- Я предлагал помощь.
- Не удивляйся тому, что она тебя отвергла. И не надейся на взаимность сейчас. В ней много человеческого. Изменить ее сущность можно будет, если заставить ее пить кровь животных. Сможешь ее в этом убедить?
- Я не хочу ее ни в чем убеждать! Помоги от нее избавиться!
- Так и знала - просишь забрать красавицу назад?
-Ну…, в общем да.
- И как, по-твоему, это можно сделать? Уговорить ее стать вечной русалкой в твоем болоте?
- Там хрустальная вода!
- Да хоть молоко с кисельными берегами – какой вампир или суккуб согласится добровольно похоронить себя? Как ты это себе представляешь?!
- Есть один способ.
- Интересно, - игуменья почувствовала, что сейчас прозвучит нечто потому, что универсального и безобидного способа избавиться от создания, подобного Инес, не имелось – она изучила все подходящие заклинания и убедилась.
- У нее есть ребенок. Если его найти, мы получим над ней неограниченную власть и сможем заставить сделать то, что нужно. Вплоть до того, что она сама себя сожжет или оторвет себе голову.
- Милосердие - не твой конек...Ты знаешь, где он?
- Думаю, ты знаешь, если обещала свести меня с ним.
- Обещала. Но не сказала – когда, - мать Изабо лихорадочно обдумывала причину, чтобы отказать демону.
- Так давай вместе изыщем способ – как поторопить дело!
- Почему бы тебе не примириться с Инес? Уговорил бы ее сам – порвать с тобой.
- Да она меня знать не желает! Мне надо оборвать связь с ней! Только так я могу от нее освободиться!
- Вот, незадача, - прошептала мать Изабо.
- Именно. Помоги и разойдемся с тобой навеки, клянусь, забуду, как ты выглядишь!
- Мне не нравится, что ты пытаешься вынудить меня - разделить с тобой ответственность. Инес – это твоё наследство, как и ребенок. Не знаешь, как распорядиться? Терпи.
***
Теодора занялась преображением себя в волчицу, лупу, которая вышла на поиски падких на легкие знакомства мужчин. Ребенок наблюдал за ее приготовлениями, посасывал деловито палец.
-Ну, вот, вроде на что-то уже похоже, - с горьким смехом сказала Теодора, обнажая больше обычного свою грудь. Рука коснулась креста, который был на ней и мешал сосредоточиться на предстоящем. – Это здесь никаким образом. Придется тебе поносить его за меня.
Инес сняла его и попыталась надеть его на шею ребенка. С крестом творилось что-то неладное: цепочка и сам крест, крутились, как живые, цепь путалась, крест соскальзывал, выпадал из рук. Теодоре никак не удавалось «укротить» единственную вещь, которая мешала ей заняться постыдным, но прибыльным промыслом. Она в изнеможении опустила руки.
- Я не могу так!
-«Чего ты не можешь?» - спросил ребенок. Теодора уже привыкла, что он говорит с ней, не часто, а только в моменты, когда происходило что-то ответственное, как сейчас.
- Тебе не понять.
- Объясни.
- Детям такое знать не положено. Для меня это единственный способ заработать деньги.
- На земле много денег. Их часто теряют. Мне не трудно их собирать.
- Как ты это делаешь?
- Не знаю. Смотрю и вижу, где они прячутся.
Теодора вздохнула. Ребенок посмотрел на нее и спросил:
- Может ты сама хочешь встретиться с теми мужчинами?
- Что? – Теодора вспыхнула и вскочила. – Почему ты говоришь это?
- Потому, что у нас есть деньги, а ты убеждаешь себя, что я умру с голоду, если ты не сделаешь то, о чем не хочешь сказать.
Теодора от волнения не могла найти себе места – металась по хижине из угла в угол.
- То, что я собираюсь сделать, это нехорошо. Грязь, понимаешь? Валяешься в грязи телом, а пачкается твоя душа! Да что я объясняю тебе! Ты ребенок!
