На лбу короля проступила испарина, плечи вздрагивали, а, заглянув ему в глаза, я отшатнулась. Это были глаза голодного хищника, предвкушающего сытный пир.
— Простите, надеюсь, я вас не задержал. Можете заходить, — кивнул он ничего не понимающей преподавательнице и потащил Пашку по коридору. Тот практически не сопротивлялся.
— Что тут происходит? — спросила она у нас. Молчание. — Молодой человек, вы куда моего студента тащите?
— Ему необходимо преподать урок хороших манер, — приостановившись на мгновение, пояснил Дэн. — Не переживайте, он скоро вернётся живой и почти невредимый.
— Кто это? — вновь попыталась прояснить ситуацию Светлана Николаевна, пытливо вглядываясь по очереди в наши лица. — Соколова, почему все смотрят на вас?
— Давайте зайдём? — довольно нервно предложила я. — Это мой… брат был. Воспитывал мою группу.
Аудитория встретила нас гробовой тишиной. Я в страхе взглянула на парты, ожидая увидеть горы трупов. Да нет, все живые. Только сидят тихо-тихо. И на меня никто не смеет поднять глаз. Преподавательница удивлённо оглядела притихших студентов, повеселела, хмыкнула чему-то и начала лекцию. Я дрожащей рукой стала записывать. Минут через десять дверь распахнулась. Вошёл Паша, на скуле которого красовался свежий кровоподтёк. За ним Дэн:
— Прошу прощения, разрешите прервать вас на минутку. Давай! — подтолкнул он Пашку. Тот неуверенно приблизился ко мне, остановился, переминаясь с ноги на ногу. В аудитории стояла абсолютная тишина, хуже, чем даже на экзаменах. — Начинай, что молчишь?
— Маша, извини меня, пожалуйста. Я больше никогда не буду такое говорить.
Я, приоткрыв рот, переводила взгляд с одного парня на другого. В глазах Дэна было холодное спокойствие, а во взгляде Пашки плескался откровенный ужас и жгучий стыд.
— Все слышали? Советую каждому из вас подойти к Маше в перерыве и повторить эти слова. В ближайшее время я буду появляться на вашем факультете по своим делам. Если услышу хоть одно слово на известную вам тему, с тем человеком побеседую, как с Павлом. Предупредите всех! — Король кивнул в сторону Светланы Николаевны, стоящей с круглыми глазами. — Ещё раз прошу прощения, что отнял ваше учебное время.
Дэн было направился к дверям, но тут же резко развернулся, и пошёл обратно:
— Маша, твой номерок. — Он достал из кармана два номерка, закрыл глаза на секунду, выбрал один. — Вот этот. До вечера. — И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Преподавательница весело усмехнулась, глядя на группу:
— Что, получили? Поделом вам.
После пары, вместо того, чтобы отправиться по домам, все выстроились в очередь для извинений передо мной. Я, представив этот кошмар, громко объявила:
— Слушайте, я уже поняла, что вы всё осознали. Извинения приняты. Можете проваливать по своим делам. Свободны.
С облегчением выдохнув, народ стал расходиться, кидая на меня благодарные взгляды. Пашка всё так же сидел на своем месте, не поднимая взгляда. Его со страхом обходили остальные. Я подошла к Лёшке, который показался мне самым вменяемым из тех, кто «прослушал лекцию» короля:
— Лёша, скажи, что тут было?
Староста поднял на меня крайне задумчивый взгляд:
— Маш, извини меня.
— А ты-то за что извиняешься?
— Даже не знаю, как выразить это словами. Просто чувствую, что все мы были не правы, когда подозревали тебя в порочной связи с Данилом. Он доступно объяснил нам, что кроме братских отношений между вами ничего нет.
Я ошарашено внимала:
— Лёшка, что с тобой? Объясни, что тут случилось, а то я с ума сойду.
— Твой брат с нами поговорил, пристыдил. Я плохо помню, но что-то про мораль вроде, ещё про твою болезнь. А потом нам всем стало невыносимо стыдно. Вот и всё. Маш, больше никто тебе ни слова не скажет.
Я поняла, что разговаривать дальше нет смысла. Видимо, мои одногруппники находятся под действием какого-то заклинания. Вот это да! Дэн ни словом не обманул меня.
