Возле заднего крыльца к наружной стене было прислонено старое, но еще целое корыто. Энчи наполнил водой и его, а затем втащил в дом. Туда дети сгрузили свои грязные лохмотья и кинули найденный мыльный камень - чтобы потом хорошенько их отстирать.
Осталось еще две двери. Кари сперва заглянула в одну из них и не обнаружила почти ничего интересного. Два узких топчана со спинками, укрытых все теми же стегаными покрывалами. Небольшой столик, устроенный боком к окну, с придвинутым к нему стулом. Узкий шкаф у стены был заполнен книгами и бумагами. Сперва девочка намеревалась взять их, чтобы добавить топлива для очага, но потом вспомнила, что старьевщик с удовольствием покупает разные бумаги и книги. Пожалуй, стоит подождать, пока пройдет дождь, и попытаться выручить за них деньги.
То же самое касалось нескольких вещичек, которые стояли на полке, висящей над столиком: пара симпатичных статуэток, колокольчик из светлого металла (Кари тут же подумала, сколько всего можно будет купить, если он из настоящего серебра!), несколько рамок с изображениями разных людей, и сложенные в стопку акварели, изображающие пейзажи и строения...
Кари застыла, завороженная игрой цвета искусных миниатюр. Ее всегда удивляло, как маленький клочок бумаги может стать окошком в целый мир. Она бережно перебирала плотные листы, подолгу замирая над каждым изображением. От наваждения ее избавил звон посуды, раздавшийся из общей комнаты.
Очнувшись, девочка решила не тратить много времени на рассматривание, сперва следовало найти то, что будет полезно прямо сейчас.
В выдвижных ящиках стола были те же скучные бумаги и какие-то пузырьки и палочки. Только третий, самый нижний, не желал открываться, он был заперт на ключ. Кари позвала на помощь Энчи и Эрика, и те смогли сломать замок с помощью крепкого ножа и полена. Их старания оказались плодотворными: помимо бумаг в ящике обнаружились две шкатулки с плотно притертыми крышками. Кари открыла первую и ахнула: здесь было полно монет! И не только медных, но и серебряных. Энчи с восторгом принялся открывать вторую шкатулку, но тут его ждало разочарование - в ней лежали какие-то коричневые округлые камешки, похожие на козий помет, но с незнакомым сладким запахом.
- Эй, Мэтти, знаешь, что это? - позвал Энчи, направляясь к мальчику в общую комнату.
Тот подошел, наклонился над коробочкой, чтобы рассмотреть, принюхался... и ошарашенно замер.
- Это шоколад! Настоящий шоколад! Мой папа привозил мне, когда.. - тут его голос сорвался и он резко опустил голову, скрывая за шапкой нестриженых грязных волос свое лицо.
Помолчав минуту, он продолжил:
- Это самая вкусная вещь на свете. И я был уверен, что я ее уже никогда не попробую.
Кари внимательно рассматривала кругляшки, за ее спиной сопели Эрик и Энчи. Асси оторвалась от котелка с травяным отваром, а Эрика - от горшка с похлебкой. С кухни подошел Инни.
Дети потянулись было за незнакомым лакомством, но Мэтти решительно захлопнул шкатулку, хотя по его лицу было видно, как ему хочется положить один "камешек" в рот прямо сейчас.
- Нет, после того, как поедим похлебку. Иначе от голода ничего не поймете!
Все отвели взгляд и поспешили заняться делами. Две девочки вернулись к очагу, Инни продолжил в кухне поиски съестного, Энчи, от тепла снова обретший прежнюю прыть, вызвался ополоснуть миски от пыли и мышиного помета. Эрик продолжил копаться в сундуках. Мэтти, единственный из всех знавший счет, стал перебирать найденные монетки. Кари некоторое время наблюдала за ним, но потом ей стало скучно и она вспомнила про последнюю нераскрытую дверь.