- Сама знаешь, что это не совсем так. Я быстро расту. И кое-что уже понимаю. Ты сама меня научила многим вещам. Я много думал о них и вот, что скажу - не делай того, от чего твоя душа станет грязной. Это так просто.
- Ох, малыш…
- Мне надо придумать имя.
Теодора была рада смене темы разговора. Странно, что она сама не додумалась предложить это - нелепо получалось – с «малышом» они обсуждали темы, на которые не со всяким взрослым заговоришь. Возможно, останавливала мысль, что у ребенка есть родители, которые и должны были придумать имя. Она посмотрела на малыша и ее сердце сжалось от сочувствия к этому необычному ребенку – кто мог сказать, сколько в нем осталось от ребенка и сколько человеческой мудрости уже впитало его сердце? Он не успел родиться, а уже сирота, если вдуматься. Дед от него отказался. Теодора заменила ему мать. Но будет ли он благодарен ей за это? Решения принимались за него… Она перебрала в уме несколько и предложила:
- Может быть Феодор?
- Так звали твоего мужа.
Теодора опустила глаза.
- Называй меня Тео. И не смотри на меня с таким удивлением, ладно? Я не сказал ничего особенного.
- Почему Тео?
- Потому, что я хочу помнить о тебе, если нам придется расстаться. Мое имя будет, как ключ к моей памяти – если вдруг я забуду тебя.
- Ох, малыш…
- Тео.
- Конечно, как ты хочешь, Тео. Но с чего ты решил, что мы расстанемся? Я никогда не брошу тебя, скорее умру.
- Знаю. Но в жизни все может быть, особенно, если она очень и очень длинная... В ней столько соблазнов... Если хочешь, мы пойдем с тобой в город и найдем то место, где ты могла бы снова... испачкать свою душу. Может быть так тебе будет легче сделать выбор - не бежать от себя, а принять себя такой, какая ты есть. Испачканная грехами душа, израненная ими, все равно живая. Я никогда не отрекусь от тебя. Тебе нечего бояться - я же не муж, у которого вместо любви - гордыня.
Теодора схватила ребенка, уткнулась в него и зарыдала, давая возможность душе, которая все это время изнывала в тисках своих же домыслов и предубеждений, излить боль, очиститься и вспомнить, как это - дышать свободно и без страха за будущее, радуясь каждому новому дню, как в далеком детстве. Будущее больше ее не страшило, как и соблазны, которые подстерегали на каждом шагу. Если ей суждено упасть, она знает, что это не приговор - надо только найти в себе силы снова встать и идти дальше, пока смерть не остановит ее и не скажет:
- Хватит, ты сделал все, что могла. Теперь отдохни...
Глава 27
Вопрос Тео – не хочет ли Теодора вернуть прошлое, от которого она то ли отказалась, то ли сбежала - ее озадачил.
- «Что, если он прав, и я притворяюсь, придумываю поводы, чтобы оправдаться, а на самом деле хочу снова окунуться в тот омут? Тогда мне надо последовать его совету и испытать себя. Только так я смогу понять – мое отречение от греха было окончательным или это попытка сбежать от проблемы, вместо того, чтобы остаться и решать ее. Но для этого надо было признаться Феодору во всем. ВО ВСЁМ», - Теодору передернуло от одной этой мысли – нет, она бы точно не смогла. Даже самый любящий муж, как она считала, не простит такой чудовищной лжи и не примет раскаяния неверной жены. Или простит, но доверие между ними будет убито этой правдой.
Проницательность Тео изумляла, но Теодора была рада, что ей не надо притворяться. Он не отвернется от нее потому, что верит ей. Ей не придется больше лицемерить - Тео сам подал ей это «зеркало», подсказал – как обрести мир в душе.
- Ох, Тео, ты хоть и маленький, но надеюсь поймешь, если скажу, что я с тобой чувствую себя так, будто обнажена и совершаю омовение. Моя душа снова поет и радуется, это была лучшая исповедник в моей жизни, хотя ты сказал всего несколько слов, но самых нужных.