Рассеянно глянула на часы. Чёрт! Времени-то сколько! Бегом домой, сейчас же Наташка приедет!
В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа
Мария фон Эбнер-Эшенбах
Домой ехать всё же пришлось на такси. Скажи кто неделю назад, что я так запросто буду пользоваться столь дорогостоящим видом транспорта, повертела бы у виска пальцем. А тем не менее выбора сейчас не было. Пока я спускалась в гардероб, меня поодиночке выловило большинство народа из группы, и каждый, смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, извинялся на свой лад. Приходилось каждому объяснять, что я жутко тороплюсь, что я не сержусь, что все могут жить спокойно и так далее. К первому этажу я уже кипела. Дэн перегнул палку! На кой чёрт было так их пугать?
В гардеробе на меня напала Танька. Со слезами в глазах она повисла у меня на шее, и принялась причитать и всхлипывать:
— Прости меня, дуру безмозглую! Машка, это всё из-за меня! Мало в детстве лупили за длинный язык, кто бы щас по шее надавал? Просто меня так поразило, что я в твоей постели увидела мужика, что аж распирало! Так я ж за тебя рада была! Ну, одной сказала, другой, так ведь все обещали молчать! А он молодец! Как всех построил! Ты бы это видела! На меня так глянул, такое ощущение, что всю душу и все грехи насквозь… — голос Таньки пресёкся, она уже откровенно зарыдала.
Я напрасно пыталась освободиться из объятий подруги. Однако моя весовая категория явно не подходит на роль опоры для упитанной Таньки, а посему я законно возмутилась:
— Герасимова, ты меня уронишь или раздавишь!
Подруга немного ослабила хватку.
— Отпусти же ты меня, я опаздываю!
— Маш, ну прости.
— Да простила я уже всех!
— Это ты так просто говоришь.
— Некогда мне сейчас ваши извинения слушать! Слушай, Танька, раз уж ты так горюешь. Так может, ты мне поможешь?
Подруга с надеждой подняла на меня глаза.
— Не знаешь, есть у кого свободное место в комнате? Одну девчонку надо пристроить.
— Я сегодня узнаю, а завтра позвоню, давай?
— Завтра мне поздно будет. Она сейчас приедет, а я тут с тобой стою.
— Ну тогда я сейчас повылавливаю наших общаговских, поспрошаю. Маш, а к вам завтра нельзя приехать помыться?
Я изумлённо воззрилась на Таньку, а потом, не выдержав, расхохоталась. Представила картинку: вереница девчонок, прохаживающихся перед королём в халатиках. Его удар хватит. Я-то знаю, в чём они после мытья ходят. ЭТО он точно приличным не сочтёт. Прикрыв ладонью рот, махнула на подругу рукой:
— Нет, Таня, лучше не надо.
— Ты на меня не сердишься?
— Вот как найдёшь, где подружке моей пожить, тогда и поговорим.
Выскочив из здания, я метнулась наискосок, к торговому центру. Там должна быть стоянка такси. На крыльце меня попытались перехватить ещё двое одногруппников, стоящие в кучке курящих парней. Но я лишь отмахнулась, проскочив между ними: опааааздываю! Подлетев к первой же машине, ввалилась в салон, выпалила адрес и добавила, что мне надо быстро. Водитель, рыжий упитанный мужик с усиками, хмыкнул, велел пристегнуться и сказал, что как в Голливуде не получится, но вывернул на бульвар живенько так. На центральных улицах были пробки; я нервно ёрзала.
— На свидание опаздываешь? — полюбопытствовал мужик.
— Почти. Подруга у подъезда, наверное, ждёт, мёрзнет.
— А-а. Что ж ты так оплошала?
— Да одногруппники задержали, всем извиняться приспичило.
Водила удивлённо глянул на меня, но успел улучить момент и проскочить в тихий переулок, по которому мы с приличной скоростью двинулись к мосту.
— А за что? — спросил он, переварив сказанное мной.
— Было за что, не сомневайтесь, — отозвалась я.
— А с чего им так приспичило? — попробовал тот зайти с другой стороны.
— Совесть проснулась.
— У всех разом?
— Ага.
— Так не бывает.
— Бывает, если помочь слегка.
— Какая загадочная девушка. — Водитель кинул на меня заинтересованный взгляд. — Прямо заинтриговала.
