Хорошо оплачиваемая работа в лесничестве, огромный дом и отсутствие свекрови — все привлекало местных невест. Смуглый синеглазый блондин с поджарым телом будоражил девичьи сердца. И Ольга взялась за него всерьез. Ей понадобилось время, и она своего добилась.
Заканчивающая одиннадцатый класс внучка ведьмы сгорала от ревности, когда Костя все чаще стал проводить вечера не с ней, а со своей девушкой. Лиля ненавидела Ольгу, а при встрече вынужденно улыбалась — она не хотела потерять Костю. За полгода до выпуска Лиля начала вести дневник. У нее не было подруг, а с бабушками откровенничать она не могла. Костя видел, что с подругой что-то творится, но выяснить причину не пытался. Горькие мысли, лишающие сна, пришлось доверить бумаге в синюю клетку. Тетрадь на восемнадцать листов вскоре заполнили откровения, полные подросткового отчаяния.
«Я медленно схожу с ума. Этой ночью думала о привороте. Или о проклятии для Ольки. Смертельном проклятии. Точно, я схожу с ума».
«Приезжала бабушка Поля. Через три месяца мне сдавать вступительные экзамены, а я не могу сосредоточиться на элементарном домашнем задании. Кажется, она догадывается о моих чувствах к Косте. Она провела со мной воспитательную беседу о взаимоотношениях с противоположным полом, обещала, что в вузе я обязательно кого-то полюблю. Она долго рассуждала о настоящем чувстве и влюбленности-зависимости.
Похоже, это про меня. Мои чувства приносят страдания, тогда как любовь должна окрылять, придавать силы. Любовь — это умиротворение, цельность, теплота, полное приятие себя и любимого. Это вера, понимание, прощение, духовная связь, даже если влюбленные не вместе. Любовь не требует своего, она больше отдает, чем принимает.
Да, я не люблю по-настоящему. Но от этого не легче. Слова — пустышки, когда изнутри тебя жжет гнев, гнев на удачливую соперницу, гнев на избранника, который, выбирая, отдал предпочтение другой. Чем я хуже Ольги?»
«В каждом из нас есть зло, в ком-то больше, в ком-то меньше. Ад и рай мы создаем сами, в своем сердце. Бой Света и Тьмы идет не на небе или земле, а в душах людей. И на моем плацдарме Свет проигрывает.
Я ненавижу Ольгу, Костю и себя».
«С самого детства знала, что где-то есть он. Мой суженый, моя вторая половинка. Верила, что узнаю его по первому взгляду, улыбке, слову, прикосновению. Только нужно ждать — и встреча обязательно состоится.
Сегодня же, когда приняла решение отбить Костю у Ольги, почувствовала, что того волшебного ощущения больше нет. Точно я сама уничтожила возможность быть счастливой. И сделала это ради того, кого не люблю по-настоящему.
Не спорю, есть какое-то притяжение между мной и Костей. Какая-то схожесть одиночек, но…»
«Никогда не отказала бы Косте в помощи, но он требует невозможного! Он хочет, чтобы осенью я была дружкой — об этом попросила Ольга. Тварь! Уверена, она специально подала «великолепную» идею, чтобы сделать мне больно. Ненавижу!»
«В глубине души знаю, что его любовь мне не нужна. Так откуда такая одержимость? Почему мне больно?»
«Выпускные экзамены в школе я все-таки сдала удачно. И я счастлива! По-настоящему счастлива!!!
Ольга ушла от Кости!!! Собрала вещи — и уехала в город, не объяснив своей матери, почему свадьба отменяется.
Когда Костя рассказывал о поступке своей невесты, я едва не плакала, разделяя его боль. Но стоило ему уйти — и я кружилась и орала как безумная от радости!»
«Он сказал, что я нужна ему. Только рядом со мной ему хорошо. Он не хотел расставаться со мной, когда я сообщила, что бабушка Таня будет переживать, если не вернусь к девяти вечера.
Костя привел домой, держа за руку. Прощаясь, смотрел так, как будто собирался поцеловать.
Боже, я в растерянности. Неужели мои мечты исполнятся?»
