Повернулась вокруг себя – и, наконец, сообразила. Это память. Память наставника Одрана, который последние дни только и видел, что свои комнаты.
Я шагнула – и удивилась тому, как пошло волнами все вокруг меня. Кажется, здесь надо как-то иначе. Прислушалась к пространству. В сознании наставника Одрана все было упорядоченно и правильно. Здесь пахло холодным морем, соленым осенним ветром и ждущим зиму лесом. Странные ощущения посреди солнечного теплого дня, и я постаралась от них отрешится. Снова шагнула, уже отдавая себе отчет, что на самом деле я никуда не двигаюсь, что физически мое тело покоится на кровати в спальне наставника Одрана, под присмотром директора и наставницы Мадален. И господина Гелеса, куда ж без него.
Мне нужно была как-то научится перемещаться здесь, в этом состоянии, и, кажется, у меня получилось. Солнечный полдень вокруг сменился ночной темнотой, а я сидела на постели, сгорбившись, уткнувшись в собственные руки. На душе было паршиво. Безвыходность ситуации каменной плитой давила на плечи.
Ага, да это же не я сижу, это же наставник Одран! Я его глазами вижу его память. Нет, этого мне не надо. Я постаралась отделить себя от наставника, разделить восприятия на его, участника, и свое, наблюдателя. И в следующий миг снова оказалась посреди комнаты, освещенной лишь скудной свечей, а из окошка в нее таращилась звездами ночь.
Нет, спасибо, ночи наставника Одрана мне не нужны! Но от новых рывков и метаний все же удержалась – сколько можно? Нужно уже сообразить, как найти воспоминания за конкретный день, просмотреть их и убираться из чужого сознания. Я постаралась снова прочувствовать пространство. Не торопясь, не нервничая.
После пристального изучения, стало очевидно, что память человека – это не прямая линия. Она многослойна и многомерна. Она не нить, но сеть из нитей. И смотреть память наставника Одрана я могу, либо двигаясь от узла-ассоциации к узлу, либо разворачивая нить памяти в обратном хронологическом порядке.
Выяснять, которая из ассоциаций связана с убийством будущей хранительницы, и куда меня могут завести мысленные связи наставника Одрана, я желания не имею. Так что, остается один вариант – скользить по нити его памяти от сегодняшнего дня ко дню убийства.
Ну, по крайней мере, методика ясна, порядок действий понятен, с остальным буду разбираться по ходу дела.
…Ох, не угробить бы мне нашего незаменимого боевика с таким подходом!
Точного времени гибели метсаваймы у господина королевского дознавателя я уточнить не сообразила, но из разговоров школяров знала, что случилось оно в полдень. Что ж, логично – полдень хорошее время для ритуалов, как и полночь, и солнцестояние с равноденствиями. Если убийце нужна была сила молоденькой фейри, то полдень он выбрал неспроста. Переломное время, пиковое.
Для меня же это означает, что я могу не метаться по дням наставника (и, упаси Бригитта!), по его ночам. А могу просто скользить от полдня к полдню, пока не найду нужный.
Я протянула руку, испытывая страх, круто замешанный с трепетом и восторгом, коснулась воображаемой нити, которой была для меня память наставника боевиков, и заскользила назад по воспоминаниям, выискивая для себя отправную точку поисков.
Вчерашний полдень. А от него – двадцать пять дней назад.
Шаг. От полдня до полдня – ровно сутки.
Замелькали в памяти наставника дни, как будто пролистываемая книга. День сменялся днем, менялись картинки, лица, неизменным оставалось лишь одно – солнце, стоящее в зените. Вот появилось и исчезло лицо королевского дознавателя, господина Гелеса. Вот мелькнули директор Паскветэн и наставница Мадален, а потом засменялись одна другой группы школяров на занятиях сначала в школе, а после в незнакомом мне месте, видимо, на практике, около Костьего провала. В какой-то момент среди них мелькнула белесая макушка Кайдена, и я не удержалась, приостановилась, чтобы посмотреть на него. Было интересно увидеть моего ненаглядного лучника со стороны. Глазами наставника Одрана Кайден виделся не таким широкоплечим, и ростом ниже. Тоньше в кости, чем воспринимала я. Легче. А еще, он выглядел отчаянно молодым. Я улыбнулась – разве двадцать пять лет, это молодой?
