А потом вытащила медальон и надела его себе на шею. Нечаянно повернув голову, заметила, что Морозов, не мигая, смотрит на меня. Чего уставился? Я отвернулась.
- Ох, - вдохнула Машка, - надеюсь, ты не закончишь, как эта Болейн*.
- Маша!
- А что? Андрей, странный подарок. Ты совсем не знаешь, что нужно женщинам.
Я засмеялась.
- Маш, Андрей-то как раз и знает!
Та поджала губы:
- Ах, ну да, точно. Он же любовные романы переводит, - в этой фразе я уловила снобизм, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.
После обеда я вернулась на кафедру. Морозов несколько раз заходил туда, но на меня больше не смотрел и тем более не заговаривал со мной. Ну и ладно. Мне всего лишь нужно было продержаться еще неделю до осуществления намеченного плана.
Что будет через неделю?
Я, конечно, сильно завралась перед родственниками, но сказала и кое-что правдивое.
У нас действительно в скором времени намечалась международная конференция по английской литературе. И я собиралась подменить основную часть доклада Морозова прямо перед его выступлением. Если он ничего не соображает, то после такого и двух слов связать не сможет. А о том, что он все же что-то соображает, я и думать не желала.
В день конференции снова начался ливень, и я опоздала. На кафедре почти все уже были в сборе.
Беседина меня отругала, я извинилась, немножко повертелась рядом с Денисом Сергеевичем и увидела, что доклад лежит перед ним на столе – ура! Теперь – дело за малым. Выскочив за орудием преступления – стаканчиком кофе, я вскоре вернулась и подошла к своему врагу.
- Денис Сергеевич, - вкрадчивым голосом произнесла я и чуть ли не книксен сделала, – немного с опозданием, но всё же... я хотела извиниться за свое поведение, слишком погорячилась тогда. Простите.
Кажется, он обрадовался, дурачок.
- Виктория, у меня ведь даже не было возможности договорить. А я хотел…
- Обязательно договорите, Денис Сергеевич, - я лучезарно улыбнулась, - а пока… вот. Я принесла кофе, вы же любите?
С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была закрыта неплотно? Но я не рассчитала – стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.
Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.
- Викааа! – завопила Беседина-старшая, - да что же ты такая неловкая!
- Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? – запричитала я.
- Ладно-ладно, успокойся. Бывает, - примирительно сказал Морозов.
- Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.
- Как же, как же, распечатаешь, - продолжала возмущаться Беседина, - у нас принтер почему-то не работает.
Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить - временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.
- Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.
Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) - я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.
Конечно, это не объяснение – детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть – буду выступать просто по плану.
Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы – дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?
А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени – возможно, всего несколько секунд, но казалось – вечность. И вдруг – он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.
Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Я пропала!
Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала и, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?
А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела – я не знала, что думать.
После выступлений был фуршет. Правда, всю еду размели в момент - я успела ухватить лишь несколько конфет и запасливо положила их в карман джинсов. Ибо Беседина заставила переделывать кое-какие документы - придется немного задержаться.
Вернувшись на кафедру, я обнаружила, что все уже разошлись. В полном одиночестве я закончила необходимые дела, накинула плащ и уже собиралась уходить, как дверь вдруг распахнулась и вошел Денис Сергеевич.
Он переоделся и теперь даже выглядел как нормальный человеческий парень - в джинсах, майке и ветровке. Но взгляд у него был явно ненормальный.
Не отрывая от меня этого своего странного взгляда, он бросил на стол какую-то сумку.
Я застыла. Сколько раз я прокручивала в голове, как буду строить оскорбленную невинность, но в действительности, глядя ему в глаза, это было не так уж легко сделать.
- А теперь, - наконец произнес Морозов, - рассказывай, зачем ты это устроила.
- Денис Сергеевич, э-э… нечаянно вышло.
- Виктория, я задам тебе вопрос, который уже звучал раньше, но ты так и не ответила – я похож на дурака?