«Я призналась Косте в любви. Да. Я ПРИЗНАЛАСЬ КОСТЕ В ЛЮБВИ!!!
Он равнодушно смотрел, как я, краснея и заикаясь, пытаюсь раскрыть свои чувства.
Он сказал, что ему жаль. Что все еще любит Ольгу. А я… Я — его единственный друг, которому он никогда не причинит боль. Но вот сейчас он удручен моим признанием. Не ожидал, что я предам дружбу.
И в то же время он не выглядел удивленным. Нет, не выглядел. Он догадывался, что наша взаимная неприязнь с Олей родом не из детства, а из-за чувств к нему.
Мне так стыдно…»
«Я проснулась утром — в комнате пляшут солнечные зайчики. В открытые окна проникает аромат цветов из палисадника. До вступительных экзаменов две недели.
Я улыбнулась — и вдруг вспомнила. Вчера я сказала Косте, что люблю его.
Боль и стыд перечеркивают всякую радость».
«Я — студентка. Две с половиной недели жила у бабушки Поли.
Она знает.
Только я зашла в ее квартиру, как она, обняв меня, заплакала. Она винила себя, что оставила в селе, когда узнала, что рядом живет Лисовский. Она интуитивно чувствовала, что юноша из проклятого рода принесет много горя.
А еще она назвала фамилии тех колдунов и колдуний, которые проводили ритуал запечатывания Силы семьи Лисовских. Печерский, Калугина, Москвиненко, Данилевская, Зазоров, Романов, Прилуцкий, Жарова. Дед нынешнего главы Совета магов и моя бабушка тоже принимали участие в наказании — казни родителей и лишении магии сына и сестры колдунов.
Вот так. В том, что Костю с тетей изгнали из сообщества Полуночи, частично виновата моя бабушка. Если он знает, то наверняка ненавидит меня.
Припоминаю, как однажды, перейдя на магическое зрение, увидела на его ауре темное пятно, от которого шла толстая веревка. Я спросила у него, почему к его печати идет «поводок». Он раскричался и потребовал, чтобы в его присутствии я больше никогда не колдовала.
И я не колдовала, избегая малейшего упоминания о том, чего он лишился по вине собственных родителей».
«Я мысленно прощаюсь с селом. В сентябре начнутся пары, я окунусь в другую жизнь.
Бабушка Таня плакала, собирая мои вещи, и просила, чтобы я приезжала на выходные. Что ей сказать? Я не хочу сюда возвращаться. Здесь самые неприятные воспоминания. Я не хочу забирать их с собой.
Кому-то может показаться, что за две с половиной недели бабушка Поля промыла мне мозги. Наверное, так и есть. Но я ей благодарна. Дав выплакаться вдоволь, она раскрыла мне глаза, доказав, что Костя манипулировал мной, потихоньку влюбляя в себя. Зачем? Не знаю, завтра спрошу его.
Бабушка запретила видеться с ним. Но я так не могу. Я должна знать правду. Я уже другая, сильнее, нужно поставить жирную точку, разорвав последние нити дружбы. Если она, конечно, была.
Не собираюсь убегать, позволяя ему думать, что струсила.
Завтра иду к Лисовским в гости».
На этом записи в дневнике обрывались. Если бы она тогда послушалась бабушку!
Лиля в отчаянии закричала — и бросила дневник в стену.
Четверг — напряженный день для журналиста. Кто не успел сдать материал, спешил его закончить, у кого возникли проблемы при верстке — торопился их решить. Пятница, день сдачи номера, дышала в затылок, подгоняя нерадивых.
Лиле, как и всякому новичку, везло: фотографии, подобранные бильдом для ее первой статьи, Нелли одобрила сразу. И Антон, которому, чтобы утвердить материал, приходилось общаться с главредом тет-а-тет, прислал по аське смайлики с цветами.
Когда Лиля с Яной вернулись с обеда, то застали остальных редакторов в состоянии назревающей рукопашной. Альбина разговаривала с Антоном на повышенных тонах и выглядела так, словно готова была выплеснуть кофе ему в лицо.
— Да прекратит ты! Я-то здесь при чем?!