Кайден в воспоминаниях наставника что-то делал, и делал, видимо, неправильно – потому отношение преподавателя к нему было щедро окрашено раздражением, а еще снисходительной насмешкой и, пожалуй, приязнью. Школяру наставник Одран симпатизировал, но все равно собирался как следует повозить носом по ошибкам, как негожего щенка.
Я «отпустила» воспоминание, не став разворачивать его дальше, и шагнула в предыдущий полдень. И еще один. И еще. Снова замелькали дни-страницы. Один шаг – один полдень. Семидневье практики пролистнулось быстро, и полдни наставника Одрана снова проходили в знакомых местах.
Наставники и школяры, занятия и отдых.
Черные балахоны демонологов, красные повязки боевиков. Дружная толпа теоретиков-шестикурсников, а среди них – черные косы Нольвенн. Я замерла.
Поколебалась немного, и потянула к себе нить этого воспоминания. Да, нехорошо заглядывать в чужие секреты, и вовсе не для этого меня сюда пустили. Но подруг у меня не много. А Нольвенн я и вовсе за сестру считала – потому целительский долг перед открывшимся мне пациентом, то бишь, наставником, в угоду долгу дружескому переступила легко.
Нольвенн глазами наставника Одрана была ослепительна красивая. Не видел он хромоты и резких, не гармоничных черт – только женственную фигуру, насмешливый, жгучий взгляд и косы, струящиеся по сукну школярского платья блестящими змеями. Очень красиво…
Я вдохнула побольше воздуха, и качнулась вперед, погружаясь в сознание боевика.
…И вылетела из него пробкой, пунцовая от макушки до самых пяток. Скользнула скорее в предыдущий полдень.
…Говорила мне соседка – дурень ты, Шела!
…Зато за Нольвенн теперь можно быть спокойной. Главное, не обзавидоваться!
Я заставила себя остановиться. Успокоиться, выровнять дыхание, усмирить течение мыслей.
Из нужных двадцати пяти дней я отсчитала уже восемнадцать.
Раньше я никогда не задумывалась о том, что испытывают наставники к школе. Для меня они сами были школой. Неделимой ее частью. А теперь вот я видела наставника Одрана человеком. Свободным, вольным в любой миг подхватить скудные пожитки и уйти. Мне не нужно было копаться в памяти и мыслях боевика, чтобы почувствовать это. Наставник Одран был… перекати-полем. Вся жизнь в дорогое, ни корней, ни семьи. А вот в школе прижился.
Привязался, душой прикипел, что к белым стенам, что к бестолковым подопечным-школярам. Его радовало, что в большую жизнь из-под его руки безусые юнцы уходят чуть более умелыми и сильными, чем могли бы быть без него. И именно оттого гонял дуралеев на занятиях без устали, без жалости.
Странно, но понять это мне было почти так же неловко, как и подглядеть за наставником и Нольвенн.
Я вздохнула – ну, до чего несправедливо устроена жизнь, кто-то убивает, а кому-то достаются последствия! – и, отрешившись от всех посторонних мыслей, сделала оставшиеся семь шагов, не отвлекаясь больше ни на что.
День убийства метсаваймы был для наставника самым что ни на есть обычным.
Поход в город на торговую площадь, покупки. Быстрый и ничем не примечательный обед в трактире дядьки Хелока. Мелкий, обыденные дела, повторяющиеся каждый визит в город. Пешая дорога обратно в школу – хотя наставник Одран мог бы позволить себе взять лошадь в школьной конюшне. Я просмотрела его день полностью. И еще, для верности, один день накануне убийства и день после него – не потому что искала обличающие наставника следы, а для того, чтобы никто не заявил позже, что я могла ошибиться. И под «никто» я подразумевала исключительно доброго господина Гелеса, королевского дознавателя.
Вернулась в день гибели метсаваймы, и, отсчитывая полдни, отправилась обратно, в день текущий. Ровно двадцать пять дней. Никаких ошибок.
Странно, почему считается, что единение сознаний – опасный обряд? Я скользила по памяти наставника Одрана словно бусина по вощеной нити, легко и свободно. Что здесь сложного?
Я сосредоточилась и выпала из чужой памяти в полусон-полуявь. Тонкий, еле слышный аромат непенфа стал мне путеводной нитью. Подождала немного, давая своему разуму привыкнуть, разделить сознания на свое и чужое. Теперь дым от трав, сожженных в жаровне, стал более ощутимым, реальным. Я «ухватилась» за него, и рывком вернулась в реальность.