Комнатка оказалась совсем небольшой. Она едва вмещала разномастную мебель: низкий шкаф, пузатый комод и кровать с наваленной на нее грудой тряпья. Рядом с кроватью валялся опрокинутый кувшин и щербатая чашка. Кари заглянула в гардероб - ничего съедобного, только одежда, в комод - тоже только какие-то вещи и постельное белье; небрежно тронула тряпье на постели и уже было собралась выйти из комнаты, как вдруг услышала тихий стон.
Сердце девочки заколотилось как сумасшедшее. Страх чего-то непонятного, потустороннего сковал ее тщедушные члены. Прежде Кари не беспокоили подобные мысли - все ее устремления были направлены на выживание. Но этот незнакомый дом, эта непривычная обстановка, эти таинственные звуки разбудили прежде спящий уголок ее чувствительной души.
Впрочем, стонов больше не раздавалось, и спустя несколько минут бешено колотящееся сердце понемногу успокоилось. Кари оглядела комнату еще раз и поняла, что источник непонятного звука мог находиться только на кровати. Девочка отважилась медленно, замирая на каждом шаге, подобраться к ней. Затем она принялась осторожно откидывать в сторону тряпье.
После очередной откинутой в сторону тряпки сердце Кари замерло: она увидела худое изможденное женское лицо с сухими, обметанными от жажды губами.
Вдруг губы едва заметно приоткрылись, вытолкнув еле слышный стон:
- Пить!
Кари попятилась, упала и передвигаясь уже на четвереньках, спиной вперед выскочила из комнаты, с грохотом распахнув дверь.
Остальные члены ее стайки настороженно замерли, глядя на девочку.
- Там, там..., - она едва переводила дыхание, - там женщина! Живая.
Метти и Асси, бросив дела, осторожно приблизились к комнате, а затем вошли внутрь. Сквозь проем открытой двери стало видно, как они склонились над кроватью.
Потом они осторожно вернулись в общую комнату.
- Она еще жива! - произнес Метти.
- Но как? Ведь дом явно давно не топили! - сказал со знанием дела Эрик. - Значит, она лежит тут много дней, и до сих пор не умерла?
- Сонная лихорадка, - угрюмо сказала Асси.
Сонная лихорадка начиналась как обычная простуда, затем человеку становилось невыносимо холодно, в то время как его тело пылало. Затем начинало выворачивать суставы, нападала страшная слабость и затем - сонное оцепенение, которое могло продлиться две-три недели. В это время человеку не хотелось ни пить, ни есть, тело словно запирало само себя. После оцепенения, если приходил в себя, заболевший становился слабым, как котенок. А затем еще пару-тройку месяцев восстанавливал утраченные силы.
Эта болезнь редко заходила на высокие пояса города, да и там проходила легко - высокородные отличались отменным здоровьем и не сильно утруждали себя работой - лишние два-три месяца безделья мало влияли на их жизнь. Люди небогатые все же могли отлежаться в кругу семьи и чаще всего выздоравливали. А вот для жителей Черного города сонная лихорадка была почти равна смертельному приговору: редко кто мог похвастаться хорошим здоровьем и заботливым окружением. А выздоравливающим нужно было обеспечить уютное тепло и легкое, но регулярное питание.
К счастью, лихорадка была заразна только первые два дня - детям не грозило заболеть. Но женщина в соседней комнате вполне могла умереть, если не получит должной заботы. Да, она пришла в себя после горячки, но теперь у нее не хватит сил даже на то, чтобы дойти до соседней комнаты и налить себе воды. Возможно, попади сюда дети на день позже, незнакомка уже была бы мертва.
- Так почему бы не сделать вид, что мы пришли на день позже? - непривычно робко сказала Асси.
И ход ее мыслей можно было понять.
Стояла стылая дождливая погода. Впереди их ждала, судя по всем признакам, суровая зима, еще более холодная, чем прошлая. А и ту едва удалось пережить.
Здесь же был настоящий, крепкий дом, с рабочим очагом, ворохом одежды и одеял, толикой дров и даже деньгами, на которые можно купить все остальное.
А если женщина придет в себя, она, наверное, поблагодарит их за помощь (хотя и может сдать страже за проникновение в свое жилище) и отправит восвояси. И тогда уж точно эту зиму им не пережить.
