— Всего лишь одно свидание.
Грит нахмурилась, скрипнула зубами и тихо прошипела:
— Совсем совесть потерял, ребенка подсылать.
Чувствуя неладное, я решила на всякий случай спасти брата от ее гнева.
— Я сама виновата, — замявшись, неохотно призналась, — так получилось.
Мы еще недолго помолчали, а потом с кровати раздалось веселое:
— Ниа, прекрати ломаться, соглашайся.
Магистр вскинулась и, высунувшись из-за меня, послала кэпу злой взгляд. Того не проняло.
— Спаси ребенка и устрой уже свою личную жизнь. Сколько ему за тобой еще бегать?
Ристан хохотнул.
Грит покраснела и прошипела:
— Ладно, передай, что я согласна, — после чего, отодвинув меня в сторону, решительно потопала к кровати, напоследок сообщив, — вы ничего не слышали.
— Ничего, — поддакнула я, не до конца веря в такую удачу.
Из лазарета темному пришлось выводить меня силой, самостоятельно передвигаться я была не в состоянии.
— Поверить не могу, что так легко все получилось.
Ристана мое удивление позабавило. Конечно, это ведь не ему пришлось две ночи слушать переклинившего Нэя и два дня по всей академии искать предмет его нежных чувств.
Вечером брата я ждала с нетерпением. Просто очень хотела рассказать об удачном завершении миссии и выспаться.
Чего я точно не ожидала, так это того, что буду при включенном свете, на пару с Нэем, продумывать подробный план грядущего свидания.
— Какой же сегодня замечательный вечер, — с придыханием прошептала я, любуясь разыгравшейся за окном метелью, — какой прекрасный был день.
За моей спиной несогласно хмыкнули. С самого утра сошедшая с ума погода, впав в истерику, топила снежные сугробы, подняв температуру до плюсовой отметки, а два часа назад, сразу с заходом солнца, она резко снизилась, лужи из маленьких самобытных озер, почти морей, превратились в замороженный каток, и разыгралась настоящая метель.
Лия не считала это замечательным, она мучилась от разыгравшейся мигрени и старалась даже не смотреть в сторону окна.
На столе, дожидаясь своего часа, настаивался заваренный легкой Сеньиной рукой расслабляющий отвар, без которого моя метеочувствительная соседка не могла уснуть.
У меня ничего не болела, не чувствительная к перепадам погоды, я просто радовалась первой за последнее время спокойной ночи.
Нэй отбыл на свидание, кропотливо планировавшееся целую ночь, а я, наконец-то, могла выспаться.
Целая ночь наедине с подушкой, только я и сон.
Наверное, так бы и было, выпей я такой же отвар, что и Лия.
Спала бы себе спокойно, совсем как она, просто вырубилась бы без чувств, и не услышала стук в дверь.
Барабанили настойчиво и бесстрашно. Незнакомо, но вполне узнаваемо.
Так долбиться в мою дверь мог только один ошалевший темный, которому надоело жить.
А жить ему оставалось недолго, директорская сеть все еще активировалась по ночам и продолжала ловить нарушителей.
В дверь не переставали самозабвенно ломиться, встреча с заклинанием была уже совсем близка.
Я лежала и ждала, чувствуя, как этот неотвратимый момент в буквальном смысле наступает темному на пятки.
Ристана ждала не просто отработка, его ждал серьезный разговор с моим братом, когда тот узнает, под чьими именно дверями был пойман очередной нарушитель.
И тело темного уже никто и никогда не найдет…
С кровати я слетела, лишь чудом не растянувшись на полу, с силой врезалась в дверь — с той стороны сразу же перестали стучать — дернула ручку на себя, планируя втащить темномагического идиота в комнату, а уже потом во всех подробностях объяснить ему, почему с головой нужно дружить, и по каким именно симптомам я поняла, что он этого не делает.
— Ой…
Такого я, пожалуй, не ожидала, и сама с головой тоже дружила мало, иначе бы точно захлопнула дверь и бросилась будить Лию, а не стояла как вкопанная, ошалело хлопая глазами. В коридоре находился совсем не Ристан.
