Внезапно сквозь уличный шум прорывается захлёбывающийся вой сирены скорой помощи - самый ненавистный для меня звук на свете. Он прерывает мои раздумья: от неожиданности земля уходит из-под ног, я нечаянно наступаю в лужу, и с ужасом наблюдаю, как пятна грязи расползаются по ноге. Злюсь на себя - прицепилась к какому-то слову, будто заняться больше нечем, и потеряла бдительность!
Ну какое значение имеет это «милая», если дело сдвинулось с мёртвой точки? Главное, что я заинтересовала Богдана. Может, он скоро снова приедет в издательство. Может, в этот раз нам удастся пообщаться подольше. Может, он даже пригласит меня на свидание. Вот об этом и надо было думать.
Продолжая себя ругать, я выливаю из туфли грязную воду, а затем открываю сумку, чтоб достать влажную салфетку, и понимаю, что забыла на работе телефон.
Какая же я рассеянная! Теперь придется идти обратно. Единственное утешение - там у меня есть запасная пара обуви и колготок.
Бегом возвращаюсь назад и замечаю на парковке у офиса только одну машину - «Кашкай» Уваровой. Почему-то помощница Влада сегодня задержалась. В голове сразу всплывает эта ужасная сцена в кабинете: Альфия и Майер. Картинки помимо воли скачут перед глазами и сводят меня с ума.
Заскочив в холл, я оглядываюсь по сторонам: никого.
На нашем этаже тоже никого, вот и отлично. Подхожу к своему столу, бросаю забытый телефон в сумку, достаю из нижнего ящика обувь и колготки, а потом направляюсь в туалет.
Заперто. Это какой-то сумасшедший дом! Почему наш туалет снова заперт? Теперь придется идти наверх и надеяться, что не столкнусь с Уваровой. Конечно, мне безразлично, чем она занимается с Майером и даже всё равно, что она поцеловала Богдана, однако я бы предпочла никогда этого не видеть.
Поднявшись на второй этаж, я закрываюсь в туалете. Минут двадцать привожу себя в порядок и только собираюсь открыть дверь, как слышу звонкий окрик Альфии:
- Ма-а-арк!
Что? Марк? Вернулся в офис? Да это настоящая катастрофа!
- Что такое? - недовольно отвечает Майер, а я вздрагиваю, потому как его голос раздается прямо за дверью туалета.
- Мне нужно с тобой поговорить, - Аля уже не кричит, однако я слышу каждое её слово.
- Это срочно? Я спешу, заехал на минуту, - я улавливаю в голосе Майера еще большее раздражение.
Вот негодяй! Так разговаривать с женщиной, которую… с которой…
- Да! То есть… нет. То есть… я даже не знаю, - Альфия начинает запинаться. - Хочу поговорить об этой девочке.
- О какой еще девочке?
- Я про Софию.
В очередной раз за сегодняшний день ноги становятся ватными, а сердце начинает выпрыгивать из груди.
- Тут не о чем говорить, - голос Майера звучит уже вдалеке.
- Марк, ну постой!
Когда звук шагов стихает, я дрожащими руками выключаю в туалете свет, приоткрываю дверь и выглядываю в щель. Успеваю увидеть, как Альфия заходит в кабинет Майера.
Я не знаю, есть ли камеры в коридоре. Я понимаю, что всё это - рискованно и глупо, только ноги сами несут меня в ту сторону. Теперь я не могу просто так уйти. Я должна знать, что она хочет обо мне сказать.
- … хотелось бы понять! - когда я подкрадываюсь к двери, Альфия уже начала разговор. На месте, где я сейчас стою, всё еще слышен аромат ее духов: пачули и шоколад. - Ты знаешь, что я - человек прямой. И знаешь, что очень мне нравишься. Но когда я три года назад предложила встречаться, ты что ответил? Правильно, ответил, что еще не выжил из ума заводить отношения на работе. А сегодня…
- Это была шутка, - сухо перебивает её Майер, а у меня после его слов сводит скулы от негодования.
- Ты с этой девочкой так решил пошутить? Очень злая шутка!
- Однако ты мне подыграла.
- Разве я могла представить, чем это закончится? Она чуть не умерла на месте!