Ну, и чего было пугать? Ничего сложного!
Первым, что я увидела, открыв глаза, оказалось встревоженное лицо наставницы Мадален. Встревоженное – это хорошо, это значит, все идет, как задумано, и ничего серьезного не случилось. Вот если бы целительница выглядела собранной, спокойной и отстраненной, то жди беды. Хладнокровной и решительной наставница Мадален становилась, если дела шли скверно. Так что, тревога на ее лице – верный признак, что тревожиться, по сути, не о чем.
- Все в порядке, - подтвердила мои мысли наставница. - Она уже очнулась. Как ты себя чувствуешь, Шела?
- Хорошо, - каркнула я, удивившись, какой у меня голос неприятный, - Спасибо.
Попыталась встать – и не смогла. Слабость навалилась неподъемной тяжестью. Я бессильно опустилась обратно, на постель, мимоходом отметив, что наставник Одран еще спит. Надо бы сказать, чтобы приводили его в чувство, что ли… А, не надо – наставница Мадален уже повернулась к боевику. Я, проводив взглядом ее действия, расслаблено обмякла на постели.
- Итак, слушаем вас, школярка Кассади, - господин королевский дознаватель, кажется, и так все понял, по моему беспокойству о здоровье наставника, но все равно предпочитал услышать подтверждение своим выводам вслух.
Я отрицательно покачала головой:
- Не при чем, - голос звучал еле-еле, слабость нарастала, накатывала волнами, чередуясь с тошнотой, - Был в городе. Торг. Купил одежду. Тунику, носки. Склянку чернил. Зеркало.
Это зеркало я узнала – оно теперь жило у нас в комнате, и Нольвенн легко и охотно делилась со мной дорогим подарком…
- Поел в трактире, - я старалась говорить кратко и по делу, экономя силы. – Забрал вещи из починки. Отдал другие. Пешком вернулся в школу. Все.
Господин Гелес кивнул, подтащил стул и присел возле меня:
- Когда покупал вещи, торговался? Выбирал долго? Ссорился с кем-нибудь?
Я отрицательно качала головой на каждый вопрос.
- В трактире обедал в компании? – видимо, понимая мое состояние, королевский дознаватель задавал вопросы так, что на них можно было ответить односложно. – С кем-нибудь общался за едой?
- Нет, - вяло отозвалась я.
Тошнота прошла, но вместо нее к слабости прибавились жар с ознобом и теперь бодро сражались за первое место.
- С трактирщиком говорил?
- Да, - припомнила я смутно.
Было что-то такое. Незначительная беседа в пару фраз…
- О чем? – живо заинтересовался господин Гелес.
- Крысы… Припас попортили… Дядька Хелок вывести просил.
- Господин королевский дознаватель, к чему этот допрос? – вмешался в разговор директор. – Незаинтересованный свидетель только что подтвердил непричастность наставника к событиям в лесу, что еще вам нужно, чтобы снять с него обвинения?
Господин Гелес невозмутимо отозвался, будто и не услышав обращенного к нему вопроса:
- Директор Паскветэн, распорядитесь чтобы мне подготовили лошадь, мне скоро понадобится наведаться в город, - и, уже обращаясь ко мне, добавил: - Вы отлично поработали, школярка Кассади. Восстанавливайтесь. Директор Паскветэн, думаю, на ближайшее время имеет смысл освободить школярку от занятий.
Директор поджал губы. И я мысленно с ним согласилась – может, в своем деле господин Гелес и хорош, но учить наставников, как им заботиться о своих учениках – это уж слишком.
Я перекатила голову по подушке, стараясь устроить ее, неожиданно тяжелую, поудобнее, и признала, что ритуал оказался куда коварнее, чем я от него ожидала. При видимой легкости, сил он забрал немерено.
А что, если бы я задержалась? Затянула слияние? Мог бы и насухо высосать, наверно…
Нет, когда буду сливаться с Кайденом, все следует сделать быстро. Надо будет как следует подготовиться…
На этой, чрезвычайно мудрой мысли, я уплыла в сон. Обычный, целительный сон, восстанавливающий силы лучше снадобий и зелий.