— Вот из-за таких, как ты, у психов окончательно едет крыша! Смотрят на твои фото, читают твою писанину — и идут убивать! — Злющая, как фурия, «модель» наступала на бильда, пока тот, упав на стул, окончательно не вжался в мебель. — Ты соучастник гнусных преступлений, Антон!
В первую минуту странного разговора Лиля подумала, что журналисты на почве сдачи номера тронулись умом. Потом Лариса шепотом поведала причину стычки. Альбина ненавидела криминальные газеты, считая, что их нужно закрыть все до одной, что кроме грязи и негатива, в них ничего не печатают. Так вышло, что Антон, ранее работавший в милиции, внештатно писал для одной из таких газет статьи, рассказывающие о маньяках. Друг, продолжавший работать в органах, переслал ему материалы вскрытия и фотографии изувеченных жертв. Альбина, проходившая мимо, взглянула на монитор коллеги — и устроила скандал.
— Я не собираюсь их отдавать в печать, пойми! Не собираюсь! — взвыл парень, закрывая лицо от острых коготков блондинки. — Такое запрещено печатать, да и друга подставлять не хочу.
— Зачем тогда они тебе? — не унималась Альбина.
— Для общей картины, я ведь на следователя учился, могу помочь милиции.
— Шерлок ты наш доморощенный, — редактор поджала губы и отстала от бильда. — Все равно, я уверена, что такие статьи нельзя ставить в номер.
— Ага, и пусть девушки беспечно гуляют по ночам на радость ублюдку? — съязвил Антон. — Между прочим, моя предпоследняя статья о самозащите с помощью подручных предметов спасла не одну девушку от изнасилования — на мое имя пришел мешок писем.
Альбина скептически приподняла светлую бровь и молча вернулась на рабочее место. А Яна с Машей потребовали показать фото, которые вывели блондинку из себя. Лиля осталась рядом, слушая, что говорила о маньяке Лариса. Несостоявшаяся ведьма редко смотрела телевизор, только новости, если речь шла о каких-то глобальных изменениях. Появление маньяка, ажиотаж вокруг его первых жертв она пропустила. Если в метро и велись какие-либо разговоры, то слышать их она не могла — в ушах торчали наушники плеера. Маньяк убивал девушек двадцати-двадцати восьми лет. Убитые принадлежали к среднему классу, из благополучных семей, ничто их не объединяло. Следователи не могли установить признаки, по которым их выбирал убийца. Первую жертву в последний раз видели в супермаркете, вторую — в кафе, третью — в холле университета, а четвертая пропала прямиком из собственной квартиры. Через два дня после исчезновения их трупы обнаружили в скверах или парках. Вскрытия показывали, что несчастные скончались не от побоев и внутреннего кровотечения, как предположили при первичном осмотре, а от разрыва сердца. Все жертвы также были многократно и зверски изнасилованы.
Редакторы охали и ахали, разглядывая фотографии, особенно те, где девушки еще были живы. Красивые, молодые, улыбающиеся — им бы жить да жить. Лиля, наблюдая за реакцией коллег, с горечью думала, что люди любят пощекотать себе нервы, что газеты, которые ненавидит Альбина, криминальные телепередачи всегда привлекают многочисленную публику. Гладиаторские бои, экстремальные реалити-шоу, репортажи из горячих точек, судебные процессы над маньяками — они притягивают кровавостью и жестокостью. Люди возмущаются, ужасаются — и все равно смотрят.
Вздохнув, внучка ведьмы вернулась к своему компьютеру.
— Лиля, иди сюда! — внезапно позвала Яна.
Тревога и напряженность в ее голосе испугали нового редактора не на шутку. Она подумала, что сделала что-то не то: напортачила в верстке, убила общую базу с материалами, заразила сеть вирусом со своей флешки.
— Смотри, Антон, Лиля похожа на убитых!
От этих слов у девушки пошел мороз по коже. Словно по мановению волшебной палочки, вся редакция сгрудилась у монитора бильда.
— Точно! Длинные, натурального цвета волосы, скромная одежда, почти нет косметики, — растерянно перечислял Антон. — У тебя глаз-алмаз, Рыжик!
