Над очагом, на заострённом крюке толстой цепи, спускавшейся с потолка, висел весь закопчённый котёл...
- Чтоб у них цепь надочажная порвалась!!!
Торола медленно приблизился к очагу и стоял перед ним, рассматривая крюк…
Бросив тревожный взгляд на брата, Минани одним порывом метнулась к нему и положила руку на его плечо. Тот словно очнулся, удивлённо уставившись на сестру.
Стараясь сохранять спокойствие, Мецкина подошла к детям, попыталась заговорить с сыном и понять, что произошло. Она уговаривала его успокоиться и подумать о последствиях своих поступков... Мать была стара, с сердцем, обветренным судьбой, но сильна духом, как горы, окружавшие их село...
В раскалённом воздухе словно потрескивали искры, - наступало затишье перед бурей. Минани, ловко промывавшая и бинтовавшая рану брата, внимательно прислушивалась к их спору.
- Что у вас случилось, Тариа? - начала Мецкина. - Почему вы не смогли найти общий язык с Имедой?
- Это не мелкая ссора, матушка, - проговорил Торола. - Это предательство! Анаторский Крест мне свидетель, я никогда не забуду того, что совершил Имеда!
- Тариэл, остынь, - прошептала Минани, наблюдая за гневом брата.
- Дай Нахарела не чтоб я остыл, а чтоб он потух ! – закричал Тариэл, безуспешно пытаясь освободиться из плена её рук.
Минани было непривычно и тяжело слышать от него подобную ругань, но она решила, что должна помочь брату и Имеде восстановить доверие друг к другу:
- Он же Кистаури , - сказала она. - Вы же росли вместе, как братья! Не позволяйте, чтобы поступки, сделанные в гневе, разрушили вашу связь! Вы можете найти путь к примирению.
Торола выглядел мрачным, словно грозовая туча, но глаза его выражали совсем другое. Прислушиваясь к словам сестры, частично он осознавал, что слишком далеко зашёл в гневе и что ему придётся снова найти мир с Имедой...
- Тариэл, не проливай братскую кровь! - взмолилась Минани, проникнутая заботой о его чести. - Если ты убьёшь его, это разрушит наш род! Прошу тебя, не совершай опрометчивых поступков, которые потом будут мучить тебя всю жизнь!
В доме воцарилась тишина… Торола начал ходить из угла в угол. Минани неотрывно следила за ним… Спустя мгновение взгляды их пересеклись, и в глазах Торолы мелькнуло понимание. Выражение его лица смягчилось и стало менее враждебным. После долгого молчания, он подошёл к сестре и сжал её в объятиях:
- Ты права, Минани. Не стоит проливать кровь среди своих. Спасибо, что ты остановила меня. Клянусь солнцем, я благодарен судьбе за то, что ты есть в моей жизни!
- И я счастлива, что ты мой брат, - ответила Минани. - Вместе мы переживём этот тяжёлый удар, как и прежде!
Глаза её блестели от горячих слёз, но теперь это были слёзы радости.
- Я потерял способность ясно мыслить от гнева и обиды, - признался Торола, опустив голову.
- Я знаю, брат, - сказала Минани. - Невзгоды уйдут, и ты снова обретёшь мудрость. Ты не можешь потерять себя в этой тьме!
Мецкина заметила перемену в настроении сына и решила, что пришёл подходящий момент и ей вмешаться:
- Цисия, оказывается, нам тоже сродни приходилась, - так что уж тут, негоже с судьбой спорить. Её, судьбу-то, не обойдёшь…
- Да нет же, - в недоумении возразил Торола, - какое там ещё родство? Отец её – Звиада Торгва, они вовсе нам не родственники, даже не с нашего сагмрто!
- Как же! - возразила упрямая Мецкина. - Её брат Гамихарди крестил твоего племянника Тотиа. И не забывай её происхождение её по матери. Мать её Тетруа из боцалигских Арабули , - хоть кровь не определяет нашу судьбу, порой она шепчет нам о многом. В Боцалиго, говорят, народ хиреет; на лице и руках у них шелушится кожа, волосы выпадают, тело покрывается нарывами…
- Матушка, почему ты говоришь так? Разве не видела ты, как она была хороша, как сердце моё трепетало при мысли о ней?
