— Ах да… — сказал Иван на прощание, — Если хоть слово обо мне попадет в роман Ромашковой…
Он улыбнулся мне, совсем не дружелюбно. Как я могла проглядеть волка в овечьей шкуре? Он ведь и не прикидывался особенно.
— Я все поняла, — слова дались легко. Хорошо, что я не успела ничего сообщить писательнице о реальном деле, сосредоточившись на своих сердечных проблемах. Хорошо, что не писала ей об Иване и о своих подозрениях о его знакомстве с Дэниелом.
— Мне очень жаль, Дина. Вы мне действительно очень нравитесь. —Улыбнулся он мне на прощание, снова становясь Иванушкой из русской сказки.
Я осталась стоять на пустой мостовой, чувствуя как холод реки медленно распространяется, коварно щипая меня за лодыжки. Около полицейского управления включилась подсветка, от чего это здание, казалось, парило над водой. И ведь сидят в нем полицейские в своей наглаженной до хруста форме и не ведают, что где-то далеко на севере в России, скорее всего в замке сидит Кощей и ждет, когда Иван доставит ему протоколы по делу последней ведьмы в Швейцарии. Почему-то эта метафора, пришедшая на ум вызвала на моем лице грустную улыбку. Кто же тогда я в этой сказке? Явно не Василиса Премудрая.
Я медленно брела в сторону отеля, размышляя над тем, как же я умудрилась уродиться такой дурой. С самого начала было очевидно, что Ивану что-то от меня нужно, также как было очевидно, что Дэниел сильно отличается от обычного торговца антиквариатом. Этот мужчина всегда балансировал между ложью и правдой, недоговаривал, изворачивался. А еще он ненавидит и совсем не чтит закон, взять хотя бы его манеру водить машину. Сердце болезненно сжалось, я то было думала, что Дэниел станет тем, кто заставит меня забыть о прошлом, кто преподнесет мне жизнь, полную волнующих приключений, что не заканчиваются тюремным сроком. Полная этих невеселый размышлений, я дошла до гостиницы. Пора было собирать вещи и готовиться к возвращению в Москву.
Я достала компьютер и начала набирать сообщение: «Дорогая Полина, сегодня мы нашли убийцу Александра. Ей оказалась смотрительница музея Анна Гурд…». Закончив письмо я осознала, что ничуть не лучше своего напарника. Оказалось, укрывать правду очень легко, когда дело касается твоей головы. Так Иван пропал из повествования, а протоколы в конце концов оказались фальшивкой, одержимость которой и привела к гибели стольких людей. Ромашкова спросила, как так оказалось, что в одном доме было два набора фальшивых документов. Я не нашлась с ответом.
Дэниел не пытался со мной связаться, ни тем вечером, ни на следующий день. Не знаю, к лучшему это было или к худшему. Прощать я его все равно не собиралась.
Следующий день прошел в походах по магазинам, где я покупала сыр, вино и шоколад. Сомневаюсь, что родственники простят меня, если я не привезу сувениров. Ильич звонил утром, он еще раз похвалил меня, сообщив, что у Ромашковой накопилось достаточно материала и теперь она пишет днем и ночью. Нас ждал очередной шедевр уже через месяц, этот я обещала себе прочитать.
Поднимаясь на трап я мысленно прощалась с этой удивительной и прекрасной страной, мечтая вернуться сюда вновь. С поправкой, желательно без сомнительных мужчин и поисков убийцы своих друзей.
Москва встретила меня холодом, дождем и хмурым мужским лицом на паспортном столе в аэропорте. Это самое лицо я была готова расцеловать, как и каждый русский, возвращающийся домой. Всепоглощающая усталость, легкий налет отвращения и ненависти с которыми на меня посмотрел мужчина на паспортном контроле вызвали мою незамедлительную улыбку и трепет в сердце. Есть в этих лицах что-то родное, куда более ценное, чем фраза «Добро пожаловать Домой».