— Привет, — улыбнулся нежданный гость, протягивая руку к моему лицу, — долго же мне пришлось ждать.
— Ты, — пальцы коснулись лба, и я почувствовала, как сознание выключается. Сказать я ничего не смогла, просто осела на пол, забыв закрыть глаза.
Из общежития меня выносили под легкое потрескивание директорской сети за спиной, она упрямо пыталась настигнуть нарушителя, которого несомненно чувствовала, но не могла достать.
Возможно, вечер и был для меня просто замечательным, но ночь оказалась несправедливо жестокой.
В сложившейся ситуации радовало могло только одно — этой ночью меня никто не будил.
Хотя пробуждение и нельзя было назвать приятным.
Проснулась я от колющего, неприятного ощущения во всем теле, которое бывает, когда полежишь достаточно долгое время в неудобной позе.
Я, конечно, не лежала, я сидела на стуле, и руки мои были прижаты к широким подлокотникам толстыми кожаными полосами, но неприятным ощущениям было на это плевать. Пошевелить руками не получалось, попытка пошевелить ногами так же успехом не увенчалась, но увидеть, как обстоят дела с ними, не было никакой возможности, мешала перехватывающая шею лента, прижимавшая меня к высокой спинке.
Ни пошевелиться, ни повернуть голову, я даже вздохнуть толком не могла, грудь так же что-то перетягивало, заставляя вжиматься в прохладное дерево. А у двери, которую я плохо видела в неясном свете, но все же могла различить, стоял измененный.
Лысая голова, зашитые глаза и отрезанные уши, от одного его вида я готова была биться в истерике.
Тонкое длинное тело значительно возвышалось над дверным косяком, голова почти касалась потолка, тощие руки с веткообразными пальцами заканчивались когтями.
Измененный выглядел отталкивающе и жалко, в общем-то, не так уж и угрожающе, но волосы на голове начинали шевелиться от одного на него взгляда.
Хотелось закричать, но я не кричала.
Я не знала, что будет, стоит мне начать шуметь. Измененному зашили глаза, что помешает этому психу зашить мне рот?
Потрепыхавшись немного, убедилась, что выбраться не получится, а тело меня почти не слушается. Самостоятельно освободиться я не могла.
И вот тут возникает вопрос: зачем я открыла дверь? Зачем открыла эту чертову дверь этому чертову Танису?
Конечно, тут можно придумать кучу оправданий себя несчастной, но чем они могут помочь мне сейчас?
Измененный зашевелился, медленно согнулся и открыл дверь, царапая когтями латунную ручку.
В помещение вошли, загорелся яркий свет, больно резанув по глазам. Я зажмурилась, попыталась проморгаться, разгоняя плавающую перед глазами белую муть.
— Вижу, ты очнулась, — Танис как всегда был исключительно дружелюбен и улыбчив, — это очень хорошо.
— Почему? — прохрипела я, смаргивая слезы с ресниц. Зрение прояснилось, позволяя во всех деталях разглядеть небольшую комнату, неуютную, но чистую каменную коробку, больше похожую на подвал.
Мой стул стоял по центру, под самым светильником, а сбоку, насколько можно было скосить глаза, виднелся длинный стол, на котором лежали жуткого вида инструменты.
— Видишь ли, при вживлении моей разработки испытуемый должен находиться в сознании, в противном случае не исключены необратимые разрушения психики, — в руках он держал какой-то чемоданчик, и, подойдя к стулу, рассеянно переложил его из правой руки в левую, чтобы, коснувшись моей щеки, стереть мокрую дорожку, — а мы хотим избежать деперсонализации, верно?
И так дружелюбно он улыбался, с таким участием заглядывал в глаза, что у меня просто руки зачесались, так захотелось расцарапать ему лицо.
— Ты собираешься сделать меня такой? — кивать я не могла, но очень выразительно скосить глаза на измененного получилось.
Танис обернулся, посмотрел на творение своей извращенной мысли и пришел в ужас:
— Эрида, родная, я бы никогда так с тобой не поступил, — скрывшись из поля моего зрения, он зазвенел инструментами, — ты способная, умная девочка, нас с тобой ждет блестящее будущее.