- Как не видеть, - видела, дорогой мой, всё видела. - Мецкина заговорила загадочно, а в глазах её заблестело лукавство. – Но на жителей Боцалиго гневается хати, а это, знать, неспроста…
Торола поморщился, ему было не по сердцу слышать эти намёки.
- Разве может происхождение затмить чистоту души? - спросил он, но в глубине души начал сомневаться.
- Многие так же заблуждались, сын. Хотя эта девушка и прекрасна на вид, но люди говорили о её кокетстве. Мцолел-мдгомели играла сердцами юношей так же, как ты на праздниках играешь на пандури, - продолжала мать, и каждое слово её было словно стрела, поражающая образ той, кем восхищался Торола. – Не хватало мне ещё, чтобы нам потом люди кошку на дверь повесили!
Торола резко встал со скамьи, рука его стиснула край стола так, что, казалось, он может раздробиться:
- Матушка, довольно этих слов! Я должен узнавать правду собственным сердцем, а не слушать чужие сплетни!
- Будь осторожен: сердце обманчиво, и красота - зачастую лишь маска, за которой скрыты иные черты, - сказала Минани. – Мы хотим лишь твоего счастья, Тарика!
- Дети, вы - единое целое, одна плоть и кровь, - снова вступила в разговор Мецкина. - Сохраняйте любовь, которая важнее всего, пусть она преодолеет все обиды. Всегда надо держаться вместе с родными, чтобы поддерживать друг друга. Ведь только семья может выжить в трудные времена!
Минани замерла, напряжённо наблюдая за братом. Торола ничего не говорил, погрузившись в задумчивость...
- А эти Кистаури пусть отдадут выкуп коровами из стада, чтобы вернуть наше расположение, - неожиданно заключила мать, принимаясь хлопотать у печи, - да на том и делу конец, так уж и быть. В жизни всякое случается...
- Да, так выйдет куда лучше! – подтвердила Минани с нескрываемой радостью на лице и вздохом облегчения.
Мать с весёлым видом и явным удовольствием продолжала:
- За увод невесты нам с них причитается никак не меньше шестнадцати коров, а то и все двадцать! Такова цена предательства в нашем краю! Мы можем этого потребовать, ведь никому не позволено оскорбить наш род.
- Коровы?!.. - прервал их изумлённый Торола. - Какие ещё коровы, при чём тут они?! Как будто утерянную любовь и дружбу можно оценить в коровах и заменить ими!..
Настроенная на боевой лад Мецкина подбоченилась и не намеревалась отступать:
- Любовь и дружбу Мориге отнимет – Мориге снова и пошлёт. Тебе-то, сынок, может, и не нужны эти коровы; ну, а нам пришлись бы весьма кстати! Тебе ревность глаза затмила, а ведь кому-то замуж выходить пора!
- Ах, замуж?! – взвился возмущённый Торола, подумав, будто мать оправдывает поступок Цисии. – Клятвы, говоришь, - пустое дело, зато замуж невтерпёж?!
- Между прочим, - невозмутимо гнула свою линию хитрая Мецкина, - я о твоей сестре. Ей уж точно приданое не помешало бы!
- Матушка!.. – раздался протестующий возглас вспыхнувшей как маков цвет Минани.
- Уж я знаю, что говорю! – осадила её мать. - Отца вашего теперь нет, без него трудновато справляться стало; Тариа три года странствовал, без единой весточки в дом, - хозяйство наше за это время пошатнулось; Вепхо ещё мал… Это как же мне теперь собрать для тебя сатавно , ну-ка, скажи? Нет уж, что ни говорите, - не нами это заведено, обычай-то древний. На то его и придумали, чтобы простые люди хоть как-то выжить могли!
Торола оглядел свой дом и вдруг почувствовал, что ему не нравится вся эта ситуация. Его душа требовала свободы, а традиции затягивали обратно в оковы чужих правил, придуманных неизвестно кем и непонятно зачем...