До своей квартирки я заказала такси, поездка по ночной Москве всегда была для меня настоящим удовольствием. Пробки, что сковывали дорожные вены столицы рассасывались, транспорт двигался легко и свободно, словно вода в реке. Дождь, барабанящий за окном, ставил под вопрос необходимость покупки кондиционера, ради которого и начиналась моя поездка в страну озер и гор. Таксист попался неразговорчивый, что и хорошо. Мне и самой не хотелось говорить о своих приключениях. Глядя на стекающие по стеклу дождевые капли, искрящиеся в свете неоновых огней, я размышляла.
Когда-то меня преследовала романтическая мечта о том, что после исторического я стану настоящей охотницей за сокровищами. Эдакая русская Лара Крофт. Я представляла себе саркофаги и мумии, тайные ходы под Москвой и катакомбы Парижа, древние замки, полные секретов. Жизнь быстро доказала мне, что приключения ждут далеко не каждого, и что большинство мумий уже раскопано, а саркофагов вскрыто. И как бы я не злилась на Дэниела, и на его моральный компас, я чувствовала, что, возможно, моя поездка в Швейцарию стала тем приключением, о котором я буду рассказывать внукам.
Я вышла на работу через два дня после возвращения, Ильич тут же подкинул мне несколько не сложных дел, которые предполагали долгое сидение в архивах. Взявшись за новую партию генеалогических деревьев я поняла, что делаю это без особенного энтузиазма. Очередной мул пытается доказать, что его предками были скаковые лошади, а я ему в этом потворствую. В итоге мне предстоит скормить ему порцию лжи вперемешку с редкими фактами. Получается и чем это отличается от того, что делает Дэниел? Голос совести завопил: «Тем, что я не нарушаю закон». Этот голос, бесспорно, был прав.
В обед в компанию пришел курьер с букетом роз. Я оторвалась от переписи необходимых мне документов, чтобы принять цветы. На записке к букету значилось «От Дэниела. Прости». Розы я поставила в вазу, записку смяла и выбросила. Каждый день две последующие недели меня посещал тот же самый курьер, неизменно с букетом цветов и тем же текстом. Ильич, заметивший такое положение дел, и бесконечно растущее количество букетов, постоянно повторял:
— Да прости ты уже парня! Он тебе уже целый цветочный магазин скупил.
На его ремарки я только фыркала. Знал бы Ильич, кого просит простить, не тратил бы слов.
За прошедшие с моего возвращения из Швейцарии две с половиной недели жизнь вошла в привычное русло. Мама настойчиво звонила мне через день, уговаривая приехать к ней с папой в загородный дом на выходные. Если бы я не была уверена, что не обнаружу очередного претендента на мое сердце, уплетающего за обе щеки ее пирожки, с радостью бы согласилась на приглашение. Однажды в полночь мне пришло сообщение о том, что мой банковский счет пополнился на шестизначную сумму. Сообщение сопровождалось коротким пояснением «От Ивана». После него я не могла уснуть всю ночь, осознавая, что одновременно оно было и предупреждением, которое в моем сознании выглядело примерно так: «Не вздумайте совершить глупостей. Я знаю, где вы живете, что делаете и точно о вас не забыл».
На следующий день Ильич пришел в мой кабинет, где я бездумно крутилась на стуле, надеясь, что центробежная сила вперемешку с кофеином сподвигнет меня к работе после бессонной ночи:
— Цветы как всегда по расписанию, — рассмеялся он, глядя на горшок с красными каллами. Дэниел сменил тактику и теперь присылал мне исключительно живые цветы. Я пробурчала:
— Да, пунктуальность отправителя вне всяких похвал.
Словно сверенные по швейцарским часам, в офис приходили курьеры. Злиться на Дэниела я уже устала, теперь меня охватывало любопытство, как долго будет продолжаться цветочный марафон, прежде чем ему надоест, и он найдет себе другой объект интереса. К моему удивлению, начальство не спешило покинуть мой кабинет:
— Ромашкова написала на корпоративную почту. Роман почти закончен, требуется только вычитка, как она сказала.