— Ничего загадочного. По морде настучали, кому надо было, вот и вся интрига. Вы на дорогу смотрите, — напомнила я. Куда-то разговор у нас свернул не туда.
Все полчаса до дома мужик донимал меня расспросами: а кто настучал, а кому, а за что? Я уже пожалела, что вначале поддержала разговор. Уж лучше сидеть, молчать, хотя это тоже тягостно. Пришлось выкручиваться так и этак. Меня спас телефонный звонок. Незнакомый номер.
— Маша, всё в порядке?
— Дэн, ты?! — изумлённо выдохнула я. Голос короля спутать с другим невозможно.
— Я. Купил телефон, проверяю связь. Надеюсь, ты не стоишь на морозе у подъезда?
— Нет. Я ещё не приехала. Еле сбежала от группы. Ты малость перестарался.
— Ничего, им полезно. Не жди подругу на улице, она уже в квартире.
— Что? Откуда ты знаешь? — ёкнуло сердце.
— Я ёе впустил. Случайно вышло.
— Ты дома?
— Нет. Я уехал. Иллюзию временно снял, а то со стороны ты будешь странно смотреться, передвигаясь среди невидимой мебели. Мне переночевать в другом месте? Она с сумками.
Я помолчала:
— Не надо, приезжай домой.
— Уверена? Почему ты не сказала, что у тебя проблема?
— Потому что нет никакой проблемы. Она только в гости, вечером уйдёт. — Я постаралась сказать это уверенным голосом.
— Хорошо. У меня нет причин тебе не верить. До вечера.
— Пока, Дэн.
Я отключила связь, и закусила губу. Больше всего на свете не люблю врать. И не умею. Кажется, он всё понял. Но раз сказал «до вечера», значит, приедет. Водитель кидал многозначительные взгляды, но молчал. Наконец, мы у моего подъезда. Я расплатилась, пожелала удачи на дороге и бегом рванула домой.
Руки подрагивали, когда я открывала дверь. Внутри тишина. Старый скучный интерьер.
— Наташа, ты тут?
Молчание в ответ. Где же она? Ушла? Заглянула в комнату: подруга спит на кровати. Я подошла, тронула её за плечо:
— Наташка, вставай, засоня.
— Привет, Машка. Ты пришла? — приподнялась та.
— Привет. Прости, опоздала я. Долго ждала? Там, у подъезда.
— Да нет. Ой, Маш, кто это был-то?! — Подруга окончательно проснулась, и с любопытством вгляделась в моё лицо.
Ну вот, понеслось. Как же так вышло, что они встретились? Плохой из меня конспиратор. Видя, что я смущённо молчу, Наташка прищурила глаза и лукаво улыбнулась. — Маш, ну мне-то ты можешь довериться, когда я тебя подводила?
Это правда, никогда.
— Наташ, не знаю даже, что и сказать.
Подруга, глядя на мой несчастный вид, кинулась обниматься:
— Маша, мы же с тобой с детсада знакомы. Рассказывай, что, где и как. Это твой парень? И живёте вместе? Рада за тебя.
Я только печально вздохнула:
— Нет, Наташ, всё не так. Живёт-то он тут, но у нас ничего нет.
— Совсем-совсем ничего? Как же это?
— Вот так.
— Ну, тогда рассказывай сначала. Кто такой, откуда взялся?
— Эээ… он из другого города, случайно встретились. Знакомых никого нет.
— А что он тут делает?
Что же ей сказать? Врать жутко не хочется:
— Наташ. Давай я сразу оговорюсь. Не хочу сочинять. И не могу сказать, кто он и откуда. Это не моя тайна.
Удивлённые подружкины глаза стали шире.
— Не расспрашивай, пожалуйста. Я расскажу только то, что можно. Его зовут Данил, и он приезжий. У нас занимается изучением обрядов, шаманских и прочих, местного населения. Сегодня вот ездил к нам на истфак, искал профессора Кротова.
— А почему он у тебя живёт? Ну, приехал в командировку, иди в гостиницу.
— Понимаешь, он издалека, из другой страны. Нашей жизни не знает и часто не понимает. Ему трудно жить одному. Я помогаю, чем могу.
— Иностранец?! — Наташкины глаза окончательно покруглели. — Откуда, интересно? Говорит чисто, даже акцента нет.