- Послушай, Минани! – притворно всполошилась мать, - кувшин-то наш где, я его не вижу, - ты его, поди, там же и забыла, где и платок? Всё только бы красотой своей напоказ хвалиться… Иди-ка снова за водой, дочка, - что зря стоять без дела, как дедабодзи , мне бы помогла лучше. Народ небось уже посудачил да и разошёлся, а у нас с тобою по дому дел непроворот! Брат твой наконец домой приехал… - она бросила быстрый взгляд через плечо на сидевшего в задумчивости сына.
Торола обречённо махнул рукой и молча ушёл к себе наверх. Хлопоты матери о увеличении числа коров, которых можно было бы прибрать к рукам, ему казались пустыми и даже низменными. Коровы!.. Что за кощунство?! У него свет в глазах померк, жизнь на последнем волоске зависла над обрывом, а тут - речь о каких-то там коровах!
Когда Минани выскользнула за дверь, мать догнала её и, опасливо косясь на поднимающегося по лестнице Торолу, приблизила губы к её уху и зашептала:
- Мне ведь сегодня ещё надо к Бубикай Кистаури заглянуть… она Имеде тёткой приходится... родственники мы ведь, как-никак... договориться об этом деле нужно… зайди к ней, слышишь, Минани, по дороге, скажи, чтоб она меня ждала, как стемнеет! Честь важна, но мы не должны терять друг друга из-за гордости.
* * *
В вечерних сумерках, когда золотое лето ласкало своими лучами мирную Хевсуретию, в душе Минани мелькали воспоминания о детстве Тариэла, о том, каким он был раньше. Она с любовью помогала своей матери растить его, заботилась о нём, как о собственном сокровище. Она вспоминала, как они с братом играли на поляне под зелёными деревьями и вместе радовались жизни, - сами словно две ветви одного дерева…
Ветер, пронизывающий волосы Минани, приносил запах сосен и свежего воздуха с высоких гор. Она сидела на каменной скамейке возле дома, устремив взгляд куда-то вдаль, и, окутанная воспоминаниями, воскрешала перед собой картинки из прошлого.
Вспоминая своего брата в детстве, молодая хевсурка не могла не улыбнуться про себя. Маленький Тарика был милым, живым ребёнком, полным радости, энергии и непосредственности. Он был смелым мальчиком, всегда готовым к новым приключениям.
Тариэл и его друг, соседский мальчик Имеда всегда были неразлучны и всё делили пополам - радости и печали, игры и секреты. Ребята беспечно носились по узким улочкам Шатили, весело крича и смеясь. Их голоса разносились по Шатили, будто звон колокола, когда они играли вместе. Они бегали по узким улочкам села и по окрестным полям, ловили бабочек и листья, уносимые ветром, пугали птиц и гоняли кошек. Они строили песчаные крепости на берегу реки Шатилис-цхали, делали себе мечи из палок, представляя себя бесстрашными воинами, и сражались с воображаемыми драконами. Они исследовали окружающие горы, соревновались в скалолазании, кто первым достигнет вершины, и радовались каждому новому открытию. Они проводили часы на улице, погружённые в мир своих фантазий и приключений, их душевный свет наполнял весь воздух вокруг… Минани смотрела на них из окна, радуясь их дружбе и невинности.
Но время неумолимо, и в жизни Тариэла настали перемены. Прежде Имеда был его лучшим другом, они были неразделимы. Минани вспоминала всё это с нежностью и грустью в сердце… Но как же всё изменилось! Судьба решила иначе, теперь она свела его с Имедой не на игровом поле, а на поле сражения. Дуэль, которая была неизбежной, стала испытанием для обоих. Сегодня у неё на глазах Тариэл и Имеда стояли друг против друга, готовые сразиться на поединке. Их семьи, когда-то родственные, вот-вот должны будут стать врагами...