- Денис Сергеевич, вы просто необъективны, потому что ни во что меня не ставите.
- Да? - он усмехнулся, - ты хочешь, чтобы я тебя во что-нибудь поставил? Давай я поставлю тебя в угол.
Он направился ко мне.
- Денис Сергеевич, - я стала пятиться назад, к стене, - еще раз повторяю – это нечаянно. There is no sin but ignorance (прим. - нет греха, есть глупость**), - произнося это, я старалась выдавить улыбку.
Какая ирония судьбы - я так хотела прижать к стенке Морозова, а в конце концов оказалась прижата сама – причем и в прямом, и в переносном смысле. Упершись спиной в холодную поверхность, я замерла – больше некуда бежать.
Тем временем он подошел, приблизился губами к моему уху – сердце почему-то бешено заколотилось - и сказал, понизив голос:
- А ты знаешь, что наказание за глупость может быть не менее жестоким, чем за грех? И теперь ты будешь наказана. Раздевайся.
_________________________________
* «There is no sin but ignorance» - нет греха, есть глупость (в других переводах - «нет греха, есть лишь невежество») – цитата из пьесы Кристофера Марло «Мальтийский еврей».
- В смысле? – я опешила.
- В смысле, - он прикоснулся к моим плечам, - плащик снимай. Ты сегодня еще не скоро пойдешь домой.
- С чего бы это?
- А вот с того, - он подошел к своей сумке и вывалил оттуда целую кипу бумаг. – Я так понимаю, весь шум из-за того, будто ты считаешь… как бы это помячге выразиться? В общем, ты всё это устроила, чтоб меня уличить. В чём? В том, что я ничего не соображаю? В том, что не сам писал свои работы?
Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. И стояла, как дурочка, открыв рот. Как он обо всем так быстро догадался? А Морозов тем временем продолжал.
- Так вот - вынужден тебя огорчить. Я не просто сам всё пишу, но к тому же сначала делаю наброски от руки. Потом набираю текст на компьютере. Да, это очень неудобно, отнимает много времени, но так уж я привык. А теперь – я буду писать, а ты – набирать.
- Неужели? – я попыталась скрыть удивление, перейдя в наступление. - И почему же, интересно, я стану это делать?
- Хотя бы потому, что ты испортила мой костюм.
Ох, точно. Я же испортила его костюм.
- Материальный ущерб? И теперь должна типа отработать? Давайте отдам деньгами.
- Не только материальный. Ожоги, знаешь ли… Нет, деньгами не пойдет.
Ой. Еще и ожоги.
- Почему не пойдет?
- Это было бы слишком просто.
Я тяжело вздохнула и протянула руку к бумагам.
- Ладно, наберу. Но только - дома.
- Что ты, Виктория, - он усмехнулся, - я тебе не доверяю. Мало ли что может случиться у тебя дома с этими бумагами, а тут столько труда вложено. При мне будешь набирать.
- Боже, да что за наказание! – вскричала я. – Можно хотя бы не сегодня?
- Нельзя. Мне это срочно нужно.
- Но я устала и хочу есть!
- Вот, - он достал бумажный пакет.
- Что это? – я заглянула туда. – Вы принесли мне еду?
Морозов кивнул. Я вытащила пластиковую упаковку.
- Сэндвичи? С ветчиной? Ужас.
- Почему - ужас? Ты вегетарианка?
- Нет, просто не люблю ветчину.
- А что ты любишь?
- Я, Денис Сергеевич, люблю домашнюю еду. И хочу сейчас есть ее у себя дома.
- Ну что поделаешь? – он пожал плечами. – Не все в жизни происходит, как нам хочется. Я вот, может, тоже предпочел бы сейчас находиться в другом месте.
- Так и идите в… другое место! Вас-то никто не держит!
- Виктория, не тяни время. Не хочешь – не ешь, тогда приступай к работе.
Я скривилась. Поесть все-таки нужно. Я умяла сэндвичи, а потом снова заглянула в пакет.