Со щелчком открылся чемоданчик.
— Мне давно пора было найти себе еще одного помощника, когда я понял, что Сэнс не справляется с заданием, но я медлил. Зря.
— То есть, ты хочешь сказать, что работаешь один? Нет никакой преступной организации? Людей похищали ты и профессор?
Передо мной вновь появилось его улыбающееся лицо.
— Ты все узнаешь, — пообещал он, закатав рукав моей сорочки и мазнув влажной ваткой по сгибу локтя, — но только после небольшой операции.
Я начинала тихо паниковать, и пока он набирал в шприц какую-то жидкость из небольшой ампулы, успела два раза попрощаться с жизнью.
Отчетливо пахло обеззараживающим средством. В ярком свете злорадно блестело стекло шприца. Легко постукивая по его стенкам, Танис выгнал из прозрачной жидкости все пузырьки, чуть надавил на поршень, на кончике тонкой иглы показалась небольшая капля.
Удовлетворенно хмыкнув, он склонился надо мной.
Я пыталась дергаться, извиваться, вырваться из стянувших мое тело пут, но ничего не помогало.
— Тише-тише, — бормотал он, вгоняя иглу в мою вену. Жидкость быстро разошлась по крови и странное онемение сковало тело.
Последнее, что я смогла почувствовать — легкое прикосновение к шее. В спинке стула была дырка, очень удобная, предназначенная специально для такого рода операций.
Я ничего не чувствовала, но знала, когда Танис сделал небольшой надрез в основании шеи, как раз там, где находился подчиняющий амулет на Сэнсе. Догадалась, зачем он бормочет себе что-то под нос, и почему в ближайшие дни я не смогу пользоваться своей магией. Вливание темной энергии в организм светлого мага восхитительно блокировало родную магию. И чуть не взвыла — и взвыла бы, слушайся меня голосовые связки — когда что-то чужое и страшное вгрызлось в рану, протиснулось в тело, разрывая и вновь сцепляя ткани, все ближе подбираясь к спинному мозгу.
Никакой боли не было, только брезгливый страх.
Самой себя я казалась трупом.
Наверное, именно так чувствует себя человек после большой попойки. Спирт, настоянный на кактусах, самогон, настойка с разрыв травой, смешать, но не взбалтывать, иначе взорвется. И я готова была взорваться.
Зато тело меня слушалось, что не могло не радовать. Болело, сопротивлялось, но послушно поднималось, с трудом преодолевая такую ненужную сейчас силу притяжения.
Руки и ноги были удивительно тяжелыми, голова походила на кусок гранита. Я была неповоротливой и слабой, но целой.
Я думала самостоятельно и делала то, что думала.
Казалось бы, не так уж и плохо.
А потом пальцы нащупали гладкий круг, впаянный в основание шеи.
Были бы силы, расплакалась бы, но к счастью сил не было.
На постели я сидела долго. Собирала себя, старалась забыть об амулете, осматривалась.
В серой, холодной и скудно обставленной комнате имелось окно, одно, не такое уж и большое, укрепленное решеткой, односпальная, жесткая кровать казарменного типа, стол, стул, дверь. Аккуратная стопка одежды на столе и башмачки на полу довершали картину.
Во всей этой мрачности мои проблемы обретали особый безысходный оттенок.
Атмосфера очень способствовала депрессивным мыслям и взращиванию уничтожающей жалости к себе, и только круг на шее мешал, пробуждал раздражение и здоровую злость. Я бы сказала, исцеляющую.
На то, чтобы прийти в себя и одеться, мне понадобилось чуть больше получаса, на осмотр комнаты вдвое меньше, на осознание всей фатальности грядущих неприятностей пару секунд.
Амулет не чувствовался как что-то чужеродное, я его почти не замечала, лишь поворачивая голову ощущала, как кожа болезненно натягивается в том месте, где ее пропороло амулетом.
Дверь открываться не хотела, простукивание стен ничего не дало, за окном и решетками находилось самое настоящее старое и заброшенное кладбище.
