15 февраля, 17-00
За окном вагона темнеют ранние февральские сумерки. Закат окрасил западный небосклон в жёлто-оранжевые тона. Виден самолёт, идущий на посадку в Пулково… Я подъезжаю к Санкт-Петербургу. Вот и табло, висящее над дверью тамбура в похожем на самолёт салоне скоростного «Сапсана» говорит об этом: «Станция Петербург-Октябрьская». Об этом же мелодичным женским голосом говорит и динамик. Ой, да заткнись ты, наконец! Не мешай этому моменту! Я въезжаю в Ленинград. Да, именно так. Я знаю, что историческое имя его Петербург… Санкт-Петербург… Город Святого Петра… Но я не могу назвать его этим именем, не могу… Для меня это как-то противоестественно. Этот северный город для меня был и остаётся Ленинградом. Великим и непокорённым Ленинградом, городом, об отчаянное мужество которого разбились немецко-фашистские полчища, уже предвкушавшие лёгкую победу, как это было в европейских городах.
Но вот уже замелькали за окном городские кварталы, пассажиры натягивают куртки, достают с полок сумки, чемоданы… Пора и мне. Я выхожу из поезда, пробегаю наполненный людьми перрон, и вот уже выхожу из дверей Московского вокзала. Передо мною раскинулась площадь Революции, посреди которой вознёсся к низкому северному небу обелиск города-героя, памятник мужеству непокорённого города. И в голове сразу всплывают строчки:
Город над вольной Невой,
Город нашей славы трудовой,
Слушай, Ленинград! Я тебе спою
Задушевную песню свою.
Да, мне хочется петь об этом городе. Есть на этой земле три города, в которые я безнадёжно и навеки влюблён. Это златоглавая, величественная Москва, это пахнущий морскими ветрами и разогретым под знойным солнцем камнем Севастополь и Ленинград. Суровый, но величественный Ленинград, Петербург, Петроград…
И сразу ощущается то необычное, что всегда чувствуешь в приморском городе. Хотя сейчас и февраль, и под ногами скрипит снег, чуть тронутый недавней оттепелью, а суровая Балтика и Финский залив у этих берегов скованны льдом, но всё равно ощущается. Запах… Необыкновенный, неописуемый… Каждому он напоминает своё. Мне этот запах всегда напоминает запах солёных огурцов, как Крапивинскому малышу Ильке в «Та сторона, где ветер»… Помните? Вот и здесь, я чувствую этот запах, запах моря. Запах строгой, студёной Балтики. Здравствуй, Ленинград!
15 февраля, 20-00
Вот я и в гостинице, которая станет моим домом на ближайшую неделю. Довольно уютный номер в гостинице «Орбита» на проспекте Непокорённых. Проспект Непокорённых… Расположенная рядом площадь Мужества… Всё это напоминает о суровых и жестоких днях, когда Ленинград был осаждён немецкими войсками. Был осаждён, но так и не сдался врагу. Хотя сейчас появляется много «мнений» о том, что город можно было сдать и тем спасти многих его жителей от смерти. Спасти ли? А знают ли те «патриоты», что писали эти статьи, о приказе Гитлера, запретившего принимать капитуляцию Ленинграда и требовавшего полного уничтожения города и жителей?
Мне повезло с гостиницей: и название подходящее — я в детстве и отрочестве грезил космосом, а тут всё-таки «Орбита»! И номер достался 613ый. С моим любимым и счастливым для меня (как это ни странно!) числом 13. И номер выходит не во двор (несколько захламлённый), а на проспект. и к тому же снабжён балконом. Чем я непременно воспользуюсь.
Над городом уже ночь. Небо ясное и, несмотря на засветку, сияет первыми звёздами. Но Питер, как и Москва не спит ночью. Позванивают трамваи на расположенном неподалёку кольце. Мерцает огнями телебашня. А вдали застыли над новостройкой башенные краны. При большой фантазии, а я ею не обделён, можно представить, что это портовые краны, замершие над причалами порта. Хотя порт отсюда далеко. Но морем, по-моему, пахнет сильнее…
Впрочем, пора отбывать в страну Морфея — завтра у меня напряжённый день. Ведь я приехал в Питер не ради праздного любопытства, а в командировку. Так что… Придётся совмещать прогулки с работой. Спокойной ночи, Ленинград!