- А это что? Шоколадка? Странная какая, никогда таких не видела, – я открыла батончик, откусила его примерно на треть и скривилась. – С мятой? Фууу…
- Вообще-то, - сказал Морозов, - этот батончик для меня был. – И раз «фу», давай его сюда.
- Но я уже надкусила!
- И что?
- А вдруг я чем-то больна?
- Ты чем-то больна?
- Нет.
- Тогда давай.
- Нет, погодите, мы сейчас у него спросим, хочет он этого или нет, - я поднесла батончик к губам.
Покосившись на Морозова, я увидела, что глаза у него необычно потемнели – теперь в них было не грозовое небо, а настоящая буря, а потом он рявкнул:
- Дай сюда этот чертов батончик! Немедленно!
Но я уже запихивала его себе в рот и, давясь от смеха, сказала:
- Обойдетесь.
Морозов вдруг стал какой-то странный. Он отвел глаза, а потом и вовсе отвернулся. Обиделся, что ли? Я вспомнила про конфеты и вытащила их из кармана джинсов.
- Ладно, возьмите вот.
- Такое я не хочу.
- Ну и ладно.
Я включила компьютер и начала набирать тексты. Боже, что за кошмарный почерк. Впрочем, какой еще может быть почерк у этого человека?
Морозов тем временем ковырялся в телефоне, с кем-то там переписывался и улыбался. Отлично, Денис Сергеевич, развлекайся. Но потом я все же не выдержала и стукнула ладонью по столу.
- Что такое?
- Вы меня бесите и отвлекаете.
- Как? Я просто молча сижу.
- Вы развлекаетесь, в то время как я, изнемогая от усталости, разбираю ваши каракули.
- Я? Развлекаюсь?
- Чего вы смеетесь? Раз находитесь на рабочем месте - занимайтесь работой.
- Так трудно теперь, Виктория. Ты же поглотила мои углеводы.
Он хмыкнул, но почему-то все-таки включил компьютер и стал что-то там делать.
Закончила я часа через два. Поднявшись, кинула ему листы.
- Всё? Больше я вам ничего не должна?
- Ты шутишь, да? Это только начало. Завтра продолжим.
- Чего? И сколько это будет длиться?
- Я еще не решил.
- Ну так решайте скорее! Я должна точно знать, сколько мне мучиться. Но на многое не рассчитывайте, все-таки мое время дорого стоит.
Он засмеялся.
- Что смешного?
- Напомнить твою зарплату?
Да что за невыносимый человек! Я нахмурилась, молча собрала вещи, бросила ему ключи от кафедры и отправилась домой.
Приехала я в очень плохом настроении, а в гостиной снова голубки сидят, воркуют. И чуть ли не с порога сестра мне хитренько так говорит:
- Ну что, Викуля, теперь у тебя времени свободного больше стало? Познакомишь нас…
- Нет! – настала пора и мне на кого-нибудь рявкнуть.
- Может, и нет у нее никакого парня… - задумчиво произнес Королев.
Я готова была их прибить, честное слово!
- Есть! Но нам сейчас не до вас, - отрезала я и прошла в свою комнату.
Вот бывают же такие неудачные дни – когда все идет наперекосяк, хоть на улицу не выходи.
Правда, после жизнь обычно налаживается, но это был явно не мой случай. На следующий день мне снова пришлось задержаться, чтобы набирать эти чертовы тексты. Правда, в этот раз Морозов – надо же! – даже принес мне нормальную еду.
- Вам было бы дешевле личного секретаря нанять, - сказала я ему с набитым ртом.
- Так ведь не в секретаре дело, а в том, что надо из кого-то дурь выбить.
- Ну так и выбивайте из кого-то, я-то тут причем?
Он промолчал, ничего не ответил.
- И вот не лень каждый раз ездить домой и возвращаться? – язык мой все никак не желал угомониться, - пары у вас еще в обед закончились, а вечером вы снова тут как тут.
- А мне не надо никуда ездить, Виктория. Я живу в пяти минутах ходьбы от факультета.