Кричи, не кричи – услышат тебя только мертвецы.
Возможно, какой-нибудь бодренький оживленец и придет полюбопытствовать кто здесь орет, и можно ли это съесть, но его о помощи точно не попросишь.
Только увидев заросшие, потрепанные жизнью надгробия, вспомнила о словах эксклюзивной.
Смертью ей пахло. Что ж я, дура, не подумала об этом раньше? Почему внимания не обратила на эти слова?
Тогда, возможно, не сидела бы сейчас здесь и не ждала прихода неминуемого.
Неминуемое, в лице Таниса, пришло спустя час. Я почувствовала его приближение заранее.
Просто тело, напугав до чертиков, прекратило мне подчиняться, отошло в центр комнаты и, игнорируя все требования своей хозяйки, замерло там лицом к двери.
Чувствовать себя беспомощной, преданной собственным телом было страшно. Безысходность и жуткое ощущение потери чего-то важного, очень нужного, накрыло с головой.
Я не управляла своим телом, не была хозяйкой своих действий и не представляла, как Сэнс вот так же жил долгие месяцы, находясь среди людей и не имея возможности просить помощи. Я бы, наверное, свихнулась.
Стоило двери только открыться, как меня одарили счастливой улыбкой и радостным:
— Эрида, ты не перестаешь меня радовать. Так быстро пришла в себя, — он поманил меня к себе, и я пошла. Молча и очень бодро, с пугающим энтузиазмом, — поразительная восприимчивость к ментальному воздействию.
Меня погладили по щеке.
— Я в тебе не ошибся.
Много хотелось бы ему сказать, но я молчала, потому что разрешения говорить мне никто не давал. И это пугало, но еще больше бесило.
Он управлял моим собственным телом, а я даже не могла возмутиться.
Поняв что-то по моим глазам, Танис нежно произнес:
— Я верну тебе голос, если ты пообещаешь меня не расстраивать, хорошо?
И чего он ждал интересно? Моего согласия? Так я даже кивнуть не могла. А в голове монотонно билась одна единственная мысль.
Я сойду с ума. Точно с ума сойду. Сойду. Точно. Свихнусь. Прощай, адекватность.
Еще немного, и я бы просто лопнула, но почувствовала, как голосовые связки словно оттаивают, откашлялась, помычала, проверяя все ли в порядке, и сипло спросила:
— Что со мной будет? — самый актуальный вопрос на данный момент.
— Сейчас я проведу тебе небольшую экскурсию, а потом мы пообедаем.
Я невнятно промычала что-то непонятное, на мой вопрос он не ответил.
— Ты не хочешь экскурсию? — прищурился Танис.
— Хочу, — поспешно заверила его. Будто я могла бы сказать что-то другое.
— Пойдем, — покидая комнату, он поманил меня за собой, — будут вопросы, задавай, не стесняясь. Тебе, как моей будущей помощнице, нужно знать все.
Будущей помощнице. Я пару раз произнесла это про себя, покрутила так и эдак и пришла к неутешительному выводу: незавидное меня ждет будущее.
— Этот дом, — между тем вещал Танис, направляясь по шаткому коридору к лестнице и не обращая внимания на закрытые двери по обе стороны от нас, — давно заброшен. Прежним его хозяином был некромант, но кладбище закрыли, некроманта перевели в другое место, с тех пор здесь никто больше не жил.
С потолка, там ,где стена переходила в высокие перила, свисала пушистая паутина.
— Больше четырех лет, — уточнил Танис, — к моему счастью. Когда осенью я нашел этот дом, то просто не мог поверить своей удаче. Идеальное место для моих экспериментов. Скопившаяся за долгие годы темная энергия успешно скрывает все следы опытов.
Я молчала и очень осторожно спускалась по ступеням. Тело было слишком деревянным, а опору под ногами я едва чувствовала и рисковала в любое мгновение свалиться.
— В подвале я обставил лабораторию, чтобы свести к минимуму возможность обнаружения остаточных всплесков моей работы. Тихое и безопасное место, где мне никто не мешал.