Я кивнула, желая вернуться к своим бумагам. Работоспособность Ромашковой поражала, написать полноценный роман меньше чем за месяц, даже завидно как-то стало. Ильич продолжил:
— Ты бы почитала, что она пишет. Ромашкова просит твоего одобрения прежде чем отправит роман в издательство. Это очень мило с ее стороны, но вполне объяснимо потому как…
Я раздраженно повела бровью, сказала:
— Напишите ей, что я полностью одобряю ее восхитительное произведение.
Не хотелось мне снова возвращаться мыслями к своим переживаниям, хватало и того, что удушливый запах цветов напоминает мне о них с утра и до вечера. Выбросить букеты и горшки рука не поднималась, слишком они были красивы, да и не виноваты ни в чем. А Дэниел наверняка скоро сам обо мне забудет. Может он и цветы присылает только для того, что меня, дурочку романтичную, молчать заставить.
— Как знаешь, Дина. Но потом не жалуйся — Ильич, наконец, ушел. Я же собралась и направилась в архив, где мне предстоял увлекательный поиск дальних родственников одной российской певицы.
Через несколько дней, возвращаясь домой с покупками из супермаркета, я как вкопанная остановилась возле подъезда, приметив знакомую машину.
Своей Шкодой Сергей очень гордился, он никогда бы не пустил меня за руль своего сокровища, непременно ворча даже если я слишком громко хлопала дверью. Может быть он вспомнил, что забыл что-то и решил забрать это? А может захотел повидаться? Я зашла в лифт, прикрыла глаза, пока тот с тихим скрежетом поднимал меня вверх. Судьба действительно смеялась надо мной, подкидывая одно потрясение за другим. Как начать разговор? «Привет, Сережа. Как дела? Все еще встречаешься с той шваброй?».
На удивление, в моей душе не шевелилось ничего даже от осознания грядущей встречи. Дверь оказалась не заперта, значит Сергей открыл ее своим ключом. Свет на кухне горел и уже при входе атмосфера царила гнетущая. Я отправилась на свет.
Первым, что бросилось в глаза, был Сергей. Либо влюбленность ставит какие-то особенные фильтры на зрение, заставляя нас видеть объект своих воздыханий неизменно прекрасней, чем он есть на самом деле, либо Сережа изрядно подурнел и набрал в весе с нашей последней встречи. В моей памяти он оставался спортивным красавцем с густыми волосами и от того оправданно высокой самооценкой, на деле это был лысеющий мужчина, чье пивное брюшко обещало в скором времени стать настоящей проблемой, с нездоровым цветом лица и извечно недовольным его выражением. Конечно могла быть и третья причина моего разочарования в своем бывшем женихе. Как говориться, все познается в сравнении.
А это сравнение, по иронии судьбы именно сегодня решило приехать из далекой Швейцарии и усесться напротив Сергея, скромно сложив на коленях пышный букет роз. Дэниел был здесь, подтверждая собой извечную поговорку, стопроцентно действующую в отношении мужчин: «То пусто, то густо». Гад бессовестный, и ведь наверняка опять прикидывается, что русского не понимает. Я оказалась права, когда он заговорил по-английски:
— Я тут мимо проезжал, дай, думаю, заеду, — с лисьей улыбкой на красивом лице сказал он. Казалось, его забавляло, как побагровел Сергей, — Думал застать тебя у подъезда, но увидел свет и зашел буквально десять минут назад.
Мимо. Из Швейцарии. Совершенно случайно. В Выхино. Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, решившись, наконец, задать вопрос:
— Сереж, а ты что тут делаешь?
— Твоя мама сказала, ты все еще меня любишь. — Пробурчал мужчина. Вот люблю я свою матушку, как всегда своевременно она решила помочь мне наладить личную жизнь. Иногда она напоминала мне комичного персонажа мамы главной героини из «Гордости и предубеждения», вот только я у нее единственная дочь. Брат не в счет, он для мамы маленький и любимый и подозреваю, что если он приведет на порог невесту, она упадет без чувств.
