Фенек ехидно ухмыльнулась:
- Я тебя ей скормлю.
Может, она бы даже изобразила вызов мертвячки – постучала бы по голове, позвала, любезно пригласила выйти к гостям, если бы только не боялась, что шутка окажется реальным действием.
После разговора с Совой, Физик посоветовал девушке свыкнуться с личностью внутри и попытаться сжиться. Очевидно, его более чем устроило предположение «свободовки» о ненормальности подчиненной.
Приводил в пример себя и своего Лоика; убеждал, что всё может быть хорошо. Но он не учитывал одного «но»: Лоик был второй личностью, жившей внутри Физика всегда, а мертвячка – совершенно сама по себе, и при таких обстоятельствах никакого соседства быть не может. Оставалось только придумать, как убрать нежеланного подселенца, а пока придумано ничего не было – лучше вообще никак её не беспокоить.
Жаль, других не заставишь соблюдать это маленькое правило, но благо есть те единицы, которые могут понять чувства других. Поэтому, когда Физик поспешил сменить тему разговора, Фенек ему благодарно кивнула.
Разговор шел о каких-то внутренних делах группировки и шатунша в них даже не пыталась вникнуть – не её это дело. Она не «наёмник». Молча пережевывала кашу, наблюдая как широкое пламя от блиндажной свечи колеблется от движений и разговоров. За пламенем она совершенно случайно выловила взглядом Морфея.
Активный весь ужин, сейчас мужчина как-то напряженно замер, словно вслушиваясь в пространство. Карие глаза резко, по охотничьи, глядели из стороны в сторону, в то время как руки неспешно становились свободными. Фенек помнила о его особенностях, научилась отводить вызываемую бывшим майором тревогу далеко на задворки сознания, и сейчас была практически на сто процентов уверена, что он что-то чувствует.
Она только успела мысленно предположить, что за стенами склада мог прогуливаться какой-то крупный мутант, как из ниоткуда прямо на столе появилось две человеческие фигуры. Свеча слетела на пол вместе с некоторой едой; мерхи посыпались от стола на расстояние буквально в ту же секунду. Стало темно и немного страшно, а где-то во всем этом непроглядном защелкало, переводимое в боевой режим, оружие.
Фенек крепко сжимала в одной руке вилку, другой нащупывала на бедре пистолет, а когда достала тот – пространство уже разрезало несколько фонарных лучей. Прошедшие секунды показались девушке целой вечностью.
Первое, на что упал взгляд, был стоящий на столе мужчина, с приподнятой вверх одной рукой. Феликс. Сразу стало понятно, почему никто до сих пор не устроил перестрелку. Второй рукой он крепко держал за шиворот другого появившегося – почти лежавшего на столе, причем в такой позе, словно до перемещения его волокли по земле против воли. На его лицо взгляд упал во вторую очередь, и сердце, казалось, где-то внутри полетело вниз, к пяткам, в тот же момент.
- Вермут! – Громко выдохнул Физик, но с места не сдвинулся, продолжая направлять оружие на Хозяина Зоны.
Сам Феликс, казалось, никакого внимания на мужчин в помещении не обращал, буравя взглядом Фенек. Он отпустил найденного мерха, позволив тому повалиться на стол полностью, и направился к шатунше, неаккуратно спрыгнув на пол и повалив со собой недоеденный девушкой ужин. Она понимала, что Хозяин ждет плату за уговор, но никак не могла совладать с одолевшим ступором. Видела, что Вермут шевелится и пытается встать; видела, как вокруг него уже суетились остальные наёмники, но сама не могла пошевелиться.
- Готово. – Буркнул Феликс. Только когда он подошел совсем близко, девушка смогла частично увидеть, что мужчина был чем-то обильно испачкан. От Хозяина пахнуло кровью и какой-то резкой сыростью. Он медленно протянул руку. – Отдавай артефакт.