Грит нахмурилась, скрипнула зубами и тихо прошипела:
— Совсем совесть потерял, ребенка подсылать.
Чувствуя неладное, я решила на всякий случай спасти брата от ее гнева.
— Я сама виновата, — замявшись, неохотно призналась, — так получилось.
Мы еще недолго помолчали, а потом с кровати раздалось веселое:
— Ниа, прекрати ломаться, соглашайся.
Магистр вскинулась и, высунувшись из-за меня, послала кэпу злой взгляд. Того не проняло.
— Спаси ребенка и устрой уже свою личную жизнь. Сколько ему за тобой еще бегать?
Ристан хохотнул.
Грит покраснела и прошипела:
— Ладно, передай, что я согласна, — после чего, отодвинув меня в сторону, решительно потопала к кровати, напоследок сообщив, — вы ничего не слышали.
— Ничего, — поддакнула я, не до конца веря в такую удачу.
Из лазарета темному пришлось выводить меня силой, самостоятельно передвигаться я была не в состоянии.
— Поверить не могу, что так легко все получилось.
Ристана мое удивление позабавило. Конечно, это ведь не ему пришлось две ночи слушать переклинившего Нэя и два дня по всей академии искать предмет его нежных чувств.
Вечером брата я ждала с нетерпением. Просто очень хотела рассказать об удачном завершении миссии и выспаться.
Чего я точно не ожидала, так это того, что буду при включенном свете, на пару с Нэем, продумывать подробный план грядущего свидания.
ГЛАВА 12
— Какой же сегодня замечательный вечер, — с придыханием прошептала я, любуясь разыгравшейся за окном метелью, — какой прекрасный был день.
За моей спиной несогласно хмыкнули. С самого утра сошедшая с ума погода, впав в истерику, топила снежные сугробы, подняв температуру до плюсовой отметки, а два часа назад, сразу с заходом солнца, она резко снизилась, лужи из маленьких самобытных озер, почти морей, превратились в замороженный каток, и разыгралась настоящая метель.
Лия не считала это замечательным, она мучилась от разыгравшейся мигрени и старалась даже не смотреть в сторону окна.
На столе, дожидаясь своего часа, настаивался заваренный легкой Сеньиной рукой расслабляющий отвар, без которого моя метеочувствительная соседка не могла уснуть.
У меня ничего не болела, не чувствительная к перепадам погоды, я просто радовалась первой за последнее время спокойной ночи.
Нэй отбыл на свидание, кропотливо планировавшееся целую ночь, а я, наконец-то, могла выспаться.
Целая ночь наедине с подушкой, только я и сон.
Наверное, так бы и было, выпей я такой же отвар, что и Лия.
Спала бы себе спокойно, совсем как она, просто вырубилась бы без чувств, и не услышала стук в дверь.
Барабанили настойчиво и бесстрашно. Незнакомо, но вполне узнаваемо.
Так долбиться в мою дверь мог только один ошалевший темный, которому надоело жить.
А жить ему оставалось недолго, директорская сеть все еще активировалась по ночам и продолжала ловить нарушителей.
В дверь не переставали самозабвенно ломиться, встреча с заклинанием была уже совсем близка.
Я лежала и ждала, чувствуя, как этот неотвратимый момент в буквальном смысле наступает темному на пятки.
Ристана ждала не просто отработка, его ждал серьезный разговор с моим братом, когда тот узнает, под чьими именно дверями был пойман очередной нарушитель.
И тело темного уже никто и никогда не найдет…
С кровати я слетела, лишь чудом не растянувшись на полу, с силой врезалась в дверь — с той стороны сразу же перестали стучать — дернула ручку на себя, планируя втащить темномагического идиота в комнату, а уже потом во всех подробностях объяснить ему, почему с головой нужно дружить, и по каким именно симптомам я поняла, что он этого не делает.
— Ой…
Такого я, пожалуй, не ожидала, и сама с головой тоже дружила мало, иначе бы точно захлопнула дверь и бросилась будить Лию, а не стояла как вкопанная, ошалело хлопая глазами. В коридоре находился совсем не Ристан.
