- Послушай-ка! Ты не зря мне послан. Это - кхуллам, как говорит наш жрец. Ведь ты совсем как я – сирота… приёмыш… ночной найдёныш… У нас один с тобою путь. Иди сюда. Мы не будем плакать. Давай вместе помурчим, дружок мой котуся? Уж как я тебя за ушком почешу…
Янтарный глаз прижмуривается от удовольствия. Огромный котище мягко сталкивает меня обратно в травы, ставит обе лапы мне на шею и плечи и начинает разминать… Это именно то, что мне сейчас нужно. Под тёплое мурлыканье я словно вся до костей прокипятилась в душистом отваре... Ну и создание - и детёныш мой, и утешитель, и телохранитель в одном лице! Этого вполне достаточно для счастья. Другим приходится хуже, не правда ли, Циск?..
А впрочем - поглядим, что ещё ожидает нас там впереди на дороге…»
«На дороге бедного сельского жителя всегда подстерегает множество неприятных сюрпризов от духов. Если в урочный час направить свой взор во мглу, можно узнать тёмные тайны природы - те, что обыденный глаз так легко упускает. По горам, лесам, рекам и оврагам шествуют во мраке призрачные сонмы – невидимые хранители земли, и кромешная тьма оживает их песней и шорохом, просто кишит ими. Смельчаки, что не боятся глубоких лесов, не раз становились свидетелями загадочных сцен. Кто-то из них утверждает, что видел, как духи разводили костры на дорогах и готовили себе на них еду, приглашая путника разделить с ними трапезу и беседу. Иногда можно заметить, как они уезжают верхом, а потом исчезают, светясь в темноте и оставив на дороге загадочные следы. Поэтому крайне опасно ходить одному по ночам: не ровен час, угодишь в их обиталище - боьхачу кхета , и как раз наступишь на джинна! Хуже ничего нет для человека, чем наткнуться случайно на войну или свадьбу духов: их боевой танец навсегда вынесет сердце из привычного ритма, и незримые руки раскачают ваш разум, как лодку на бурной реке. Заманят они странника в весёлом танце подальше от дома и швырнут в овраг, в ущелье, и тогда непременно сойдёт с ума тот несчастный (как случилось с сыном сапожника Сонтаэлой), и скорее всего умрёт...
Эти рассказы о встречах с духами и их странных обычаях передаются из поколения в поколение. Многие наивные молодые люди пренебрегают этими предостережениями, полагая, что это всего лишь старые легенды и сказки. Но мудрые знают, что в этих историях заключена истина. Мир намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Не случайно опытные люди советуют воздержаться от мало-мальски серьёзных начинаний и трудов после того, как солнце спрячется за горизонтом. А несмышлёным детям и молодым женщинам и подавно лучше оставаться за порогом в эти загадочные часы! Ну, а если природная любознательность всё же тянет вас к неведомому – пусть вашими спутниками в ночи станут х1ейкалаш , защитные средства, – скажем, жаркий уголёк, кусочек хлеба, пшеничные или кукурузные зёрна; на худой конец подойдёт и какой-нибудь острый предмет…
У меня есть кинжал, я всегда ношу его с собой. Это память от старшего брата, Лечи, в семье мы зовём его Авлирг , потому что милосерднее его нет человека на этом свете... Когда он уезжал со своей дружиной на границу, я до света тайком прибежала из лесов к воротам прощаться, в надежде выпросить на память что-нибудь из тех вещей, которых касались его руки. И он подарил мне свой детский кинжал, а я восторженно целовала рукоять…
- Я тебе даю вечную клятву оруженосца, Авлирг, - лепетала я. Он улыбнулся и широкой ладонью растрепал мои рыжие локоны, выбившиеся на лоб:
- Прячь получше руно своё под платком, большой ведь уже, «оруженосец»!
Брат такой же кудрявый, как я, только темноволосый… так, и что с того, что я приёмыш?!