Метти прекрасно понимал все эти соображения, но что-то внутри противилось такому ходу событий. Несмотря на все перипетии, случившиеся с мальчиком, его чувство справедливости не давало просто так обречь на смерть человека.
- Без этого дома до завтра не дожили бы и мы, - помолчав, произнес он.
А затем мальчик стремительным шагом вышел в общую комнату, плеснул в отмытую Энчи чашку отвар из котелка и вернулся обратно. Когда он склонился над женщиной и приподнял ее голову, кивком подбадривая Асси, та сперва пыталась возражать, а потом пожала плечами и поднесла чашку к сухим губам незнакомки.
Та с трудом сделала первый глоток, но потом за считанные секунды выпила оставшееся. Глаза женщины приоткрылись и она прошептала:
- Только, пожалуйста, не уходите.
Детей эта просьба устроила. Конечно, возможно, как только незнакомка оправится от слабости, им вновь придется искать новое пристанище, но сейчас можно обогреться, обсушиться и поесть горячей еды, не прячась от капель дождя и других беспризорников.
Метти поровну разделил похлебку, отлив немного жижи для хозяйки дома (после Кари с помощью Эрика осторожно накормила женщину). Затем каждый из стайки получил по коричневому камушку.
- Надо положить его на язык и медленно рассасывать, - сказал Метти.
И, пока все остальные, полузакрыв глаза, "вслушивались" в непривычный вкус, он с каким-то покровительственным выражением рассматривал их. Удивление, удовольствие, наслаждение... Не выдержав просящих взглядов, он выдал всем еще по одному кусочку шоколада, а затем решительно захлопнул шкатулку.
Деньги он, поразмыслив, тоже сгрузил обратно в шкатулку и убрал в сломанный ящик стола, так строго глянув на остальных, что никто не осмелился возражать.
Старая одежда отмокала в бадье с мыльным камнем, а ту, которую они нашли в сундуках, надевать на грязное тело не хотелось. Помывку и стирку перенесли на следующий день. А сейчас согревшихся и сытых детей неудержимо тянуло в сон.
Они навалили рядом с погасшим, но еще дарящим жар очагом гору одеял и прямо голышом зарылись в них, поближе друг к другу. Так было теплее, спокойнее - и привычнее.
Под утро Кари проснулась оттого, что хочет пить. Утолив жажду, она подумала о том, что можно было проверить хозяйку дома и напоить ее. Она была благодарна этой женщине с изможденным лицом, что она позволила им остаться хотя бы на несколько дней. В комнате стало зябковато, поэтому Кари набросила легкое покрывало и, тихонько пробравшись мимо груды одеял, из-под которых высовывались разномастные головы, едва различимые в рассветных сумерках, зашла в соседнюю комнату.
Там она увидела Инни, склонившегося над кроватью незнакомки. Сперва девочка решила, что он тоже решил дать женщине напиться, но затем заметила, что в напрягшихся руках - подушка, а вовсе не чашка с водой.
Кари не сразу сообразила, что задумал сделать мальчишка. Она замерла на пару мгновений, Инни уже было собрался опустить подушку на лицо спящей, как та застонала во сне и попыталась шевельнуться, но сил, видимо, не хватило. Девочка, неосознанно приблизилась к кровати, и осторожно подоткнула одеяло. Женщина задышала спокойнее: ее сон явно стал глубже.
Затем Кари осторожно отвела руки Инни от лица спящей и вынула из них подушку. Мальчик не сопротивлялся, но продолжал столбом стоять на месте. И девочка, как ни толкала и пыхтела, путаясь в складках покрывала, не смогла даже сдвинуть его с места. Становилось понятно, что, как только Кари уйдет спать, альбинос продолжит начатое.
Наконец, выбившись из сил, девочка заговорила едва слышным шепотом:
- Инни, прекрати! Зачем ты хочешь ее убить?