- Всё? Ты высказалась? А теперь, пожалуйста, оставь меня в покое.
- Марк, я так не могу. Чувствую себя ужасно. Скажи, что она такого сделала?
- Ничего. В том-то и проблема, что она в рабочее время ничего не делает. Точнее, занимается чёрт знает чем. Она сюда только из-за Богдана устроилась, а работа ей вообще не нужна.
Я вспыхиваю, закусываю губу и упираюсь взглядом в стену, будто это поможет сохранить равновесие. Хотя никогда мне эта стена не нравилась: сочетание белого и серого, как в кабинете Майера. Кажется, что верх обожгло солнцем, и пепел осыпался вниз.
- Ах. Так ты обиделся, что она устроилась сюда из-за Богдана, а не из-за тебя? - в голосе Альфии внезапно слышится усмешка.
- Не мели ерунду, - зло отзывается Майер.
- Тогда уволь девочку, раз она такая плохая.
- Это было бы слишком просто.
- Всё понятно. Запал на неё?
- Ну что за бред?
- Марк, можешь говорить что угодно. Но я-то вижу - девочка чудо как хороша. Странно, и почему я ее раньше не замечала? - задумчиво произносит Аля.
- А я вот не вижу в ней ничего привлекательного. К тому же она полная дура.
Дыхание перехватывает. Чтоб хоть как-то его восстановить, я впиваюсь ногтями в ладони.
- А по-моему, ты всё прекрасно видишь. Одевается она, конечно, по-уродски, но это и не важно. Красота, как известно, бывает двух типов. Первый - это когда хочется нарядить женщину в шикарное платье, поставить на видное место и любоваться как дорогой статуэткой. Второй - когда не имеет значения, во что женщина одета, потому как не терпится поскорее с нее всё снять… и делать с ней всякие вещи. София как раз ко второму типу относится. Правда, Марк? Она - как дорогое вино в дешевом стаканчике. И могу поспорить на что угодно - когда-нибудь ты поступишься своими принципами и захочешь попробовать.
Я готова провалиться от услышанного! К счастью, Марк быстро останавливает этот словесный поток.
- Госпожа Уварова, а давайте-ка найдём другое применение вашему языку.
- Так я же совсем не против! С удовольствием применю! Могу прямо сейчас, господин Майер.
- Сейчас ни к чему. А вот во вторник - в самый раз. Полетишь в Лондон и уговоришь Джейкобсона заключить контракт.
- Что? Как…
- А вот как хочешь, так и уговаривай.
- Марк, я…
- Разговор окончен. Можешь идти, - после этих слов из кабинета доносится шуршание бумаг.
Я уже приготовилась бежать, но Альфия всё никак не угомонится.
- Хорошо. Я уйду. Но сначала скажу еще одну вещь насчет этой девочки. И не из ревности скажу, Марк.
- Ну что ещё?
- Если можешь - всё-таки не трогай её. Просто, знаешь… есть в ней еще что-то такое… такое…
- «Такое, такое!» - в очередной раз перебивает ее Марк. - Альфия, ну хватит уже. Ехала бы ты домой.
- Марк, я жду Влада. И дай, пожалуйста, договорить. Знаешь, сегодня, когда я на неё смотрела…. Как будто в ней есть что-то такое… глубоко запрятанное. То, что я не могу объяснить словами, только почувствовать. Какой-то надлом, что ли. Она - словно палимпсест*, и если ты вдруг…
Конец фразы остаётся загадкой, потому что я вижу, как из холла на первом этаже появляется Влад и, пригнувшись, со всех ног бегу в туалет.
________________
*Палимпсест - рукопись на пергаменте или папирусе поверх смытого или соскобленного текста.
Закрывшись в туалете, я жду, когда вокруг стихнут все звуки, но и после этого ещё почти час боюсь выйти в коридор. Всё это время я стараюсь не двигаться - лишь изредка тру ладони друг о друга. Пальцы словно покрылись инеем, хотя внутри всё кипит от гнева и обиды.
Нет, на Уварову я не сержусь - даже несмотря но то, что она наговорила обо мне всяких глупостей. Но Майер… Это вообще ни в какие рамки не лезет.
«Она в рабочее время ничего не делает. Точнее, занимается чёрт знает чем».