- Я рад, что ты улыбаешься, Теодора. Ты желаешь это впервые с того момента, как понял, что мне чего-то не хватает, помимо материнского молока. Теперь знаю – твоей улыбки. Можно я попрошу тебя кое о чем?
Теодора насторожилась – ребенок никогда ни о чем не просил. Он столько для нее сделал, намного больше, чем она для него. Теодора лишь пыталась накормить его и согреть, а он своими словами осветил путь ее душе. Раньше таким проводником для Теодоры была мать Изабо. Но сейчас ее нет и неизвестно, вернется ли она – возможно с ней случилась беда и Теодора теперь предоставлена сама себе и помощи ждать неоткуда. Мысли были неновыми, но теперь они Теодору не пугали, а настраивали на борьбу. Она смело посмотрела Тео в глаза:
- Говори. Сделаю все, что в моих силах. Ты знаешь их предел.
- Не будь такой серьезной, - улыбнулся ребенок. – Я знаю, куда мы идем. Не могла бы ты прикрыть свою грудь. А то на нее будут смотреть. Я не сдержусь и пожелаю этим людям плохое и оно сбудется.
Теодора отнеслась к просьбе со всей серьезностью. Тео уже неоднократно доказал, что обладает способностями влиять на неживые предметы. Теодоре не хотелось проверять на что он способен по отношению к живым людям. Тео прав - на нее наверняка будут смотреть с вожделением или осуждением – сама же провоцировала тем, что так оделась. Теодора внесла необходимые изменения в своем внешнем облике и снова стала похожа на бродяжку, у которой ни гроша за душой – только голодный ребенок и безысходность. Понятно, что соблазниться на такую мог далеко не каждый, разве что кто-то рассмотрит, что она молода и решит поразвлечься, чтобы заплатить гроши или обмануть вовсе – никто не заступится. Но Теодоре теперь было нужно другое – она хотела испытать себя – потянет ее к прежним увлечениям или это осталось в прошлом, как недуг, от которого она освободилась.
Оказавшись в городе, Теодора неспеша прогуливалась по улицам, высматривая – не встретится ли роза, воткнутая в расщелину стены дома. Так обозначались дома «слепых свиданий», где каждый желающий мог позволить себе «любовь, приправленную специями» в противовес тому, что давало «пресное» супружеское ложе.
Посетители переступали порог после того, как надевали маску, которая скрывала лицо и делали щедрый взнос, но не деньгами, а оставляли в залог свои украшения. Залог возвращался, если посетитель соблюдал все правила - не срывал масок с других, не стремился показать свое лицо и не позволял лишнего – извращения не поощрялись – для этого были другие места, где можно было самовыражаться, как угодно. Дома «слепых свиданий» предназначались для супругов и тех, кто хотел сохранить свой брак и в то же время - познать незамужних или чужую жену или мужа, устав от своих.
После завершения приключения вещи «выкупались». Желающие - нарушить правила - находились редко потому, что вещи, принадлежавшие им, в случае конфликта, выставлялись на всеобщее обозрение. Слух о том, что на стене дома появились браслет, серьги или подвеска разносился мгновенно, собирая толпы любопытствующих. Дорогие изделия опознавались сразу – ювелиры были первыми, кто прибегал сюда, чтобы успеть выкупить вещь и потом шантажировать владельца. «Покопаться в чужом белье» - страсть, которую изжить не возможно, как и желание – посплетничать и осудить. Дома «слепых свиданий» были относительно новой формой развлечений, но они понравились и быстро стали популярными. Теодора была там завсегдатаем, как и Инес. Феодор обходил это место стороной и только однажды попросил:
- Если тебя сюда потянет, умоляю, скажи мне, не делай из меня рогоносца. У меня будет хотя бы выбор, и я смогу тоже прийти сюда, если пойму, что так можно спасти наш брак.