В итоге наставника Одрана окончательно оправдали, вот только нового подозреваемого господин Гелес добыть не успел…
Мне не спалось отчего-то в эту ночь. Очередную ночь перед седьмым днем. Хотя почему – отчего-то? С таким роем мыслей в голове разве уснешь. Вот и лежала я на кровати, одна в комнате, смотрела в потолок и думала, думала, думала… как ни странно, не о грядущем страшном дне. Как оказалось, каждый раз бояться ну очень уж утомительно. А думала я о расследовании, о наставнике Одране и о нем с Нольвенн, о Кайдене. Особенно, о Кайдене. Возможность проникнуть глубоко в его память, его мысли, его чувства одновременно манила и пугала – что я там увижу? Кого я там встречу…
Нольвенн пришла за полночь и от нее прямо веяло довольством сытой обласканной кошки. Аж завидно сделалось. По-хорошему так завидно – вот бы и мне подобное испытать!
- Не спишь? – улыбнулась подружка, когда я села на кровати при ее появлении.
- Не спится, - подтвердила я, обхватив колени руками. – Нольвенн, а скажи мне, а ты любовь безответную чем выводишь?
- Вином! – авторитетно заявила она, распуская узел ленты на косе.
Я задумалась:
- В какой дозировке?
Нольвенн вопрос слегка озадачил, пару мгновений она его осмысляла, а потом быстрым жестом затянула косу обратно и шкодно ухмыльнувшись предложила:
- Проверим на практике?
- А давай! – лихо согласилась я, откидывая одеяло. В конце концов, может, я последнюю ночь на этом свете живу!
Подружка тут же нырнула под кровать и вытащила оттуда два кувшина. Горлышки их были плотно закупорены смоляной пробкой. Откуда вдруг у Нольвенн (под кроватью!) нашлось этакое чудо оставалось только догадываться.
- Здесь? – с довольной улыбкой поинтересовалась она.
Я покачала головой – гулять так гулять! Во всех смыслах.
- Эх, жалко до города далеко, - понятливо кивнула ведьмина дочка. – Там, если не хватит, можно было бы еще прикупить. У дядьки Хелока трактир всю ночь открыт…
- В город нельзя, - отмела сожаления я, натягивая платье, и пояснила: - Там папа.
- Тогда в лес?
- В лес тоже нельзя. – Я вздохнула. – Там бабушка…
Не, она за посиделки слишком буйные не отчитает. Тут хуже! Она ж присоединится!
В итоге мы отправились к морю.
До гранитного пляжа было каких-то полчаса пути. Ночь сегодня была безлунная, так что мы не столько видели набегающие на огромные красные валуны волны, сколько слышали. Иногда, треплющий волосы ветер касался щек солеными брызгами и нещадно трепал огонек разведенного костра. Свет его тонул в окружающей темноте и, казалось, что мы с Нольвенн внезапно очутились на крохотном острове, отрезанные от остальных людей шумящим океаном.
Первая смоляная печать была взломана без особой торжественности и густое красное вино щедро плеснуло о стенки деревянных кружек.
- Ну, за излечение! – радостно объявила магичка.
- Кого и от чего? – дотошно уточнила я.
- По обстоятельствам! – Нольвенн пригубила напиток и довольно цокнула языком. – Не зря три дня угробила, помогая дуралею-Севке зачет по построению спаренных формул сдать!
Я шагнула – и удивилась тому, как пошло волнами все вокруг меня. Кажется, здесь надо как-то иначе. Прислушалась к пространству. В сознании наставника Одрана все было упорядоченно и правильно. Здесь пахло холодным морем, соленым осенним ветром и ждущим зиму лесом. Странные ощущения посреди солнечного теплого дня, и я постаралась от них отрешится. Снова шагнула, уже отдавая себе отчет, что на самом деле я никуда не двигаюсь, что физически мое тело покоится на кровати в спальне наставника Одрана, под присмотром директора и наставницы Мадален. И господина Гелеса, куда ж без него.
Мне нужно была как-то научится перемещаться здесь, в этом состоянии, и, кажется, у меня получилось. Солнечный полдень вокруг сменился ночной темнотой, а я сидела на постели, сгорбившись, уткнувшись в собственные руки. На душе было паршиво. Безвыходность ситуации каменной плитой давила на плечи.
