Пролог
Утро в деревне начиналось, как и всегда, с традиционного многоголосья: мычания коров, блеянья более мелкого рогатого скота, лая перебранившихся между собой дворняг и сварливых голосов деревенских баб, собиравшихся пересказывать друг другу свежие сплетни на традиционном деревенском форуме — небольшой площадке в центре, посреди которой гордо стоял колодезный сруб с «журавлём» и где обычно, как Ленин на броневике, любил давать очередные обещания глава местной администрации. Где-то неожиданно хриплым и осевшим голосом прокукарекал запоздалый, видимо только-только проспавшийся петух. Однако вскоре сиплое «кукареку» внезапно прервалось жутким и звонким грохотом, смешавшимся с перепуганным кудахтаньем обитательниц курятника.
– Какая сволочь включила будильник, твою корму на якорь… — сиплым спросонья голосом, еле ворочая языком пробормотал Саня, не открывая глаз. Он уже собрался продолжить сон, но ударивший в глаза луч солнца, пробившийся сквозь неплотно задвинутые занавески и усиленный звуком заводившегося в соседнем дворе трактора, разбудили его окончательно.
– Машка, мать твою, опять свой трактор во дворе завела! — послышался с улицы недовольный и не совсем трезвый голос какого-то мужика. — Мало тебе ворот! Весь двор солярой провоняла! А ворота так и не починила, зараза!.. — добавил он, икнув. — Вся в Евдоху пошла! Что внучка, что бабка — такая же ведьма!
– Не дают людям с похмелья проспаться спокойно, — насмешливо ответил ему другой, женский голос. — Правильно, Агрегат, так этому Кольке, козлу рогатому! Ты ему ещё выхлоп в форточку засунь.
– Я ему выхлоп в другое место засуну! — весело ответил ей грудной девичий возглас, вновь заглушенный взревевшим трактором.
– Ой, где это я? — тихо, сам себя спросил Саня, с трудом шевеля языком. — Какой трактор, какая соляра!? Здесь же море, русалки… Выхлоп вам в ворота… И ваще, чего так плохо-то, — потянувшись рукой ко лбу, он с удивлением нащупал что-то вязанное, надетое на голову. Стащив с головы сей предмет, Саня вытаращил от удивления глаза.
На голове была надета розовая вязаная шапка с длинными завязками в виде таких же розовых косичек, и забавными кошачьими ушками.
– Господи, это ещё что? — Саня с испугом откинул шапку, потянувшись к стоявшему на тумбочке возле кровати кувшину. Сделав глоток, он с громким звуком выплюнул содержимое на пол. — Чего за хрень-то такая? — и только сейчас Саня разглядел стоявшее позади кувшина средство для мытья посуды.
– Сань! Ты тут? — дверь со скрипом открылась и в неё вошёл друг Сани Илья. — Живой? У тебя выпить чего есть? Всё горит, прям, выпить надо позарез.
– Да вон стоит. Средство для мытья посуды, — Саня кивнул на кувшин. — Только не помогает почему-то, я уже пробовал.
– Жаль, — не поняв иронии ответил Илья.
– Ты в зеркало-то на себя смотрел? — еле сдерживая смех сказал Саня, смотря на друга.
– Нет ещё. Господи! — даже перекрестившись от неожиданности ответил Илья, посмотрев в висевшее возле двери зеркало. — Да…
На Илье была надета резиновая шапочка для плавания, треники с вытянутыми коленками и большой дырой справа — чуть пониже спины, и футболка с надписью на груди: «Жди меня, Магадан!». Дополнял этот, так сказать, прикид макияж, если так можно выразится, в виде клоунской улыбки, нарисованной губной помадой тёмно-вишнёвого цвета.
– Не дай Бог, — прочитав надпись тихо сказал Илья. — Ты, между прочим, не лучше выглядишь, — повернувшись к другу, с ухмылкой добавил он.
Саня, опустив голову, посмотрел на свой внешний вид. Футболку с надписью: «I Love Челябинск!» дополняли штаны до колен с розовыми сердечками, на правой ноге вместо обуви был надет ласт, второй такой же почему-то лежал под подушкой, а под ластом красовался, опять же розовый, носок.
– Чего у меня всё розовое-то? Слушай, Илюх, — Саня посмотрел на друга. — А тут у меня как? — он сделал перед лицом круг ладонью. — Ну, в смысле… Тоже раскрашенный? Даже смотреть страшно.
– Тебе больше повезло, только след от помады.