Везет же! Я подумала, что он, наверное, живет в квартире Краславской. Может, она ему ее завещала. Я ни разу не была у Тамары Михайловны дома, но примерно знала, где этот дом находится. Ну вот, а мне еще целый час потом домой добираться! От негодования я стала ожесточенно стучать по клавиатуре. А когда я очень напряжена или сосредоточена, высовываю кончик языка.
Морозов, видимо, это заметил, потому что посмотрел на меня искоса, а потом сказал как бы невзначай:
- Лучше бы ты показывала знание языка, а не его наличие.
- Не поняла?
- Я вчера нашел много ошибок в текстах, что ты набирала.
Я дико разозлилась. Теперь меня еще и в безграмотности обвиняют?
- Это не ошибки, а опечатки! Потому что я с ног валилась от усталости, так вы меня за… мучили.
- Я еще даже не начинал тебя за… мучивать.
- Это что – угроза?
- Предупреждение.
- Да ну? Очень страшно! Кстати, а о чем вы все-таки тогда не договорили?
- У меня сейчас нет настроения об этом рассуждать.
- А у меня нет настроения находиться с вами в одном помещении – и что теперь? Сами же говорили – не все в жизни бывает, как нам хочется.
- Виктория, работай уже!
Снова тяжело вздохнув, я стала недовольно клацать по клавиатуре, в очередной раз думая, какая я все же неудачница. Почему мне никогда не везет?
Но не зря говорят, что нельзя гневить судьбу. Ибо как только начнешь причитать и думать, что хуже быть не может – обязательно станет хуже.
Каждый год в универе проводится «Студенческая весна». Но наш декан любит выпендриться, а потому на филфаке проводится еще и «Студенческая осень». Невероятная муть, но многим нравится, в особенности – тем, кто не оказался в ней задействован. Раньше эта беда обходила меня стороной, но в этот раз декан решил, что в культурную программу будет входить постановка «Ромео и Джульетты». И так загорелся этой безумной идеей, что даже пригласил профессионального режиссера из ТЮЗа. А меня – будто и без того проблем мало - назначили консультантом и заставили посетить несколько репетиций. Точнее, Морозова и меня.
Зачем это было нужно – лишь одному декану ведомо, но приказ есть приказ. Так что теперь я не только находилась в рабстве у противного выскочки, набирая дурацкие тексты, но еще и задерживалась с ним после работы из-за постановки. Это не говоря уже о том, что репетиторство я тоже не бросала. Ни минуты свободного времени - эх, зря я раньше жаловалась на жизнь!
А вот Ольга Беседина, наоборот, горела желанием посещать эти нелепые мероприятия. Она увязалась за нами, хоть ее никто и не заставлял.
Первую репетицию я не забуду никогда. Режиссер оказался очень нервным мужчиной – уже на подходе к актовому залу я услышала звучные выкрики. Когда-то профессор Колесников и профессор Корнилов выпустили «Словарь русского мата», и теперь студенты филфака изучали его на первом курсе. Но то, что вырывалось из уст режиссера… такого даже в том словаре не было!
- Ох, - вдохнула Машка, - надеюсь, ты не закончишь, как эта Болейн*.
- Маша!
- А что? Андрей, странный подарок. Ты совсем не знаешь, что нужно женщинам.
Я засмеялась.
- Маш, Андрей-то как раз и знает!
Та поджала губы:
- Ах, ну да, точно. Он же любовные романы переводит, - в этой фразе я уловила снобизм, а потому поспешила перевести разговор на другую тему.
После обеда я вернулась на кафедру. Морозов несколько раз заходил туда, но на меня больше не смотрел и тем более не заговаривал со мной. Ну и ладно. Мне всего лишь нужно было продержаться еще неделю до осуществления намеченного плана.
Что будет через неделю?
Я, конечно, сильно завралась перед родственниками, но сказала и кое-что правдивое.