— Да я просто люблю игру «Найди десять отличий», — скромно потупилась Яна.
— И ничего не похожа, — сердито возразила Альбина и обняла Лилю за плечи. — Вам что, кофеин последние мозги вынес? Разве можно говорить такое?
— Ой, — пискнула Яна.
— Кхм, — нервно закашлялся Антон.
Повисло неловкое молчание.
— Лиль, прости, — покаялся бильд. — Но это правда твой типаж… Волосы и…
— Антон! — рассердилась блондинка. — Прекрати! Ты договоришься, что Лиля сейчас побежит в парикмахерскую из-за ваших бредней.
— Не побегу, — новенькая улыбнулась побелевшими губами. — Я думаю, все девушки города в группе риска, просто нужно проявлять осторожность.
Постепенно ажиотаж вокруг маньяка утих. Редакцию заполнили привычные звуки: шум закипающего чайника, гудение принтера, мерный стук по клавиатуре.
Лиля записала в блокноте фамилии жертв, подсмотренные в суматохе. Глаза невидяще смотрели на выведенные буквы. Она не знала этих девушек, но хотя бы раз слышала их фамилии. Все они были ведьмами.
Между убийствами девушек и новообращенным вервольфом легко провести параллель, да только версий возникло несколько. Первая — у кого-то из оборотней сорвало крышу от горя, и он пошел мочить колдуний в отместку за своего брата или сына. Вторая — вампиры хотят гарантированно столкнуть Совет и Круг лбами и давят на оба фронта. Третья — есть еще одна сила, которая сеет панику в своих интересах. Можно подобрать и четвертый вариант, исходя из схожести убитых с ней, но Лиля быстро отогнала эту мысль, потому как показалась она бредовой. Тот, кто захотел бы ей отомстить, умер, и вот уже шесть лет несколько раз в год она ставила свечки за упокой.
Девушка едва высидела часы, оставшиеся до конца рабочего дня. Настроение окончательно испортила мерзопакостная погода: дождь лил как из ведра, зона видимости заканчивалась в двух шагах. А она как назло не захватила с собой зонт. Пока Лиля торопливо шагала в сторону метро, в голове успели перебродить самые жуткие мысли о маньяке. Удобно в такой ливень маньячить: промокшая до нитки жертва, мечтая поскорее оказаться дома, становится ненаблюдательной. Убийце даже подкрадываться не надо: подошел сзади, стукнул по голове, отволок в машину. И свидетели в такую собачью погоду вряд ли найдутся. Если бы волосы не отяжелели от влаги, то наверняка стали бы дыбом от таких фантазий.
В метро Лиля подозрительно косилась на людей. Кто-то дремал, кто-то читал, кто-то глазел по сторонам, как и она. С каким-то типом она пересеклась взглядом. Парень, по виду студент, одетый во все черное, улыбнулся — и она вдруг поняла, что он вампир. Страх тоненькими холодными иголочками заколол в спину. Из головы совсем вылетело, что в осеннюю дождливую погоду и зимой молодые вампиры выходят на охоту раньше обычного. За импульсивность и неумение совладать с инстинктами девушка боялась их больше, чем вампиров-долгожителей, которые при желании могли разгуливать, придерживаясь тени, в полдень летним днем.
Лишь закрыв за собой дверь на все замки, она с облегчением вздохнула и улыбнулась. А все-таки она глупая. Спрашивается, чего ей бояться? Да кому она нужна? Кто она такая, чтобы ее убивали? Ведь она давно уже не ведьма.
Проверяя целостность магической защиты, Лиля услышала, что Митрофаныч тихо поскуливает, забившись в уголок. Она утром накричала на домового, перед самым ее выходом рассыпавшего вещи из сумочки, и теперь он дуется, не желая показываться на глаза. Раньше она могла перейти на внутренний взор и отыскать негодника, но, увы, не теперь. Хорошая штука — магическое зрение, а у нее после потери Силы даже обыкновенное сильно ухудшилось. Обидно.
Девушка, разомлевшая после вкусного ужина и ванны с пеной, в коротком халате и полотенце на влажных волосах, читала книгу. Пластиковые двери, ведущие на балкон, были открыты вверх в режиме проветривания. Форточка на кухне также осталась приоткрытой, чтобы выветрился удушливый запах сбежавшего из джезвы кофе.