Лезвие кинжала тонко и поёт под ветром, и так легко срезать им травы для будущих зелий в зыбкий предрассветный час... Ведь у нас, знахарей, всё наоборот, - мы должны держаться поближе к духам, не зря нас повсюду называют «джонишца тайна нах» ; над нами довлеет власть иных законов. Наши ритуалы как раз и проводятся в ночное время, когда простой народ спит и не мешает избранным протягивать незримые ниточки между землёй и небожителями…
Ранним утром я поднималась в гору, возвращалась со сбора трав в нашу с Элгуром лесную избушку, прижимая к груди очередную охапку растений. Босые ступни привычно тонули в леденящей росе, и вились распущенные огненные косы поверх заговорённой рубашки из крапивного холста, которую я выткала сама под бдительным руководством жреца… - о, жгучие эти стебли! Пальцы доныне помнят их жестокость и коварство... С восьми лет учил меня искусству крапивного плетения Элгур.
- Терпи, приучайся, отсекай чувства, умерщвляй плоть, - посмеивался он. – Страдание рождает силу и очищает чувства. Духи любят стойких. Времени за тобой не так много остаётся, ты должна все глубины успеть освоить, пока ещё есть кому тебя просветить! Вот у нас в Майсте отродясь не было непосвящённых женщин, - всех с малолетства наставляли на путь...
И следил, не спуская глаз, наблюдал пристально за каждым моим движением из-под лохматых седых бровей.
Тонкой стрункой пондура натягивалась душа, сердце мысленно сплетало цепи заклинаний, а руки – крапивные нити… И, чуть отвлечёшься, заглядишься в сторону, упустив вдруг внутреннюю собранность, напряжение молитвенного мига, - соскользнёт мимо петля, путая судьбоносный узор, – раз! – и свистит внезапно вишнёвая розга по неловким пальцам…
Даже не знаю теперь, что тогда отдавалось в душе больнее – крапивные ожоги, карающие молнии розги или нарочитый, рассчитанный холод во взглядах и интонациях наставника. Он намеренно отдалял от меня всякий повод к выражению чувств, ограждал от громких звуков, зрелищ, прикосновений, вообще от любого яркого переживания, всплеска страстей, каменным ножом резал прямо и ровно, калёным железом выжигал из сердца мирское, тёплое, человеческое, - в цепких своих когтях направлял курс полёта, вёл, не выпуская, напрямую к намеченной цели. Избраннице духов предстояло научиться отодвигать земные линии на второй план, в пользу священного…
…Я, забыв о быстротечном времени, стояла и любовалась завораживающей картиной весенней жизни: вереница лесных муравьёв торопливо сновала, кружа по гигантскому, тронутому утренними лучами могучему буку и по очереди прикладываясь к полузастывшей лужице смолы вдоль длинной и широкой трещины на стволе дерева.
Чуткие усики погружались в смолу и тут же вынимались, покрытые капельками янтарного клея. Тонкие цепкие лапки тоже были выпачканы смолой, но неутомимые маленькие подвижники были полны решимости и трудились в поте лица. Выстроившись в цепочку, от муравья к муравью, они заботливо передавали друг другу смоляные комочки – словно крохотные частички солнца, прогревающего землю. Каждый из них был полностью поглощён делом, и двигались они так быстро, что казалось, будто изящное тельце одного муравья перетекает в другого. Из-под заскорузлой коры уже начали пробиваться первые зелёные побеги…
Зима убегала в горы. Первые капли света золотистыми сладкими слезинками просачивались сверху сквозь кроны. В вышине нежно, радостно и отчаянно воспели хвалу Солнцу Божьему весенние птицы. Скоро там, внизу, сёла начнут просыпаться к делам нового дня…
Издали послышался негромкий ритмичный перестук, будто деревянные шарики катились по камням... Я зачем-то обернулась назад - и удивлённо замерла: длинный тёмный силуэт – всадник на коне - спускался в ущелье по склону противоположной горы.
Но… тут ведь никто не должен находиться в этот час?! Жреческие ритуалы от века полагается проводить втайне, вдали от чужих любопытных взоров. – И, словно рыбку на крючке, рванул изнутри, перевернул, вспорол и открыл все мои внутренности страх...