У нас действительно в скором времени намечалась международная конференция по английской литературе. И я собиралась подменить основную часть доклада Морозова прямо перед его выступлением. Если он ничего не соображает, то после такого и двух слов связать не сможет. А о том, что он все же что-то соображает, я и думать не желала.
В день конференции снова начался ливень, и я опоздала. На кафедре почти все уже были в сборе.
Беседина меня отругала, я извинилась, немножко повертелась рядом с Денисом Сергеевичем и увидела, что доклад лежит перед ним на столе – ура! Теперь – дело за малым. Выскочив за орудием преступления – стаканчиком кофе, я вскоре вернулась и подошла к своему врагу.
- Денис Сергеевич, - вкрадчивым голосом произнесла я и чуть ли не книксен сделала, – немного с опозданием, но всё же... я хотела извиниться за свое поведение, слишком погорячилась тогда. Простите.
Кажется, он обрадовался, дурачок.
- Виктория, у меня ведь даже не было возможности договорить. А я хотел…
- Обязательно договорите, Денис Сергеевич, - я лучезарно улыбнулась, - а пока… вот. Я принесла кофе, вы же любите?
С размаху я поставила стаканчик рядом с докладом. Надо ли говорить, что крышка была закрыта неплотно? Но я не рассчитала – стаканчик перевернулся и, залив доклад Морозова, скатился ему на колени.
Упс. А вот такое я не планировала, это уже нехорошо.
- Викааа! – завопила Беседина-старшая, - да что же ты такая неловкая!
- Ой! Денис Сергеевич, простите! Простите меня, пожалуйста, извините! Вы сильно обожглись? – запричитала я.
- Ладно-ладно, успокойся. Бывает, - примирительно сказал Морозов.
- Ой, ну как же это! Ох! И доклад! Погодите, я сейчас новый распечатаю.
- Как же, как же, распечатаешь, - продолжала возмущаться Беседина, - у нас принтер почему-то не работает.
Почему-то? Ха-ха, да это ж я его накануне и вывела из строя. Хочу заметить - временно, ибо вообще-то не собиралась портить казенное имущество.
- Мне тоже нужно свой печатать. Сейчас схожу на другую кафедру.
Морозов дал мне флешку и я отправилась к Машке. Конечно, внаглую, бесследно убрать половину доклада я не могла. Просто взяла часть своих листов и вставила в доклад Дениса Сергеевича, а его листы вставила в свой. Типа (если дойдет до серьезного разбирательства) - я уронила бумаги, а потом неправильно их собрала.
Конечно, это не объяснение – детский сад. Но если все пройдет, как надо, то и не придется объясняться. Свой доклад я при этом выучила наизусть – буду выступать просто по плану.
Вернувшись на кафедру, я сунула Морозову бумаги и еще раз извинилась. Он просмотрел план и первые страницы – дальше листать не стал. Я вздохнула с облегчением, но когда мы все пошли в конференц-зал, сердце сжалось. Что сейчас будет?
А дальше было вот что. Морозов выступал пятым. Начал он довольно бойко, а затем, дойдя до подмены, замолчал. И уставился на меня. Я опустила глаза. Не знаю, сколько прошло времени – возможно, всего несколько секунд, но казалось – вечность. И вдруг – он снова заговорил. Как ни в чем не бывало.
Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Я пропала!
Я так разволновалась, что выступила гораздо хуже, чем предполагала и, сгорая от стыда, присела на свое место. Кошмар. Что Морозов сделает после конференции?
А он ничего не сделал. Собрал свои вещи и молча ушел, даже не взглянув на меня. Ну и дела – я не знала, что думать.
После выступлений был фуршет. Правда, всю еду размели в момент - я успела ухватить лишь несколько конфет и запасливо положила их в карман джинсов. Ибо Беседина заставила переделывать кое-какие документы - придется немного задержаться.
Вернувшись на кафедру, я обнаружила, что все уже разошлись. В полном одиночестве я закончила необходимые дела, накинула плащ и уже собиралась уходить, как дверь вдруг распахнулась и вошел Денис Сергеевич.