16 февраля, 8-00
Моё первое утро в Петербурге. Мой номер на шестом этаже и за окном видно лишь небо. Яркая голубизна утра. Над городом не единой тучки. Несмотря на зимний холод, я распахиваю балконную дверь. Яркое солнце отражается от снега миллионами искр, заливает лучами улицы. Лёгкий утренний морозец пощипывает лицо. Забегая вперёд, скажу, что кто-то из моих питерских коллег пошутит сегодня — московские гости привезли в Питер солнце. Ну, так и быть по сему! Доброе утро, Ленинград!
Город просыпается. Звенят трамваи, по проспекту Непокорённых движется поток машин. Мне кажется или запах моря стал сильнее, несмотря на зиму, ещё царствующую на улицах? Но, с лирикой придётся подождать — к 9-00 я должен быть на проспекте Энергетиков — день у меня сегодня рабочий, как и у ленинградцев.
16 февраля, 19-00
Сегодня я решил прогуляться по Невскому. Быть в Ленинграде и не пройтись по «Невской перспективе»? Это невозможно. Это всё равно, что, побывав в Москве, не пройтись по Арбату, а в Севастополе не посетить Малахов курган.
Выхожу из метро. Вечером морозец вновь усилился, щиплет щёки. На чистом тёмно-синем небе светится жёлто-оранжевый занавес заката. Впереди здание Московского вокзала, но туда мне ещё рано — впереди ещё четыре дня моего пребывания в городе.
Лиловый в вечернем сумраке снег поскрипывает под ногами, поблёскивая искрами в свете фонарей. Всё тот же йодистый запах Балтики. Мягкий и какой-то ласковый вечер. Я не спеша иду в сторону Дворцовой площади. Спешить некуда, да и не хочется. Хочется просто неспешно идти, вдыхая питерский воздух, пропитанный историей…
Чисто внешне Невский вроде бы и не отличается от таких же старых московских улиц. Но… Здесь ощущаешь нечто особенное. Нечто большое и величественное… Здесь действительно видишь, что идёшь не по обычному городу, а по Столице. Столице могучей Империи. И кажущаяся некоторым тяжеловесность и помпезность зданий здесь абсолютно уместна. Хотя я не вижу ни этой тяжеловесности, ни помпезности. Я вижу лишь строгость и величие… Если Москву можно сравнить с жизнерадостной розовощёкой женщиной в яркой русской шали, а Севастополь с загорелым романтичным мальчишкой в матроске и с выгоревшими от южного солнца волосами, то Питер… Это строгий мужчина в элегантном мундире. Хм… Интересное сравнение родилось. Теперь бы ещё найти город, который бы походил на озорную конопатую девчонку и будет целое семейство моих любимых городов.
Вот и Аничков мост. Лента Фонтанки, тёмно-серебристая в отражённом свете северного неба. Я останавливаюсь, чтобы запечатлеть пейзаж города. И снова возникают мысли о том, сколько видел этот город за годы своей жизни.
Перейдя мост, я подхожу к Аничкову дворцу. За ним Аничков сад и Екатерининский сквер. Я вхожу в сквер. Деревья ещё спят глубоким зимним сном. В сквере тишина. Лишь скрип снега под ногами. Посреди сквера на фоне Александринского театра стоит памятник Екатерине. Кто-то из моих знакомых рассуждал об излишней «пышности», тяжеловесности памятника. Но… Может быть где-то он бы и казался таким, но только не здесь, в Северной столице. Здесь, наоборот, иной памятник казался бы слишком легкомысленным.
За парком появляется здание Гостиного двора. А из-за него виднеется башня Городской думы. Сейчас на ней красуется огромная вывеска Сбербанка. Гадость… Испортили вид красивого здания.