— Привет, — улыбнулся нежданный гость, протягивая руку к моему лицу, — долго же мне пришлось ждать.
— Ты, — пальцы коснулись лба, и я почувствовала, как сознание выключается. Сказать я ничего не смогла, просто осела на пол, забыв закрыть глаза.
Из общежития меня выносили под легкое потрескивание директорской сети за спиной, она упрямо пыталась настигнуть нарушителя, которого несомненно чувствовала, но не могла достать.
Возможно, вечер и был для меня просто замечательным, но ночь оказалась несправедливо жестокой.
В сложившейся ситуации радовало могло только одно — этой ночью меня никто не будил.
Хотя пробуждение и нельзя было назвать приятным.
Проснулась я от колющего, неприятного ощущения во всем теле, которое бывает, когда полежишь достаточно долгое время в неудобной позе.
Я, конечно, не лежала, я сидела на стуле, и руки мои были прижаты к широким подлокотникам толстыми кожаными полосами, но неприятным ощущениям было на это плевать. Пошевелить руками не получалось, попытка пошевелить ногами так же успехом не увенчалась, но увидеть, как обстоят дела с ними, не было никакой возможности, мешала перехватывающая шею лента, прижимавшая меня к высокой спинке.
Ни пошевелиться, ни повернуть голову, я даже вздохнуть толком не могла, грудь так же что-то перетягивало, заставляя вжиматься в прохладное дерево. А у двери, которую я плохо видела в неясном свете, но все же могла различить, стоял измененный.
Лысая голова, зашитые глаза и отрезанные уши, от одного его вида я готова была биться в истерике.
Тонкое длинное тело значительно возвышалось над дверным косяком, голова почти касалась потолка, тощие руки с веткообразными пальцами заканчивались когтями.
Измененный выглядел отталкивающе и жалко, в общем-то, не так уж и угрожающе, но волосы на голове начинали шевелиться от одного на него взгляда.
Хотелось закричать, но я не кричала.
Я не знала, что будет, стоит мне начать шуметь. Измененному зашили глаза, что помешает этому психу зашить мне рот?
Потрепыхавшись немного, убедилась, что выбраться не получится, а тело меня почти не слушается. Самостоятельно освободиться я не могла.
И вот тут возникает вопрос: зачем я открыла дверь? Зачем открыла эту чертову дверь этому чертову Танису?
Конечно, тут можно придумать кучу оправданий себя несчастной, но чем они могут помочь мне сейчас?
Измененный зашевелился, медленно согнулся и открыл дверь, царапая когтями латунную ручку.
В помещение вошли, загорелся яркий свет, больно резанув по глазам. Я зажмурилась, попыталась проморгаться, разгоняя плавающую перед глазами белую муть.
— Вижу, ты очнулась, — Танис как всегда был исключительно дружелюбен и улыбчив, — это очень хорошо.
— Почему? — прохрипела я, смаргивая слезы с ресниц. Зрение прояснилось, позволяя во всех деталях разглядеть небольшую комнату, неуютную, но чистую каменную коробку, больше похожую на подвал.
Мой стул стоял по центру, под самым светильником, а сбоку, насколько можно было скосить глаза, виднелся длинный стол, на котором лежали жуткого вида инструменты.
— Видишь ли, при вживлении моей разработки испытуемый должен находиться в сознании, в противном случае не исключены необратимые разрушения психики, — в руках он держал какой-то чемоданчик, и, подойдя к стулу, рассеянно переложил его из правой руки в левую, чтобы, коснувшись моей щеки, стереть мокрую дорожку, — а мы хотим избежать деперсонализации, верно?
И так дружелюбно он улыбался, с таким участием заглядывал в глаза, что у меня просто руки зачесались, так захотелось расцарапать ему лицо.
— Ты собираешься сделать меня такой? — кивать я не могла, но очень выразительно скосить глаза на измененного получилось.
Танис обернулся, посмотрел на творение своей извращенной мысли и пришел в ужас:
— Эрида, родная, я бы никогда так с тобой не поступил, — скрывшись из поля моего зрения, он зазвенел инструментами, — ты способная, умная девочка, нас с тобой ждет блестящее будущее.