Минани не могла поверить, что два человека, которых она любила, могут быть вовлечены в смертельную схватку. Она стояла перед сложным выбором - поддержать своего брата или сохранить дружбу с Имедой. Тариэл был её маленьким солнышком, и Минани никогда не допустила бы, чтобы свет его погас; но она также не могла видеть кровь Имеды на руках своего брата. Сейчас судьба Тариэла висела на волоске. Думая об этом, Минани чувствовала горечь и тоску. Она хотела вернуться в те времена, когда мир был ещё цел и непорочен…
* * *
Итак, Минани с Мецкиной смогли утишить гнев Торолы и спасти жизни своих родных. Хотя и их затронула горечь предательства, и сердца их терзали боль и обида, но любовь сестры и матери победила жажду мести, верность родству оказалась сильнее и восторжествовала над раздорами. Кровь родичей не была пролита, и семьи остались вместе, сохранив свои древние узы.
Торола же днём почти не выходил из дома, отказываясь общаться с односельчанами и даже с семьёй, а с закатом забирался в труднодоступные места в горах и сидел там в кратере горы в одиночестве ночами напролёт… либо пластом распластывался по земле. Как жить дальше, и главное, что толку теперь от жизни, когда смысл её потерян? Всё кончилось и потонуло во мгле… Тело отца он так и не нашёл; как называть теперь Имеду другом, и куда бы исчезнуть, чтобы в глаза не видеть больше вероломную Цисию, даже издали?!.
Минани заметила, что яркое сияние глаз Торолы постепенно переходит в угрюмый туман. Она пыталась достучаться до брата, но он словно всё дальше и дальше ускользал от неё, - как вода, текущая сквозь пальцы... Торола потерялся в глубинах своего сердца.
Он вспоминал те недолгие дни, когда был счастлив с Цисией, когда их сердца были едины; понимал, что Цисию он уже потерял, что они больше не могут быть вместе, что судьбы их разделены... Однако его чувства к ней так и не угасли. Со временем боль утихала, сменяясь тихой грустью о прошлом, о том, чего он лишился. В этот момент Торола думал, что важна только семья и близкие люди, которые рядом с ним… Но, на его счастье, судьба его изменилась в считанные дни.
В один их этих хмурых дней на пороге дома Торолы возникли прибывшие в Шатили глашатаи грузинской царицы Русудан. Грузия готовилась дать отпор врагам. Вербовщики настойчиво призывали молодых мужчин отправиться на войну с монголами, угрожавшими порабощением вольным жителям Кавказа. Их задачей было собрать отважных, неустрашимых пховских мужей для укрепления грузинской армии в битвах против монгольских захватчиков.
Торола, как и многие его сверстники-односельчане, записался добровольцем. Ведь нельзя было подвести страну, которая находилась под постоянной угрозой нападения! Он знал, что его ждёт трудное будущее, но сердце его было полно решимости, и он был готов идти и ценой своей жизни восстанавливать справедливость, защищая свою землю и своих близких. Впереди таились опасности и испытания, но он знал, что сможет преодолеть их, ведь он был сыном пховской земли!
На миг он подумал о своей семье, которую снова должен был оставить - и ощутил, что сердце его снова опалено огнём горя... Но как продолжать спокойно жить дальше, если надежды на мирные и спокойные дни были связаны с его отцом, который теперь уже никогда не вернётся?! И совсем недавно его милая изменила ему, - именно тогда, когда он нуждался в её поддержке больше всего...
В душе Торолы было темно и безысходно, там не оставалось больше ни тепла, ни радости, но, как в жерле вулкана, бурлили гнев и душевная боль, - поэтому он тут же решил расстаться с родными краями и отправиться на войну. Раздумья о дуэли, которая так и не состоялась, преследовали его день и ночь. Сердце его, словно конь, не знающий узды, билось теперь в предвкушении страсти боя.
Торола был готов выполнять любые приказы царицы Русудан и завоёвывать славу в нелёгких битвах. Настала та пора его жизни, где на первый план выступала необходимость воинской мощи и стойкости. Он пообещал себе, что будет делать всё возможное, чтобы защищать свою землю и быть верным рыцарским идеалам. С этого момента судьба его изменилась. Теперь он решил не смотреть на прошлое, но идти вперёд.
Отчаянно желая изменить свою судьбу и оставив свои мечты о любви позади, молодой пховец снова уходил в незнакомый мир.
