестности. Даже если награда для тебя привлекательна и ценна. А теперь, когда ты, как сам уверяешь, всерьёз собираешься отказаться от последнего, что заставляло тебя двигаться вперёд и хоть чем-то жертвовать, тебя и уговаривать бесполезно, я хорошо тебя знаю. Поэтому мой ответ: ничего.
— Но это же хорошо, разве нет? Я за безопасность, — пояснил Иринк. Он смущённо накручивал на палец кудряшку, сегодня волосы у него были распущены, и смотрел в сторону, тщательно стараясь не встречаться взглядом с Аглием.
— Может быть, — как показалось Иринку, со вздохом ответил магистр, остановившись посреди комнаты с по-прежнему заложенными за спину руками.
Последние песчинки вновь бессовестно лишили Иринка времени.
— Ну? — Иринк опустил голову на стол. — Ничего ты не знаешь, — подвёл итог Аглий, начиная злиться. — Тебя вообще бесполезно чему-либо учить!
— Ну начинается, — пробормотал Иринк, уткнувшись в гладкую стеклянную поверхность.
— …если я возьму в ученики его, — Аглий демонстративно постучал по столу ладонью, — толку будет больше, чем от тебя! Я с кем говорю вообще?
— Со столом? — автоматически огрызнулся Иринк. Он не видел, но чувствовал на себе тяжёлый, испепеляющий взгляд наставника. — Может, проблема в том, что этот внезапный экзамен длится уже несколько часов без перерывов? Я ответил практически на все вопросы и ошибся только в двух.
Аглий с минуту ещё уничтожал его взглядом, затем произнёс:
— Ладно. Закончим на сегодня.
Иринк, не веря своим ушам, подскочил и, пока наставник не передумал, стал собирать учебники и письменные принадлежности в кучу, чтобы вернуть их на места.
— Зря ты так рано ушёл вчера с Дня Падения, — наблюдая за ним, вдруг сказал магистр, — оказалось, Альвос смог убедить Рэра в своей правоте.
— Как? — ошалело спросил ученик, роняя с небольшой высоты на стол чернильницу, которую держал до этого в руке. Та приземлилась с возмущённым грохотом, неуклюже покачалась, но в остальном не пострадала и даже не завалилась набок. — Там у всех крыша поехала что ли?
— А вот чтобы узнать, как, надо было оставаться в зале, — ответил Аглий таким тоном, будто Иринк был засланным шпионом, который вдруг решил, что лучше он пойдёт выпьет чашечку чая в саду, чем будет подслушивать чужие разговоры.
— Ну сам бы и сходил, — тоже огрызнулся Иринк и тут же примирительно добавил, — Аглая ведь сможет его усмирить, да? Она же знает, что Альвос неправ, — он подобрал несчастный сосуд для чернил и всё-таки убрал его в ящик.
— Уверен, она постарается, но, если честно, не стал бы слишком рассчитывать на то, что Рэр её послушает. Для начала, он упрямец и самодур. Вспомни хотя бы, как он повёл себя, когда Алиус сказал родителям про Розалию. А потом, если против Аглаи обернутся все, к чему сейчас дело и идёт, даже она не справится с таким напором и будет вынуждена отступить.
— И всё-таки я не понимаю, что такого всем наплёл этот граф? Почему ему верят все подряд: короли, сироты, аристократы, крестьяне — вообще все? — продолжал выяснять маг, перебирая учебники, накидывая тома одной тематики друг на друга.
— Иринк, это похвально, что слово для тебя — главная, если не единственная сила, способная заставить людей поверить во что угодно. Но для других это не так. Кого-то можно вынудить, угрожая физически, кому-то — подкинуть лишний десяток блестящих монет, в конце концов.
— Ага, и Рэру он тоже заплатил, — саркастично ответил Иринк, хоть и понимал, что в целом наставник прав.
Он отнёс одну из стопок книг в библиотеку. Разломанные шкафы по-прежнему валялись у входа, на пороге уютно раскинулась уже засохшая лужа чернил. Расставляя тома, Иринк украдкой подвёл ладонь к самому лицу и призвал из глубин души магию.