— Наташ, ну не спрашивай, пожалуйста, не могу я сказать. Не обижайся. Я сама почти ничего не знаю. — Мы помолчали. — А хочешь, его письменность покажу? Очень красивая.
Я встала, подошла к секретеру. Это же не считается копанием в чужих бумагах? Мы там всё равно ни словечка не поймём. И я только один листик возьму. Ой! Я уставилась на лист бумаги, исписанный вязью, и почувствовала, что краснею. Да не просто краснею, а прямо становлюсь как замечательно ошпаренный рак. Этот лист не годится! Я взяла следующий. Да что же это такое? Ещё один. Тааак! Просто замечательно! Брат, говорите? Ну, кто-то сегодня огребёт сестринских матов. Я мельком просмотрела стопку исписанных листов, и на каждом, НА КАЖДОМ, кроме текста, были замечательные иллюстрации. Мастерски и со вкусом выполненные!
— Машка, — выдохнула над моим плечом подруга. — Это что, он рисовал?!
Я попыталась запихать бумаги обратно в шкаф. Куда там! Наташка с изумлённо-восхищённым лицом всматривалась в женские фигурки и лица, изображённые на полях, в уголках листов. И везде, везде это была я! Кое-где, правда, присутствовали только некоторые, м-мм, части тела, так скажем. Но почему-то никаких сомнений в том, кому они принадлежат, у меня не было. Я не скажу, что это была откровенная порнуха, но, согласитесь, увидеть себя в обнажённом виде на картинке — не каждому в жизни дано. Я была просто в шоке! Нашёл себе модель! Изгиб спины, бедра. Голая грудь и живот. Шея и овал лица. Отдельно глаза. Мои глаза, доложу я вам! Вновь шея и ухо, прядь волос. Кисть руки. Лицо. Фигура в целом, задрапированная полупрозрачной тканью. Как интересно! А вот и я, в том самом белом платье из сна. А ещё отпирался, с таким честным лицом! Чёрт, чёрт, ЧЁРТ! И этот человек читает мне морали?! Рассказывает о невозможности отношений и чувств? Какие же надо испытывать чувства, чтобы рисовать ТАКОЕ?! Р-р-р-ррррр! Убью! Р-растерзаю!
Подруга подняла на меня весёлые глаза:
— Расскажешь?
— Наташа! Мамой тебе клянусь! Ничего не было! Это всё он, скотина такая! Слышала бы ты, что он мне говорил! «Ты, милая девушка, ждёшь других отношений и чувств. С моей стороны их не будет!» — передразнила я терзавшие меня слова короля. — Да я ж его убью вечером! Ты только посмотри на это! Гад! Скотина! Урод несчастный! Я тут бегаю, трясусь, куда бы тебя пристроить, чтобы только этому козлу уходить не пришлось, а он! — Воздух в груди кончился. Пришлось сделать паузу.
Я просто задыхалась от возмущения. Невозможно словами выразить все чувства, что переполняли меня в тот момент. Будь король рядом, точно бы вцепилась ему в физиономию! Снова набрала воздуха и открыла рот, но Наташка меня опередила.
— И где он тебя видел в таком пикантном виде? В ванной подглядывал?
Я выдохнула, взглянула исподлобья:
— Я болела. Сильно. Была в бреду больше суток. А он за мной ухаживал. Раздевал. Лечил. Вот только говорил при этом, что я ему как сестра.
Как же просится рассказать ей всё: и про то, как он вдохнул в меня жизненную силу через поцелуй, и как водил руками по голой спине, чтобы вылечить пневмонию. Ведь это всё было только позавчера.
— Весело живёте, ребята, — отозвалась Наташка, потом пытливо взглянула в моё лицо: — Он тебе нравится, да?
— Не знаю.
— Да брось. Всё ты знаешь. Влюблена по уши. Я же вижу.
Щёки снова начали гореть.
— Бедняжка моя. — Подруга обняла меня и погладила по голове. — Чем же тебе помочь?
— Ничем ты мне не поможешь. Я ему совсем не нравлюсь.
Наташка рассмеялась:
— Маша. Ты что? Глянь на эти рисунки! Он же каждую твою чёрточку прорисовал!
— Да это хобби у него такое — рисовать на полях. Я ещё в первый день заметила. Сидит и в задумчивости чертит. Как будто рука сама, понимаешь?