- Чтоб у них цепь надочажная порвалась!!!
Торола медленно приблизился к очагу и стоял перед ним, рассматривая крюк…
Бросив тревожный взгляд на брата, Минани одним порывом метнулась к нему и положила руку на его плечо. Тот словно очнулся, удивлённо уставившись на сестру.
Стараясь сохранять спокойствие, Мецкина подошла к детям, попыталась заговорить с сыном и понять, что произошло. Она уговаривала его успокоиться и подумать о последствиях своих поступков... Мать была стара, с сердцем, обветренным судьбой, но сильна духом, как горы, окружавшие их село...
В раскалённом воздухе словно потрескивали искры, - наступало затишье перед бурей. Минани, ловко промывавшая и бинтовавшая рану брата, внимательно прислушивалась к их спору.
- Что у вас случилось, Тариа? - начала Мецкина. - Почему вы не смогли найти общий язык с Имедой?
- Это не мелкая ссора, матушка, - проговорил Торола. - Это предательство! Анаторский Крест мне свидетель, я никогда не забуду того, что совершил Имеда!
- Тариэл, остынь, - прошептала Минани, наблюдая за гневом брата.
- Дай Нахарела не чтоб я остыл, а чтоб он потух ! – закричал Тариэл, безуспешно пытаясь освободиться из плена её рук.
Минани было непривычно и тяжело слышать от него подобную ругань, но она решила, что должна помочь брату и Имеде восстановить доверие друг к другу:
- Он же Кистаури , - сказала она. - Вы же росли вместе, как братья! Не позволяйте, чтобы поступки, сделанные в гневе, разрушили вашу связь! Вы можете найти путь к примирению.
Торола выглядел мрачным, словно грозовая туча, но глаза его выражали совсем другое. Прислушиваясь к словам сестры, частично он осознавал, что слишком далеко зашёл в гневе и что ему придётся снова найти мир с Имедой...
- Тариэл, не проливай братскую кровь! - взмолилась Минани, проникнутая заботой о его чести. - Если ты убьёшь его, это разрушит наш род! Прошу тебя, не совершай опрометчивых поступков, которые потом будут мучить тебя всю жизнь!
В доме воцарилась тишина… Торола начал ходить из угла в угол. Минани неотрывно следила за ним… Спустя мгновение взгляды их пересеклись, и в глазах Торолы мелькнуло понимание. Выражение его лица смягчилось и стало менее враждебным. После долгого молчания, он подошёл к сестре и сжал её в объятиях:
- Ты права, Минани. Не стоит проливать кровь среди своих. Спасибо, что ты остановила меня. Клянусь солнцем, я благодарен судьбе за то, что ты есть в моей жизни!
- И я счастлива, что ты мой брат, - ответила Минани. - Вместе мы переживём этот тяжёлый удар, как и прежде!
Глаза её блестели от горячих слёз, но теперь это были слёзы радости.
- Я потерял способность ясно мыслить от гнева и обиды, - признался Торола, опустив голову.
- Я знаю, брат, - сказала Минани. - Невзгоды уйдут, и ты снова обретёшь мудрость. Ты не можешь потерять себя в этой тьме!
Мецкина заметила перемену в настроении сына и решила, что пришёл подходящий момент и ей вмешаться:
- Цисия, оказывается, нам тоже сродни приходилась, - так что уж тут, негоже с судьбой спорить. Её, судьбу-то, не обойдёшь…
- Да нет же, - в недоумении возразил Торола, - какое там ещё родство? Отец её – Звиада Торгва, они вовсе нам не родственники, даже не с нашего сагмрто!
- Как же! - возразила упрямая Мецкина. - Её брат Гамихарди крестил твоего племянника Тотиа. И не забывай её происхождение её по матери. Мать её Тетруа из боцалигских Арабули , - хоть кровь не определяет нашу судьбу, порой она шепчет нам о многом. В Боцалиго, говорят, народ хиреет; на лице и руках у них шелушится кожа, волосы выпадают, тело покрывается нарывами…
- Матушка, почему ты говоришь так? Разве не видела ты, как она была хороша, как сердце моё трепетало при мысли о ней?