«Куоьрам !!! Куоьрам!!!» - в полную мощность сигналила каждая клеточка моего тела.
Меня накрыла и сдавила волна безысходной тупой боли... И убежать-то невозможно. Стою, трепещу, глотаю прерывисто холодный воздух, растворяюсь в нём… – а с места двинуться не могу!
Вечерами, когда я чищу котёл для варки зелий или разбираю листья и коренья, старый жрец рассказывает мне древние легенды. Я не раз слышала из его уст предания о Крылатом духе – Тамаше-ерде .
Тамаш - высокий святой, который руководит нравственностью и поступками людей, словно нитью, ведущей сквозь лабиринт жизни. Однажды он придёт к народу, чтобы раскрыть людям тайны их судеб. Смертные обращаются к Тамашу в своих нуждах и страданиях. Болящие молят его о исцелении, ибо верят, что его милосердие и сила могут обрести для них облегчение и здоровье. Несчастные ищут его покровительства и помощи, ибо в его руках способность разрешить тяжкие проблемы и направить их по пути благополучия. Но случайная встреча с ним в горах может оказаться бедой для заблудившегося путника. Знакомство с высшей силой требует смирения и благоговения, ибо сущность её не поддаётся пониманию обычных смертных. Тамаш проявляет себя перед людьми в различных обликах. Является же он им либо в облике белого тура, символизирующего его божественное величие и непоколебимость, либо - крошечного человека, сидящего на миниатюрной лошади размером с новорождённого козлёнка, что указывает на его непостижимую мудрость и скромность. Однако если Тамаш на кого-нибудь сердится, его рост может внезапно увеличиться раз в пятнадцать, словно подчёркивая мощь его гнева...
Чёрная бурка то - или всё же крылья над плечами?! Конь представился мне вдруг большим, как горная боевая башня, как три чинары, поставленные друг на друга… То марево утреннего тумана окутывает конскую морду – или зловещий дым клубится из его ноздрей?! Сейчас вот-вот из его глаз посыплются огненные искры… Это меня так колотит дрожь – или уже дрожит земля?..
Вороной замер, будто каменное изваяние, а всадник… мне показалось, что он посмотрел в мою сторону! Лица его не различить было издали.
Резкий порыв пронизывающего ветра внезапно сорвал с куста стайку листьев и кинул их мне в лицо, они запутались и повисли в прядях распущенных волос... Дыхание перехватило. Я, вмиг покрывшись холодным потом, медленно попятилась назад, в лес, отступая шаг за шагом – всё пряталась, зарывалась в колючие заросли, пока не потеряла сознание и не провалилась в густую лиловую тьму…
В чувство привёл меня Циск. Как оказалось, я была уже в нескольких шагах от нашей лесной хижины. Встревоженный кот, найдя меня, простёртую на мху под соснами, вылизывал мне лицо тёплым языком, тыкался мокрым носом, громко мяукал и расталкивал меня лапами…
Я машинально подобрала охапку трав, рассыпавшуюся при падении, обхватила родного зверя за шею и кое-как с его помощью доползла до порога избушки… наткнувшись на пронзительный взгляд жреца!
Элгур сидел на истинге с вытканными магическими узорами - и грозно на меня смотрел.
- Где долго так ходила? Отчего до солнечных лучей задержалась? Что молчишь? Не говорила ни с кем, надеюсь?
Я несколько раз молча кивнула, не в силах вымолвить слова.
Жрец рывком вскочил на ноги, подхватывая свой тисовый посох, и быстро приблизился ко мне.
- Был там кто?! Чуял я сегодня, - неладное на путях затевается…
- Ах… - я обречённо опустила голову, - да, наверное, это он и был!
- Он?!
- Ну да… Тот самый.
- О ком ты? Отвечай же. Ты мне всё должна говорить!
- Тамаш-ерда меня заметил. Он и конь были с дуб высотою. Я не знаю, что делать. Пощади меня, судьбинушка моя горькая! - Теперь я умру, да?! – и расплакалась.