— Честно, Сереж. Не люблю. Ты зря проделал такой путь.
— Меня снова переводят в Москву. Я думал…
Я улыбнулась. Ну конечно, теперь ему было удобно снова иметь меня под рукой. Очень сильно его раздражало, что я не смогу работать в Петербурге, «повисну на его шее», а теперь он снова в Москве, а у меня здесь квартира, да и готовлю не плохо. Хотя, быть может, я была о нем слишком плохого мнения. Всегда так, когда розовые очки слетают.
— Спасибо, что принес ключи.
— Ты меня на этого иностранца променяла? — спросил Сергей гневно. Дэниел тем временем старательно смотрел в окно, претворяясь, будто его и вовсе не было в комнате. Я не удержалась от колкой шпильки:
— Мы расстались. Довольно давно. Или ты думал, что я буду целыми днями сидеть у окна и о тебе вспоминать?
Сколько раз я воображала, что смогу произнести эту фразу. Репетировала ее перед зеркалом, с того дня как мы расстались. И хоть Вольф все еще вызывал во мне стойкое желание выставить его за дверь или снять штаны и как следует отлупить за вранье, ощущение поставленной мной точки в отношениях с Сергеем заставило душу трепетать. Ничто так не задевает мужика, как то, что оставленная им женщина не просто хорошо живет, а живет замечательно, найдя ему замену, во всем превосходящую его. Вот и Сережа медленно пунцовел, заставляя меня внутренне плясать и хлопать в ладоши:
— Дэниел, зачем ты ко мне приехал? — произнесла я на английском.
— Хотел сказать, что Маркус с Майей неожиданно выиграли в лотерею. Им этих денег хватит, чтобы полностью отремонтировать дом и сделать хороший вклад на будущее. Плюс, выигрыш не облагается налогом.
Я не смогла сдержать улыбки, этот лис все-таки думал не только о себе. Сергей хмурился, но, кажется, куда сильнее его беспокоили цветы в руках Дэниела, чем то, о чем мы говорили.
— Почему ты не сказал мне ничего об Иване? — продолжала я допрос. Наличие моей «прежней любви» на кухне вовсе меня не смущало. Возможно из-за праведного негодования от того, что он вошел в мою квартиру как к себе домой. Пусть теперь терпит.
— Помнишь, я говорил, что Максим только прикидывается опасным? — я вспомнила о широком мужчины с руками-кувалдами, тем, что бил себя в грудь и напоказ хлестал водку: — Так вот Иван не прикидывается. Если бы я попытался продать или скрыть протоколы, в обход интересов его хозяина, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
В это я верила. Я и сама не могла подумать об Иване без охватывающей меня дрожи. Этот человек умел внушать страх.
— Вижу, я здесь лишний. — Не выдержал, наконец, Сергей, он встал и размашистыми шагами направился к двери.
— Дэниел тоже уходит, — сказала я.
— Все еще злишься? — тихо спросил меня он.
— Я знаю, что нырнув в кроличью нору уже невозможно оставаться прежней. Но дай мне хотя бы претвориться, что этого ничего не было.
Мужчина пожал плечами, положил цветы на стол, подошел ко мне и поцеловал в щеку. От него исходил приятный запах дорогого одеколона и мужского тела:
— В мире много кроличьих нор, нераскрытых тайн и удивительных загадок. Ты можешь стать частью этого мира, если захочешь.
— А если не захочу? — спросила я его. Дэниел лишь пожал плечами и отправился вслед за Сергеем. За столь короткое время мужчина понял меня куда лучше, чем я сама себя знала. В букете лежала неизменная записка, которая не ограничивалась сегодня двумя словами:
«Я не преступник и не злодей. Со временем ты поймешь, что буква закона не всегда говорит о справедливости. Взять хотя бы историю со смертельным приговором Анны Г. Скоро мы снова встретимся. Я никогда не упускаю своего»
Поддавшись сентиментальности, я сохранила записку.