Со щелчком открылся чемоданчик.
— Мне давно пора было найти себе еще одного помощника, когда я понял, что Сэнс не справляется с заданием, но я медлил. Зря.
— То есть, ты хочешь сказать, что работаешь один? Нет никакой преступной организации? Людей похищали ты и профессор?
Передо мной вновь появилось его улыбающееся лицо.
— Ты все узнаешь, — пообещал он, закатав рукав моей сорочки и мазнув влажной ваткой по сгибу локтя, — но только после небольшой операции.
Я начинала тихо паниковать, и пока он набирал в шприц какую-то жидкость из небольшой ампулы, успела два раза попрощаться с жизнью.
Отчетливо пахло обеззараживающим средством. В ярком свете злорадно блестело стекло шприца. Легко постукивая по его стенкам, Танис выгнал из прозрачной жидкости все пузырьки, чуть надавил на поршень, на кончике тонкой иглы показалась небольшая капля.
Удовлетворенно хмыкнув, он склонился надо мной.
Я пыталась дергаться, извиваться, вырваться из стянувших мое тело пут, но ничего не помогало.
— Тише-тише, — бормотал он, вгоняя иглу в мою вену. Жидкость быстро разошлась по крови и странное онемение сковало тело.
Последнее, что я смогла почувствовать — легкое прикосновение к шее. В спинке стула была дырка, очень удобная, предназначенная специально для такого рода операций.
Я ничего не чувствовала, но знала, когда Танис сделал небольшой надрез в основании шеи, как раз там, где находился подчиняющий амулет на Сэнсе. Догадалась, зачем он бормочет себе что-то под нос, и почему в ближайшие дни я не смогу пользоваться своей магией. Вливание темной энергии в организм светлого мага восхитительно блокировало родную магию. И чуть не взвыла — и взвыла бы, слушайся меня голосовые связки — когда что-то чужое и страшное вгрызлось в рану, протиснулось в тело, разрывая и вновь сцепляя ткани, все ближе подбираясь к спинному мозгу.
Никакой боли не было, только брезгливый страх.
***
Самой себя я казалась трупом.
Наверное, именно так чувствует себя человек после большой попойки. Спирт, настоянный на кактусах, самогон, настойка с разрыв травой, смешать, но не взбалтывать, иначе взорвется. И я готова была взорваться.
Зато тело меня слушалось, что не могло не радовать. Болело, сопротивлялось, но послушно поднималось, с трудом преодолевая такую ненужную сейчас силу притяжения.
Руки и ноги были удивительно тяжелыми, голова походила на кусок гранита. Я была неповоротливой и слабой, но целой.
Я думала самостоятельно и делала то, что думала.
Казалось бы, не так уж и плохо.
А потом пальцы нащупали гладкий круг, впаянный в основание шеи.
Были бы силы, расплакалась бы, но к счастью сил не было.
На постели я сидела долго. Собирала себя, старалась забыть об амулете, осматривалась.
В серой, холодной и скудно обставленной комнате имелось окно, одно, не такое уж и большое, укрепленное решеткой, односпальная, жесткая кровать казарменного типа, стол, стул, дверь. Аккуратная стопка одежды на столе и башмачки на полу довершали картину.
Во всей этой мрачности мои проблемы обретали особый безысходный оттенок.
Атмосфера очень способствовала депрессивным мыслям и взращиванию уничтожающей жалости к себе, и только круг на шее мешал, пробуждал раздражение и здоровую злость. Я бы сказала, исцеляющую.
На то, чтобы прийти в себя и одеться, мне понадобилось чуть больше получаса, на осмотр комнаты вдвое меньше, на осознание всей фатальности грядущих неприятностей пару секунд.
Амулет не чувствовался как что-то чужеродное, я его почти не замечала, лишь поворачивая голову ощущала, как кожа болезненно натягивается в том месте, где ее пропороло амулетом.
Дверь открываться не хотела, простукивание стен ничего не дало, за окном и решетками находилось самое настоящее старое и заброшенное кладбище.