Голос Феликса звучал тихо, но ощутимо угрожающе, а осознание того, что все остальные сейчас заняты и никто не обратит внимания на смерть или исчезновение шатунши, заставляло пугаться ещё больше. Мужчина нетерпеливо дрогнул протянутой рукой и Фенек почувствовала, как на её опущенную к бедру ладонь с пистолетом что-то капнуло.
Девушка чувствовала, что если сейчас что-нибудь скажет, то попросту расплачется от переизбытка чувств, поэтому молча подобрала с пола рюкзак, спешно вытряхнула содержимое и протянула Хозяину контейнер со злосчастным «Яблочком». Мужчина тут же его открыл, достал необходимое и откинул опустошенную тару в сторону.
Однако из ступора шатуншу вытащил не Хозяин, а раздавшийся громом отчаянный голос Физика:
- Он фанатик! Какого хера не в себе?!
- Про его состояние уговора не было. Дальше сами. – Всё так же спокойно, но уже без угрозы, ответил Феликс и исчез, оставив мерхов в компании «монолитовца».
Фенек
Ей было жутко непривычно видеть Вермута перед собой буквально, а не в воспоминаниях и редких странных мыслях, где проходило их всеобщее воссоединение. Казалось, что к мерхам доставили совершенно другого человека, похожего на командира только внешне, и то – с натяжкой. Разность в реальности и воспоминаниях, совместно с прошедшим временем и привычкой к отсутствию мужчины, никак не позволяли верить в действительность, а если и давали возможность, то усваивалась реальность довольно трудно.
Фенек обычно думала, что когда они найдут Вермута, то вся их маленькая группа, так и не смирившаяся окончательно с его смертью, лопнет от счастья. Возможно, мужчина будет болен или покалечен, но Лёва со своими помощниками, тем не менее, поставят его на ноги физически, а морально его сможет излечить их поддержка, понимание не смирения с обстоятельствами и неиссякаемая упорная вера. Может, не совсем с её стороны, ведь за всё время общения с наёмниками, шатунша так и не пропиталась тем отношением к своему главе, которое носили в себе все члены группировки. Знай она его раньше и застань всё то, о чём рассказывал Физик – может тоже была бы в ряду фанатов, но ситуация сложилась совершенно иначе. Девушка поймала себя на мысли, что в противовес всем вокруг не может представить в роли главы никого другого, кроме Физика. Несмотря на то, что сам мужчина, очевидно, так и не смог принять себя в этой должности.
Происходящее кардинально отличалось от её мыслей и представлений.
После исчезновения Феликса, мерхи поспешили связать найденного командира, опасаясь, что тот из-за своей «монолитовской» природы попытается сбежать или убить их. Опасения были не безосновательными: в момент, когда Фенек рассчитывалась с Хозяином, приходящий после шока в себя Вермут мямлил угрозы убийства неверных, звал отца и пытался противостоять сдерживающим его людям. Одолеть того в полупотерянном состоянии было довольно просто, но шатунше казалось, что и в бодром виде мужчина для её товарищей не мог представлять никакой серьезной опасности.
Он стал довольно худым, нездорово бледным. Губы в глубоких трещинах сложились из вечной прямой упрямой полоски в перевернутую печальную дугу, у шрама на месте правого глаза появились новые рубцы, а под целым левым запечатлелся природный темный синяк. Кто знает, какие пытки он прошел за все эти месяцы, сколько не ел и не спал. Отдаленно его предыдущую силу показывало только крепкое «монолитовское» снаряжение, от которого пришлось в спешке избавляться, ведь радиация, излучаемая им, могла навредить и без того пострадавшему главе ещё больше.
Ночь сменилась днём, но никто из компании не сомкнул глаз ни на секунду – сказывалось волнение, да и сам связанный по рукам и ногам, дополнительно прикованный к бетонному столбу Вермут, тяжелым туманным взглядом следивший за ними, не давал никак расслабиться.