– Парни! Вы тут? — в комнату заглянул третий друг — Евгений. — Вы штаны мои не видели?
Саня уже не смог сдержаться и заржал во весь голос. На голове Жени красовалась шапочка из фольги, поверх которой торчал вантуз, надёжно приклеенный к фольге широким скотчем, а на краю резинки вантуза, в качестве своеобразной кокарды, сидел здоровый рыжий таракан. Шапка, в свою очередь, также была приклеена к подбородку толстым слоем всё того же скотча. Вместо футболки на Жени красовался короткий ярко-красный кружевной топ, а вместо штанов рваные леопардовые лосины. Чуть выше топа красовалась выведенная красивым детским почерком надпись: «За ВДВ!», сделанная ярко синим маркером.
– Женёк, я что-то не понял, ты ж вроде как в погранцах служил!? — усмехнулся Илья, прочитав «тату».
– Ой, не могу! — вытирая слёзы и глядя на третьего приятеля, проговорил Саня. — Где тебя так угораздило!? — машинально сунув руку в карман он с удивлением достал открытку, на которой красовались след губной помады, того же тёмно-вишнёвого цвета и надпись, обведённая сердечком: «Любимому Саше от Жени». Саня с ужасом посмотрел на приятеля, вытерев выступившую на лбу испарину.
Глава 1
– Ой, ребятки, проснулись? — в комнату вошла бабка лет восьмидесяти. — Вот и хорошо, а я вам завтрак сейчас сварганю. Ой, какую ж вы мне герань притащили, — качая головой и улыбаясь во весь рот, продолжила она.
– Бабка! Какую герань? Бабка, ты, вообще, кто? — Саня удивлённо уставился на неё. — Бабка, мы, вообще, где?
– Как где? — удивлённо ответила она. — У меня дома, а я — Марья Петровна.
– Так, с одним разобрались, — вставил Илья. — А дом где?
– В деревне.
– А деревня где?
– Здесь, — удивлённо посмотрев теперь уже на Илью ответил Марья Петровна.
– Здесь — это где? Название-то у неё есть?
– А как же. Заблудово.
– Твою мать, извиняюсь, — посмотрев на бабку ответил Илья. — А Заблудово-то твоё где? Город где?
– Ой, так город далёко, — махнув рукой ответил бабка. — Километрах в десяти отседова.
– А мы что тут делаем? Как мы тут-то оказались? — спросил уже Женя.
– Дак вы, как светать начало, сюда на лодке приплыли. Вона лодка-то, до сих пор на реке. Двое на лодке, а один на матрасе.
– На каком матрасе? — Илья, открыв рот, снова уставился на бабку.
– Да голубенький такой, вона на бережке валяется… Сушится.
– Так, — Илья вытер проступившую испарину. — А море где?
– А тама, где и город.
– А тут мы чего делаем? Как мы у тебя-то оказались?
– Дак вы… Это… постучали, ну, я и открыла. А этот, в шапочке, — она с улыбкой посмотрела на Саню. — Мне герань протягивает и говорит: «С Днём Рождения тебя, бабка!» Ну, а я чего? Я и впустила, у меня ж и взаправду День Рождения вчерась был.
– Приплыли, — тихо ответил Илья.
– Слушай, бабка, а вещи наши где?
– Так вот, наверно, в сумке, — Марья Петровна кивнула на сумку, стоявшую в углу комнаты.
– Так интересно, — Илья раскрыл сумку. — Ну, это больше по Женькиной части, — с ухмылкой посмотрев на друга, сказал он.
В сумке лежали женские вещи.
– А других нет, что ли? Мы-то в чём были?
– Так вот в этом и были. Я ж и подумала — клоуны какие.
– Какие клоуны? Мы!?
– Ну, тады эти… как их… мать их… Престидижитаторы!
– Кто!? — опешил Илья.
– Тебе ж сказали — претисди… Не… Счас! Предистижа… — с напряжением, нахмурив лоб, пытался выговорить Саня.
– Пресжистита… Не, опять не то, — попытался выговорить Женя.
– Простижи… Тьфу, прости Господи! — перекрестился Илья. — Бабка, ты где таких слов-то набралась?
– Так это… Дед мой как-то спьяну-то в газете-то какой-то вычитал. Ну, и это… хвастался потома перед друзьями, что вот какие слова даже пьяный выговаривает, а у них, мол, уже со стакана языки заплетаются. А трезвый ни разу выговорить-то не смог. Но я думаю, а чегой-то он-то один такой умный? Дай-ка и я умным словом-то щегольну, вот и выучила. Все наши-то деревенские дураки дураками и тут я со своими престидижитаторами!