Он улыбнулся мне, совсем не дружелюбно. Как я могла проглядеть волка в овечьей шкуре? Он ведь и не прикидывался особенно.
— Я все поняла, — слова дались легко. Хорошо, что я не успела ничего сообщить писательнице о реальном деле, сосредоточившись на своих сердечных проблемах. Хорошо, что не писала ей об Иване и о своих подозрениях о его знакомстве с Дэниелом.
— Мне очень жаль, Дина. Вы мне действительно очень нравитесь. —Улыбнулся он мне на прощание, снова становясь Иванушкой из русской сказки.
Я осталась стоять на пустой мостовой, чувствуя как холод реки медленно распространяется, коварно щипая меня за лодыжки. Около полицейского управления включилась подсветка, от чего это здание, казалось, парило над водой. И ведь сидят в нем полицейские в своей наглаженной до хруста форме и не ведают, что где-то далеко на севере в России, скорее всего в замке сидит Кощей и ждет, когда Иван доставит ему протоколы по делу последней ведьмы в Швейцарии. Почему-то эта метафора, пришедшая на ум вызвала на моем лице грустную улыбку. Кто же тогда я в этой сказке? Явно не Василиса Премудрая.
Я медленно брела в сторону отеля, размышляя над тем, как же я умудрилась уродиться такой дурой. С самого начала было очевидно, что Ивану что-то от меня нужно, также как было очевидно, что Дэниел сильно отличается от обычного торговца антиквариатом. Этот мужчина всегда балансировал между ложью и правдой, недоговаривал, изворачивался. А еще он ненавидит и совсем не чтит закон, взять хотя бы его манеру водить машину. Сердце болезненно сжалось, я то было думала, что Дэниел станет тем, кто заставит меня забыть о прошлом, кто преподнесет мне жизнь, полную волнующих приключений, что не заканчиваются тюремным сроком. Полная этих невеселый размышлений, я дошла до гостиницы. Пора было собирать вещи и готовиться к возвращению в Москву.
Я достала компьютер и начала набирать сообщение: «Дорогая Полина, сегодня мы нашли убийцу Александра. Ей оказалась смотрительница музея Анна Гурд…». Закончив письмо я осознала, что ничуть не лучше своего напарника. Оказалось, укрывать правду очень легко, когда дело касается твоей головы. Так Иван пропал из повествования, а протоколы в конце концов оказались фальшивкой, одержимость которой и привела к гибели стольких людей. Ромашкова спросила, как так оказалось, что в одном доме было два набора фальшивых документов. Я не нашлась с ответом.
Дэниел не пытался со мной связаться, ни тем вечером, ни на следующий день. Не знаю, к лучшему это было или к худшему. Прощать я его все равно не собиралась.
Следующий день прошел в походах по магазинам, где я покупала сыр, вино и шоколад. Сомневаюсь, что родственники простят меня, если я не привезу сувениров. Ильич звонил утром, он еще раз похвалил меня, сообщив, что у Ромашковой накопилось достаточно материала и теперь она пишет днем и ночью. Нас ждал очередной шедевр уже через месяц, этот я обещала себе прочитать.
Поднимаясь на трап я мысленно прощалась с этой удивительной и прекрасной страной, мечтая вернуться сюда вновь. С поправкой, желательно без сомнительных мужчин и поисков убийцы своих друзей.
Глава 14 Кроличья нора
Москва встретила меня холодом, дождем и хмурым мужским лицом на паспортном столе в аэропорте. Это самое лицо я была готова расцеловать, как и каждый русский, возвращающийся домой. Всепоглощающая усталость, легкий налет отвращения и ненависти с которыми на меня посмотрел мужчина на паспортном контроле вызвали мою незамедлительную улыбку и трепет в сердце. Есть в этих лицах что-то родное, куда более ценное, чем фраза «Добро пожаловать Домой».