- Как не видеть, - видела, дорогой мой, всё видела. - Мецкина заговорила загадочно, а в глазах её заблестело лукавство. – Но на жителей Боцалиго гневается хати, а это, знать, неспроста…
Торола поморщился, ему было не по сердцу слышать эти намёки.
- Разве может происхождение затмить чистоту души? - спросил он, но в глубине души начал сомневаться.
- Многие так же заблуждались, сын. Хотя эта девушка и прекрасна на вид, но люди говорили о её кокетстве. Мцолел-мдгомели играла сердцами юношей так же, как ты на праздниках играешь на пандури, - продолжала мать, и каждое слово её было словно стрела, поражающая образ той, кем восхищался Торола. – Не хватало мне ещё, чтобы нам потом люди кошку на дверь повесили!
Торола резко встал со скамьи, рука его стиснула край стола так, что, казалось, он может раздробиться:
- Матушка, довольно этих слов! Я должен узнавать правду собственным сердцем, а не слушать чужие сплетни!
- Будь осторожен: сердце обманчиво, и красота - зачастую лишь маска, за которой скрыты иные черты, - сказала Минани. – Мы хотим лишь твоего счастья, Тарика!
- Дети, вы - единое целое, одна плоть и кровь, - снова вступила в разговор Мецкина. - Сохраняйте любовь, которая важнее всего, пусть она преодолеет все обиды. Всегда надо держаться вместе с родными, чтобы поддерживать друг друга. Ведь только семья может выжить в трудные времена!
Минани замерла, напряжённо наблюдая за братом. Торола ничего не говорил, погрузившись в задумчивость...
- А эти Кистаури пусть отдадут выкуп коровами из стада, чтобы вернуть наше расположение, - неожиданно заключила мать, принимаясь хлопотать у печи, - да на том и делу конец, так уж и быть. В жизни всякое случается...
- Да, так выйдет куда лучше! – подтвердила Минани с нескрываемой радостью на лице и вздохом облегчения.
Мать с весёлым видом и явным удовольствием продолжала:
- За увод невесты нам с них причитается никак не меньше шестнадцати коров, а то и все двадцать! Такова цена предательства в нашем краю! Мы можем этого потребовать, ведь никому не позволено оскорбить наш род.
- Коровы?!.. - прервал их изумлённый Торола. - Какие ещё коровы, при чём тут они?! Как будто утерянную любовь и дружбу можно оценить в коровах и заменить ими!..
Настроенная на боевой лад Мецкина подбоченилась и не намеревалась отступать:
- Любовь и дружбу Мориге отнимет – Мориге снова и пошлёт. Тебе-то, сынок, может, и не нужны эти коровы; ну, а нам пришлись бы весьма кстати! Тебе ревность глаза затмила, а ведь кому-то замуж выходить пора!
- Ах, замуж?! – взвился возмущённый Торола, подумав, будто мать оправдывает поступок Цисии. – Клятвы, говоришь, - пустое дело, зато замуж невтерпёж?!
- Между прочим, - невозмутимо гнула свою линию хитрая Мецкина, - я о твоей сестре. Ей уж точно приданое не помешало бы!
- Матушка!.. – раздался протестующий возглас вспыхнувшей как маков цвет Минани.
- Уж я знаю, что говорю! – осадила её мать. - Отца вашего теперь нет, без него трудновато справляться стало; Тариа три года странствовал, без единой весточки в дом, - хозяйство наше за это время пошатнулось; Вепхо ещё мал… Это как же мне теперь собрать для тебя сатавно , ну-ка, скажи? Нет уж, что ни говорите, - не нами это заведено, обычай-то древний. На то его и придумали, чтобы простые люди хоть как-то выжить могли!
Торола оглядел свой дом и вдруг почувствовал, что ему не нравится вся эта ситуация. Его душа требовала свободы, а традиции затягивали обратно в оковы чужих правил, придуманных неизвестно кем и непонятно зачем...