Физик самолично сделал в руку бывшему командиру очередную инъекцию препарата, выводящего из организма радиацию, и через силу заставил того принять едва ли не горсть таблеток. Фенек казалось, что такое лечение ему вряд ли как следует поможет, но позволить себе пока какого-то иного, они не могли: «Ученые» с великим удовольствием препарируют живого адепта, медики мерхов только и посоветовали, что медикаментозно его выхаживать, а об обращении к врачам других группировок не могло идти и речи. К тому же, никто точно не знал, как можно излечить человека от насаженного ему фанатизма, а байки про пойку водкой и волшебные артефакты вызывали лишь смех. Каждый из группы сожалел, что не успел спросить у Феликса как выгнать «монолитовца» и возможно ли это вообще. А для обращения к Хозяевам Зоны, о котором, всё же, всплывала речь, ни у кого не было никакой оплаты. Только жизни, но умирать, найдя-таки командира живым, никто не спешил.
В попытках привести Вермута в его базовое состояние, приходилось идти на разные хитрости, какими-бы нелепыми они не казались. Сидящему в найденных здесь же обносках «бандитской» одежды мужчине, первым попытался вправить мозги Физик. Он долго сидел и что-то ему неторопливо рассказывал. Психовал, успокаивался, психовал снова и остановился только тогда, когда с его губ дробью полетела норвежская речь. Зло уйдя, мужчина освободил место для следующего экспериментатора.
Минор пел. И тихо, и громко. Пел разное: веселое, грустное, на родном русском и разных забугорных языках. Устав делать это сам, включал песни на маленьком плеере, в их оригинальном исполнении. Потерпев неудачу с этим методом, тоже принялся беседовать, но и не поленился ударить пленника пару раз. Казалось, что не крепко, но сам наёмник об этом сожалел. Он был мрачнее тучи, что оказалось для шатунши настоящим открытием – она никогда не видела Минора в таком состоянии. Хотела было попытаться того утешить, но получила ответ, что никакая помощь ему не требуется, и приставать со своей сердобольностью перестала.
Морф, по началу, ничего не делал. Думал, чем он то может пробудить в Вермуте хоть какие-то воспоминания, ведь близким другом никогда не являлся, а разговоры о произошедшем, как показала практика, результатов никаких не дали. Поэтому он просто периодически подходил, молча курил рядом и подсовывал сигарету пленнику. Тот не сопротивлялся, когда тлеющий сверток вставляли в губы, но никаких активных действий не предпринимал. Он пытался его напоить водкой, смешанной с заваренной растущей рядом полынью, как посоветовал Физик, но и это ничего не приносило.
Долго кружившись рядом, Фенек сама так и не смогла ничего придумать. А что она может, кроме разговоров? Как в сказке, поцеловать и надеяться, что Вермут расколдуется и обратно станет принцем? Во-первых, боялась слишком близко к нему приближаться – будучи объективно самой слабой в компании, могла бы стать первой жертвой, с которой начнется побег. Во-вторых, по-человечески было неприятно даже помышлять о каком-то близком физическом контакте – Фенек сомневалась, предусмотрена ли у «Монолита» элементарная гигиена.
Так и ходила вокруг, когда не просили уйти. Слушала истории. Видела, как выкладывались другие, и как молча на них глазел Вермут – если он вообще действительно мог видеть из-под белизны, поглотившей и зрачок, и радужку. Всё пыталась совместить и принять в голове, что этот худой, обросший до безобразия подпаленными у концов волосами, доходяга, некогда был её командиром. Что это от него она не смогла сбежать тогда, в лесу, целую жизнь назад; что именно с ним жутко ссорилась, казалось, бесконечно, но и к которому испытала сильную симпатию, приняв-таки, что чувства принадлежали именно ей, а не оригиналу.