– Ну, ты, бабка… Нет, ты не бабка, то есть не женщина, ты герой! — восхищённо прокомментировал Саня. — Только я как-то не пойму, причём тут эти претисти… простизди… прости… тьфу! Ну, эти в общем, которые того… и спьяну не выговоришь… Как они с клонами… клоунами, то есть, связаны? И мы тут причём? Я в цирке-то был, но этих… прести… протисти… тьфу! Этих, в общем, там не видал… вроде…
– Я ж тоже в цирке-то когда была, ещё в детстве поди, а хрен вас знает, как сейчас-то эти клоуны и эти самые… престидижитаторы…
– Да, бабка… Я такое два раза подряд и трезвым не выговорю, — усмехнулся Илья.
– Эти самые выглядят. Думала, приехали поздравить, — продолжила бабка.
– Господи, ну, и как мы в таком виде? — спросил Саня. — Бабка, слушай, а больше ничего при нас не было?
– Колесо какое-то.
– Час от часу не легче, — он провёл рукой по лицу.
– А вы, сынки, и вправду клоуны-то? — посмотрев почему-то на Саню, спросила бабка.
– Это не ко мне вопрос, а вот к ним, — посмотрев на друзей ответил он.
– Блин, инженер холодильных установок, — покачав головой, Илья провёл пальцем по помаде.
– Это ещё ничего. Ты вон, — он кивнул в сторону Жени, — на главного экономиста посмотри. И этот кло… человек, занимает пост в такой солидной организации.
– Дяденьки, вы колесо-то отдайте!!! — послышался с улицы детский голос.
Все трое высунулись в окно. На заборе сидел пацан лет семи-девяти.
– Дяденьки! Мне это колесо во как нужно! — вновь заныл пацанёнок. — Валька голову оторвёт!
Но, увидев всю компанию, пацан вытаращил глаза и, ойкнув, свалился в лопухи под забором.
– Так, уважаемая публика, — Илья обвёл друзей многозначительным взглядом. — Это случаем не про то колесо, что при нас было? И где оно теперь? Бабк, ты, случаем, не помнишь?
– Так ведь оно у вас сначала было, а потома и не было его больше.
– Потом — это до или после?
– Это опосля чего? — удивилась Марья Петровна.
– Опосля нашего визита!
– Так это… В лодке оно с вами было. В эту… Шкуру какую-то завёрнуто. А потом, когда вы герань притащили, его уж и не было!
– Какую шкуру? — оторопел Илья.
– Дак энту… Рыжую такую… Вона она на заборе сохнет, — бабка показала на висевшее на заборе нечто, покрытое мелкой бурой шерстью.
– А пацан чей?
– Так это приятель Валькин.
– А Валька? — Илья устало посмотрел на Марью Петровну.
– Так это Лизкин брат.
– А Лиза кто!?
– Так ведь это самое… Подруга она Стешкина…
– Тьфу!!!
Илья, подойдя к стене, тихонько стукнулся об неё лбом.
– Господи. Кошмар какой-то, — потерев лоб, тихо, сам себе сказал он.
– Бабка, а у тебя одеть-то чего есть? Ну, хотя бы штаны какие, что ли? — Саня посмотрел на Марью Петровну.
– Дак это. Вона в шкафу, от мужа маво осталось. Выбросить всё жалко.
– Так, — открыв шкаф и посмотрев на содержимое произнёс Саня. — Во, штаны спортивные, уже хорошо, — добавил он, вытащив спортивные штаны с лампасами. — А сам-то где? Умер, что ли?
– Лет десять уж назад.
– А это чего, тоже его? — сняв с вешалки чёрную классическую юбку, с ухмылкой спросил Саня.
– А это дочки моей — Женьки. Она в городе сейчас, официанткой работает. Ей, правда уж, малы наряды-то эти, но не выбрасывать же добро такое, — пожав плечами добавила Марья Петровна.
– Действительно, и нам, глядишь, пригодится, — с той же ухмылкой, тихо ответил Саня. — Слышь, Женька! Тут и для тебя наряд есть, как раз к твоим модным леопардовым подойдёт, — показав юбку, со смехом сказал он. — О, я ещё нашёл, это уже к верху ближе, — кивнув на красный топ, Саня протянул ему красное, короткое платье.
– Очень смешно, — нахмурился Женя, отводя глаза.