* * *
Элгур, хмурясь, обложил меня козьими шкурами, - дары сознательных жертвователей, - и проделал надо мною морщинистыми руками пассы воздушного массажа, снимая напасть.
- Несомненно, на той горе был именно Тамаш, - подтвердил он, - потому ты и сознание после встречи потеряла. Подобное случается нередко, когда братья-ерды ходят по земле среди людей… Да успокойся ты, не так уж всё плохо! Крылатый дух часто путешествует по чужим странам, особенно любит бывать в Хонкар-муохк ; а теперь, выходит, вернулся он домой, следит за благополучием своего народа и посылает плодородие земле. Это обещает нам хороший приплод скота и обильный урожай. Теперь только ждать, как кто-нибудь из сельчан серьёзно разболеется и подарит нам за лечение барашка, - принесём его в жертву Тамашу-ерде! А потом будем по левой лопатке гадать… И, коль такое дело, то смотри, в последнее воскресенье года - Козлиный праздник , ничего не ешь тогда и не пей, - тогда можно считать, что Тамаш твои извинения принял.
Я постепенно приходила в себя, даже осталась в живых, но на весь тот день, да и на следующий сделалась непригодной для обучения волшебным наукам. Сознание сбилось, - сказалось слишком сильное потрясение от встречи с божеством, - и я никак не могла настроиться на нужную высоту…
Жрец только головой крутил, шепча отворот от сглаза, и усердно отпаивал меня горячим сладковатым отваром:
- Вот, выпей-ка ещё!.. Что это за разговор пошёл – больше не хочу?! А духовное увечье на откате ты получить хочешь?! В таком состоянии, как ты сейчас, к практике приближаться и думать нечего. - Тьфу, да хоть заново ей основы ставить начинай – опять дыхательный режим сломала, хлопает теперь хуже, чем в кузне дырявый мех!.. Ох, не дай Циу! - похоже, все тринадцать лет ушли под хвост коту…
Кот - лёгкий на помине - тут же повёл ухом, высоко поднял вышеупомянутый хвост и прошёлся по хижине, неся его с достоинством, будто жреческое знамя , и с удовольствием позируя зрителям... Понял Циск, что снова без него не обойтись, приблизился на мой внутренний вопль о помощи, тугим кольцом свернулся у солнечного сплетения, возложил мохнатую лапу на мои ключицы, прикрыл глаза и загудел в низком регистре, промуркивая недуги. - Особые коты рождаются на свет не для чего иного, как для поддержки нашего священного сословия. Они своё дело знают хорошо…
- Вот же неблагодарное ремесло, - продолжал, расхаживая по хижине, Элгур, - кто бы знал, какой мне ценой каждый из этих новичков достаётся; а ничего не поделаешь - Огонь требует жертв. Самый ужасный возраст!.. Соберись наконец. Что за бремя мне выпало с тобой?!
Я самым неописуемым образом путала давно знакомые базовые заклинания, пропуская и смешивая целые куски, не воспринимала смысл простейших фраз… В конце концов жрец отчаялся:
- Ну, сейчас от тебя толку, я гляжу, никакого – садись прясть лучше, как раз ритм дыхания восстановишь, пусть бури на дно улягутся.
Он бросил к моим ногам мешок:
- С кота твоего линючего эвхантхаш немеренно клочьями по всем углам лежат. Вчера вот, тебя ко времени не дождавшись, сам собрал, - перепряди, всё польза будет.
- Как, опять за веретено? – попыталась отговориться я. – Учитель, зима давно прошла…
- Э, весной поленишься - зимой намучаешься. Запомни: кто в тёплое время шерсть не сбережёт, тот в мороз простудит ноги!
Я осторожно сдвинула увесистого кота с нагретого им места, - тот изумился и подал недовольный голос, - нехотя выбралась из-под тяжёлых шкур и как можно медленнее направилась к веретену в угол хижины… Всё равно кхуллам предначертан – какой смысл всуе противиться?