Ага, да это же не я сижу, это же наставник Одран! Я его глазами вижу его память. Нет, этого мне не надо. Я постаралась отделить себя от наставника, разделить восприятия на его, участника, и свое, наблюдателя. И в следующий миг снова оказалась посреди комнаты, освещенной лишь скудной свечей, а из окошка в нее таращилась звездами ночь.
Нет, спасибо, ночи наставника Одрана мне не нужны! Но от новых рывков и метаний все же удержалась – сколько можно? Нужно уже сообразить, как найти воспоминания за конкретный день, просмотреть их и убираться из чужого сознания. Я постаралась снова прочувствовать пространство. Не торопясь, не нервничая.
После пристального изучения, стало очевидно, что память человека – это не прямая линия. Она многослойна и многомерна. Она не нить, но сеть из нитей. И смотреть память наставника Одрана я могу, либо двигаясь от узла-ассоциации к узлу, либо разворачивая нить памяти в обратном хронологическом порядке.
Выяснять, которая из ассоциаций связана с убийством будущей хранительницы, и куда меня могут завести мысленные связи наставника Одрана, я желания не имею. Так что, остается один вариант – скользить по нити его памяти от сегодняшнего дня ко дню убийства.
Ну, по крайней мере, методика ясна, порядок действий понятен, с остальным буду разбираться по ходу дела.
…Ох, не угробить бы мне нашего незаменимого боевика с таким подходом!
Точного времени гибели метсаваймы у господина королевского дознавателя я уточнить не сообразила, но из разговоров школяров знала, что случилось оно в полдень. Что ж, логично – полдень хорошее время для ритуалов, как и полночь, и солнцестояние с равноденствиями. Если убийце нужна была сила молоденькой фейри, то полдень он выбрал неспроста. Переломное время, пиковое.
Для меня же это означает, что я могу не метаться по дням наставника (и, упаси Бригитта!), по его ночам. А могу просто скользить от полдня к полдню, пока не найду нужный.
Я протянула руку, испытывая страх, круто замешанный с трепетом и восторгом, коснулась воображаемой нити, которой была для меня память наставника боевиков, и заскользила назад по воспоминаниям, выискивая для себя отправную точку поисков.
Вчерашний полдень. А от него – двадцать пять дней назад.
Шаг. От полдня до полдня – ровно сутки.
Замелькали в памяти наставника дни, как будто пролистываемая книга. День сменялся днем, менялись картинки, лица, неизменным оставалось лишь одно – солнце, стоящее в зените. Вот появилось и исчезло лицо королевского дознавателя, господина Гелеса. Вот мелькнули директор Паскветэн и наставница Мадален, а потом засменялись одна другой группы школяров на занятиях сначала в школе, а после в незнакомом мне месте, видимо, на практике, около Костьего провала. В какой-то момент среди них мелькнула белесая макушка Кайдена, и я не удержалась, приостановилась, чтобы посмотреть на него. Было интересно увидеть моего ненаглядного лучника со стороны. Глазами наставника Одрана Кайден виделся не таким широкоплечим, и ростом ниже. Тоньше в кости, чем воспринимала я. Легче. А еще, он выглядел отчаянно молодым. Я улыбнулась – разве двадцать пять лет, это молодой?
Кайден в воспоминаниях наставника что-то делал, и делал, видимо, неправильно – потому отношение преподавателя к нему было щедро окрашено раздражением, а еще снисходительной насмешкой и, пожалуй, приязнью. Школяру наставник Одран симпатизировал, но все равно собирался как следует повозить носом по ошибкам, как негожего щенка.
Я «отпустила» воспоминание, не став разворачивать его дальше, и шагнула в предыдущий полдень. И еще один. И еще. Снова замелькали дни-страницы. Один шаг – один полдень. Семидневье практики пролистнулось быстро, и полдни наставника Одрана снова проходили в знакомых местах.
Наставники и школяры, занятия и отдых.
Черные балахоны демонологов, красные повязки боевиков. Дружная толпа теоретиков-шестикурсников, а среди них – черные косы Нольвенн. Я замерла.
Поколебалась немного, и потянула к себе нить этого воспоминания. Да, нехорошо заглядывать в чужие секреты, и вовсе не для этого меня сюда пустили. Но подруг у меня не много. А Нольвенн я и вовсе за сестру считала – потому целительский долг перед открывшимся мне пациентом, то бишь, наставником, в угоду долгу дружескому переступила легко.