- Если она умрет, этот дом станет наш. И мы все выживем. Я не собираюсь умирать этой зимой. И вы тоже не должны умереть. Метти не сможет ее оставить так, без помощи, он слишком справедлив. И Асси тоже, она не может его обманывать. А я могу. Я могу сделать так, что она умрет незаметно и тихо. Ей будет не больно, она просто уснет чуть крепче, а их не будет мучать совесть. Только ты ничего не рассказывай.
- Хорошо. Обещаю, Инни, я ничего никому не расскажу, и никогда об этом не вспомню, если ты забудешь о том, что хотел сделать.
Кари подошла ближе и заглянула в лицо, полускрытое предрассветными сумерками. Оно было бледнее, чем обычно, но почти спокойным, только глаза метались, выдавая внутренние переживания.
- Инни, ты же не такой, - интонации девочки стали умоляющими. - Да, я знаю, что раньше тебе было нелегко, но ты сам сказал, что это была совсем другая жизнь. И я не верю, что теперь ты можешь так поступить. Ты очень хороший, Инни. Ты столько хорошего сделал. Помнишь, как ты тащил меня через все улицы, когда я ушибла ногу? А как ты учил Эриков, когда они только к нам попали? У тебя добрая душа, Инни, и я это знаю! Ты не будешь ее убивать, она нам не угрожает. Обещай, что не будешь её убивать, Инни!
С этими словами Кари подошла к нему вплотную и крепко обняла товарища. Мальчик вздрогнул и судорожно вздохнул. Девочка почувствовала, как расслабляется его напряженная спина. Наконец, он поднял руки и тоже обнял Кари в ответ. Та посчитала это добрым знаком и снова попросила:
- Пообещай, Инни!
Тот снова вздохнул и глухо ответил:
- Хорошо. Обещаю.
Он послушно пошел вслед за девочкой, тянувшей его за руку и дал уложить себя и укрыть одеялом. Кари пристроилась рядышком и стала думать о том, что ей ни за что не уснуть после таких переживаний. С этими мыслями она крепко заснула. Рядом с ней во сне спокойно сопел альбинос.
На следующее утро оказалось, что дождь закончился, но небо оставалось темно-серым и хмурым.
Метти выглянул во дворик и тут же вернулся, стуча зубами - на улице резко похолодало.
Дети переглянулись и поняли: этот дом, в котором до сих пор держалось натопленное с вечера тепло, - их настоящая удача. Не найди они этого укрытия - этой ночи, голодные и промокшие, они бы точно не пережили. Окоченели бы в одной из подворотен, а к вечеру служители небрежно свалили бы их тела в одну из братских траншей кладбища для бедных. А то бы и просто бросили с пирса, на прокорм рыбам.
Асси решительно сказала:
- Мы должны стать полезными этой тетке. Поэтому ничего себе не утаскиваем из ее вещей. А еще - стараемся ей угодить. Тогда зиму проживем как настоящие люди.
Остальные были с ней согласны. Только Эрики сказали, что все-таки придется взять у хозяйки немного одежды. Хотя бы на время, пока стирается и сушится их. На это Асси, посоветовавшись с Метти, согласилась.
- А когда тетка придет в себя, повинимся. Она, наверное, простит, ведь мы, считай, спасли ее от смерти. Чего-то это да стоит.
Конечно, дети знали, что спаситель в их Черном городе зачастую получал в качестве ответа не благодарность, а нож в бок. Но столь своевременное обретение роскошного приюта давало им надежду на новое чудо.
И ради него стоило постараться. Поэтому все честно принялись за хлопоты. Сперва разожгли огонь в очаге: дети все еще ходили голышом, свежую одежду надевать на грязное тело не хотелось, а старая все еще была замочена в корыте. Поэтому первым делом решили помыться.
Любопытный Энчи нашел под крыльцом огромную деревянную бадью и еще одно корыто. Вчетвером мальчики достали их и поставили прямо в центре общей комнаты, сдвинув коврики к стенам. В это время девочки вытащили из угла кухни большой котел и немного отчистили его. В этом котле принялись греть воду и выливать ее в бадью.