Заканчивающая одиннадцатый класс внучка ведьмы сгорала от ревности, когда Костя все чаще стал проводить вечера не с ней, а со своей девушкой. Лиля ненавидела Ольгу, а при встрече вынужденно улыбалась — она не хотела потерять Костю. За полгода до выпуска Лиля начала вести дневник. У нее не было подруг, а с бабушками откровенничать она не могла. Костя видел, что с подругой что-то творится, но выяснить причину не пытался. Горькие мысли, лишающие сна, пришлось доверить бумаге в синюю клетку. Тетрадь на восемнадцать листов вскоре заполнили откровения, полные подросткового отчаяния.
«Я медленно схожу с ума. Этой ночью думала о привороте. Или о проклятии для Ольки. Смертельном проклятии. Точно, я схожу с ума».
«Приезжала бабушка Поля. Через три месяца мне сдавать вступительные экзамены, а я не могу сосредоточиться на элементарном домашнем задании. Кажется, она догадывается о моих чувствах к Косте. Она провела со мной воспитательную беседу о взаимоотношениях с противоположным полом, обещала, что в вузе я обязательно кого-то полюблю. Она долго рассуждала о настоящем чувстве и влюбленности-зависимости.
Похоже, это про меня. Мои чувства приносят страдания, тогда как любовь должна окрылять, придавать силы. Любовь — это умиротворение, цельность, теплота, полное приятие себя и любимого. Это вера, понимание, прощение, духовная связь, даже если влюбленные не вместе. Любовь не требует своего, она больше отдает, чем принимает.
Да, я не люблю по-настоящему. Но от этого не легче. Слова — пустышки, когда изнутри тебя жжет гнев, гнев на удачливую соперницу, гнев на избранника, который, выбирая, отдал предпочтение другой. Чем я хуже Ольги?»
«В каждом из нас есть зло, в ком-то больше, в ком-то меньше. Ад и рай мы создаем сами, в своем сердце. Бой Света и Тьмы идет не на небе или земле, а в душах людей. И на моем плацдарме Свет проигрывает.
Я ненавижу Ольгу, Костю и себя».
«С самого детства знала, что где-то есть он. Мой суженый, моя вторая половинка. Верила, что узнаю его по первому взгляду, улыбке, слову, прикосновению. Только нужно ждать — и встреча обязательно состоится.
Сегодня же, когда приняла решение отбить Костю у Ольги, почувствовала, что того волшебного ощущения больше нет. Точно я сама уничтожила возможность быть счастливой. И сделала это ради того, кого не люблю по-настоящему.
Не спорю, есть какое-то притяжение между мной и Костей. Какая-то схожесть одиночек, но…»
«Никогда не отказала бы Косте в помощи, но он требует невозможного! Он хочет, чтобы осенью я была дружкой — об этом попросила Ольга. Тварь! Уверена, она специально подала «великолепную» идею, чтобы сделать мне больно. Ненавижу!»
«В глубине души знаю, что его любовь мне не нужна. Так откуда такая одержимость? Почему мне больно?»
«Выпускные экзамены в школе я все-таки сдала удачно. И я счастлива! По-настоящему счастлива!!!
Ольга ушла от Кости!!! Собрала вещи — и уехала в город, не объяснив своей матери, почему свадьба отменяется.
Когда Костя рассказывал о поступке своей невесты, я едва не плакала, разделяя его боль. Но стоило ему уйти — и я кружилась и орала как безумная от радости!»
«Он сказал, что я нужна ему. Только рядом со мной ему хорошо. Он не хотел расставаться со мной, когда я сообщила, что бабушка Таня будет переживать, если не вернусь к девяти вечера.
Костя привел домой, держа за руку. Прощаясь, смотрел так, как будто собирался поцеловать.
Боже, я в растерянности. Неужели мои мечты исполнятся?»
«Я призналась Косте в любви. Да. Я ПРИЗНАЛАСЬ КОСТЕ В ЛЮБВИ!!!