До своей квартирки я заказала такси, поездка по ночной Москве всегда была для меня настоящим удовольствием. Пробки, что сковывали дорожные вены столицы рассасывались, транспорт двигался легко и свободно, словно вода в реке. Дождь, барабанящий за окном, ставил под вопрос необходимость покупки кондиционера, ради которого и начиналась моя поездка в страну озер и гор. Таксист попался неразговорчивый, что и хорошо. Мне и самой не хотелось говорить о своих приключениях. Глядя на стекающие по стеклу дождевые капли, искрящиеся в свете неоновых огней, я размышляла.
Когда-то меня преследовала романтическая мечта о том, что после исторического я стану настоящей охотницей за сокровищами. Эдакая русская Лара Крофт. Я представляла себе саркофаги и мумии, тайные ходы под Москвой и катакомбы Парижа, древние замки, полные секретов. Жизнь быстро доказала мне, что приключения ждут далеко не каждого, и что большинство мумий уже раскопано, а саркофагов вскрыто. И как бы я не злилась на Дэниела, и на его моральный компас, я чувствовала, что, возможно, моя поездка в Швейцарию стала тем приключением, о котором я буду рассказывать внукам.
Я вышла на работу через два дня после возвращения, Ильич тут же подкинул мне несколько не сложных дел, которые предполагали долгое сидение в архивах. Взявшись за новую партию генеалогических деревьев я поняла, что делаю это без особенного энтузиазма. Очередной мул пытается доказать, что его предками были скаковые лошади, а я ему в этом потворствую. В итоге мне предстоит скормить ему порцию лжи вперемешку с редкими фактами. Получается и чем это отличается от того, что делает Дэниел? Голос совести завопил: «Тем, что я не нарушаю закон». Этот голос, бесспорно, был прав.
В обед в компанию пришел курьер с букетом роз. Я оторвалась от переписи необходимых мне документов, чтобы принять цветы. На записке к букету значилось «От Дэниела. Прости». Розы я поставила в вазу, записку смяла и выбросила. Каждый день две последующие недели меня посещал тот же самый курьер, неизменно с букетом цветов и тем же текстом. Ильич, заметивший такое положение дел, и бесконечно растущее количество букетов, постоянно повторял:
— Да прости ты уже парня! Он тебе уже целый цветочный магазин скупил.
На его ремарки я только фыркала. Знал бы Ильич, кого просит простить, не тратил бы слов.
За прошедшие с моего возвращения из Швейцарии две с половиной недели жизнь вошла в привычное русло. Мама настойчиво звонила мне через день, уговаривая приехать к ней с папой в загородный дом на выходные. Если бы я не была уверена, что не обнаружу очередного претендента на мое сердце, уплетающего за обе щеки ее пирожки, с радостью бы согласилась на приглашение. Однажды в полночь мне пришло сообщение о том, что мой банковский счет пополнился на шестизначную сумму. Сообщение сопровождалось коротким пояснением «От Ивана». После него я не могла уснуть всю ночь, осознавая, что одновременно оно было и предупреждением, которое в моем сознании выглядело примерно так: «Не вздумайте совершить глупостей. Я знаю, где вы живете, что делаете и точно о вас не забыл».
На следующий день Ильич пришел в мой кабинет, где я бездумно крутилась на стуле, надеясь, что центробежная сила вперемешку с кофеином сподвигнет меня к работе после бессонной ночи:
— Цветы как всегда по расписанию, — рассмеялся он, глядя на горшок с красными каллами. Дэниел сменил тактику и теперь присылал мне исключительно живые цветы. Я пробурчала:
— Да, пунктуальность отправителя вне всяких похвал.
Словно сверенные по швейцарским часам, в офис приходили курьеры. Злиться на Дэниела я уже устала, теперь меня охватывало любопытство, как долго будет продолжаться цветочный марафон, прежде чем ему надоест, и он найдет себе другой объект интереса. К моему удивлению, начальство не спешило покинуть мой кабинет:
— Ромашкова написала на корпоративную почту. Роман почти закончен, требуется только вычитка, как она сказала.