В небольшом горшке Эрика еще с вечера залила кипятком золу. К утру на поверхности собрался щелок, который девочка слила в травяной отвар от насекомых, приготовленных Асси. Теперь он годился и для мытья, и для стирки.
Осталось еще две двери. Кари сперва заглянула в одну из них и не обнаружила почти ничего интересного. Два узких топчана со спинками, укрытых все теми же стегаными покрывалами. Небольшой столик, устроенный боком к окну, с придвинутым к нему стулом. Узкий шкаф у стены был заполнен книгами и бумагами. Сперва девочка намеревалась взять их, чтобы добавить топлива для очага, но потом вспомнила, что старьевщик с удовольствием покупает разные бумаги и книги. Пожалуй, стоит подождать, пока пройдет дождь, и попытаться выручить за них деньги.
То же самое касалось нескольких вещичек, которые стояли на полке, висящей над столиком: пара симпатичных статуэток, колокольчик из светлого металла (Кари тут же подумала, сколько всего можно будет купить, если он из настоящего серебра!), несколько рамок с изображениями разных людей, и сложенные в стопку акварели, изображающие пейзажи и строения...
Кари застыла, завороженная игрой цвета искусных миниатюр. Ее всегда удивляло, как маленький клочок бумаги может стать окошком в целый мир. Она бережно перебирала плотные листы, подолгу замирая над каждым изображением. От наваждения ее избавил звон посуды, раздавшийся из общей комнаты.
Очнувшись, девочка решила не тратить много времени на рассматривание, сперва следовало найти то, что будет полезно прямо сейчас.
В выдвижных ящиках стола были те же скучные бумаги и какие-то пузырьки и палочки. Только третий, самый нижний, не желал открываться, он был заперт на ключ. Кари позвала на помощь Энчи и Эрика, и те смогли сломать замок с помощью крепкого ножа и полена. Их старания оказались плодотворными: помимо бумаг в ящике обнаружились две шкатулки с плотно притертыми крышками. Кари открыла первую и ахнула: здесь было полно монет! И не только медных, но и серебряных. Энчи с восторгом принялся открывать вторую шкатулку, но тут его ждало разочарование - в ней лежали какие-то коричневые округлые камешки, похожие на козий помет, но с незнакомым сладким запахом.
- Эй, Мэтти, знаешь, что это? - позвал Энчи, направляясь к мальчику в общую комнату.
Тот подошел, наклонился над коробочкой, чтобы рассмотреть, принюхался... и ошарашенно замер.
- Это шоколад! Настоящий шоколад! Мой папа привозил мне, когда.. - тут его голос сорвался и он резко опустил голову, скрывая за шапкой нестриженых грязных волос свое лицо.
Помолчав минуту, он продолжил:
- Это самая вкусная вещь на свете. И я был уверен, что я ее уже никогда не попробую.
Кари внимательно рассматривала кругляшки, за ее спиной сопели Эрик и Энчи. Асси оторвалась от котелка с травяным отваром, а Эрика - от горшка с похлебкой. С кухни подошел Инни.
Дети потянулись было за незнакомым лакомством, но Мэтти решительно захлопнул шкатулку, хотя по его лицу было видно, как ему хочется положить один "камешек" в рот прямо сейчас.
- Нет, после того, как поедим похлебку. Иначе от голода ничего не поймете!
Все отвели взгляд и поспешили заняться делами. Две девочки вернулись к очагу, Инни продолжил в кухне поиски съестного, Энчи, от тепла снова обретший прежнюю прыть, вызвался ополоснуть миски от пыли и мышиного помета. Эрик продолжил копаться в сундуках. Мэтти, единственный из всех знавший счет, стал перебирать найденные монетки. Кари некоторое время наблюдала за ним, но потом ей стало скучно и она вспомнила про последнюю нераскрытую дверь.
Комнатка оказалась совсем небольшой. Она едва вмещала разномастную мебель: низкий шкаф, пузатый комод и кровать с наваленной на нее грудой тряпья. Рядом с кроватью валялся опрокинутый кувшин и щербатая чашка. Кари заглянула в гардероб - ничего съедобного, только одежда, в комод - тоже только какие-то вещи и постельное белье; небрежно тронула тряпье на постели и уже было собралась выйти из комнаты, как вдруг услышала тихий стон.