Он равнодушно смотрел, как я, краснея и заикаясь, пытаюсь раскрыть свои чувства.
Он сказал, что ему жаль. Что все еще любит Ольгу. А я… Я — его единственный друг, которому он никогда не причинит боль. Но вот сейчас он удручен моим признанием. Не ожидал, что я предам дружбу.
И в то же время он не выглядел удивленным. Нет, не выглядел. Он догадывался, что наша взаимная неприязнь с Олей родом не из детства, а из-за чувств к нему.
Мне так стыдно…»
«Я проснулась утром — в комнате пляшут солнечные зайчики. В открытые окна проникает аромат цветов из палисадника. До вступительных экзаменов две недели.
Я улыбнулась — и вдруг вспомнила. Вчера я сказала Косте, что люблю его.
Боль и стыд перечеркивают всякую радость».
«Я — студентка. Две с половиной недели жила у бабушки Поли.
Она знает.
Только я зашла в ее квартиру, как она, обняв меня, заплакала. Она винила себя, что оставила в селе, когда узнала, что рядом живет Лисовский. Она интуитивно чувствовала, что юноша из проклятого рода принесет много горя.
А еще она назвала фамилии тех колдунов и колдуний, которые проводили ритуал запечатывания Силы семьи Лисовских. Печерский, Калугина, Москвиненко, Данилевская, Зазоров, Романов, Прилуцкий, Жарова. Дед нынешнего главы Совета магов и моя бабушка тоже принимали участие в наказании — казни родителей и лишении магии сына и сестры колдунов.
Вот так. В том, что Костю с тетей изгнали из сообщества Полуночи, частично виновата моя бабушка. Если он знает, то наверняка ненавидит меня.
Припоминаю, как однажды, перейдя на магическое зрение, увидела на его ауре темное пятно, от которого шла толстая веревка. Я спросила у него, почему к его печати идет «поводок». Он раскричался и потребовал, чтобы в его присутствии я больше никогда не колдовала.
И я не колдовала, избегая малейшего упоминания о том, чего он лишился по вине собственных родителей».
«Я мысленно прощаюсь с селом. В сентябре начнутся пары, я окунусь в другую жизнь.
Бабушка Таня плакала, собирая мои вещи, и просила, чтобы я приезжала на выходные. Что ей сказать? Я не хочу сюда возвращаться. Здесь самые неприятные воспоминания. Я не хочу забирать их с собой.
Кому-то может показаться, что за две с половиной недели бабушка Поля промыла мне мозги. Наверное, так и есть. Но я ей благодарна. Дав выплакаться вдоволь, она раскрыла мне глаза, доказав, что Костя манипулировал мной, потихоньку влюбляя в себя. Зачем? Не знаю, завтра спрошу его.
Бабушка запретила видеться с ним. Но я так не могу. Я должна знать правду. Я уже другая, сильнее, нужно поставить жирную точку, разорвав последние нити дружбы. Если она, конечно, была.
Не собираюсь убегать, позволяя ему думать, что струсила.
Завтра иду к Лисовским в гости».
На этом записи в дневнике обрывались. Если бы она тогда послушалась бабушку!
Лиля в отчаянии закричала — и бросила дневник в стену.
Четверг — напряженный день для журналиста. Кто не успел сдать материал, спешил его закончить, у кого возникли проблемы при верстке — торопился их решить. Пятница, день сдачи номера, дышала в затылок, подгоняя нерадивых.
Лиле, как и всякому новичку, везло: фотографии, подобранные бильдом для ее первой статьи, Нелли одобрила сразу. И Антон, которому, чтобы утвердить материал, приходилось общаться с главредом тет-а-тет, прислал по аське смайлики с цветами.
Когда Лиля с Яной вернулись с обеда, то застали остальных редакторов в состоянии назревающей рукопашной. Альбина разговаривала с Антоном на повышенных тонах и выглядела так, словно готова была выплеснуть кофе ему в лицо.
— Да прекратит ты! Я-то здесь при чем?!
— Вот из-за таких, как ты, у психов окончательно едет крыша! Смотрят на твои фото, читают твою писанину — и идут убивать! — Злющая, как фурия, «модель» наступала на бильда, пока тот, упав на стул, окончательно не вжался в мебель. — Ты соучастник гнусных преступлений, Антон!