Элгур, искоса взглянув на меня, неожиданно решил «подсластить зелье»:
- Сегодня как раз про Тамаша-ерду ещё расскажу…
Янтарный глаз прижмуривается от удовольствия. Огромный котище мягко сталкивает меня обратно в травы, ставит обе лапы мне на шею и плечи и начинает разминать… Это именно то, что мне сейчас нужно. Под тёплое мурлыканье я словно вся до костей прокипятилась в душистом отваре... Ну и создание - и детёныш мой, и утешитель, и телохранитель в одном лице! Этого вполне достаточно для счастья. Другим приходится хуже, не правда ли, Циск?..
А впрочем - поглядим, что ещё ожидает нас там впереди на дороге…»
Глава 3. О ТОМ, КАК ОДНАЖДЫ ЯВИЛСЯ МНЕ ТАМАШ-ЕРДА
«На дороге бедного сельского жителя всегда подстерегает множество неприятных сюрпризов от духов. Если в урочный час направить свой взор во мглу, можно узнать тёмные тайны природы - те, что обыденный глаз так легко упускает. По горам, лесам, рекам и оврагам шествуют во мраке призрачные сонмы – невидимые хранители земли, и кромешная тьма оживает их песней и шорохом, просто кишит ими. Смельчаки, что не боятся глубоких лесов, не раз становились свидетелями загадочных сцен. Кто-то из них утверждает, что видел, как духи разводили костры на дорогах и готовили себе на них еду, приглашая путника разделить с ними трапезу и беседу. Иногда можно заметить, как они уезжают верхом, а потом исчезают, светясь в темноте и оставив на дороге загадочные следы. Поэтому крайне опасно ходить одному по ночам: не ровен час, угодишь в их обиталище - боьхачу кхета , и как раз наступишь на джинна! Хуже ничего нет для человека, чем наткнуться случайно на войну или свадьбу духов: их боевой танец навсегда вынесет сердце из привычного ритма, и незримые руки раскачают ваш разум, как лодку на бурной реке. Заманят они странника в весёлом танце подальше от дома и швырнут в овраг, в ущелье, и тогда непременно сойдёт с ума тот несчастный (как случилось с сыном сапожника Сонтаэлой), и скорее всего умрёт...
Эти рассказы о встречах с духами и их странных обычаях передаются из поколения в поколение. Многие наивные молодые люди пренебрегают этими предостережениями, полагая, что это всего лишь старые легенды и сказки. Но мудрые знают, что в этих историях заключена истина. Мир намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Не случайно опытные люди советуют воздержаться от мало-мальски серьёзных начинаний и трудов после того, как солнце спрячется за горизонтом. А несмышлёным детям и молодым женщинам и подавно лучше оставаться за порогом в эти загадочные часы! Ну, а если природная любознательность всё же тянет вас к неведомому – пусть вашими спутниками в ночи станут х1ейкалаш , защитные средства, – скажем, жаркий уголёк, кусочек хлеба, пшеничные или кукурузные зёрна; на худой конец подойдёт и какой-нибудь острый предмет…
У меня есть кинжал, я всегда ношу его с собой. Это память от старшего брата, Лечи, в семье мы зовём его Авлирг , потому что милосерднее его нет человека на этом свете... Когда он уезжал со своей дружиной на границу, я до света тайком прибежала из лесов к воротам прощаться, в надежде выпросить на память что-нибудь из тех вещей, которых касались его руки. И он подарил мне свой детский кинжал, а я восторженно целовала рукоять…
- Я тебе даю вечную клятву оруженосца, Авлирг, - лепетала я. Он улыбнулся и широкой ладонью растрепал мои рыжие локоны, выбившиеся на лоб:
- Прячь получше руно своё под платком, большой ведь уже, «оруженосец»!
Брат такой же кудрявый, как я, только темноволосый… так, и что с того, что я приёмыш?!