Прода от 23.10.2019, 18:25
Он переоделся и теперь даже выглядел как нормальный человеческий парень - в джинсах, майке и ветровке. Но взгляд у него был явно ненормальный.
Не отрывая от меня этого своего странного взгляда, он бросил на стол какую-то сумку.
Я застыла. Сколько раз я прокручивала в голове, как буду строить оскорбленную невинность, но в действительности, глядя ему в глаза, это было не так уж легко сделать.
- А теперь, - наконец произнес Морозов, - рассказывай, зачем ты это устроила.
- Денис Сергеевич, э-э… нечаянно вышло.
- Виктория, я задам тебе вопрос, который уже звучал раньше, но ты так и не ответила – я похож на дурака?
- Денис Сергеевич, вы просто необъективны, потому что ни во что меня не ставите.
- Да? - он усмехнулся, - ты хочешь, чтобы я тебя во что-нибудь поставил? Давай я поставлю тебя в угол.
Он направился ко мне.
- Денис Сергеевич, - я стала пятиться назад, к стене, - еще раз повторяю – это нечаянно. There is no sin but ignorance (прим. - нет греха, есть глупость**), - произнося это, я старалась выдавить улыбку.
Какая ирония судьбы - я так хотела прижать к стенке Морозова, а в конце концов оказалась прижата сама – причем и в прямом, и в переносном смысле. Упершись спиной в холодную поверхность, я замерла – больше некуда бежать.
Тем временем он подошел, приблизился губами к моему уху – сердце почему-то бешено заколотилось - и сказал, понизив голос:
- А ты знаешь, что наказание за глупость может быть не менее жестоким, чем за грех? И теперь ты будешь наказана. Раздевайся.
_________________________________
* «There is no sin but ignorance» - нет греха, есть глупость (в других переводах - «нет греха, есть лишь невежество») – цитата из пьесы Кристофера Марло «Мальтийский еврей».
ГЛАВА 11
- В смысле? – я опешила.
- В смысле, - он прикоснулся к моим плечам, - плащик снимай. Ты сегодня еще не скоро пойдешь домой.
- С чего бы это?
- А вот с того, - он подошел к своей сумке и вывалил оттуда целую кипу бумаг. – Я так понимаю, весь шум из-за того, будто ты считаешь… как бы это помячге выразиться? В общем, ты всё это устроила, чтоб меня уличить. В чём? В том, что я ничего не соображаю? В том, что не сам писал свои работы?
Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. И стояла, как дурочка, открыв рот. Как он обо всем так быстро догадался? А Морозов тем временем продолжал.
- Так вот - вынужден тебя огорчить. Я не просто сам всё пишу, но к тому же сначала делаю наброски от руки. Потом набираю текст на компьютере. Да, это очень неудобно, отнимает много времени, но так уж я привык. А теперь – я буду писать, а ты – набирать.
- Неужели? – я попыталась скрыть удивление, перейдя в наступление. - И почему же, интересно, я стану это делать?
- Хотя бы потому, что ты испортила мой костюм.
Ох, точно. Я же испортила его костюм.
- Материальный ущерб? И теперь должна типа отработать? Давайте отдам деньгами.
- Не только материальный. Ожоги, знаешь ли… Нет, деньгами не пойдет.
Ой. Еще и ожоги.
- Почему не пойдет?
- Это было бы слишком просто.
Я тяжело вздохнула и протянула руку к бумагам.
- Ладно, наберу. Но только - дома.
- Что ты, Виктория, - он усмехнулся, - я тебе не доверяю. Мало ли что может случиться у тебя дома с этими бумагами, а тут столько труда вложено. При мне будешь набирать.
- Боже, да что за наказание! – вскричала я. – Можно хотя бы не сегодня?
- Нельзя. Мне это срочно нужно.
- Но я устала и хочу есть!
- Вот, - он достал бумажный пакет.
- Что это? – я заглянула туда. – Вы принесли мне еду?