Сердце девочки заколотилось как сумасшедшее. Страх чего-то непонятного, потустороннего сковал ее тщедушные члены. Прежде Кари не беспокоили подобные мысли - все ее устремления были направлены на выживание. Но этот незнакомый дом, эта непривычная обстановка, эти таинственные звуки разбудили прежде спящий уголок ее чувствительной души.
Впрочем, стонов больше не раздавалось, и спустя несколько минут бешено колотящееся сердце понемногу успокоилось. Кари оглядела комнату еще раз и поняла, что источник непонятного звука мог находиться только на кровати. Девочка отважилась медленно, замирая на каждом шаге, подобраться к ней. Затем она принялась осторожно откидывать в сторону тряпье.
После очередной откинутой в сторону тряпки сердце Кари замерло: она увидела худое изможденное женское лицо с сухими, обметанными от жажды губами.
Вдруг губы едва заметно приоткрылись, вытолкнув еле слышный стон:
- Пить!
Кари попятилась, упала и передвигаясь уже на четвереньках, спиной вперед выскочила из комнаты, с грохотом распахнув дверь.
Остальные члены ее стайки настороженно замерли, глядя на девочку.
- Там, там..., - она едва переводила дыхание, - там женщина! Живая.
Метти и Асси, бросив дела, осторожно приблизились к комнате, а затем вошли внутрь. Сквозь проем открытой двери стало видно, как они склонились над кроватью.
Потом они осторожно вернулись в общую комнату.
- Она еще жива! - произнес Метти.
- Но как? Ведь дом явно давно не топили! - сказал со знанием дела Эрик. - Значит, она лежит тут много дней, и до сих пор не умерла?
- Сонная лихорадка, - угрюмо сказала Асси.
Сонная лихорадка начиналась как обычная простуда, затем человеку становилось невыносимо холодно, в то время как его тело пылало. Затем начинало выворачивать суставы, нападала страшная слабость и затем - сонное оцепенение, которое могло продлиться две-три недели. В это время человеку не хотелось ни пить, ни есть, тело словно запирало само себя. После оцепенения, если приходил в себя, заболевший становился слабым, как котенок. А затем еще пару-тройку месяцев восстанавливал утраченные силы.
Эта болезнь редко заходила на высокие пояса города, да и там проходила легко - высокородные отличались отменным здоровьем и не сильно утруждали себя работой - лишние два-три месяца безделья мало влияли на их жизнь. Люди небогатые все же могли отлежаться в кругу семьи и чаще всего выздоравливали. А вот для жителей Черного города сонная лихорадка была почти равна смертельному приговору: редко кто мог похвастаться хорошим здоровьем и заботливым окружением. А выздоравливающим нужно было обеспечить уютное тепло и легкое, но регулярное питание.
К счастью, лихорадка была заразна только первые два дня - детям не грозило заболеть. Но женщина в соседней комнате вполне могла умереть, если не получит должной заботы. Да, она пришла в себя после горячки, но теперь у нее не хватит сил даже на то, чтобы дойти до соседней комнаты и налить себе воды. Возможно, попади сюда дети на день позже, незнакомка уже была бы мертва.
- Так почему бы не сделать вид, что мы пришли на день позже? - непривычно робко сказала Асси.
И ход ее мыслей можно было понять.
Стояла стылая дождливая погода. Впереди их ждала, судя по всем признакам, суровая зима, еще более холодная, чем прошлая. А и ту едва удалось пережить.
Здесь же был настоящий, крепкий дом, с рабочим очагом, ворохом одежды и одеял, толикой дров и даже деньгами, на которые можно купить все остальное.
А если женщина придет в себя, она, наверное, поблагодарит их за помощь (хотя и может сдать страже за проникновение в свое жилище) и отправит восвояси. И тогда уж точно эту зиму им не пережить.