Нольвенн глазами наставника Одрана была ослепительна красивая. Не видел он хромоты и резких, не гармоничных черт – только женственную фигуру, насмешливый, жгучий взгляд и косы, струящиеся по сукну школярского платья блестящими змеями. Очень красиво…
Я вдохнула побольше воздуха, и качнулась вперед, погружаясь в сознание боевика.
…И вылетела из него пробкой, пунцовая от макушки до самых пяток. Скользнула скорее в предыдущий полдень.
…Говорила мне соседка – дурень ты, Шела!
…Зато за Нольвенн теперь можно быть спокойной. Главное, не обзавидоваться!
Я заставила себя остановиться. Успокоиться, выровнять дыхание, усмирить течение мыслей.
Из нужных двадцати пяти дней я отсчитала уже восемнадцать.
Раньше я никогда не задумывалась о том, что испытывают наставники к школе. Для меня они сами были школой. Неделимой ее частью. А теперь вот я видела наставника Одрана человеком. Свободным, вольным в любой миг подхватить скудные пожитки и уйти. Мне не нужно было копаться в памяти и мыслях боевика, чтобы почувствовать это. Наставник Одран был… перекати-полем. Вся жизнь в дорогое, ни корней, ни семьи. А вот в школе прижился.
Привязался, душой прикипел, что к белым стенам, что к бестолковым подопечным-школярам. Его радовало, что в большую жизнь из-под его руки безусые юнцы уходят чуть более умелыми и сильными, чем могли бы быть без него. И именно оттого гонял дуралеев на занятиях без устали, без жалости.
Странно, но понять это мне было почти так же неловко, как и подглядеть за наставником и Нольвенн.
Я вздохнула – ну, до чего несправедливо устроена жизнь, кто-то убивает, а кому-то достаются последствия! – и, отрешившись от всех посторонних мыслей, сделала оставшиеся семь шагов, не отвлекаясь больше ни на что.
День убийства метсаваймы был для наставника самым что ни на есть обычным.
Поход в город на торговую площадь, покупки. Быстрый и ничем не примечательный обед в трактире дядьки Хелока. Мелкий, обыденные дела, повторяющиеся каждый визит в город. Пешая дорога обратно в школу – хотя наставник Одран мог бы позволить себе взять лошадь в школьной конюшне. Я просмотрела его день полностью. И еще, для верности, один день накануне убийства и день после него – не потому что искала обличающие наставника следы, а для того, чтобы никто не заявил позже, что я могла ошибиться. И под «никто» я подразумевала исключительно доброго господина Гелеса, королевского дознавателя.
Вернулась в день гибели метсаваймы, и, отсчитывая полдни, отправилась обратно, в день текущий. Ровно двадцать пять дней. Никаких ошибок.
Странно, почему считается, что единение сознаний – опасный обряд? Я скользила по памяти наставника Одрана словно бусина по вощеной нити, легко и свободно. Что здесь сложного?
Я сосредоточилась и выпала из чужой памяти в полусон-полуявь. Тонкий, еле слышный аромат непенфа стал мне путеводной нитью. Подождала немного, давая своему разуму привыкнуть, разделить сознания на свое и чужое. Теперь дым от трав, сожженных в жаровне, стал более ощутимым, реальным. Я «ухватилась» за него, и рывком вернулась в реальность.
Ну, и чего было пугать? Ничего сложного!
Первым, что я увидела, открыв глаза, оказалось встревоженное лицо наставницы Мадален. Встревоженное – это хорошо, это значит, все идет, как задумано, и ничего серьезного не случилось. Вот если бы целительница выглядела собранной, спокойной и отстраненной, то жди беды. Хладнокровной и решительной наставница Мадален становилась, если дела шли скверно. Так что, тревога на ее лице – верный признак, что тревожиться, по сути, не о чем.
- Все в порядке, - подтвердила мои мысли наставница. - Она уже очнулась. Как ты себя чувствуешь, Шела?
- Хорошо, - каркнула я, удивившись, какой у меня голос неприятный, - Спасибо.
Попыталась встать – и не смогла. Слабость навалилась неподъемной тяжестью. Я бессильно опустилась обратно, на постель, мимоходом отметив, что наставник Одран еще спит. Надо бы сказать, чтобы приводили его в чувство, что ли… А, не надо – наставница Мадален уже повернулась к боевику. Я, проводив взглядом ее действия, расслаблено обмякла на постели.