- Послушай, Минани! – притворно всполошилась мать, - кувшин-то наш где, я его не вижу, - ты его, поди, там же и забыла, где и платок? Всё только бы красотой своей напоказ хвалиться… Иди-ка снова за водой, дочка, - что зря стоять без дела, как дедабодзи , мне бы помогла лучше. Народ небось уже посудачил да и разошёлся, а у нас с тобою по дому дел непроворот! Брат твой наконец домой приехал… - она бросила быстрый взгляд через плечо на сидевшего в задумчивости сына.
Торола обречённо махнул рукой и молча ушёл к себе наверх. Хлопоты матери о увеличении числа коров, которых можно было бы прибрать к рукам, ему казались пустыми и даже низменными. Коровы!.. Что за кощунство?! У него свет в глазах померк, жизнь на последнем волоске зависла над обрывом, а тут - речь о каких-то там коровах!
Когда Минани выскользнула за дверь, мать догнала её и, опасливо косясь на поднимающегося по лестнице Торолу, приблизила губы к её уху и зашептала:
- Мне ведь сегодня ещё надо к Бубикай Кистаури заглянуть… она Имеде тёткой приходится... родственники мы ведь, как-никак... договориться об этом деле нужно… зайди к ней, слышишь, Минани, по дороге, скажи, чтоб она меня ждала, как стемнеет! Честь важна, но мы не должны терять друг друга из-за гордости.
* * *
В вечерних сумерках, когда золотое лето ласкало своими лучами мирную Хевсуретию, в душе Минани мелькали воспоминания о детстве Тариэла, о том, каким он был раньше. Она с любовью помогала своей матери растить его, заботилась о нём, как о собственном сокровище. Она вспоминала, как они с братом играли на поляне под зелёными деревьями и вместе радовались жизни, - сами словно две ветви одного дерева…
Ветер, пронизывающий волосы Минани, приносил запах сосен и свежего воздуха с высоких гор. Она сидела на каменной скамейке возле дома, устремив взгляд куда-то вдаль, и, окутанная воспоминаниями, воскрешала перед собой картинки из прошлого.
Вспоминая своего брата в детстве, молодая хевсурка не могла не улыбнуться про себя. Маленький Тарика был милым, живым ребёнком, полным радости, энергии и непосредственности. Он был смелым мальчиком, всегда готовым к новым приключениям.
Тариэл и его друг, соседский мальчик Имеда всегда были неразлучны и всё делили пополам - радости и печали, игры и секреты. Ребята беспечно носились по узким улочкам Шатили, весело крича и смеясь. Их голоса разносились по Шатили, будто звон колокола, когда они играли вместе. Они бегали по узким улочкам села и по окрестным полям, ловили бабочек и листья, уносимые ветром, пугали птиц и гоняли кошек. Они строили песчаные крепости на берегу реки Шатилис-цхали, делали себе мечи из палок, представляя себя бесстрашными воинами, и сражались с воображаемыми драконами. Они исследовали окружающие горы, соревновались в скалолазании, кто первым достигнет вершины, и радовались каждому новому открытию. Они проводили часы на улице, погружённые в мир своих фантазий и приключений, их душевный свет наполнял весь воздух вокруг… Минани смотрела на них из окна, радуясь их дружбе и невинности.
Но время неумолимо, и в жизни Тариэла настали перемены. Прежде Имеда был его лучшим другом, они были неразделимы. Минани вспоминала всё это с нежностью и грустью в сердце… Но как же всё изменилось! Судьба решила иначе, теперь она свела его с Имедой не на игровом поле, а на поле сражения. Дуэль, которая была неизбежной, стала испытанием для обоих. Сегодня у неё на глазах Тариэл и Имеда стояли друг против друга, готовые сразиться на поединке. Их семьи, когда-то родственные, вот-вот должны будут стать врагами...