Я прохожу по мосту через канал Грибоедова. Далеко справа виден Спас-на-Крови. Сегодня я туда не пойду — может успею попасть в Исаакиевский собор. А впереди видна колоннада другого собора — Казанского. Я прохожу мимо колонн и открываю створку тяжёлой двери…
Внутри собора пахнет ладаном, слышна служба. Я бы не назвал себя стопроцентно церковным человеком, но и атеистом никогда не был. Не только потому, что я крещён. Я и в детстве нередко задумывался об этом. Не может такой сложный мир возникнуть сам по себе, не имея причины, Идеи…
Моё представление о Боге не совсем привычное для церковных людей. Для меня это не некий персонифицированный образ. Это нечто более широкое… В моём представлении, Бог скорее всего — это Нечто, разлитое по Вселенной, растворённое в каждом её атоме, это Душа и Разум бесконечной Вселенной. Иногда мысли и движения души конкретного человека попадают в резонанс с ними, струны его души звучат в унисон со Струнами пространства. И тогда человек чувствует — Он слышит его. А что касается персонифицированного образа… Он тоже необычен. Это не общепринятый образ старичка, сидящего на облаке. Мне ближе другой образ — Образ Смотрителя Маяка из Крапивинских книг. Где-то на далёком острове стоит Маяк. Может его свет и есть тот самый Свет Истины, который так ищут многие (и большинство, увы, безуспешно), а может, это просто Маяк, свет которого не даёт тем, кто способен его увидеть, заблудится в этом непростом и противоречивом мире, не потерять Дороги. А у Маяка живёт старый Смотритель. Строгий, но добрый Старик с седыми волосами, который смотрит на седые волны, бушующие у подножия маяка…
Впрочем, я отвлёкся. Хотя, Питер — это особенный город, который располагает к подобным размышлениям. Я вновь на Невском. Уже совсем стемнело. Говорят, в городе не видны звёзды. Не знаю… Я почему-то вижу звёзды даже в неспящей Москве. И здесь… Вот они — яркие точки на чёрном зимнем небе Ленинграда.
Я продолжаю прогулку по Невскому. Вот и Зелёный мост через Мойку. Можно идти дальше до самой Дворцовой, но я, перейдя мост, сворачиваю налево по набережной — мой путь к Исаакиевской площади.
Вот и Исаакиевская площадь. Памятник Александру I. Сейчас он не очень виден в темноте, но всё же можно рассмотреть конную статую императора. Я останавливаюсь. Далеко не однозначная фигура, как и многие российские монархи. Император, победивший грезившего о славе римских властителей Наполеона… Но взошедший на трон с клеймом отцеубийцы… Может быть и права молва, гласившая, что Александр Павлович не умер в Таганроге, а ушёл от мира, чтобы искупить этот тяжкий грех? Кто теперь узнает. Если только изобретут Машину Времени… И при мыслях об этом я явственно ощущаю нечто… Я ощущаю прикосновение Тайны. Ведь Питер — это город Тайн, Загадок, город, наполненный мистической странностью. Впрочем, наверное, это ощущение возникает в каждом городе, который имеет Историю. Но здесь, в Ленинграде, это почему-то ощущается острее.
Может быть я чувствую это потому, что впереди, рядом с парком, я вижу ещё одно старинное здание. Гостиница «Астория». Когда-то она называлась «Англетер». И здесь есть своя мрачная тайна. Да, вот и мраморная табличка на стене… Гласящая о том, что в этой гостинице умер поэт Сергей Есенин.
… Белая берёза под моим окном
Принакрылась снегом, точно серебром…
У нас с сестрой была в детстве книжка. Так и называлась — «Белая берёза», сборник стихов Есенина. Мы с удовольствием читали её, повторяя про себя мелодичные строчки… Значит, это было здесь… Сейчас уже никто не скажет, что же было там в ту роковую ночь. Покончил ли поэт с собой? Или был подло убит, как писали «раскрыватели тайн» 90х? Может когда-нибудь мы и узнаем это, но… Разве в этом главное? Оно в том, что поэт умер в расцвете лет и сил. И человеческих, и творческих. И кто знает, какие бы ещё прекрасные строки он смог бы написать?
Вот и Исаакий. Конечно же я опоздал, и собор уже давно закрыт. Ну что ж… Побываю здесь в следующий раз. До 1986 года в соборе работал маятник Фуко. Прибор, который позволял видеть вращение Земли. Жаль, что мне не удалось его здесь увидеть. Впрочем, здесь много и иного не менее интересного, и, прежде всего, сам храм. Всё-таки это правильно — храм должен быть Храмом.