— Нет, милая моя. Это ты себя уговариваешь. Есть между вами искра. Как он вообще-то к тебе относится?
— Простите, надеюсь, я вас не задержал. Можете заходить, — кивнул он ничего не понимающей преподавательнице и потащил Пашку по коридору. Тот практически не сопротивлялся.
— Что тут происходит? — спросила она у нас. Молчание. — Молодой человек, вы куда моего студента тащите?
— Ему необходимо преподать урок хороших манер, — приостановившись на мгновение, пояснил Дэн. — Не переживайте, он скоро вернётся живой и почти невредимый.
— Кто это? — вновь попыталась прояснить ситуацию Светлана Николаевна, пытливо вглядываясь по очереди в наши лица. — Соколова, почему все смотрят на вас?
— Давайте зайдём? — довольно нервно предложила я. — Это мой… брат был. Воспитывал мою группу.
Аудитория встретила нас гробовой тишиной. Я в страхе взглянула на парты, ожидая увидеть горы трупов. Да нет, все живые. Только сидят тихо-тихо. И на меня никто не смеет поднять глаз. Преподавательница удивлённо оглядела притихших студентов, повеселела, хмыкнула чему-то и начала лекцию. Я дрожащей рукой стала записывать. Минут через десять дверь распахнулась. Вошёл Паша, на скуле которого красовался свежий кровоподтёк. За ним Дэн:
— Прошу прощения, разрешите прервать вас на минутку. Давай! — подтолкнул он Пашку. Тот неуверенно приблизился ко мне, остановился, переминаясь с ноги на ногу. В аудитории стояла абсолютная тишина, хуже, чем даже на экзаменах. — Начинай, что молчишь?
— Маша, извини меня, пожалуйста. Я больше никогда не буду такое говорить.
Я, приоткрыв рот, переводила взгляд с одного парня на другого. В глазах Дэна было холодное спокойствие, а во взгляде Пашки плескался откровенный ужас и жгучий стыд.
— Все слышали? Советую каждому из вас подойти к Маше в перерыве и повторить эти слова. В ближайшее время я буду появляться на вашем факультете по своим делам. Если услышу хоть одно слово на известную вам тему, с тем человеком побеседую, как с Павлом. Предупредите всех! — Король кивнул в сторону Светланы Николаевны, стоящей с круглыми глазами. — Ещё раз прошу прощения, что отнял ваше учебное время.
Дэн было направился к дверям, но тут же резко развернулся, и пошёл обратно:
— Маша, твой номерок. — Он достал из кармана два номерка, закрыл глаза на секунду, выбрал один. — Вот этот. До вечера. — И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Преподавательница весело усмехнулась, глядя на группу:
— Что, получили? Поделом вам.
После пары, вместо того, чтобы отправиться по домам, все выстроились в очередь для извинений передо мной. Я, представив этот кошмар, громко объявила:
— Слушайте, я уже поняла, что вы всё осознали. Извинения приняты. Можете проваливать по своим делам. Свободны.
С облегчением выдохнув, народ стал расходиться, кидая на меня благодарные взгляды. Пашка всё так же сидел на своем месте, не поднимая взгляда. Его со страхом обходили остальные. Я подошла к Лёшке, который показался мне самым вменяемым из тех, кто «прослушал лекцию» короля:
— Лёша, скажи, что тут было?
Староста поднял на меня крайне задумчивый взгляд:
— Маш, извини меня.
— А ты-то за что извиняешься?
— Даже не знаю, как выразить это словами. Просто чувствую, что все мы были не правы, когда подозревали тебя в порочной связи с Данилом. Он доступно объяснил нам, что кроме братских отношений между вами ничего нет.
Я ошарашено внимала:
— Лёшка, что с тобой? Объясни, что тут случилось, а то я с ума сойду.
— Твой брат с нами поговорил, пристыдил. Я плохо помню, но что-то про мораль вроде, ещё про твою болезнь. А потом нам всем стало невыносимо стыдно. Вот и всё. Маш, больше никто тебе ни слова не скажет.
Я поняла, что разговаривать дальше нет смысла. Видимо, мои одногруппники находятся под действием какого-то заклинания. Вот это да! Дэн ни словом не обманул меня.
Рассеянно глянула на часы. Чёрт! Времени-то сколько! Бегом домой, сейчас же Наташка приедет!