Вспомнила их единственную проведенную вместе ночь, сильные горячие руки на теле, которые теперь, казалось, едва ли могли не то, что её поднять, но и удержать условный средний мешок картошки. Вспомнила ссору и как не хотела даже пытаться понять его, думая лишь о себе и своей обиде. Стыд, который мучал все эти месяцы, и горе, вырвавшееся диким зверем тогда, на Ростке. Фенек понимала, что большая часть её воспоминаний – это собрание субъективных эмоций, которые могут ничего не принести ровно так же, как и разговоры её товарищей, и чтобы хоть попытаться пробудить какие-то глубокие чувства, ей нужно что-то посильнее личных наблюдений. Задумавшись, шатунша поняла, что совсем не знала Вермута как человека, но с опасением догадывалась, кто мог знать его немного лучше других.
С одной стороны, девушка боялась, что её эксперимент окажется удачным и в команде внезапно станет на одну личность больше, и что неизвестно, как мертвячка себя поведет. Не принесет ли больше вреда, чем пользы. Но с другой стороны… Наивно, конечно, полагать, что если у других не получилось вернуть человеку его самого разговорами, то получился у неё, но всякие шизотерики ведь постоянно говорят, что мертвым с того света и видно больше, и знают они больше – может, чего мертвячка и подскажет.
Главное потом заселиться обратно в себя и не дать духу захватить тело окончательно. Шатунша глуповато усмехнулась – всё это казалось ей бредом.
Вспоминая всякие услышанные страшилки, девушка решила, что для призыва духа к себе потребуется зеркало. Найти что-то подобное на давно оставленном складе, казалось, невероятным, но Фенек отказывалась верить, что бывшие хозяева базы никогда таким не пользовались. Осмотрела место, где раньше явно был бар, пролазила в одном из кирпичных зданий, походящих на административное. Не поленилась и туалетную комнату найти, где над остатками умывальников о наличии некогда зеркал говорили только дыры от креплений в стенах.
Под вопросительный взгляд Морфея, лежащего на ящиках, ворвалась в просторный кирпичный гараж, но кроме старого прогнившего ЗиЛа, лишенного колес и крышки капота, ничего не обнаружила.
- Ищешь сокровища? – Обратился к шатунше, отдыхавший здесь бывший майор.
- Типа того. – Без особого энтузиазма ответила Фенек.
Он сказал что-то еще, но девушка мужчину уже не слушала, увидев на брошенном автомобиле наличие одного из боковых зеркал. Довольно крупное, треснувшее в нескольких местах и совершенно запачканное, то, тем не менее, было пригодным – при отсутствии других вариантов. Недолго думая, шатунша постаралась его провернуть вниз, поверхностью к себе, и принялась отчищать то рукавом куртки, не обернувшись на Морфа, когда тот насмешливо фыркнул.
- Думаешь, сможешь ему память красотой пробить?
По-хорошему, стоило рассказать свою идею остальным и попросить совета, но Фенек была уверена на сто процентов, что вероятный спиритический сеанс никто не одобрит. Помнила, что вранье раньше уже приводило к проблемам, но перед вероятной удачей, спокойствие и совесть не казались такими уж страшными жертвами.
- Почему «нет»? – Фенек выдавила из себя наивную бодрую улыбку, посмотрев-таки на наёмника. Легенда звучала совершенно глупо, но девушке было плевать воспримут её дурой или нет. – Выйди, пожалуйста, я стесняюсь.
- Да делай, что хочешь, я не смотрю. – Отмахнулся мужчина и отвернулся на бок, лицом к стене.
Фенек нахмурилась – посторонние ей были не нужны. Обычно в своих ритуалах Сова проговаривала все вопросы вслух, из чего следовало, что мысленное обращение могло не сработать. Шепот может быть выходом, но шанс быть услышанной нежелательной публикой – слишком велик.
- Тебе сложно свалить? – Вспылила шатунша.
- А тебе сложно отъебаться? Я отдыхаю. Если сказал – не смотрю, значит – не смотрю. – Буркнул в ответ мужчина и Фенек решила больше его не трогать. Все на нервах, мерха можно понять.
Расчистка зеркала заняла некоторое время.