Метти прекрасно понимал все эти соображения, но что-то внутри противилось такому ходу событий. Несмотря на все перипетии, случившиеся с мальчиком, его чувство справедливости не давало просто так обречь на смерть человека.
- Без этого дома до завтра не дожили бы и мы, - помолчав, произнес он.
А затем мальчик стремительным шагом вышел в общую комнату, плеснул в отмытую Энчи чашку отвар из котелка и вернулся обратно. Когда он склонился над женщиной и приподнял ее голову, кивком подбадривая Асси, та сперва пыталась возражать, а потом пожала плечами и поднесла чашку к сухим губам незнакомки.
Та с трудом сделала первый глоток, но потом за считанные секунды выпила оставшееся. Глаза женщины приоткрылись и она прошептала:
- Только, пожалуйста, не уходите.
Детей эта просьба устроила. Конечно, возможно, как только незнакомка оправится от слабости, им вновь придется искать новое пристанище, но сейчас можно обогреться, обсушиться и поесть горячей еды, не прячась от капель дождя и других беспризорников.
Метти поровну разделил похлебку, отлив немного жижи для хозяйки дома (после Кари с помощью Эрика осторожно накормила женщину). Затем каждый из стайки получил по коричневому камушку.
- Надо положить его на язык и медленно рассасывать, - сказал Метти.
И, пока все остальные, полузакрыв глаза, "вслушивались" в непривычный вкус, он с каким-то покровительственным выражением рассматривал их. Удивление, удовольствие, наслаждение... Не выдержав просящих взглядов, он выдал всем еще по одному кусочку шоколада, а затем решительно захлопнул шкатулку.
Деньги он, поразмыслив, тоже сгрузил обратно в шкатулку и убрал в сломанный ящик стола, так строго глянув на остальных, что никто не осмелился возражать.
Старая одежда отмокала в бадье с мыльным камнем, а ту, которую они нашли в сундуках, надевать на грязное тело не хотелось. Помывку и стирку перенесли на следующий день. А сейчас согревшихся и сытых детей неудержимо тянуло в сон.
Они навалили рядом с погасшим, но еще дарящим жар очагом гору одеял и прямо голышом зарылись в них, поближе друг к другу. Так было теплее, спокойнее - и привычнее.
Под утро Кари проснулась оттого, что хочет пить. Утолив жажду, она подумала о том, что можно было проверить хозяйку дома и напоить ее. Она была благодарна этой женщине с изможденным лицом, что она позволила им остаться хотя бы на несколько дней. В комнате стало зябковато, поэтому Кари набросила легкое покрывало и, тихонько пробравшись мимо груды одеял, из-под которых высовывались разномастные головы, едва различимые в рассветных сумерках, зашла в соседнюю комнату.
Там она увидела Инни, склонившегося над кроватью незнакомки. Сперва девочка решила, что он тоже решил дать женщине напиться, но затем заметила, что в напрягшихся руках - подушка, а вовсе не чашка с водой.
Кари не сразу сообразила, что задумал сделать мальчишка. Она замерла на пару мгновений, Инни уже было собрался опустить подушку на лицо спящей, как та застонала во сне и попыталась шевельнуться, но сил, видимо, не хватило. Девочка, неосознанно приблизилась к кровати, и осторожно подоткнула одеяло. Женщина задышала спокойнее: ее сон явно стал глубже.
Затем Кари осторожно отвела руки Инни от лица спящей и вынула из них подушку. Мальчик не сопротивлялся, но продолжал столбом стоять на месте. И девочка, как ни толкала и пыхтела, путаясь в складках покрывала, не смогла даже сдвинуть его с места. Становилось понятно, что, как только Кари уйдет спать, альбинос продолжит начатое.
Наконец, выбившись из сил, девочка заговорила едва слышным шепотом:
- Инни, прекрати! Зачем ты хочешь ее убить?
- Если она умрет, этот дом станет наш. И мы все выживем. Я не собираюсь умирать этой зимой. И вы тоже не должны умереть. Метти не сможет ее оставить так, без помощи, он слишком справедлив. И Асси тоже, она не может его обманывать. А я могу. Я могу сделать так, что она умрет незаметно и тихо. Ей будет не больно, она просто уснет чуть крепче, а их не будет мучать совесть. Только ты ничего не рассказывай.