– Сынки, слышь, я забыла, брюки там ещё у вас в лодке-то были, — бабка положила на стул джинсы. — А вот и дочка моя, — бабка протянула фотографию, с которой улыбалась очень полная женщина лет пятидесяти.
– Господи, этого ещё не хватало, — Саня незаметно перекрестился, вспомнив содержание текста на открытке. Он вернул фотографию бабке, взяв джинсы из её рук. — Мои, кажись. Странно…
– Чего? — спросил Илья.
– За ночь потрепались как… И рыбой воняют, вроде…
– Так жизнь — она такая, за ночь потреплет, так, что утром память напрочь, — усмехнулся Илья.
– Ладно. Хотя бы какая-то радость.
– Слушай, Санёк, дай мне, а? У тебя и так прикид нормальный, а то неудобно, прям, — Женя умоляюще посмотрел на него.
– На фига тебе мои штаны-то? Вон спортивные бери.
– Жмот, друг называется, — Женя снял с вешалки спортивные штаны. — Блин, мне же ещё эту хрень-то снять надо, — он провёл рукой по шапочке. — Ещё и скотчем примотали, вот нафига, а? Как его теперь снять-то? — Женя посмотрел на друзей.
– Ну, а мы на что? — довольно потерев ладонью о ладонь, ответил Саня, подойдя к нему. — Так, Илюха, ты отдирай, а я его подержу.
– А может, ножницами как-нибудь? — пятясь назад, с испугом спросил Женя.
– А лучше стразу топором. Раз, — махнув рукой ответил Саня, — и проблем как не было.
– Очень смешно.
– Ну, чего ты, как баба!? Сейчас аккуратно сдёрнем и будешь гладкий, как попа у младенца, — с хитрой улыбкой подойдя к нему, сказал Илья.
– Ой, ребятки, оделись, что ли? А я смотрю, орут чегой-то. Чего-то про мать, вроде. Думаю, мож меня зовут? — Марья Петровна осторожно заглянула в комнату.
– Заорёшь тут, — погладив покрасневшую кожу подбородка, ответил Женя. — Кожа-то хоть осталась?
– Радуйся, Женёк, когда ещё домой вернёмся, а тут неделю бриться не надо, всё с корнем вырвали, — усмехнулся Саня. — А это мы, бабк, не о тебе, это он другую мать вспоминал.
– А может это… у меня там есть, — она кивнула головой куда-то влево. — Голова-то, небось, трещит?
– Чего есть? — не понял Женя, удивлённо посмотрев на неё.
– Ну, нагнала я к празднику-то, ко Дню рождения-то. Бутыль ещё осталась, вы бы в сад прошли, воздух свежий всегда лучше, чем в духоте-то сидеть.
– Да, побаливает что-то, — Саня провёл рукой по лбу. — По чуть-чуть, если только, можно, — он обвёл взглядом друзей.
– Только по чуть-чуть, так… в лечебных целях, — зло посмотрев на него, процедил сквозь зубы Илья. — С меня уже хватит, напился вдоволь.
– Ну, так вы идите в сад-то, а я сейчас, — бабка с улыбкой побежала на кухню, где был люк в погреб.
– Ну, что, братцы кролики, все в сад? — усмехнулся Илья и со скрипом распахнул дверь, ведущую на задний двор.
Глава 2
Сад встретил их ароматами цветов, среди которых солировал густой запах жасмина, жужжанием пчёл и крупных зелёных мух.
– Фу! — сморщился Женя.
– Не фу, а жасмин и аллисум! — поднял палец Саня.
– Это чё за хрень? — не понял Илья.
– Жасмин или чубушник — это вот этот вонючий куст, — кивнул Саня на стоявший за соседским забором куст, покрытый белыми цветами.
– Я про этот твой аллисум, — уточнил Илья.
– А… Это вон та фиолетовая фигня на клумбе. Лук декоративный, — махнул рукой Саня.
– Аллиум, а не алиссум, ботаник хренов, — подвёл итог Женя. — А вот мухи в этом цветущем раю явно лишние…
– Не скажи, — повёл носом Илья, — что-то такое — мушиное — примешивается. Муху не обманешь!
– Хорошо в деревне летом, пристаёт навоз к штиблетам, — продекламировал Женя.
– Пахнет сеном и этим… удобрением, которое не тонет. В общем, хорошо в краю родном, — закончил Илья и, сморщив нос, аккуратно снял палочкой с подошвы «собачью мину».