- Я тебя ей скормлю.
Может, она бы даже изобразила вызов мертвячки – постучала бы по голове, позвала, любезно пригласила выйти к гостям, если бы только не боялась, что шутка окажется реальным действием.
После разговора с Совой, Физик посоветовал девушке свыкнуться с личностью внутри и попытаться сжиться. Очевидно, его более чем устроило предположение «свободовки» о ненормальности подчиненной.
Приводил в пример себя и своего Лоика; убеждал, что всё может быть хорошо. Но он не учитывал одного «но»: Лоик был второй личностью, жившей внутри Физика всегда, а мертвячка – совершенно сама по себе, и при таких обстоятельствах никакого соседства быть не может. Оставалось только придумать, как убрать нежеланного подселенца, а пока придумано ничего не было – лучше вообще никак её не беспокоить.
Жаль, других не заставишь соблюдать это маленькое правило, но благо есть те единицы, которые могут понять чувства других. Поэтому, когда Физик поспешил сменить тему разговора, Фенек ему благодарно кивнула.
Разговор шел о каких-то внутренних делах группировки и шатунша в них даже не пыталась вникнуть – не её это дело. Она не «наёмник». Молча пережевывала кашу, наблюдая как широкое пламя от блиндажной свечи колеблется от движений и разговоров. За пламенем она совершенно случайно выловила взглядом Морфея.
Активный весь ужин, сейчас мужчина как-то напряженно замер, словно вслушиваясь в пространство. Карие глаза резко, по охотничьи, глядели из стороны в сторону, в то время как руки неспешно становились свободными. Фенек помнила о его особенностях, научилась отводить вызываемую бывшим майором тревогу далеко на задворки сознания, и сейчас была практически на сто процентов уверена, что он что-то чувствует.
Она только успела мысленно предположить, что за стенами склада мог прогуливаться какой-то крупный мутант, как из ниоткуда прямо на столе появилось две человеческие фигуры. Свеча слетела на пол вместе с некоторой едой; мерхи посыпались от стола на расстояние буквально в ту же секунду. Стало темно и немного страшно, а где-то во всем этом непроглядном защелкало, переводимое в боевой режим, оружие.
Фенек крепко сжимала в одной руке вилку, другой нащупывала на бедре пистолет, а когда достала тот – пространство уже разрезало несколько фонарных лучей. Прошедшие секунды показались девушке целой вечностью.
Первое, на что упал взгляд, был стоящий на столе мужчина, с приподнятой вверх одной рукой. Феликс. Сразу стало понятно, почему никто до сих пор не устроил перестрелку. Второй рукой он крепко держал за шиворот другого появившегося – почти лежавшего на столе, причем в такой позе, словно до перемещения его волокли по земле против воли. На его лицо взгляд упал во вторую очередь, и сердце, казалось, где-то внутри полетело вниз, к пяткам, в тот же момент.
- Вермут! – Громко выдохнул Физик, но с места не сдвинулся, продолжая направлять оружие на Хозяина Зоны.
Сам Феликс, казалось, никакого внимания на мужчин в помещении не обращал, буравя взглядом Фенек. Он отпустил найденного мерха, позволив тому повалиться на стол полностью, и направился к шатунше, неаккуратно спрыгнув на пол и повалив со собой недоеденный девушкой ужин. Она понимала, что Хозяин ждет плату за уговор, но никак не могла совладать с одолевшим ступором. Видела, что Вермут шевелится и пытается встать; видела, как вокруг него уже суетились остальные наёмники, но сама не могла пошевелиться.
- Готово. – Буркнул Феликс. Только когда он подошел совсем близко, девушка смогла частично увидеть, что мужчина был чем-то обильно испачкан. От Хозяина пахнуло кровью и какой-то резкой сыростью. Он медленно протянул руку. – Отдавай артефакт.