Дальнейший мой путь лежит на Дворцовую. Хотя, конечно, можно было пройти и на Сенатскую к Медному всаднику, но я чувствую, что уже слишком насыщен впечатлениями и уже без интереса смотрю вокруг, да и время… Уже девять, пора в гостиницу — завтра рабочий день.
Я иду по Адмиралтейскому проспекту. Слева виден шпиль Адмиралтейства, а впереди уже виднеется Алексадрийский столп. Да, улицы Питера — это особенное место, особенно сейчас, вечером. В них есть что-то… Что-то странное, загадочное… Какое-то непонятное и притягательное волшебство. Как будто дуновение Необычного. Будто на миг тебя коснулись Нездешние Пространства, на миг блеснули Грани Кристалла… Ох, опять я вспомнил Крапивина! Но что я могу поделать, если Командор — один из моих любимых писателей, и я до сих пор с удовольствием перечитываю его книги. Да и в детстве я был чем-то похож на «крапивинских мальчишек».
Вот и Дворцовая. Я на мгновение останавливаюсь на краю громадного пространства. Но на сегодня хватит. Я побываю здесь послезавтра — мы с друзьями посетим Эрмитаж — по средам он работает до самого вечера. А сейчас я прохожу аркой Главного Штаба и направляюсь к метро…
17 февраля, 20-00
Сегодня гулять по Питеру, к сожалению, некогда. И я отправляюсь в магазин сувениров на Невском — я присмотрел его ещё вчера. Привезти откуда-то сувениры — это вроде бы банальность и говорить о ней, кажется, нечего. Но… Я, подобно одной из своих героинь — выдумщице Женьке, покупаю их не просто так, а подбираю. Так, чтобы с какой-то вещицей была связана своя история. Неважно, настоящая или выдуманная. Ведь даже придуманные истории где-то живут — в далёкой и, в то же время, всегда находящейся рядом (лишь протяни руку) стране — Стране Фантазий. И именно по этой причине я стараюсь не сочинять ужасных историй. Но я опять отвлёкся.
Уютный магазинчик, где пахнет чем-то необычным. Как раз, то что мне нужно. Я иду между витрин… Конечно, есть здесь и самые обычные, ничем не примечательные сувениры, «массовка», рассчитанная на обыкновенных туристов, не заморачивающихся чем-то особенным или необыкновенным. Но есть и интересные вещицы. Вот, например, набор шахмат. Фигуры выполнены в виде петровских и шведских солдат и офицеров. И, конечно же, фигуры королей — это фигуры Петра Великого и Карла XII. Вы скажете — фи! Поделка для туристов! Нет, я не соглашусь с таким утверждением. Фи! (а точнее — фу!) — это вон та синяя ушанка с огромной звездой и кривым серпом и молотом (к тому же и приделанным наоборот, для смеха что ли?) или фляга для водки с отчеканенным Петропавловским собором (какая гадость!). А это… Как раз вот с такими вещами, как эти шахматы, и может быть связана Необыкновенная История… Или вот… Заключённая в стеклянный куб композиция: синий северный вечер (или утро) и дремлющий у набережной корабль — знаменитая «Аврора». Сразу всплывают в голове слова:
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»
В час, когда утро встаёт над Невой…
Жаль, что я не могу купить их — цена довольно «кусачая»… Но… Вот, там в дальней витрине я, наконец, вижу то, что мне по душе (и по карману). Там вдалеке стоит кораблик. Блестят коричневым лаком борта, поднимаются тонкие мачты, переплетённые чёрными нитями такелажа, с надутыми ветром парусами, развевающийся Андреевский флаг. Так и кажется, что сейчас запоёт в канатах свежий ветер, брызнут в лицо солёные йодистые брызги, и кораблик полетит вперёд, к далёкому туманному горизонту, опережая волны… И окружающая его синева осветится алым светом его парусов… Да, я не сказал, что ещё заставило меня обратить внимание на кораблик. У него были Алые паруса!