Лезвие кинжала тонко и поёт под ветром, и так легко срезать им травы для будущих зелий в зыбкий предрассветный час... Ведь у нас, знахарей, всё наоборот, - мы должны держаться поближе к духам, не зря нас повсюду называют «джонишца тайна нах» ; над нами довлеет власть иных законов. Наши ритуалы как раз и проводятся в ночное время, когда простой народ спит и не мешает избранным протягивать незримые ниточки между землёй и небожителями…
Ранним утром я поднималась в гору, возвращалась со сбора трав в нашу с Элгуром лесную избушку, прижимая к груди очередную охапку растений. Босые ступни привычно тонули в леденящей росе, и вились распущенные огненные косы поверх заговорённой рубашки из крапивного холста, которую я выткала сама под бдительным руководством жреца… - о, жгучие эти стебли! Пальцы доныне помнят их жестокость и коварство... С восьми лет учил меня искусству крапивного плетения Элгур.
- Терпи, приучайся, отсекай чувства, умерщвляй плоть, - посмеивался он. – Страдание рождает силу и очищает чувства. Духи любят стойких. Времени за тобой не так много остаётся, ты должна все глубины успеть освоить, пока ещё есть кому тебя просветить! Вот у нас в Майсте отродясь не было непосвящённых женщин, - всех с малолетства наставляли на путь...
И следил, не спуская глаз, наблюдал пристально за каждым моим движением из-под лохматых седых бровей.
Тонкой стрункой пондура натягивалась душа, сердце мысленно сплетало цепи заклинаний, а руки – крапивные нити… И, чуть отвлечёшься, заглядишься в сторону, упустив вдруг внутреннюю собранность, напряжение молитвенного мига, - соскользнёт мимо петля, путая судьбоносный узор, – раз! – и свистит внезапно вишнёвая розга по неловким пальцам…
Даже не знаю теперь, что тогда отдавалось в душе больнее – крапивные ожоги, карающие молнии розги или нарочитый, рассчитанный холод во взглядах и интонациях наставника. Он намеренно отдалял от меня всякий повод к выражению чувств, ограждал от громких звуков, зрелищ, прикосновений, вообще от любого яркого переживания, всплеска страстей, каменным ножом резал прямо и ровно, калёным железом выжигал из сердца мирское, тёплое, человеческое, - в цепких своих когтях направлял курс полёта, вёл, не выпуская, напрямую к намеченной цели. Избраннице духов предстояло научиться отодвигать земные линии на второй план, в пользу священного…
…Я, забыв о быстротечном времени, стояла и любовалась завораживающей картиной весенней жизни: вереница лесных муравьёв торопливо сновала, кружа по гигантскому, тронутому утренними лучами могучему буку и по очереди прикладываясь к полузастывшей лужице смолы вдоль длинной и широкой трещины на стволе дерева.
Чуткие усики погружались в смолу и тут же вынимались, покрытые капельками янтарного клея. Тонкие цепкие лапки тоже были выпачканы смолой, но неутомимые маленькие подвижники были полны решимости и трудились в поте лица. Выстроившись в цепочку, от муравья к муравью, они заботливо передавали друг другу смоляные комочки – словно крохотные частички солнца, прогревающего землю. Каждый из них был полностью поглощён делом, и двигались они так быстро, что казалось, будто изящное тельце одного муравья перетекает в другого. Из-под заскорузлой коры уже начали пробиваться первые зелёные побеги…
Зима убегала в горы. Первые капли света золотистыми сладкими слезинками просачивались сверху сквозь кроны. В вышине нежно, радостно и отчаянно воспели хвалу Солнцу Божьему весенние птицы. Скоро там, внизу, сёла начнут просыпаться к делам нового дня…
Издали послышался негромкий ритмичный перестук, будто деревянные шарики катились по камням... Я зачем-то обернулась назад - и удивлённо замерла: длинный тёмный силуэт – всадник на коне - спускался в ущелье по склону противоположной горы.
Но… тут ведь никто не должен находиться в этот час?! Жреческие ритуалы от века полагается проводить втайне, вдали от чужих любопытных взоров. – И, словно рыбку на крючке, рванул изнутри, перевернул, вспорол и открыл все мои внутренности страх...