Рано утром, едва встав, Иринк уже проверял цвет своей магической энергии. Всё было в порядке — пространство вокруг ладони засияло привычным фиолетовым, никакого намёка на серебро, как он ни всматривался. Так было и теперь.
Иринка с самого утра подмывало спросить у Аглия о произошедшем ночью, но он не мог, язык его не слушался. Буквально. Каждый раз, когда юный маг открывал рот, чтобы завести разговор на интересующую тему, сразу же безуспешно закрывал его, не сумев вымолвить ни слова. Он удивлялся приступу застенчивости, пока не понял, что не может толком и думать о странном серебряном сиянии. Всё упиралось в единственную мысль: надо спросить, но позже. Иное тонуло в тумане, сопровождающемся секундной головной болью похожей на укол, растворялось, забывалось, не получая выводов. Тогда стало ясно, что без вмешательства колдовства тут не обошлось. Иринк мысленно обозвал себя дураком, каких свет ещё не видел, и раздражённо замычал, перебирая в уме формулировки, с помощью которых можно было бы обойти волю чар. Вернувшись в подсобку, маг смог произнести одно единственное слово:
— Сколько?
— Что «сколько»? — искренне не понял Аглий.
— Заклинаний.
— Ах, вот ты о чём. Честно говоря, думал, до тебя дойдёт быстрее. Всего два, если считать лёгкий гипноз, усыпивший тебя ночью. Не переживай, скоро пройдёт. Мне нужно было время, чтобы обдумать, что тебе ответить. Обычно ты нетерпелив и задаёшь слишком много вопросов. Готов поспорить, если бы не эта маленькая хитрость, ты бы завалил меня расспросами, едва успев раскрыть глаза.
— То есть правды я не услышу? — Иринк вернулся на место за письменным столом и оттуда возмущённо глядел на наставника. Тот встал.
— С чего ты так решил?
— А зачем тогда тебе нужно было «время, чтобы обдумать, что ответить», если не для того, чтобы решить, что наплести мне вместо того, что есть на самом деле?
— Ладно. Слушай, — Аглий переложил со стула на стол стопку магических книг и сел напротив Иринка. Несмотря на то, что сказанное подразумевало начало разговора, он молчал, взглядом пробегаясь по заваленным полкам библиотечной подсобки. Иринк глубоко вдыхал запах старых книг, пыли, чернил и магии, пропитывающий комнату насквозь, стараясь не нервничать заранее. — Для начала, чтобы ты понимал, я знаю не так много, как нам обоим хотелось бы. Время мне было нужно, чтобы отделить слухи и вымысел, всё то, в правдивости чего я не уверен, что могло бы только лишний раз напугать тебя, от того, что тебе действительно нужно знать, — внушительно начал Аглий, глядя ученику в глаза.
— Ты сейчас опять пытаешься меня заколдовать? — обиженно спросил Иринк, отводя взгляд.
— Нет. Я пытаюсь убедиться, что ты меня слышишь и понимаешь. Как показывает практика, если бы я хотел наложить на тебя чары, я бы это сделал так, что ты заметил бы едва ли не через сутки.
— Я понял, — ответил Ир, проигнорировав последнее замечание.
— Хорошо. Пожалуйста, не прекращай понимать. Серебряная магия очень древняя, она появилась вместе с самим миром, в то время как привычная тебе энергия, которой мы, маги, пользуемся, согласно общей теории, наполняла материю Вселенной постепенно. Серебряная энергия не является энергией магов.
— Как так?
— Я же просил не переставать понимать. Смотри. Обращаться к магии в той или иной степени могут все, так ведь? Любое существо, — Иринк сосредоточенно кивнул, — но все мы пользуемся разными видами энергии, изначально в нас заложенными. Они определяют спектр способностей существа. Резкий скачок этой энергии, её избыток, изменяет пользователя, в том числе на физическом уровне. Так люди становятся магами, русалки — флумэнами, а гиганты — вирлитэрами. То есть, как ты сам недавно рассказал, происходит переход. Существа с одинаковым типом энергии могут понимать друг друга, даже если способы говорить одних кажутся другим недоступными и невозможными. Это объясняет почему, например, только маги могут поговорить с лилами. Или — только флумэны с некоторыми подводными созданиями.