За окном вагона темнеют ранние февральские сумерки. Закат окрасил западный небосклон в жёлто-оранжевые тона. Виден самолёт, идущий на посадку в Пулково… Я подъезжаю к Санкт-Петербургу. Вот и табло, висящее над дверью тамбура в похожем на самолёт салоне скоростного «Сапсана» говорит об этом: «Станция Петербург-Октябрьская». Об этом же мелодичным женским голосом говорит и динамик. Ой, да заткнись ты, наконец! Не мешай этому моменту! Я въезжаю в Ленинград. Да, именно так. Я знаю, что историческое имя его Петербург… Санкт-Петербург… Город Святого Петра… Но я не могу назвать его этим именем, не могу… Для меня это как-то противоестественно. Этот северный город для меня был и остаётся Ленинградом. Великим и непокорённым Ленинградом, городом, об отчаянное мужество которого разбились немецко-фашистские полчища, уже предвкушавшие лёгкую победу, как это было в европейских городах.
Но вот уже замелькали за окном городские кварталы, пассажиры натягивают куртки, достают с полок сумки, чемоданы… Пора и мне. Я выхожу из поезда, пробегаю наполненный людьми перрон, и вот уже выхожу из дверей Московского вокзала. Передо мною раскинулась площадь Революции, посреди которой вознёсся к низкому северному небу обелиск города-героя, памятник мужеству непокорённого города. И в голове сразу всплывают строчки:
Город над вольной Невой,
Город нашей славы трудовой,
Слушай, Ленинград! Я тебе спою
Задушевную песню свою.
Да, мне хочется петь об этом городе. Есть на этой земле три города, в которые я безнадёжно и навеки влюблён. Это златоглавая, величественная Москва, это пахнущий морскими ветрами и разогретым под знойным солнцем камнем Севастополь и Ленинград. Суровый, но величественный Ленинград, Петербург, Петроград…
И сразу ощущается то необычное, что всегда чувствуешь в приморском городе. Хотя сейчас и февраль, и под ногами скрипит снег, чуть тронутый недавней оттепелью, а суровая Балтика и Финский залив у этих берегов скованны льдом, но всё равно ощущается. Запах… Необыкновенный, неописуемый… Каждому он напоминает своё. Мне этот запах всегда напоминает запах солёных огурцов, как Крапивинскому малышу Ильке в «Та сторона, где ветер»… Помните? Вот и здесь, я чувствую этот запах, запах моря. Запах строгой, студёной Балтики. Здравствуй, Ленинград!
15 февраля, 20-00
Вот я и в гостинице, которая станет моим домом на ближайшую неделю. Довольно уютный номер в гостинице «Орбита» на проспекте Непокорённых. Проспект Непокорённых… Расположенная рядом площадь Мужества… Всё это напоминает о суровых и жестоких днях, когда Ленинград был осаждён немецкими войсками. Был осаждён, но так и не сдался врагу. Хотя сейчас появляется много «мнений» о том, что город можно было сдать и тем спасти многих его жителей от смерти. Спасти ли? А знают ли те «патриоты», что писали эти статьи, о приказе Гитлера, запретившего принимать капитуляцию Ленинграда и требовавшего полного уничтожения города и жителей?
Мне повезло с гостиницей: и название подходящее — я в детстве и отрочестве грезил космосом, а тут всё-таки «Орбита»! И номер достался 613ый. С моим любимым и счастливым для меня (как это ни странно!) числом 13. И номер выходит не во двор (несколько захламлённый), а на проспект. и к тому же снабжён балконом. Чем я непременно воспользуюсь.
Над городом уже ночь. Небо ясное и, несмотря на засветку, сияет первыми звёздами. Но Питер, как и Москва не спит ночью. Позванивают трамваи на расположенном неподалёку кольце. Мерцает огнями телебашня. А вдали застыли над новостройкой башенные краны. При большой фантазии, а я ею не обделён, можно представить, что это портовые краны, замершие над причалами порта. Хотя порт отсюда далеко. Но морем, по-моему, пахнет сильнее…
Впрочем, пора отбывать в страну Морфея — завтра у меня напряжённый день. Ведь я приехал в Питер не ради праздного любопытства, а в командировку. Так что… Придётся совмещать прогулки с работой. Спокойной ночи, Ленинград!