«Куоьрам !!! Куоьрам!!!» - в полную мощность сигналила каждая клеточка моего тела.
Меня накрыла и сдавила волна безысходной тупой боли... И убежать-то невозможно. Стою, трепещу, глотаю прерывисто холодный воздух, растворяюсь в нём… – а с места двинуться не могу!
Вечерами, когда я чищу котёл для варки зелий или разбираю листья и коренья, старый жрец рассказывает мне древние легенды. Я не раз слышала из его уст предания о Крылатом духе – Тамаше-ерде .
Тамаш - высокий святой, который руководит нравственностью и поступками людей, словно нитью, ведущей сквозь лабиринт жизни. Однажды он придёт к народу, чтобы раскрыть людям тайны их судеб. Смертные обращаются к Тамашу в своих нуждах и страданиях. Болящие молят его о исцелении, ибо верят, что его милосердие и сила могут обрести для них облегчение и здоровье. Несчастные ищут его покровительства и помощи, ибо в его руках способность разрешить тяжкие проблемы и направить их по пути благополучия. Но случайная встреча с ним в горах может оказаться бедой для заблудившегося путника. Знакомство с высшей силой требует смирения и благоговения, ибо сущность её не поддаётся пониманию обычных смертных. Тамаш проявляет себя перед людьми в различных обликах. Является же он им либо в облике белого тура, символизирующего его божественное величие и непоколебимость, либо - крошечного человека, сидящего на миниатюрной лошади размером с новорождённого козлёнка, что указывает на его непостижимую мудрость и скромность. Однако если Тамаш на кого-нибудь сердится, его рост может внезапно увеличиться раз в пятнадцать, словно подчёркивая мощь его гнева...
Чёрная бурка то - или всё же крылья над плечами?! Конь представился мне вдруг большим, как горная боевая башня, как три чинары, поставленные друг на друга… То марево утреннего тумана окутывает конскую морду – или зловещий дым клубится из его ноздрей?! Сейчас вот-вот из его глаз посыплются огненные искры… Это меня так колотит дрожь – или уже дрожит земля?..
Вороной замер, будто каменное изваяние, а всадник… мне показалось, что он посмотрел в мою сторону! Лица его не различить было издали.
Резкий порыв пронизывающего ветра внезапно сорвал с куста стайку листьев и кинул их мне в лицо, они запутались и повисли в прядях распущенных волос... Дыхание перехватило. Я, вмиг покрывшись холодным потом, медленно попятилась назад, в лес, отступая шаг за шагом – всё пряталась, зарывалась в колючие заросли, пока не потеряла сознание и не провалилась в густую лиловую тьму…
В чувство привёл меня Циск. Как оказалось, я была уже в нескольких шагах от нашей лесной хижины. Встревоженный кот, найдя меня, простёртую на мху под соснами, вылизывал мне лицо тёплым языком, тыкался мокрым носом, громко мяукал и расталкивал меня лапами…
Я машинально подобрала охапку трав, рассыпавшуюся при падении, обхватила родного зверя за шею и кое-как с его помощью доползла до порога избушки… наткнувшись на пронзительный взгляд жреца!
Элгур сидел на истинге с вытканными магическими узорами - и грозно на меня смотрел.
- Где долго так ходила? Отчего до солнечных лучей задержалась? Что молчишь? Не говорила ни с кем, надеюсь?
Я несколько раз молча кивнула, не в силах вымолвить слова.
Жрец рывком вскочил на ноги, подхватывая свой тисовый посох, и быстро приблизился ко мне.
- Был там кто?! Чуял я сегодня, - неладное на путях затевается…
- Ах… - я обречённо опустила голову, - да, наверное, это он и был!
- Он?!
- Ну да… Тот самый.
- О ком ты? Отвечай же. Ты мне всё должна говорить!
- Тамаш-ерда меня заметил. Он и конь были с дуб высотою. Я не знаю, что делать. Пощади меня, судьбинушка моя горькая! - Теперь я умру, да?! – и расплакалась.