Кричи, не кричи – услышат тебя только мертвецы.
Возможно, какой-нибудь бодренький оживленец и придет полюбопытствовать кто здесь орет, и можно ли это съесть, но его о помощи точно не попросишь.
Только увидев заросшие, потрепанные жизнью надгробия, вспомнила о словах эксклюзивной.
Смертью ей пахло. Что ж я, дура, не подумала об этом раньше? Почему внимания не обратила на эти слова?
Тогда, возможно, не сидела бы сейчас здесь и не ждала прихода неминуемого.
Неминуемое, в лице Таниса, пришло спустя час. Я почувствовала его приближение заранее.
Просто тело, напугав до чертиков, прекратило мне подчиняться, отошло в центр комнаты и, игнорируя все требования своей хозяйки, замерло там лицом к двери.
Чувствовать себя беспомощной, преданной собственным телом было страшно. Безысходность и жуткое ощущение потери чего-то важного, очень нужного, накрыло с головой.
Я не управляла своим телом, не была хозяйкой своих действий и не представляла, как Сэнс вот так же жил долгие месяцы, находясь среди людей и не имея возможности просить помощи. Я бы, наверное, свихнулась.
Стоило двери только открыться, как меня одарили счастливой улыбкой и радостным:
— Эрида, ты не перестаешь меня радовать. Так быстро пришла в себя, — он поманил меня к себе, и я пошла. Молча и очень бодро, с пугающим энтузиазмом, — поразительная восприимчивость к ментальному воздействию.
Меня погладили по щеке.
— Я в тебе не ошибся.
Много хотелось бы ему сказать, но я молчала, потому что разрешения говорить мне никто не давал. И это пугало, но еще больше бесило.
Он управлял моим собственным телом, а я даже не могла возмутиться.
Поняв что-то по моим глазам, Танис нежно произнес:
— Я верну тебе голос, если ты пообещаешь меня не расстраивать, хорошо?
И чего он ждал интересно? Моего согласия? Так я даже кивнуть не могла. А в голове монотонно билась одна единственная мысль.
Я сойду с ума. Точно с ума сойду. Сойду. Точно. Свихнусь. Прощай, адекватность.
Еще немного, и я бы просто лопнула, но почувствовала, как голосовые связки словно оттаивают, откашлялась, помычала, проверяя все ли в порядке, и сипло спросила:
— Что со мной будет? — самый актуальный вопрос на данный момент.
— Сейчас я проведу тебе небольшую экскурсию, а потом мы пообедаем.
Я невнятно промычала что-то непонятное, на мой вопрос он не ответил.
— Ты не хочешь экскурсию? — прищурился Танис.
— Хочу, — поспешно заверила его. Будто я могла бы сказать что-то другое.
— Пойдем, — покидая комнату, он поманил меня за собой, — будут вопросы, задавай, не стесняясь. Тебе, как моей будущей помощнице, нужно знать все.
Будущей помощнице. Я пару раз произнесла это про себя, покрутила так и эдак и пришла к неутешительному выводу: незавидное меня ждет будущее.
— Этот дом, — между тем вещал Танис, направляясь по шаткому коридору к лестнице и не обращая внимания на закрытые двери по обе стороны от нас, — давно заброшен. Прежним его хозяином был некромант, но кладбище закрыли, некроманта перевели в другое место, с тех пор здесь никто больше не жил.
С потолка, там ,где стена переходила в высокие перила, свисала пушистая паутина.
— Больше четырех лет, — уточнил Танис, — к моему счастью. Когда осенью я нашел этот дом, то просто не мог поверить своей удаче. Идеальное место для моих экспериментов. Скопившаяся за долгие годы темная энергия успешно скрывает все следы опытов.
Я молчала и очень осторожно спускалась по ступеням. Тело было слишком деревянным, а опору под ногами я едва чувствовала и рисковала в любое мгновение свалиться.
— В подвале я обставил лабораторию, чтобы свести к минимуму возможность обнаружения остаточных всплесков моей работы. Тихое и безопасное место, где мне никто не мешал.