16 февраля, 8-00
Моё первое утро в Петербурге. Мой номер на шестом этаже и за окном видно лишь небо. Яркая голубизна утра. Над городом не единой тучки. Несмотря на зимний холод, я распахиваю балконную дверь. Яркое солнце отражается от снега миллионами искр, заливает лучами улицы. Лёгкий утренний морозец пощипывает лицо. Забегая вперёд, скажу, что кто-то из моих питерских коллег пошутит сегодня — московские гости привезли в Питер солнце. Ну, так и быть по сему! Доброе утро, Ленинград!
Город просыпается. Звенят трамваи, по проспекту Непокорённых движется поток машин. Мне кажется или запах моря стал сильнее, несмотря на зиму, ещё царствующую на улицах? Но, с лирикой придётся подождать — к 9-00 я должен быть на проспекте Энергетиков — день у меня сегодня рабочий, как и у ленинградцев.
16 февраля, 19-00
Сегодня я решил прогуляться по Невскому. Быть в Ленинграде и не пройтись по «Невской перспективе»? Это невозможно. Это всё равно, что, побывав в Москве, не пройтись по Арбату, а в Севастополе не посетить Малахов курган.
Выхожу из метро. Вечером морозец вновь усилился, щиплет щёки. На чистом тёмно-синем небе светится жёлто-оранжевый занавес заката. Впереди здание Московского вокзала, но туда мне ещё рано — впереди ещё четыре дня моего пребывания в городе.
Лиловый в вечернем сумраке снег поскрипывает под ногами, поблёскивая искрами в свете фонарей. Всё тот же йодистый запах Балтики. Мягкий и какой-то ласковый вечер. Я не спеша иду в сторону Дворцовой площади. Спешить некуда, да и не хочется. Хочется просто неспешно идти, вдыхая питерский воздух, пропитанный историей…
Чисто внешне Невский вроде бы и не отличается от таких же старых московских улиц. Но… Здесь ощущаешь нечто особенное. Нечто большое и величественное… Здесь действительно видишь, что идёшь не по обычному городу, а по Столице. Столице могучей Империи. И кажущаяся некоторым тяжеловесность и помпезность зданий здесь абсолютно уместна. Хотя я не вижу ни этой тяжеловесности, ни помпезности. Я вижу лишь строгость и величие… Если Москву можно сравнить с жизнерадостной розовощёкой женщиной в яркой русской шали, а Севастополь с загорелым романтичным мальчишкой в матроске и с выгоревшими от южного солнца волосами, то Питер… Это строгий мужчина в элегантном мундире. Хм… Интересное сравнение родилось. Теперь бы ещё найти город, который бы походил на озорную конопатую девчонку и будет целое семейство моих любимых городов.
Вот и Аничков мост. Лента Фонтанки, тёмно-серебристая в отражённом свете северного неба. Я останавливаюсь, чтобы запечатлеть пейзаж города. И снова возникают мысли о том, сколько видел этот город за годы своей жизни.
Перейдя мост, я подхожу к Аничкову дворцу. За ним Аничков сад и Екатерининский сквер. Я вхожу в сквер. Деревья ещё спят глубоким зимним сном. В сквере тишина. Лишь скрип снега под ногами. Посреди сквера на фоне Александринского театра стоит памятник Екатерине. Кто-то из моих знакомых рассуждал об излишней «пышности», тяжеловесности памятника. Но… Может быть где-то он бы и казался таким, но только не здесь, в Северной столице. Здесь, наоборот, иной памятник казался бы слишком легкомысленным.
За парком появляется здание Гостиного двора. А из-за него виднеется башня Городской думы. Сейчас на ней красуется огромная вывеска Сбербанка. Гадость… Испортили вид красивого здания.