* * *
Элгур, хмурясь, обложил меня козьими шкурами, - дары сознательных жертвователей, - и проделал надо мною морщинистыми руками пассы воздушного массажа, снимая напасть.
- Несомненно, на той горе был именно Тамаш, - подтвердил он, - потому ты и сознание после встречи потеряла. Подобное случается нередко, когда братья-ерды ходят по земле среди людей… Да успокойся ты, не так уж всё плохо! Крылатый дух часто путешествует по чужим странам, особенно любит бывать в Хонкар-муохк ; а теперь, выходит, вернулся он домой, следит за благополучием своего народа и посылает плодородие земле. Это обещает нам хороший приплод скота и обильный урожай. Теперь только ждать, как кто-нибудь из сельчан серьёзно разболеется и подарит нам за лечение барашка, - принесём его в жертву Тамашу-ерде! А потом будем по левой лопатке гадать… И, коль такое дело, то смотри, в последнее воскресенье года - Козлиный праздник , ничего не ешь тогда и не пей, - тогда можно считать, что Тамаш твои извинения принял.
Я постепенно приходила в себя, даже осталась в живых, но на весь тот день, да и на следующий сделалась непригодной для обучения волшебным наукам. Сознание сбилось, - сказалось слишком сильное потрясение от встречи с божеством, - и я никак не могла настроиться на нужную высоту…
Жрец только головой крутил, шепча отворот от сглаза, и усердно отпаивал меня горячим сладковатым отваром:
- Вот, выпей-ка ещё!.. Что это за разговор пошёл – больше не хочу?! А духовное увечье на откате ты получить хочешь?! В таком состоянии, как ты сейчас, к практике приближаться и думать нечего. - Тьфу, да хоть заново ей основы ставить начинай – опять дыхательный режим сломала, хлопает теперь хуже, чем в кузне дырявый мех!.. Ох, не дай Циу! - похоже, все тринадцать лет ушли под хвост коту…
Кот - лёгкий на помине - тут же повёл ухом, высоко поднял вышеупомянутый хвост и прошёлся по хижине, неся его с достоинством, будто жреческое знамя , и с удовольствием позируя зрителям... Понял Циск, что снова без него не обойтись, приблизился на мой внутренний вопль о помощи, тугим кольцом свернулся у солнечного сплетения, возложил мохнатую лапу на мои ключицы, прикрыл глаза и загудел в низком регистре, промуркивая недуги. - Особые коты рождаются на свет не для чего иного, как для поддержки нашего священного сословия. Они своё дело знают хорошо…
- Вот же неблагодарное ремесло, - продолжал, расхаживая по хижине, Элгур, - кто бы знал, какой мне ценой каждый из этих новичков достаётся; а ничего не поделаешь - Огонь требует жертв. Самый ужасный возраст!.. Соберись наконец. Что за бремя мне выпало с тобой?!
Я самым неописуемым образом путала давно знакомые базовые заклинания, пропуская и смешивая целые куски, не воспринимала смысл простейших фраз… В конце концов жрец отчаялся:
- Ну, сейчас от тебя толку, я гляжу, никакого – садись прясть лучше, как раз ритм дыхания восстановишь, пусть бури на дно улягутся.
Он бросил к моим ногам мешок:
- С кота твоего линючего эвхантхаш немеренно клочьями по всем углам лежат. Вчера вот, тебя ко времени не дождавшись, сам собрал, - перепряди, всё польза будет.
- Как, опять за веретено? – попыталась отговориться я. – Учитель, зима давно прошла…
- Э, весной поленишься - зимой намучаешься. Запомни: кто в тёплое время шерсть не сбережёт, тот в мороз простудит ноги!
Я осторожно сдвинула увесистого кота с нагретого им места, - тот изумился и подал недовольный голос, - нехотя выбралась из-под тяжёлых шкур и как можно медленнее направилась к веретену в угол хижины… Всё равно кхуллам предначертан – какой смысл всуе противиться?
Элгур, искоса взглянув на меня, неожиданно решил «подсластить зелье»:
- Сегодня как раз про Тамаша-ерду ещё расскажу…