Глава 9. Есть контакт
В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа
Мария фон Эбнер-Эшенбах
Домой ехать всё же пришлось на такси. Скажи кто неделю назад, что я так запросто буду пользоваться столь дорогостоящим видом транспорта, повертела бы у виска пальцем. А тем не менее выбора сейчас не было. Пока я спускалась в гардероб, меня поодиночке выловило большинство народа из группы, и каждый, смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, извинялся на свой лад. Приходилось каждому объяснять, что я жутко тороплюсь, что я не сержусь, что все могут жить спокойно и так далее. К первому этажу я уже кипела. Дэн перегнул палку! На кой чёрт было так их пугать?
В гардеробе на меня напала Танька. Со слезами в глазах она повисла у меня на шее, и принялась причитать и всхлипывать:
— Прости меня, дуру безмозглую! Машка, это всё из-за меня! Мало в детстве лупили за длинный язык, кто бы щас по шее надавал? Просто меня так поразило, что я в твоей постели увидела мужика, что аж распирало! Так я ж за тебя рада была! Ну, одной сказала, другой, так ведь все обещали молчать! А он молодец! Как всех построил! Ты бы это видела! На меня так глянул, такое ощущение, что всю душу и все грехи насквозь… — голос Таньки пресёкся, она уже откровенно зарыдала.
Я напрасно пыталась освободиться из объятий подруги. Однако моя весовая категория явно не подходит на роль опоры для упитанной Таньки, а посему я законно возмутилась:
— Герасимова, ты меня уронишь или раздавишь!
Подруга немного ослабила хватку.
— Отпусти же ты меня, я опаздываю!
— Маш, ну прости.
— Да простила я уже всех!
— Это ты так просто говоришь.
— Некогда мне сейчас ваши извинения слушать! Слушай, Танька, раз уж ты так горюешь. Так может, ты мне поможешь?
Подруга с надеждой подняла на меня глаза.
— Не знаешь, есть у кого свободное место в комнате? Одну девчонку надо пристроить.
— Я сегодня узнаю, а завтра позвоню, давай?
— Завтра мне поздно будет. Она сейчас приедет, а я тут с тобой стою.
— Ну тогда я сейчас повылавливаю наших общаговских, поспрошаю. Маш, а к вам завтра нельзя приехать помыться?
Я изумлённо воззрилась на Таньку, а потом, не выдержав, расхохоталась. Представила картинку: вереница девчонок, прохаживающихся перед королём в халатиках. Его удар хватит. Я-то знаю, в чём они после мытья ходят. ЭТО он точно приличным не сочтёт. Прикрыв ладонью рот, махнула на подругу рукой:
— Нет, Таня, лучше не надо.
— Ты на меня не сердишься?
— Вот как найдёшь, где подружке моей пожить, тогда и поговорим.
Выскочив из здания, я метнулась наискосок, к торговому центру. Там должна быть стоянка такси. На крыльце меня попытались перехватить ещё двое одногруппников, стоящие в кучке курящих парней. Но я лишь отмахнулась, проскочив между ними: опааааздываю! Подлетев к первой же машине, ввалилась в салон, выпалила адрес и добавила, что мне надо быстро. Водитель, рыжий упитанный мужик с усиками, хмыкнул, велел пристегнуться и сказал, что как в Голливуде не получится, но вывернул на бульвар живенько так. На центральных улицах были пробки; я нервно ёрзала.
— На свидание опаздываешь? — полюбопытствовал мужик.
— Почти. Подруга у подъезда, наверное, ждёт, мёрзнет.
— А-а. Что ж ты так оплошала?
— Да одногруппники задержали, всем извиняться приспичило.
Водила удивлённо глянул на меня, но успел улучить момент и проскочить в тихий переулок, по которому мы с приличной скоростью двинулись к мосту.
— А за что? — спросил он, переварив сказанное мной.
— Было за что, не сомневайтесь, — отозвалась я.
— А с чего им так приспичило? — попробовал тот зайти с другой стороны.
— Совесть проснулась.
— У всех разом?
— Ага.
— Так не бывает.
— Бывает, если помочь слегка.
— Какая загадочная девушка. — Водитель кинул на меня заинтересованный взгляд. — Прямо заинтриговала.
— Ничего загадочного. По морде настучали, кому надо было, вот и вся интрига. Вы на дорогу смотрите, — напомнила я. Куда-то разговор у нас свернул не туда.