Вот уж вранье! Да, с любовным романом получилось не очень хорошо, но ведь я писала его совсем по чуть-чуть! В остальном, я считаю, придраться не к чему. Работала я нормально, даже часть проектов делала за Лизу. Причём она могла прислать мне задания и в субботу, и воскресенье, а я потом сидела с ними до самой ночи. Так почему такая несправедливость?
«К тому же еще и полная дура».
А вот это - обиднее всего. Хотя и не могу понять, почему. По большому счету, какая разница, что обо мне думает Марк Майер - человек, у которого самомнение величиной с Эйфелеву башню? Считает дурой, ну и пусть себе считает.
Главное, что теперь я знаю: просто так он меня не уволит. Значит, время в запасе есть, а на его слова и выходки не стоит обращать внимания. Слова Богдана гораздо важнее. Он сказал: «Увидимся, София», а значит, я уже близка к цели и не должна позволить Майеру сбить меня с пути.
Когда я наконец выбираюсь из туалета, выхожу на улицу и направляюсь домой, то стараюсь не смотреть на мокрые тротуары, на суетливые огни вечерних проспектов, на мусор, который взлетает в воздух с порывами ветра. Я думаю о Богдане. О нашем прекрасном будущем.
Представляю, как мы проводим время вместе. Например, сидим в ротанговых креслах на замечательной деревянной веранде. Любуемся на розоватый закат. Слушаем шелест деревьев и стрекотание насекомых. Ужинаем: запеченные мидии и вино.
(Как-то я услышала разговор двух женщин. Одна из них сказала, что самое вкусное вино, которое она когда-либо пробовала, это сотерн. А еще - айсвайн, я себе записала тогда. Но не знаю, подойдет ли это всё под мидии. Если честно, не разбираюсь в вине).
Еще я представляю, как после ужина мы бродим по пляжу, слушая шум моря.
Но внезапно картинка размывается, и в голове возникает презрительный голос Майера: «Полная дура полная дура полная дура».
И вдруг я понимаю, почему эти слова меня так задели. Они - словно эхо другого голоса в моей голове. Мерзкого, противного голоса, который мучает меня много лет.
«Ты - дура, София. Ты ничего из себя не представляешь, а значит, не заслуживаешь счастья. Такие, как ты, - никчемные и глупые люди, - вообще не заслуживают ничего хорошего».
Теперь, чтобы заглушить этот голос, я несусь домой, не разбирая дороги. Спотыкаюсь, оступаюсь, наступаю в лужи, но мне уже всё равно. Дома сразу сбрасываю с себя вещи и бегу в душ, где тру тело мочалкой до красноты, а потом долго стою под струями горячей воды.
Чёртов Майер!
Этот день должен был стать самым светлым в моей жизни, а он взял и так его испортил.
После душа я закидываю одежду в стирку и протираю в коридоре пол. Затем почти час ищу запасные очки, но так и не нахожу.
Ужинаю холодной рыбой, а потом бесцельно брожу по комнате, обхватив себя за плечи. Ближе к полуночи квартиру наполняет резкий запах гари: у соседки проблема с печкой и такое случается довольно часто. Горечь забивается в рот графитовыми хлопьями, кружит в горле и оседает в области сердца. Решаю приготовить облепихово-медовый чай, но кажется, что и он горчит.
Поставив чашку на подоконник, я смотрю в окно - на то, как туман поглощает янтарные капли фонарей. Потом ложусь на кровать и закрываю глаза, только заснуть не получается. Ворочаюсь до утра, пока постель не становится похожей на воронье гнездо.
Встаю в шесть, готовлю завтрак и собираюсь на работу. Несмотря на бессонную ночь, в офис я едва не опаздываю: из-за густого тумана такси приходится ждать дольше обычного.
Оказавшись на работе, мечтаю, чтобы этот день прошел спокойно. Хорошо, что завтра - суббота, на выходных я обязательно высплюсь и немного приду в себя.
В начале десятого Майера еще нет, зато появляется Альфия. В руках - сумка в стиле Hermes (а может, это и есть Hermes). Фиалковый тренч распахнут, черная шелковая юбка под ним липнет к ногам и слегка задирается, обнажая загорелые колени.