— Да, это я знаю. Я имел в виду, кто же тогда был носителем серебряной магии? И как она могла проявиться во мне, если я — маг? Или это было такое странное воздействие со стороны? Тогда что оно сделало? И кто использовал серебро?
— А вот это как раз то, к чему я веду. Серебряная магия неразрывно связана с таким понятием как дух Древнего, — Иринк почувствовал себя на лекции. По закону жанра Аглий должен бы задать после такого вопрос на знание термина. Не успел он облегчённо выдохнуть, как наставник спросил:
— Ты знаешь, что такое дух Древнего?
— Видимо, должен? — после небольшой паузы виновато спросил Иринк, готовый к тому, что сейчас ему поставят незачёт.
— Если честно, то нет, — ответил магистр, постукивая пальцами по башенке томов об астрономии, — но если бы знал, было бы весьма и весьма неплохо. Итак, обратимся к началу мира или тому, что мы считаем началом мира, то есть к временам Хранителей, до первого нашествия Тьмы. Известно, что тогда существовали магические создания, которых нет сейчас: драконы, фениксы, пегасы, грифоны и некоторые другие…Они вымерли с гибелью Хранителей. Серебряная магия принадлежала одному из этих существ. Какому — сейчас уже никто не скажет. Как ты знаешь, у каждого разумного создания есть дух, представленный животным, птицей, рыбой или ещё чем-то подобным. Наши предки верили, что, зная, каков символ человека, можно многое сказать о его личности, едва ли не всё. Те, кто сами знали, какое создание соответствует им, могли менять обличья, превращаться в такое же существо. Древние звери, о которых я говорил, вымерли, но люди с их духом до сих пор есть. Видимо, ты один из них.
— И что, все, у кого дух представлен одним из древних существ, могут пользоваться той же энергией, что и то существо века назад? Почему тогда я об этом никогда не слышал? Или такой дух — большая редкость? — и тут же чародей одёрнул себя, — нет, не может так быть, что у меня какой-то сверхредкий дух. Это ведь всё равно что сверхредкий дар.
— Да, это действительно совсем не редкость. Например, у меня дух феникса. Также как и у нашего общего знакомого — Алиуса. Но я не могу призывать никакую другую энергию кроме собственной, — в доказательство Аглий сжал ладонь в кулак, а когда разжал вновь, яркий изумрудный свет на долю секунды ослепил Иринка. — На тебя, должно быть, повлияло что-то ещё. Это уже мои теории, но, возможно, тебе в руки попал активатор. Какой-то предмет, артефакт, а, может, событие или чувство, или что угодно ещё открыло в тебе способность использовать серебро или же увеличило количество этой энергии до уровня, на котором её использование возможно. А может быть и так, что активаторы попадаются нам всем в течение жизни и вызывают кратковременный всплеск. То есть, что подобное — нормальное одноразовое явление. Просто мне до этого не доводилось видеть.
Установившуюся тишину заглушил звон часов. Они били восемь.
— Вряд ли стоит появляться сегодня на ужине. Мало ли как отреагирует Рэр, если Альвос и вправду его завербовал, — задумчиво произнёс Аглий после финального удара.
Иринк внутреннее возмутился. О каком таком ужине сейчас можно говорить?
— И что мне теперь с этим делать?
Ответ его удивил.
— Для начала подучить заклинания к следующему экзамену. Если ты, конечно, не всерьёз наплёл мне утром про уход, — Иринк, как и запланировал, едва встретив наставника рано утром, выпалил, что вынужден забросить свою учёбу. Но Аглий к услышанному отнёсся скептически, дал время на то, чтобы «передумать», и всячески пытался дать понять Иринку, что тот страдает ерундой, и что его план не только глуп, но и невозможен.
— Хватит! Я серьёзно. Особенно теперь, когда, оказывается, что быть тёмным магом просто незаконно.
— Ты же сам буквально вчера доказывал, Алиусу, что перестать быть магом невозможно, а постоянно подавлять энергию — болезненно и плохо.
— Может быть, — буркнул Иринк, стараясь замять собственные противоречия, — но Аглае же как-то это удаётся? Безопасно отказываться от использования магии. Значит, это возможно.