Голос Феликса звучал тихо, но ощутимо угрожающе, а осознание того, что все остальные сейчас заняты и никто не обратит внимания на смерть или исчезновение шатунши, заставляло пугаться ещё больше. Мужчина нетерпеливо дрогнул протянутой рукой и Фенек почувствовала, как на её опущенную к бедру ладонь с пистолетом что-то капнуло.
Девушка чувствовала, что если сейчас что-нибудь скажет, то попросту расплачется от переизбытка чувств, поэтому молча подобрала с пола рюкзак, спешно вытряхнула содержимое и протянула Хозяину контейнер со злосчастным «Яблочком». Мужчина тут же его открыл, достал необходимое и откинул опустошенную тару в сторону.
Однако из ступора шатуншу вытащил не Хозяин, а раздавшийся громом отчаянный голос Физика:
- Он фанатик! Какого хера не в себе?!
- Про его состояние уговора не было. Дальше сами. – Всё так же спокойно, но уже без угрозы, ответил Феликс и исчез, оставив мерхов в компании «монолитовца».
Фенек
Ей было жутко непривычно видеть Вермута перед собой буквально, а не в воспоминаниях и редких странных мыслях, где проходило их всеобщее воссоединение. Казалось, что к мерхам доставили совершенно другого человека, похожего на командира только внешне, и то – с натяжкой. Разность в реальности и воспоминаниях, совместно с прошедшим временем и привычкой к отсутствию мужчины, никак не позволяли верить в действительность, а если и давали возможность, то усваивалась реальность довольно трудно.
Фенек обычно думала, что когда они найдут Вермута, то вся их маленькая группа, так и не смирившаяся окончательно с его смертью, лопнет от счастья. Возможно, мужчина будет болен или покалечен, но Лёва со своими помощниками, тем не менее, поставят его на ноги физически, а морально его сможет излечить их поддержка, понимание не смирения с обстоятельствами и неиссякаемая упорная вера. Может, не совсем с её стороны, ведь за всё время общения с наёмниками, шатунша так и не пропиталась тем отношением к своему главе, которое носили в себе все члены группировки. Знай она его раньше и застань всё то, о чём рассказывал Физик – может тоже была бы в ряду фанатов, но ситуация сложилась совершенно иначе. Девушка поймала себя на мысли, что в противовес всем вокруг не может представить в роли главы никого другого, кроме Физика. Несмотря на то, что сам мужчина, очевидно, так и не смог принять себя в этой должности.
Происходящее кардинально отличалось от её мыслей и представлений.
После исчезновения Феликса, мерхи поспешили связать найденного командира, опасаясь, что тот из-за своей «монолитовской» природы попытается сбежать или убить их. Опасения были не безосновательными: в момент, когда Фенек рассчитывалась с Хозяином, приходящий после шока в себя Вермут мямлил угрозы убийства неверных, звал отца и пытался противостоять сдерживающим его людям. Одолеть того в полупотерянном состоянии было довольно просто, но шатунше казалось, что и в бодром виде мужчина для её товарищей не мог представлять никакой серьезной опасности.
Он стал довольно худым, нездорово бледным. Губы в глубоких трещинах сложились из вечной прямой упрямой полоски в перевернутую печальную дугу, у шрама на месте правого глаза появились новые рубцы, а под целым левым запечатлелся природный темный синяк. Кто знает, какие пытки он прошел за все эти месяцы, сколько не ел и не спал. Отдаленно его предыдущую силу показывало только крепкое «монолитовское» снаряжение, от которого пришлось в спешке избавляться, ведь радиация, излучаемая им, могла навредить и без того пострадавшему главе ещё больше.
Ночь сменилась днём, но никто из компании не сомкнул глаз ни на секунду – сказывалось волнение, да и сам связанный по рукам и ногам, дополнительно прикованный к бетонному столбу Вермут, тяжелым туманным взглядом следивший за ними, не давал никак расслабиться.