Морозов кивнул. Я вытащила пластиковую упаковку.
- Сэндвичи? С ветчиной? Ужас.
- Почему - ужас? Ты вегетарианка?
- Нет, просто не люблю ветчину.
- А что ты любишь?
- Я, Денис Сергеевич, люблю домашнюю еду. И хочу сейчас есть ее у себя дома.
- Ну что поделаешь? – он пожал плечами. – Не все в жизни происходит, как нам хочется. Я вот, может, тоже предпочел бы сейчас находиться в другом месте.
- Так и идите в… другое место! Вас-то никто не держит!
- Виктория, не тяни время. Не хочешь – не ешь, тогда приступай к работе.
Я скривилась. Поесть все-таки нужно. Я умяла сэндвичи, а потом снова заглянула в пакет.
- А это что? Шоколадка? Странная какая, никогда таких не видела, – я открыла батончик, откусила его примерно на треть и скривилась. – С мятой? Фууу…
- Вообще-то, - сказал Морозов, - этот батончик для меня был. – И раз «фу», давай его сюда.
- Но я уже надкусила!
- И что?
- А вдруг я чем-то больна?
- Ты чем-то больна?
- Нет.
- Тогда давай.
- Нет, погодите, мы сейчас у него спросим, хочет он этого или нет, - я поднесла батончик к губам.
Покосившись на Морозова, я увидела, что глаза у него необычно потемнели – теперь в них было не грозовое небо, а настоящая буря, а потом он рявкнул:
- Дай сюда этот чертов батончик! Немедленно!
Но я уже запихивала его себе в рот и, давясь от смеха, сказала:
- Обойдетесь.
Морозов вдруг стал какой-то странный. Он отвел глаза, а потом и вовсе отвернулся. Обиделся, что ли? Я вспомнила про конфеты и вытащила их из кармана джинсов.
- Ладно, возьмите вот.
- Такое я не хочу.
- Ну и ладно.
Я включила компьютер и начала набирать тексты. Боже, что за кошмарный почерк. Впрочем, какой еще может быть почерк у этого человека?
Морозов тем временем ковырялся в телефоне, с кем-то там переписывался и улыбался. Отлично, Денис Сергеевич, развлекайся. Но потом я все же не выдержала и стукнула ладонью по столу.
- Что такое?
- Вы меня бесите и отвлекаете.
- Как? Я просто молча сижу.
- Вы развлекаетесь, в то время как я, изнемогая от усталости, разбираю ваши каракули.
- Я? Развлекаюсь?
- Чего вы смеетесь? Раз находитесь на рабочем месте - занимайтесь работой.
- Так трудно теперь, Виктория. Ты же поглотила мои углеводы.
Он хмыкнул, но почему-то все-таки включил компьютер и стал что-то там делать.
Закончила я часа через два. Поднявшись, кинула ему листы.
- Всё? Больше я вам ничего не должна?
- Ты шутишь, да? Это только начало. Завтра продолжим.
- Чего? И сколько это будет длиться?
- Я еще не решил.
- Ну так решайте скорее! Я должна точно знать, сколько мне мучиться. Но на многое не рассчитывайте, все-таки мое время дорого стоит.
Он засмеялся.
- Что смешного?
- Напомнить твою зарплату?
Да что за невыносимый человек! Я нахмурилась, молча собрала вещи, бросила ему ключи от кафедры и отправилась домой.
Прода от 24.10.2019, 09:20
Приехала я в очень плохом настроении, а в гостиной снова голубки сидят, воркуют. И чуть ли не с порога сестра мне хитренько так говорит:
- Ну что, Викуля, теперь у тебя времени свободного больше стало? Познакомишь нас…
- Нет! – настала пора и мне на кого-нибудь рявкнуть.
- Может, и нет у нее никакого парня… - задумчиво произнес Королев.
Я готова была их прибить, честное слово!
- Есть! Но нам сейчас не до вас, - отрезала я и прошла в свою комнату.