Все полчаса до дома мужик донимал меня расспросами: а кто настучал, а кому, а за что? Я уже пожалела, что вначале поддержала разговор. Уж лучше сидеть, молчать, хотя это тоже тягостно. Пришлось выкручиваться так и этак. Меня спас телефонный звонок. Незнакомый номер.
— Маша, всё в порядке?
— Дэн, ты?! — изумлённо выдохнула я. Голос короля спутать с другим невозможно.
— Я. Купил телефон, проверяю связь. Надеюсь, ты не стоишь на морозе у подъезда?
— Нет. Я ещё не приехала. Еле сбежала от группы. Ты малость перестарался.
— Ничего, им полезно. Не жди подругу на улице, она уже в квартире.
— Что? Откуда ты знаешь? — ёкнуло сердце.
— Я ёе впустил. Случайно вышло.
— Ты дома?
— Нет. Я уехал. Иллюзию временно снял, а то со стороны ты будешь странно смотреться, передвигаясь среди невидимой мебели. Мне переночевать в другом месте? Она с сумками.
Я помолчала:
— Не надо, приезжай домой.
— Уверена? Почему ты не сказала, что у тебя проблема?
— Потому что нет никакой проблемы. Она только в гости, вечером уйдёт. — Я постаралась сказать это уверенным голосом.
— Хорошо. У меня нет причин тебе не верить. До вечера.
— Пока, Дэн.
Я отключила связь, и закусила губу. Больше всего на свете не люблю врать. И не умею. Кажется, он всё понял. Но раз сказал «до вечера», значит, приедет. Водитель кидал многозначительные взгляды, но молчал. Наконец, мы у моего подъезда. Я расплатилась, пожелала удачи на дороге и бегом рванула домой.
Руки подрагивали, когда я открывала дверь. Внутри тишина. Старый скучный интерьер.
— Наташа, ты тут?
Молчание в ответ. Где же она? Ушла? Заглянула в комнату: подруга спит на кровати. Я подошла, тронула её за плечо:
— Наташка, вставай, засоня.
— Привет, Машка. Ты пришла? — приподнялась та.
— Привет. Прости, опоздала я. Долго ждала? Там, у подъезда.
— Да нет. Ой, Маш, кто это был-то?! — Подруга окончательно проснулась, и с любопытством вгляделась в моё лицо.
Ну вот, понеслось. Как же так вышло, что они встретились? Плохой из меня конспиратор. Видя, что я смущённо молчу, Наташка прищурила глаза и лукаво улыбнулась. — Маш, ну мне-то ты можешь довериться, когда я тебя подводила?
Это правда, никогда.
— Наташ, не знаю даже, что и сказать.
Подруга, глядя на мой несчастный вид, кинулась обниматься:
— Маша, мы же с тобой с детсада знакомы. Рассказывай, что, где и как. Это твой парень? И живёте вместе? Рада за тебя.
Я только печально вздохнула:
— Нет, Наташ, всё не так. Живёт-то он тут, но у нас ничего нет.
— Совсем-совсем ничего? Как же это?
— Вот так.
— Ну, тогда рассказывай сначала. Кто такой, откуда взялся?
— Эээ… он из другого города, случайно встретились. Знакомых никого нет.
— А что он тут делает?
Что же ей сказать? Врать жутко не хочется:
— Наташ. Давай я сразу оговорюсь. Не хочу сочинять. И не могу сказать, кто он и откуда. Это не моя тайна.
Удивлённые подружкины глаза стали шире.
— Не расспрашивай, пожалуйста. Я расскажу только то, что можно. Его зовут Данил, и он приезжий. У нас занимается изучением обрядов, шаманских и прочих, местного населения. Сегодня вот ездил к нам на истфак, искал профессора Кротова.
— А почему он у тебя живёт? Ну, приехал в командировку, иди в гостиницу.
— Понимаешь, он издалека, из другой страны. Нашей жизни не знает и часто не понимает. Ему трудно жить одному. Я помогаю, чем могу.
— Иностранец?! — Наташкины глаза окончательно покруглели. — Откуда, интересно? Говорит чисто, даже акцента нет.
— Наташ, ну не спрашивай, пожалуйста, не могу я сказать. Не обижайся. Я сама почти ничего не знаю. — Мы помолчали. — А хочешь, его письменность покажу? Очень красивая.