Аглий хрипло рассмеялся.
— Как у тебя всё удобно, Иринк. Чего тебе прямо сейчас хочется, то и становится исключительно возможным. Вчера верилось в светлое чародейское будущее, так что решительно никак, ни под каким предлогом нельзя было отказаться от магии. Сегодня оказался всего один раз забит камнями — и вот уже без всяких проблем можно. Такую бы замечательную способность, да в мирные цели.
— Ну так рассуди меня. Когда я был прав: вчера или сегодня?
— В каком-то роде — оба дня. Магия — сущность каждого чародея, от неё нельзя полностью отказаться. Это ты мне сам только что ответил на экзамене. По этой же причине подавить энергию без последствий нельзя. Однако, как мы знаем, переход — процесс не всегда контролируемый. В мире полно людей, которые стали магами против своей воли и готовых отдать что угодно, лишь бы избавиться от колдовского дара. Они разрабатывали собственные методики подавления магии. И Аглая действительно вынуждена пользоваться одной из них.
Иринк развёл руками, мол, вот, я же говорю. Аглий поднялся с места и, заложив руки за спину, стал чинно расхаживать по комнате кругами, напоминая важную птицу, ищущую, где выцепить червя на обед, при этом не теряя своего величественного вида.
—Я, конечно, не имею никакого права вмешиваться в твои решения. Просто предупрежу, что это очень плохая идея. Во-первых, ни одна из этих методик не обеспечивает полную «безболезненность», в какой-то степени тебе всё равно будет…паршиво. Во-вторых, каждый маг уникален, а это значит, что никто и ничего в мире не сможет предсказать, как именно отреагирует твой организм и когда это произойдёт. В-третьих, у Аглаи, которую ты теперь ставишь в пример, есть свои печали от клятвы, о которых она молчит, да и о которых нельзя рассказать одними словами. Да и в целом твой случай сильно отличается от остальных: у тебя теперь есть ещё и серебряная магия. Её тем более нельзя подавлять, ты ведь не знаешь, что это, как оно влияет на тебя и как отреагирует на подавление и отрицание. И никто не знает. Серебряную магию нужно учиться контролировать и пользоваться ей, а для начала и вовсе нужно провести исследование и выяснить, откуда в тебе это и почему сейчас оно пробудилось.
Иринк упрямо сложил руки на груди. А учёба в нынешние времена не вызывает у него болезненных ощущений? Отказ хотя бы гарантирует Иринку жизнь, а замечательное слово «охота» — нет. Аглий понял ход его мыслей.
— Тогда ответ на твой изначальный вопрос: ничего. Жить дальше. Взять еду с кухни и поужинать здесь.
— Ничего? Как так — «ничего»?
— Ты любишь задавать вопросы и ещё больше любишь получать на них ответы. Это неплохо, скорее, даже похвально. Но не все ответы можно получить сразу в готовом виде. Здесь нет никого, кто мог бы рассказать тебе больше, наставить на правильный путь или, может быть, даже научить пользоваться серебряной магией. Ответы на эти вопросы ты должен найти сам. Для этого нужно выйти за территорию замка и отправиться на поиски так называемого «мудреца», не имея никакого понятия о том, где его искать. Или даже попытаться найти Арккастос. Ведь именно он тебе снился, когда проявилась серебряная магия, возможно, это как-то связано. А, возможно, и нет. Но ты в любом случае никуда не пойдёшь. Ты никогда не отправишься в путь, где слишком много риска и неизвестности. Даже если награда для тебя привлекательна и ценна. А теперь, когда ты, как сам уверяешь, всерьёз собираешься отказаться от последнего, что заставляло тебя двигаться вперёд и хоть чем-то жертвовать, тебя и уговаривать бесполезно, я хорошо тебя знаю. Поэтому мой ответ: ничего.
— Но это же хорошо, разве нет? Я за безопасность, — пояснил Иринк. Он смущённо накручивал на палец кудряшку, сегодня волосы у него были распущены, и смотрел в сторону, тщательно стараясь не встречаться взглядом с Аглием.
— Может быть, — как показалось Иринку, со вздохом ответил магистр, остановившись посреди комнаты с по-прежнему заложенными за спину руками.