Физик самолично сделал в руку бывшему командиру очередную инъекцию препарата, выводящего из организма радиацию, и через силу заставил того принять едва ли не горсть таблеток. Фенек казалось, что такое лечение ему вряд ли как следует поможет, но позволить себе пока какого-то иного, они не могли: «Ученые» с великим удовольствием препарируют живого адепта, медики мерхов только и посоветовали, что медикаментозно его выхаживать, а об обращении к врачам других группировок не могло идти и речи. К тому же, никто точно не знал, как можно излечить человека от насаженного ему фанатизма, а байки про пойку водкой и волшебные артефакты вызывали лишь смех. Каждый из группы сожалел, что не успел спросить у Феликса как выгнать «монолитовца» и возможно ли это вообще. А для обращения к Хозяевам Зоны, о котором, всё же, всплывала речь, ни у кого не было никакой оплаты. Только жизни, но умирать, найдя-таки командира живым, никто не спешил.
В попытках привести Вермута в его базовое состояние, приходилось идти на разные хитрости, какими-бы нелепыми они не казались. Сидящему в найденных здесь же обносках «бандитской» одежды мужчине, первым попытался вправить мозги Физик. Он долго сидел и что-то ему неторопливо рассказывал. Психовал, успокаивался, психовал снова и остановился только тогда, когда с его губ дробью полетела норвежская речь. Зло уйдя, мужчина освободил место для следующего экспериментатора.
Минор пел. И тихо, и громко. Пел разное: веселое, грустное, на родном русском и разных забугорных языках. Устав делать это сам, включал песни на маленьком плеере, в их оригинальном исполнении. Потерпев неудачу с этим методом, тоже принялся беседовать, но и не поленился ударить пленника пару раз. Казалось, что не крепко, но сам наёмник об этом сожалел. Он был мрачнее тучи, что оказалось для шатунши настоящим открытием – она никогда не видела Минора в таком состоянии. Хотела было попытаться того утешить, но получила ответ, что никакая помощь ему не требуется, и приставать со своей сердобольностью перестала.
Морф, по началу, ничего не делал. Думал, чем он то может пробудить в Вермуте хоть какие-то воспоминания, ведь близким другом никогда не являлся, а разговоры о произошедшем, как показала практика, результатов никаких не дали. Поэтому он просто периодически подходил, молча курил рядом и подсовывал сигарету пленнику. Тот не сопротивлялся, когда тлеющий сверток вставляли в губы, но никаких активных действий не предпринимал. Он пытался его напоить водкой, смешанной с заваренной растущей рядом полынью, как посоветовал Физик, но и это ничего не приносило.
Долго кружившись рядом, Фенек сама так и не смогла ничего придумать. А что она может, кроме разговоров? Как в сказке, поцеловать и надеяться, что Вермут расколдуется и обратно станет принцем? Во-первых, боялась слишком близко к нему приближаться – будучи объективно самой слабой в компании, могла бы стать первой жертвой, с которой начнется побег. Во-вторых, по-человечески было неприятно даже помышлять о каком-то близком физическом контакте – Фенек сомневалась, предусмотрена ли у «Монолита» элементарная гигиена.
Так и ходила вокруг, когда не просили уйти. Слушала истории. Видела, как выкладывались другие, и как молча на них глазел Вермут – если он вообще действительно мог видеть из-под белизны, поглотившей и зрачок, и радужку. Всё пыталась совместить и принять в голове, что этот худой, обросший до безобразия подпаленными у концов волосами, доходяга, некогда был её командиром. Что это от него она не смогла сбежать тогда, в лесу, целую жизнь назад; что именно с ним жутко ссорилась, казалось, бесконечно, но и к которому испытала сильную симпатию, приняв-таки, что чувства принадлежали именно ей, а не оригиналу.