В первую минуту странного разговора Лиля подумала, что журналисты на почве сдачи номера тронулись умом. Потом Лариса шепотом поведала причину стычки. Альбина ненавидела криминальные газеты, считая, что их нужно закрыть все до одной, что кроме грязи и негатива, в них ничего не печатают. Так вышло, что Антон, ранее работавший в милиции, внештатно писал для одной из таких газет статьи, рассказывающие о маньяках. Друг, продолжавший работать в органах, переслал ему материалы вскрытия и фотографии изувеченных жертв. Альбина, проходившая мимо, взглянула на монитор коллеги — и устроила скандал.
— Я не собираюсь их отдавать в печать, пойми! Не собираюсь! — взвыл парень, закрывая лицо от острых коготков блондинки. — Такое запрещено печатать, да и друга подставлять не хочу.
— Зачем тогда они тебе? — не унималась Альбина.
— Для общей картины, я ведь на следователя учился, могу помочь милиции.
— Шерлок ты наш доморощенный, — редактор поджала губы и отстала от бильда. — Все равно, я уверена, что такие статьи нельзя ставить в номер.
— Ага, и пусть девушки беспечно гуляют по ночам на радость ублюдку? — съязвил Антон. — Между прочим, моя предпоследняя статья о самозащите с помощью подручных предметов спасла не одну девушку от изнасилования — на мое имя пришел мешок писем.
Альбина скептически приподняла светлую бровь и молча вернулась на рабочее место. А Яна с Машей потребовали показать фото, которые вывели блондинку из себя. Лиля осталась рядом, слушая, что говорила о маньяке Лариса. Несостоявшаяся ведьма редко смотрела телевизор, только новости, если речь шла о каких-то глобальных изменениях. Появление маньяка, ажиотаж вокруг его первых жертв она пропустила. Если в метро и велись какие-либо разговоры, то слышать их она не могла — в ушах торчали наушники плеера. Маньяк убивал девушек двадцати-двадцати восьми лет. Убитые принадлежали к среднему классу, из благополучных семей, ничто их не объединяло. Следователи не могли установить признаки, по которым их выбирал убийца. Первую жертву в последний раз видели в супермаркете, вторую — в кафе, третью — в холле университета, а четвертая пропала прямиком из собственной квартиры. Через два дня после исчезновения их трупы обнаружили в скверах или парках. Вскрытия показывали, что несчастные скончались не от побоев и внутреннего кровотечения, как предположили при первичном осмотре, а от разрыва сердца. Все жертвы также были многократно и зверски изнасилованы.
Редакторы охали и ахали, разглядывая фотографии, особенно те, где девушки еще были живы. Красивые, молодые, улыбающиеся — им бы жить да жить. Лиля, наблюдая за реакцией коллег, с горечью думала, что люди любят пощекотать себе нервы, что газеты, которые ненавидит Альбина, криминальные телепередачи всегда привлекают многочисленную публику. Гладиаторские бои, экстремальные реалити-шоу, репортажи из горячих точек, судебные процессы над маньяками — они притягивают кровавостью и жестокостью. Люди возмущаются, ужасаются — и все равно смотрят.
Вздохнув, внучка ведьмы вернулась к своему компьютеру.
— Лиля, иди сюда! — внезапно позвала Яна.
Тревога и напряженность в ее голосе испугали нового редактора не на шутку. Она подумала, что сделала что-то не то: напортачила в верстке, убила общую базу с материалами, заразила сеть вирусом со своей флешки.
— Смотри, Антон, Лиля похожа на убитых!
От этих слов у девушки пошел мороз по коже. Словно по мановению волшебной палочки, вся редакция сгрудилась у монитора бильда.
— Точно! Длинные, натурального цвета волосы, скромная одежда, почти нет косметики, — растерянно перечислял Антон. — У тебя глаз-алмаз, Рыжик!
— Да я просто люблю игру «Найди десять отличий», — скромно потупилась Яна.
— И ничего не похожа, — сердито возразила Альбина и обняла Лилю за плечи. — Вам что, кофеин последние мозги вынес? Разве можно говорить такое?