Теодора сделала вид, что удивилась и сказала, что понятия не имеет, что там творится. Феодор знал обо всем со слов других и взялся «просветить» «наивную» супругу. Со слов других, рассказал о том, о чем Теодора знала и так. Сюда приходили потому, что были уверены - их тайну никто не узнает. Добропорядочные супруги могли позволить себе несколько часов побыть в несвойственной себе роли. «Верные» мужья неистово совокуплялись с чужими женами. При этом и те и другие были в масках. Феодор рассказал об одном случае, который его позабавил – Теодора знала об этом тоже, но слушала, «открыв рот». Так получилось, что муж и жена в масках выбрали друг друга, не подозревая ни о чем. Они так неистово предавались любви, что все остальные им либо завидовали, либо старались следовать их примеру – повторяли за ними то, что делали они. Теодора узнала обоих супругов по особым отметинам на их теле. Странно, что они сами не сразу обратили на это внимание и заметили лишь когда все закончилось. Теодора дослушала рассказ и едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, проговорила:
- Вот ведь как бывает – оба хотят друг друга, а страсть пробудилась в состоянии измены.
- Я тоже думал об этом, - в голосе Феодора слышалось смущение, видимо история затронула его намного глубже. Теодора увидела, что муж возбудился. Ответив на его желание, она отдалась незамедлительно, без прелюдий, неосознанно подражая соитию с незнакомцем – как в том доме. Для полноты ощущений Теодора закрыла глаза, а когда открыла, увидела, что у Феодора глаза тоже закрыты.
- Мне очень понравилось, ты был прекрасен. Любая жена позавидует – мой муж любит меня, как чужую жену!
Феодор густо покраснел. Теодора поняла, что попала в точку – он тоже о ком-то думал, представляя ее на месте Теодоры. Если она не знала за собой вины, наверняка обиделась бы. Но Теодора хорошо понимала, что творится в душе Феодора, потому предложила:
- Я не осуждаю тех, кто ходит в эти дома. Лучше выпустить демона из себя и не ждать, когда он поглотит тебя. Если им что-то грозит, то это не супружеская измена – это ничтожно по сравнению с ложью, которой демон их опутает и подчинит себе.
- Я не понимаю тебя, Теодора, - Феодор страдал потому, что жена читала в его душе – его греховные помысли, оказывается, не были для нее секретом, в то время, как он больше смерти боялся ей признаться, что думал о других женщинах и желал их. Он считал, что предает Теодору, сдерживал себя потому, что любил и боялся ее потерять.
- Хочешь, «поиграем» с тобой в эту игру, как они? Наденем маски и разрешим себе то, о чем мечтаем и боимся признаться. Если это поможет нам сохранить себя друг для друга, почему не попробовать?
Феодор согласился, но не сразу, Теодоре наговорить еще много слов, прежде, чем она смогла его убедить, что это не будет изменой.
-Смешной! Мы же будем знать, кто под маской!
-А в мыслях? Мы будем представлять кого-то другого?
-Не хочешь, не будем, - Теодора уже устала, пусть остается все как есть – она постарается ходить в тот дом реже, со временем, возможно, забудет туда дорогу, но не сейчас – в Теодоре еще кипела страсть и одного мужа ей было мало.
-Нет, я согласен. Но предупреждаю - я буду представлять тебя.
-Как хочешь, - согласилась Теодора, понимая, что Феодора иначе к «эксперименту» не склонить.
В результате все прошло замечательно. Они договорились, что будут в масках с особыми метками, чтобы узнать друг друга, потом поменялась масками с другой женщиной, подарив один из своих перстней и попросила поделиться впечатлениями. Женщина все исполнила – подошла к Феодору и увела его в укромный уголок, потом рассказала, что мужчина все время шептал:
- О, моя Теодора…
-А ты что?
-Ничего, охала и стонала.
-Претворялась? – Теодоре стало обидно за мужа, что он так оплошал – вспоминал ее имя, а не делал свое дело – какой смысл было приходить сюда, если он так и не смог раскрепоститься?
-Что ты! Он был, как бешенный, поднимал меня на своем, ну ты понимаешь, как пушинку. На такое способны очень немногие, сама знаешь. Если ты его знаешь, шепни в следующий раз – я бы хотела испытать это еще.