Я прохожу по мосту через канал Грибоедова. Далеко справа виден Спас-на-Крови. Сегодня я туда не пойду — может успею попасть в Исаакиевский собор. А впереди видна колоннада другого собора — Казанского. Я прохожу мимо колонн и открываю створку тяжёлой двери…
Внутри собора пахнет ладаном, слышна служба. Я бы не назвал себя стопроцентно церковным человеком, но и атеистом никогда не был. Не только потому, что я крещён. Я и в детстве нередко задумывался об этом. Не может такой сложный мир возникнуть сам по себе, не имея причины, Идеи…
Моё представление о Боге не совсем привычное для церковных людей. Для меня это не некий персонифицированный образ. Это нечто более широкое… В моём представлении, Бог скорее всего — это Нечто, разлитое по Вселенной, растворённое в каждом её атоме, это Душа и Разум бесконечной Вселенной. Иногда мысли и движения души конкретного человека попадают в резонанс с ними, струны его души звучат в унисон со Струнами пространства. И тогда человек чувствует — Он слышит его. А что касается персонифицированного образа… Он тоже необычен. Это не общепринятый образ старичка, сидящего на облаке. Мне ближе другой образ — Образ Смотрителя Маяка из Крапивинских книг. Где-то на далёком острове стоит Маяк. Может его свет и есть тот самый Свет Истины, который так ищут многие (и большинство, увы, безуспешно), а может, это просто Маяк, свет которого не даёт тем, кто способен его увидеть, заблудится в этом непростом и противоречивом мире, не потерять Дороги. А у Маяка живёт старый Смотритель. Строгий, но добрый Старик с седыми волосами, который смотрит на седые волны, бушующие у подножия маяка…
Впрочем, я отвлёкся. Хотя, Питер — это особенный город, который располагает к подобным размышлениям. Я вновь на Невском. Уже совсем стемнело. Говорят, в городе не видны звёзды. Не знаю… Я почему-то вижу звёзды даже в неспящей Москве. И здесь… Вот они — яркие точки на чёрном зимнем небе Ленинграда.
Я продолжаю прогулку по Невскому. Вот и Зелёный мост через Мойку. Можно идти дальше до самой Дворцовой, но я, перейдя мост, сворачиваю налево по набережной — мой путь к Исаакиевской площади.
Вот и Исаакиевская площадь. Памятник Александру I. Сейчас он не очень виден в темноте, но всё же можно рассмотреть конную статую императора. Я останавливаюсь. Далеко не однозначная фигура, как и многие российские монархи. Император, победивший грезившего о славе римских властителей Наполеона… Но взошедший на трон с клеймом отцеубийцы… Может быть и права молва, гласившая, что Александр Павлович не умер в Таганроге, а ушёл от мира, чтобы искупить этот тяжкий грех? Кто теперь узнает. Если только изобретут Машину Времени… И при мыслях об этом я явственно ощущаю нечто… Я ощущаю прикосновение Тайны. Ведь Питер — это город Тайн, Загадок, город, наполненный мистической странностью. Впрочем, наверное, это ощущение возникает в каждом городе, который имеет Историю. Но здесь, в Ленинграде, это почему-то ощущается острее.
Может быть я чувствую это потому, что впереди, рядом с парком, я вижу ещё одно старинное здание. Гостиница «Астория». Когда-то она называлась «Англетер». И здесь есть своя мрачная тайна. Да, вот и мраморная табличка на стене… Гласящая о том, что в этой гостинице умер поэт Сергей Есенин.
… Белая берёза под моим окном
Принакрылась снегом, точно серебром…
У нас с сестрой была в детстве книжка. Так и называлась — «Белая берёза», сборник стихов Есенина. Мы с удовольствием читали её, повторяя про себя мелодичные строчки… Значит, это было здесь… Сейчас уже никто не скажет, что же было там в ту роковую ночь. Покончил ли поэт с собой? Или был подло убит, как писали «раскрыватели тайн» 90х? Может когда-нибудь мы и узнаем это, но… Разве в этом главное? Оно в том, что поэт умер в расцвете лет и сил. И человеческих, и творческих. И кто знает, какие бы ещё прекрасные строки он смог бы написать?
Вот и Исаакий. Конечно же я опоздал, и собор уже давно закрыт. Ну что ж… Побываю здесь в следующий раз. До 1986 года в соборе работал маятник Фуко. Прибор, который позволял видеть вращение Земли. Жаль, что мне не удалось его здесь увидеть. Впрочем, здесь много и иного не менее интересного, и, прежде всего, сам храм. Всё-таки это правильно — храм должен быть Храмом.