Вот бывают же такие неудачные дни – когда все идет наперекосяк, хоть на улицу не выходи.
Правда, после жизнь обычно налаживается, но это был явно не мой случай. На следующий день мне снова пришлось задержаться, чтобы набирать эти чертовы тексты. Правда, в этот раз Морозов – надо же! – даже принес мне нормальную еду.
- Вам было бы дешевле личного секретаря нанять, - сказала я ему с набитым ртом.
- Так ведь не в секретаре дело, а в том, что надо из кого-то дурь выбить.
- Ну так и выбивайте из кого-то, я-то тут причем?
Он промолчал, ничего не ответил.
- И вот не лень каждый раз ездить домой и возвращаться? – язык мой все никак не желал угомониться, - пары у вас еще в обед закончились, а вечером вы снова тут как тут.
- А мне не надо никуда ездить, Виктория. Я живу в пяти минутах ходьбы от факультета.
Везет же! Я подумала, что он, наверное, живет в квартире Краславской. Может, она ему ее завещала. Я ни разу не была у Тамары Михайловны дома, но примерно знала, где этот дом находится. Ну вот, а мне еще целый час потом домой добираться! От негодования я стала ожесточенно стучать по клавиатуре. А когда я очень напряжена или сосредоточена, высовываю кончик языка.
Морозов, видимо, это заметил, потому что посмотрел на меня искоса, а потом сказал как бы невзначай:
- Лучше бы ты показывала знание языка, а не его наличие.
- Не поняла?
- Я вчера нашел много ошибок в текстах, что ты набирала.
Я дико разозлилась. Теперь меня еще и в безграмотности обвиняют?
- Это не ошибки, а опечатки! Потому что я с ног валилась от усталости, так вы меня за… мучили.
- Я еще даже не начинал тебя за… мучивать.
- Это что – угроза?
- Предупреждение.
- Да ну? Очень страшно! Кстати, а о чем вы все-таки тогда не договорили?
- У меня сейчас нет настроения об этом рассуждать.
- А у меня нет настроения находиться с вами в одном помещении – и что теперь? Сами же говорили – не все в жизни бывает, как нам хочется.
- Виктория, работай уже!
Снова тяжело вздохнув, я стала недовольно клацать по клавиатуре, в очередной раз думая, какая я все же неудачница. Почему мне никогда не везет?
Но не зря говорят, что нельзя гневить судьбу. Ибо как только начнешь причитать и думать, что хуже быть не может – обязательно станет хуже.
ГЛАВА 12
Каждый год в универе проводится «Студенческая весна». Но наш декан любит выпендриться, а потому на филфаке проводится еще и «Студенческая осень». Невероятная муть, но многим нравится, в особенности – тем, кто не оказался в ней задействован. Раньше эта беда обходила меня стороной, но в этот раз декан решил, что в культурную программу будет входить постановка «Ромео и Джульетты». И так загорелся этой безумной идеей, что даже пригласил профессионального режиссера из ТЮЗа. А меня – будто и без того проблем мало - назначили консультантом и заставили посетить несколько репетиций. Точнее, Морозова и меня.
Зачем это было нужно – лишь одному декану ведомо, но приказ есть приказ. Так что теперь я не только находилась в рабстве у противного выскочки, набирая дурацкие тексты, но еще и задерживалась с ним после работы из-за постановки. Это не говоря уже о том, что репетиторство я тоже не бросала. Ни минуты свободного времени - эх, зря я раньше жаловалась на жизнь!
А вот Ольга Беседина, наоборот, горела желанием посещать эти нелепые мероприятия. Она увязалась за нами, хоть ее никто и не заставлял.
Первую репетицию я не забуду никогда. Режиссер оказался очень нервным мужчиной – уже на подходе к актовому залу я услышала звучные выкрики. Когда-то профессор Колесников и профессор Корнилов выпустили «Словарь русского мата», и теперь студенты филфака изучали его на первом курсе. Но то, что вырывалось из уст режиссера… такого даже в том словаре не было!