Я кивнула, желая вернуться к своим бумагам. Работоспособность Ромашковой поражала, написать полноценный роман меньше чем за месяц, даже завидно как-то стало. Ильич продолжил:
— Ты бы почитала, что она пишет. Ромашкова просит твоего одобрения прежде чем отправит роман в издательство. Это очень мило с ее стороны, но вполне объяснимо потому как…
Я раздраженно повела бровью, сказала:
— Напишите ей, что я полностью одобряю ее восхитительное произведение.
Не хотелось мне снова возвращаться мыслями к своим переживаниям, хватало и того, что удушливый запах цветов напоминает мне о них с утра и до вечера. Выбросить букеты и горшки рука не поднималась, слишком они были красивы, да и не виноваты ни в чем. А Дэниел наверняка скоро сам обо мне забудет. Может он и цветы присылает только для того, что меня, дурочку романтичную, молчать заставить.
— Как знаешь, Дина. Но потом не жалуйся — Ильич, наконец, ушел. Я же собралась и направилась в архив, где мне предстоял увлекательный поиск дальних родственников одной российской певицы.
Через несколько дней, возвращаясь домой с покупками из супермаркета, я как вкопанная остановилась возле подъезда, приметив знакомую машину.
Своей Шкодой Сергей очень гордился, он никогда бы не пустил меня за руль своего сокровища, непременно ворча даже если я слишком громко хлопала дверью. Может быть он вспомнил, что забыл что-то и решил забрать это? А может захотел повидаться? Я зашла в лифт, прикрыла глаза, пока тот с тихим скрежетом поднимал меня вверх. Судьба действительно смеялась надо мной, подкидывая одно потрясение за другим. Как начать разговор? «Привет, Сережа. Как дела? Все еще встречаешься с той шваброй?».
На удивление, в моей душе не шевелилось ничего даже от осознания грядущей встречи. Дверь оказалась не заперта, значит Сергей открыл ее своим ключом. Свет на кухне горел и уже при входе атмосфера царила гнетущая. Я отправилась на свет.
Первым, что бросилось в глаза, был Сергей. Либо влюбленность ставит какие-то особенные фильтры на зрение, заставляя нас видеть объект своих воздыханий неизменно прекрасней, чем он есть на самом деле, либо Сережа изрядно подурнел и набрал в весе с нашей последней встречи. В моей памяти он оставался спортивным красавцем с густыми волосами и от того оправданно высокой самооценкой, на деле это был лысеющий мужчина, чье пивное брюшко обещало в скором времени стать настоящей проблемой, с нездоровым цветом лица и извечно недовольным его выражением. Конечно могла быть и третья причина моего разочарования в своем бывшем женихе. Как говориться, все познается в сравнении.
А это сравнение, по иронии судьбы именно сегодня решило приехать из далекой Швейцарии и усесться напротив Сергея, скромно сложив на коленях пышный букет роз. Дэниел был здесь, подтверждая собой извечную поговорку, стопроцентно действующую в отношении мужчин: «То пусто, то густо». Гад бессовестный, и ведь наверняка опять прикидывается, что русского не понимает. Я оказалась права, когда он заговорил по-английски:
— Я тут мимо проезжал, дай, думаю, заеду, — с лисьей улыбкой на красивом лице сказал он. Казалось, его забавляло, как побагровел Сергей, — Думал застать тебя у подъезда, но увидел свет и зашел буквально десять минут назад.
Мимо. Из Швейцарии. Совершенно случайно. В Выхино. Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, решившись, наконец, задать вопрос:
— Сереж, а ты что тут делаешь?
— Твоя мама сказала, ты все еще меня любишь. — Пробурчал мужчина. Вот люблю я свою матушку, как всегда своевременно она решила помочь мне наладить личную жизнь. Иногда она напоминала мне комичного персонажа мамы главной героини из «Гордости и предубеждения», вот только я у нее единственная дочь. Брат не в счет, он для мамы маленький и любимый и подозреваю, что если он приведет на порог невесту, она упадет без чувств.