Вспомнила их единственную проведенную вместе ночь, сильные горячие руки на теле, которые теперь, казалось, едва ли могли не то, что её поднять, но и удержать условный средний мешок картошки. Вспомнила ссору и как не хотела даже пытаться понять его, думая лишь о себе и своей обиде. Стыд, который мучал все эти месяцы, и горе, вырвавшееся диким зверем тогда, на Ростке. Фенек понимала, что большая часть её воспоминаний – это собрание субъективных эмоций, которые могут ничего не принести ровно так же, как и разговоры её товарищей, и чтобы хоть попытаться пробудить какие-то глубокие чувства, ей нужно что-то посильнее личных наблюдений. Задумавшись, шатунша поняла, что совсем не знала Вермута как человека, но с опасением догадывалась, кто мог знать его немного лучше других.
С одной стороны, девушка боялась, что её эксперимент окажется удачным и в команде внезапно станет на одну личность больше, и что неизвестно, как мертвячка себя поведет. Не принесет ли больше вреда, чем пользы. Но с другой стороны… Наивно, конечно, полагать, что если у других не получилось вернуть человеку его самого разговорами, то получился у неё, но всякие шизотерики ведь постоянно говорят, что мертвым с того света и видно больше, и знают они больше – может, чего мертвячка и подскажет.
Главное потом заселиться обратно в себя и не дать духу захватить тело окончательно. Шатунша глуповато усмехнулась – всё это казалось ей бредом.
Вспоминая всякие услышанные страшилки, девушка решила, что для призыва духа к себе потребуется зеркало. Найти что-то подобное на давно оставленном складе, казалось, невероятным, но Фенек отказывалась верить, что бывшие хозяева базы никогда таким не пользовались. Осмотрела место, где раньше явно был бар, пролазила в одном из кирпичных зданий, походящих на административное. Не поленилась и туалетную комнату найти, где над остатками умывальников о наличии некогда зеркал говорили только дыры от креплений в стенах.
Под вопросительный взгляд Морфея, лежащего на ящиках, ворвалась в просторный кирпичный гараж, но кроме старого прогнившего ЗиЛа, лишенного колес и крышки капота, ничего не обнаружила.
- Ищешь сокровища? – Обратился к шатунше, отдыхавший здесь бывший майор.
- Типа того. – Без особого энтузиазма ответила Фенек.
Он сказал что-то еще, но девушка мужчину уже не слушала, увидев на брошенном автомобиле наличие одного из боковых зеркал. Довольно крупное, треснувшее в нескольких местах и совершенно запачканное, то, тем не менее, было пригодным – при отсутствии других вариантов. Недолго думая, шатунша постаралась его провернуть вниз, поверхностью к себе, и принялась отчищать то рукавом куртки, не обернувшись на Морфа, когда тот насмешливо фыркнул.
- Думаешь, сможешь ему память красотой пробить?
По-хорошему, стоило рассказать свою идею остальным и попросить совета, но Фенек была уверена на сто процентов, что вероятный спиритический сеанс никто не одобрит. Помнила, что вранье раньше уже приводило к проблемам, но перед вероятной удачей, спокойствие и совесть не казались такими уж страшными жертвами.
- Почему «нет»? – Фенек выдавила из себя наивную бодрую улыбку, посмотрев-таки на наёмника. Легенда звучала совершенно глупо, но девушке было плевать воспримут её дурой или нет. – Выйди, пожалуйста, я стесняюсь.
- Да делай, что хочешь, я не смотрю. – Отмахнулся мужчина и отвернулся на бок, лицом к стене.
Фенек нахмурилась – посторонние ей были не нужны. Обычно в своих ритуалах Сова проговаривала все вопросы вслух, из чего следовало, что мысленное обращение могло не сработать. Шепот может быть выходом, но шанс быть услышанной нежелательной публикой – слишком велик.
- Тебе сложно свалить? – Вспылила шатунша.
- А тебе сложно отъебаться? Я отдыхаю. Если сказал – не смотрю, значит – не смотрю. – Буркнул в ответ мужчина и Фенек решила больше его не трогать. Все на нервах, мерха можно понять.
Расчистка зеркала заняла некоторое время.