Минани не могла поверить, что два человека, которых она любила, могут быть вовлечены в смертельную схватку. Она стояла перед сложным выбором - поддержать своего брата или сохранить дружбу с Имедой. Тариэл был её маленьким солнышком, и Минани никогда не допустила бы, чтобы свет его погас; но она также не могла видеть кровь Имеды на руках своего брата. Сейчас судьба Тариэла висела на волоске. Думая об этом, Минани чувствовала горечь и тоску. Она хотела вернуться в те времена, когда мир был ещё цел и непорочен…
* * *
Итак, Минани с Мецкиной смогли утишить гнев Торолы и спасти жизни своих родных. Хотя и их затронула горечь предательства, и сердца их терзали боль и обида, но любовь сестры и матери победила жажду мести, верность родству оказалась сильнее и восторжествовала над раздорами. Кровь родичей не была пролита, и семьи остались вместе, сохранив свои древние узы.
Торола же днём почти не выходил из дома, отказываясь общаться с односельчанами и даже с семьёй, а с закатом забирался в труднодоступные места в горах и сидел там в кратере горы в одиночестве ночами напролёт… либо пластом распластывался по земле. Как жить дальше, и главное, что толку теперь от жизни, когда смысл её потерян? Всё кончилось и потонуло во мгле… Тело отца он так и не нашёл; как называть теперь Имеду другом, и куда бы исчезнуть, чтобы в глаза не видеть больше вероломную Цисию, даже издали?!.
Минани заметила, что яркое сияние глаз Торолы постепенно переходит в угрюмый туман. Она пыталась достучаться до брата, но он словно всё дальше и дальше ускользал от неё, - как вода, текущая сквозь пальцы... Торола потерялся в глубинах своего сердца.
Он вспоминал те недолгие дни, когда был счастлив с Цисией, когда их сердца были едины; понимал, что Цисию он уже потерял, что они больше не могут быть вместе, что судьбы их разделены... Однако его чувства к ней так и не угасли. Со временем боль утихала, сменяясь тихой грустью о прошлом, о том, чего он лишился. В этот момент Торола думал, что важна только семья и близкие люди, которые рядом с ним… Но, на его счастье, судьба его изменилась в считанные дни.
В один их этих хмурых дней на пороге дома Торолы возникли прибывшие в Шатили глашатаи грузинской царицы Русудан. Грузия готовилась дать отпор врагам. Вербовщики настойчиво призывали молодых мужчин отправиться на войну с монголами, угрожавшими порабощением вольным жителям Кавказа. Их задачей было собрать отважных, неустрашимых пховских мужей для укрепления грузинской армии в битвах против монгольских захватчиков.
Торола, как и многие его сверстники-односельчане, записался добровольцем. Ведь нельзя было подвести страну, которая находилась под постоянной угрозой нападения! Он знал, что его ждёт трудное будущее, но сердце его было полно решимости, и он был готов идти и ценой своей жизни восстанавливать справедливость, защищая свою землю и своих близких. Впереди таились опасности и испытания, но он знал, что сможет преодолеть их, ведь он был сыном пховской земли!
На миг он подумал о своей семье, которую снова должен был оставить - и ощутил, что сердце его снова опалено огнём горя... Но как продолжать спокойно жить дальше, если надежды на мирные и спокойные дни были связаны с его отцом, который теперь уже никогда не вернётся?! И совсем недавно его милая изменила ему, - именно тогда, когда он нуждался в её поддержке больше всего...
В душе Торолы было темно и безысходно, там не оставалось больше ни тепла, ни радости, но, как в жерле вулкана, бурлили гнев и душевная боль, - поэтому он тут же решил расстаться с родными краями и отправиться на войну. Раздумья о дуэли, которая так и не состоялась, преследовали его день и ночь. Сердце его, словно конь, не знающий узды, билось теперь в предвкушении страсти боя.
Торола был готов выполнять любые приказы царицы Русудан и завоёвывать славу в нелёгких битвах. Настала та пора его жизни, где на первый план выступала необходимость воинской мощи и стойкости. Он пообещал себе, что будет делать всё возможное, чтобы защищать свою землю и быть верным рыцарским идеалам. С этого момента судьба его изменилась. Теперь он решил не смотреть на прошлое, но идти вперёд.
Отчаянно желая изменить свою судьбу и оставив свои мечты о любви позади, молодой пховец снова уходил в незнакомый мир.