— Честно, Сереж. Не люблю. Ты зря проделал такой путь.
— Меня снова переводят в Москву. Я думал…
Я улыбнулась. Ну конечно, теперь ему было удобно снова иметь меня под рукой. Очень сильно его раздражало, что я не смогу работать в Петербурге, «повисну на его шее», а теперь он снова в Москве, а у меня здесь квартира, да и готовлю не плохо. Хотя, быть может, я была о нем слишком плохого мнения. Всегда так, когда розовые очки слетают.
— Спасибо, что принес ключи.
— Ты меня на этого иностранца променяла? — спросил Сергей гневно. Дэниел тем временем старательно смотрел в окно, претворяясь, будто его и вовсе не было в комнате. Я не удержалась от колкой шпильки:
— Мы расстались. Довольно давно. Или ты думал, что я буду целыми днями сидеть у окна и о тебе вспоминать?
Сколько раз я воображала, что смогу произнести эту фразу. Репетировала ее перед зеркалом, с того дня как мы расстались. И хоть Вольф все еще вызывал во мне стойкое желание выставить его за дверь или снять штаны и как следует отлупить за вранье, ощущение поставленной мной точки в отношениях с Сергеем заставило душу трепетать. Ничто так не задевает мужика, как то, что оставленная им женщина не просто хорошо живет, а живет замечательно, найдя ему замену, во всем превосходящую его. Вот и Сережа медленно пунцовел, заставляя меня внутренне плясать и хлопать в ладоши:
— Дэниел, зачем ты ко мне приехал? — произнесла я на английском.
— Хотел сказать, что Маркус с Майей неожиданно выиграли в лотерею. Им этих денег хватит, чтобы полностью отремонтировать дом и сделать хороший вклад на будущее. Плюс, выигрыш не облагается налогом.
Я не смогла сдержать улыбки, этот лис все-таки думал не только о себе. Сергей хмурился, но, кажется, куда сильнее его беспокоили цветы в руках Дэниела, чем то, о чем мы говорили.
— Почему ты не сказал мне ничего об Иване? — продолжала я допрос. Наличие моей «прежней любви» на кухне вовсе меня не смущало. Возможно из-за праведного негодования от того, что он вошел в мою квартиру как к себе домой. Пусть теперь терпит.
— Помнишь, я говорил, что Максим только прикидывается опасным? — я вспомнила о широком мужчины с руками-кувалдами, тем, что бил себя в грудь и напоказ хлестал водку: — Так вот Иван не прикидывается. Если бы я попытался продать или скрыть протоколы, в обход интересов его хозяина, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
В это я верила. Я и сама не могла подумать об Иване без охватывающей меня дрожи. Этот человек умел внушать страх.
— Вижу, я здесь лишний. — Не выдержал, наконец, Сергей, он встал и размашистыми шагами направился к двери.
— Дэниел тоже уходит, — сказала я.
— Все еще злишься? — тихо спросил меня он.
— Я знаю, что нырнув в кроличью нору уже невозможно оставаться прежней. Но дай мне хотя бы претвориться, что этого ничего не было.
Мужчина пожал плечами, положил цветы на стол, подошел ко мне и поцеловал в щеку. От него исходил приятный запах дорогого одеколона и мужского тела:
— В мире много кроличьих нор, нераскрытых тайн и удивительных загадок. Ты можешь стать частью этого мира, если захочешь.
— А если не захочу? — спросила я его. Дэниел лишь пожал плечами и отправился вслед за Сергеем. За столь короткое время мужчина понял меня куда лучше, чем я сама себя знала. В букете лежала неизменная записка, которая не ограничивалась сегодня двумя словами:
«Я не преступник и не злодей. Со временем ты поймешь, что буква закона не всегда говорит о справедливости. Взять хотя бы историю со смертельным приговором Анны Г. Скоро мы снова встретимся. Я никогда не упускаю своего»
Поддавшись сентиментальности, я сохранила записку.