- Хорошо. Обещаю, Инни, я ничего никому не расскажу, и никогда об этом не вспомню, если ты забудешь о том, что хотел сделать.
Кари подошла ближе и заглянула в лицо, полускрытое предрассветными сумерками. Оно было бледнее, чем обычно, но почти спокойным, только глаза метались, выдавая внутренние переживания.
- Инни, ты же не такой, - интонации девочки стали умоляющими. - Да, я знаю, что раньше тебе было нелегко, но ты сам сказал, что это была совсем другая жизнь. И я не верю, что теперь ты можешь так поступить. Ты очень хороший, Инни. Ты столько хорошего сделал. Помнишь, как ты тащил меня через все улицы, когда я ушибла ногу? А как ты учил Эриков, когда они только к нам попали? У тебя добрая душа, Инни, и я это знаю! Ты не будешь ее убивать, она нам не угрожает. Обещай, что не будешь её убивать, Инни!
С этими словами Кари подошла к нему вплотную и крепко обняла товарища. Мальчик вздрогнул и судорожно вздохнул. Девочка почувствовала, как расслабляется его напряженная спина. Наконец, он поднял руки и тоже обнял Кари в ответ. Та посчитала это добрым знаком и снова попросила:
- Пообещай, Инни!
Тот снова вздохнул и глухо ответил:
- Хорошо. Обещаю.
Он послушно пошел вслед за девочкой, тянувшей его за руку и дал уложить себя и укрыть одеялом. Кари пристроилась рядышком и стала думать о том, что ей ни за что не уснуть после таких переживаний. С этими мыслями она крепко заснула. Рядом с ней во сне спокойно сопел альбинос.
***
На следующее утро оказалось, что дождь закончился, но небо оставалось темно-серым и хмурым.
Метти выглянул во дворик и тут же вернулся, стуча зубами - на улице резко похолодало.
Дети переглянулись и поняли: этот дом, в котором до сих пор держалось натопленное с вечера тепло, - их настоящая удача. Не найди они этого укрытия - этой ночи, голодные и промокшие, они бы точно не пережили. Окоченели бы в одной из подворотен, а к вечеру служители небрежно свалили бы их тела в одну из братских траншей кладбища для бедных. А то бы и просто бросили с пирса, на прокорм рыбам.
Асси решительно сказала:
- Мы должны стать полезными этой тетке. Поэтому ничего себе не утаскиваем из ее вещей. А еще - стараемся ей угодить. Тогда зиму проживем как настоящие люди.
Остальные были с ней согласны. Только Эрики сказали, что все-таки придется взять у хозяйки немного одежды. Хотя бы на время, пока стирается и сушится их. На это Асси, посоветовавшись с Метти, согласилась.
- А когда тетка придет в себя, повинимся. Она, наверное, простит, ведь мы, считай, спасли ее от смерти. Чего-то это да стоит.
Конечно, дети знали, что спаситель в их Черном городе зачастую получал в качестве ответа не благодарность, а нож в бок. Но столь своевременное обретение роскошного приюта давало им надежду на новое чудо.
И ради него стоило постараться. Поэтому все честно принялись за хлопоты. Сперва разожгли огонь в очаге: дети все еще ходили голышом, свежую одежду надевать на грязное тело не хотелось, а старая все еще была замочена в корыте. Поэтому первым делом решили помыться.
Любопытный Энчи нашел под крыльцом огромную деревянную бадью и еще одно корыто. Вчетвером мальчики достали их и поставили прямо в центре общей комнаты, сдвинув коврики к стенам. В это время девочки вытащили из угла кухни большой котел и немного отчистили его. В этом котле принялись греть воду и выливать ее в бадью.
В небольшом горшке Эрика еще с вечера залила кипятком золу. К утру на поверхности собрался щелок, который девочка слила в травяной отвар от насекомых, приготовленных Асси. Теперь он годился и для мытья, и для стирки.