Я встала, подошла к секретеру. Это же не считается копанием в чужих бумагах? Мы там всё равно ни словечка не поймём. И я только один листик возьму. Ой! Я уставилась на лист бумаги, исписанный вязью, и почувствовала, что краснею. Да не просто краснею, а прямо становлюсь как замечательно ошпаренный рак. Этот лист не годится! Я взяла следующий. Да что же это такое? Ещё один. Тааак! Просто замечательно! Брат, говорите? Ну, кто-то сегодня огребёт сестринских матов. Я мельком просмотрела стопку исписанных листов, и на каждом, НА КАЖДОМ, кроме текста, были замечательные иллюстрации. Мастерски и со вкусом выполненные!
— Машка, — выдохнула над моим плечом подруга. — Это что, он рисовал?!
Я попыталась запихать бумаги обратно в шкаф. Куда там! Наташка с изумлённо-восхищённым лицом всматривалась в женские фигурки и лица, изображённые на полях, в уголках листов. И везде, везде это была я! Кое-где, правда, присутствовали только некоторые, м-мм, части тела, так скажем. Но почему-то никаких сомнений в том, кому они принадлежат, у меня не было. Я не скажу, что это была откровенная порнуха, но, согласитесь, увидеть себя в обнажённом виде на картинке — не каждому в жизни дано. Я была просто в шоке! Нашёл себе модель! Изгиб спины, бедра. Голая грудь и живот. Шея и овал лица. Отдельно глаза. Мои глаза, доложу я вам! Вновь шея и ухо, прядь волос. Кисть руки. Лицо. Фигура в целом, задрапированная полупрозрачной тканью. Как интересно! А вот и я, в том самом белом платье из сна. А ещё отпирался, с таким честным лицом! Чёрт, чёрт, ЧЁРТ! И этот человек читает мне морали?! Рассказывает о невозможности отношений и чувств? Какие же надо испытывать чувства, чтобы рисовать ТАКОЕ?! Р-р-р-ррррр! Убью! Р-растерзаю!
Подруга подняла на меня весёлые глаза:
— Расскажешь?
— Наташа! Мамой тебе клянусь! Ничего не было! Это всё он, скотина такая! Слышала бы ты, что он мне говорил! «Ты, милая девушка, ждёшь других отношений и чувств. С моей стороны их не будет!» — передразнила я терзавшие меня слова короля. — Да я ж его убью вечером! Ты только посмотри на это! Гад! Скотина! Урод несчастный! Я тут бегаю, трясусь, куда бы тебя пристроить, чтобы только этому козлу уходить не пришлось, а он! — Воздух в груди кончился. Пришлось сделать паузу.
Я просто задыхалась от возмущения. Невозможно словами выразить все чувства, что переполняли меня в тот момент. Будь король рядом, точно бы вцепилась ему в физиономию! Снова набрала воздуха и открыла рот, но Наташка меня опередила.
— И где он тебя видел в таком пикантном виде? В ванной подглядывал?
Я выдохнула, взглянула исподлобья:
— Я болела. Сильно. Была в бреду больше суток. А он за мной ухаживал. Раздевал. Лечил. Вот только говорил при этом, что я ему как сестра.
Как же просится рассказать ей всё: и про то, как он вдохнул в меня жизненную силу через поцелуй, и как водил руками по голой спине, чтобы вылечить пневмонию. Ведь это всё было только позавчера.
— Весело живёте, ребята, — отозвалась Наташка, потом пытливо взглянула в моё лицо: — Он тебе нравится, да?
— Не знаю.
— Да брось. Всё ты знаешь. Влюблена по уши. Я же вижу.
Щёки снова начали гореть.
— Бедняжка моя. — Подруга обняла меня и погладила по голове. — Чем же тебе помочь?
— Ничем ты мне не поможешь. Я ему совсем не нравлюсь.
Наташка рассмеялась:
— Маша. Ты что? Глянь на эти рисунки! Он же каждую твою чёрточку прорисовал!
— Да это хобби у него такое — рисовать на полях. Я ещё в первый день заметила. Сидит и в задумчивости чертит. Как будто рука сама, понимаешь?
— Нет, милая моя. Это ты себя уговариваешь. Есть между вами искра. Как он вообще-то к тебе относится?