— Ой, — пискнула Яна.
— Кхм, — нервно закашлялся Антон.
Повисло неловкое молчание.
— Лиль, прости, — покаялся бильд. — Но это правда твой типаж… Волосы и…
— Антон! — рассердилась блондинка. — Прекрати! Ты договоришься, что Лиля сейчас побежит в парикмахерскую из-за ваших бредней.
— Не побегу, — новенькая улыбнулась побелевшими губами. — Я думаю, все девушки города в группе риска, просто нужно проявлять осторожность.
Постепенно ажиотаж вокруг маньяка утих. Редакцию заполнили привычные звуки: шум закипающего чайника, гудение принтера, мерный стук по клавиатуре.
Лиля записала в блокноте фамилии жертв, подсмотренные в суматохе. Глаза невидяще смотрели на выведенные буквы. Она не знала этих девушек, но хотя бы раз слышала их фамилии. Все они были ведьмами.
Между убийствами девушек и новообращенным вервольфом легко провести параллель, да только версий возникло несколько. Первая — у кого-то из оборотней сорвало крышу от горя, и он пошел мочить колдуний в отместку за своего брата или сына. Вторая — вампиры хотят гарантированно столкнуть Совет и Круг лбами и давят на оба фронта. Третья — есть еще одна сила, которая сеет панику в своих интересах. Можно подобрать и четвертый вариант, исходя из схожести убитых с ней, но Лиля быстро отогнала эту мысль, потому как показалась она бредовой. Тот, кто захотел бы ей отомстить, умер, и вот уже шесть лет несколько раз в год она ставила свечки за упокой.
Девушка едва высидела часы, оставшиеся до конца рабочего дня. Настроение окончательно испортила мерзопакостная погода: дождь лил как из ведра, зона видимости заканчивалась в двух шагах. А она как назло не захватила с собой зонт. Пока Лиля торопливо шагала в сторону метро, в голове успели перебродить самые жуткие мысли о маньяке. Удобно в такой ливень маньячить: промокшая до нитки жертва, мечтая поскорее оказаться дома, становится ненаблюдательной. Убийце даже подкрадываться не надо: подошел сзади, стукнул по голове, отволок в машину. И свидетели в такую собачью погоду вряд ли найдутся. Если бы волосы не отяжелели от влаги, то наверняка стали бы дыбом от таких фантазий.
В метро Лиля подозрительно косилась на людей. Кто-то дремал, кто-то читал, кто-то глазел по сторонам, как и она. С каким-то типом она пересеклась взглядом. Парень, по виду студент, одетый во все черное, улыбнулся — и она вдруг поняла, что он вампир. Страх тоненькими холодными иголочками заколол в спину. Из головы совсем вылетело, что в осеннюю дождливую погоду и зимой молодые вампиры выходят на охоту раньше обычного. За импульсивность и неумение совладать с инстинктами девушка боялась их больше, чем вампиров-долгожителей, которые при желании могли разгуливать, придерживаясь тени, в полдень летним днем.
Лишь закрыв за собой дверь на все замки, она с облегчением вздохнула и улыбнулась. А все-таки она глупая. Спрашивается, чего ей бояться? Да кому она нужна? Кто она такая, чтобы ее убивали? Ведь она давно уже не ведьма.
Проверяя целостность магической защиты, Лиля услышала, что Митрофаныч тихо поскуливает, забившись в уголок. Она утром накричала на домового, перед самым ее выходом рассыпавшего вещи из сумочки, и теперь он дуется, не желая показываться на глаза. Раньше она могла перейти на внутренний взор и отыскать негодника, но, увы, не теперь. Хорошая штука — магическое зрение, а у нее после потери Силы даже обыкновенное сильно ухудшилось. Обидно.
Девушка, разомлевшая после вкусного ужина и ванны с пеной, в коротком халате и полотенце на влажных волосах, читала книгу. Пластиковые двери, ведущие на балкон, были открыты вверх в режиме проветривания. Форточка на кухне также осталась приоткрытой, чтобы выветрился удушливый запах сбежавшего из джезвы кофе.