Дальнейший мой путь лежит на Дворцовую. Хотя, конечно, можно было пройти и на Сенатскую к Медному всаднику, но я чувствую, что уже слишком насыщен впечатлениями и уже без интереса смотрю вокруг, да и время… Уже девять, пора в гостиницу — завтра рабочий день.
Я иду по Адмиралтейскому проспекту. Слева виден шпиль Адмиралтейства, а впереди уже виднеется Алексадрийский столп. Да, улицы Питера — это особенное место, особенно сейчас, вечером. В них есть что-то… Что-то странное, загадочное… Какое-то непонятное и притягательное волшебство. Как будто дуновение Необычного. Будто на миг тебя коснулись Нездешние Пространства, на миг блеснули Грани Кристалла… Ох, опять я вспомнил Крапивина! Но что я могу поделать, если Командор — один из моих любимых писателей, и я до сих пор с удовольствием перечитываю его книги. Да и в детстве я был чем-то похож на «крапивинских мальчишек».
Вот и Дворцовая. Я на мгновение останавливаюсь на краю громадного пространства. Но на сегодня хватит. Я побываю здесь послезавтра — мы с друзьями посетим Эрмитаж — по средам он работает до самого вечера. А сейчас я прохожу аркой Главного Штаба и направляюсь к метро…
17 февраля, 20-00
Сегодня гулять по Питеру, к сожалению, некогда. И я отправляюсь в магазин сувениров на Невском — я присмотрел его ещё вчера. Привезти откуда-то сувениры — это вроде бы банальность и говорить о ней, кажется, нечего. Но… Я, подобно одной из своих героинь — выдумщице Женьке, покупаю их не просто так, а подбираю. Так, чтобы с какой-то вещицей была связана своя история. Неважно, настоящая или выдуманная. Ведь даже придуманные истории где-то живут — в далёкой и, в то же время, всегда находящейся рядом (лишь протяни руку) стране — Стране Фантазий. И именно по этой причине я стараюсь не сочинять ужасных историй. Но я опять отвлёкся.
Уютный магазинчик, где пахнет чем-то необычным. Как раз, то что мне нужно. Я иду между витрин… Конечно, есть здесь и самые обычные, ничем не примечательные сувениры, «массовка», рассчитанная на обыкновенных туристов, не заморачивающихся чем-то особенным или необыкновенным. Но есть и интересные вещицы. Вот, например, набор шахмат. Фигуры выполнены в виде петровских и шведских солдат и офицеров. И, конечно же, фигуры королей — это фигуры Петра Великого и Карла XII. Вы скажете — фи! Поделка для туристов! Нет, я не соглашусь с таким утверждением. Фи! (а точнее — фу!) — это вон та синяя ушанка с огромной звездой и кривым серпом и молотом (к тому же и приделанным наоборот, для смеха что ли?) или фляга для водки с отчеканенным Петропавловским собором (какая гадость!). А это… Как раз вот с такими вещами, как эти шахматы, и может быть связана Необыкновенная История… Или вот… Заключённая в стеклянный куб композиция: синий северный вечер (или утро) и дремлющий у набережной корабль — знаменитая «Аврора». Сразу всплывают в голове слова:
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой.
Что тебе снится, крейсер «Аврора»
В час, когда утро встаёт над Невой…
Жаль, что я не могу купить их — цена довольно «кусачая»… Но… Вот, там в дальней витрине я, наконец, вижу то, что мне по душе (и по карману). Там вдалеке стоит кораблик. Блестят коричневым лаком борта, поднимаются тонкие мачты, переплетённые чёрными нитями такелажа, с надутыми ветром парусами, развевающийся Андреевский флаг. Так и кажется, что сейчас запоёт в канатах свежий ветер, брызнут в лицо солёные йодистые брызги, и кораблик полетит вперёд, к далёкому туманному горизонту, опережая волны… И окружающая его синева осветится алым светом его парусов… Да, я не сказал, что ещё заставило меня обратить внимание на кораблик. У него были Алые паруса!