Уварова неспешно подходит к лестнице, а потом внезапно останавливается, откидывает волосы за плечи и смотрит на меня. Смутившись, я отворачиваюсь, но краем глаза замечаю, что Аля передумала подниматься - теперь она направляется в мою сторону. С её приближением я начинаю нервничать.
- Как ты себя чувствуешь, София? - когда Альфия подходит к моему столу, я замечаю, что она и пахнет сегодня фиалками: этот аромат окутывает меня, как облако.
- Э-э-э… спасибо, з-замечательно, - я поднимаюсь со стула, потому как считаю, что общаться сидя не очень вежливо.
- Вот и отлично, - Альфия приветливо улыбается. - А у меня для тебя кое-что есть, - после этих слов она достает из сумки упаковку шоколадных батончиков и протягивает мне. - Вот, держи! Думаю, тебе надо побольше кушать, а то ты такая худышка! - Её взгляд скользит по моему лицу и замирает на губах.
Я чувствую ужасную неловкость. Никакие шоколадки мне не нужны, но отказываться тоже не очень красиво.
- Спасибо, - выдавливаю я, улыбаясь в ответ. Беру упаковку, но при этом желаю, чтоб меня поскорее оставили в покое.
Тем временем Уварова продолжает рассматривать мой рот, и уже в который раз за последние сутки мне хочется провалиться на месте.
- Ты знаешь, я всё никак не могла вспомнить, о чём мне напоминают твои губы, - наконец сообщает она. - А потом вспомнила: отрывок из «Картахены». «У нее были губы цвета киновари, а над ними розовая полоска, будто помада размазана».
Очень странный разговор. Кровь приливает к лицу, и я говорю первое, что приходит в голову:
- Киноварь токсична.
Альфия вдруг наклоняется ближе и шепчет мне на ухо, обжигая дыханием висок:
- Даже не сомневаюсь, что кто-то отравится.
Я непроизвольно отступаю назад, прикусываю губу и замечаю во взгляде Уваровой промельк усмешки.
- Не будь такой пугливой, София. Я тебе не враг.
Конечно, после этих слов я пугаюсь еще сильнее, и опять отвечаю невпопад:
- Спасибо за шоколад.
- Хорошего дня, София.
- И вам того же.
Когда она уходит, я с облегчением выдыхаю. Однако волнение стихает только к концу рабочего дня, хотя больше меня никто не беспокоит. Даже Майера почти не видно: он приехал в обед и засел в кабинете - это ли не счастье?
Я с нетерпением жду возвращения домой - представляю, как приготовлю яблочный пирог и безалкогольный глинтвейн. Сделаю жемчужную ванну с лавандовой пеной. Буду пить глинтвейн маленькими глоточками, перекатывать на языке апельсиновые корочки, вдыхать аромат корицы и смотреть «Амели», завернувшись в мягкий плед. Я это заслужила.
Ровно в шесть я встаю из-за стола, беру сумку, и вдруг дверь кабинета Майера распахивается. Марк выходит на площадку - без пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтя, - и смотрит на меня.
Никаких слов: только взгляд, леденящий до костей, и кивок в сторону кабинета.
От неожиданности я роняю сумку на пол.
Зачем он снова меня вызывает? Неужели узнал, что я вчера подслушивала в коридоре?
И если да, то что это сейчас было - приглашение на казнь?
Когда я захожу в кабинет, Майер уже сидит за столом и что-то печатает в ноутбуке. На меня даже не смотрит, однако, когда я подхожу ближе, говорит:
- Твоё? Забирай.
Оказывается, дело в очках. Всего лишь в очках, забытых вчера. Теперь они лежат у него на столе рядом с рукописью моего романа и недопитой чашкой кофе. А я-то, поднимаясь сюда, чуть не умерла от страха.
Не отрываясь от ноутбука, Марк небрежным движением смахивает очки в мою сторону. Скользнув по гладкой столешнице, они падают на пол - прямо к моим ногам.
Ничего страшного не произошло, очки даже не разбились, но всё это так унизительно! Я помню, что накануне собиралась молчать и терпеть все его выходки, но сейчас теряю контроль. Всего-то на секунду, только это секунда оказывается роковой.