- Итак, слушаем вас, школярка Кассади, - господин королевский дознаватель, кажется, и так все понял, по моему беспокойству о здоровье наставника, но все равно предпочитал услышать подтверждение своим выводам вслух.
Я отрицательно покачала головой:
- Не при чем, - голос звучал еле-еле, слабость нарастала, накатывала волнами, чередуясь с тошнотой, - Был в городе. Торг. Купил одежду. Тунику, носки. Склянку чернил. Зеркало.
Это зеркало я узнала – оно теперь жило у нас в комнате, и Нольвенн легко и охотно делилась со мной дорогим подарком…
- Поел в трактире, - я старалась говорить кратко и по делу, экономя силы. – Забрал вещи из починки. Отдал другие. Пешком вернулся в школу. Все.
Господин Гелес кивнул, подтащил стул и присел возле меня:
- Когда покупал вещи, торговался? Выбирал долго? Ссорился с кем-нибудь?
Я отрицательно качала головой на каждый вопрос.
- В трактире обедал в компании? – видимо, понимая мое состояние, королевский дознаватель задавал вопросы так, что на них можно было ответить односложно. – С кем-нибудь общался за едой?
- Нет, - вяло отозвалась я.
Тошнота прошла, но вместо нее к слабости прибавились жар с ознобом и теперь бодро сражались за первое место.
- С трактирщиком говорил?
- Да, - припомнила я смутно.
Было что-то такое. Незначительная беседа в пару фраз…
- О чем? – живо заинтересовался господин Гелес.
- Крысы… Припас попортили… Дядька Хелок вывести просил.
- Господин королевский дознаватель, к чему этот допрос? – вмешался в разговор директор. – Незаинтересованный свидетель только что подтвердил непричастность наставника к событиям в лесу, что еще вам нужно, чтобы снять с него обвинения?
Господин Гелес невозмутимо отозвался, будто и не услышав обращенного к нему вопроса:
- Директор Паскветэн, распорядитесь чтобы мне подготовили лошадь, мне скоро понадобится наведаться в город, - и, уже обращаясь ко мне, добавил: - Вы отлично поработали, школярка Кассади. Восстанавливайтесь. Директор Паскветэн, думаю, на ближайшее время имеет смысл освободить школярку от занятий.
Директор поджал губы. И я мысленно с ним согласилась – может, в своем деле господин Гелес и хорош, но учить наставников, как им заботиться о своих учениках – это уж слишком.
Я перекатила голову по подушке, стараясь устроить ее, неожиданно тяжелую, поудобнее, и признала, что ритуал оказался куда коварнее, чем я от него ожидала. При видимой легкости, сил он забрал немерено.
А что, если бы я задержалась? Затянула слияние? Мог бы и насухо высосать, наверно…
Нет, когда буду сливаться с Кайденом, все следует сделать быстро. Надо будет как следует подготовиться…
На этой, чрезвычайно мудрой мысли, я уплыла в сон. Обычный, целительный сон, восстанавливающий силы лучше снадобий и зелий.
В итоге наставника Одрана окончательно оправдали, вот только нового подозреваемого господин Гелес добыть не успел…
Мне не спалось отчего-то в эту ночь. Очередную ночь перед седьмым днем. Хотя почему – отчего-то? С таким роем мыслей в голове разве уснешь. Вот и лежала я на кровати, одна в комнате, смотрела в потолок и думала, думала, думала… как ни странно, не о грядущем страшном дне. Как оказалось, каждый раз бояться ну очень уж утомительно. А думала я о расследовании, о наставнике Одране и о нем с Нольвенн, о Кайдене. Особенно, о Кайдене. Возможность проникнуть глубоко в его память, его мысли, его чувства одновременно манила и пугала – что я там увижу? Кого я там встречу…
Нольвенн пришла за полночь и от нее прямо веяло довольством сытой обласканной кошки. Аж завидно сделалось. По-хорошему так завидно – вот бы и мне подобное испытать!
- Не спишь? – улыбнулась подружка, когда я села на кровати при ее появлении.
- Не спится, - подтвердила я, обхватив колени руками. – Нольвенн, а скажи мне, а ты любовь безответную чем выводишь?
- Вином! – авторитетно заявила она, распуская узел ленты на косе.
Я задумалась:
- В какой дозировке?
Нольвенн вопрос слегка озадачил, пару мгновений она его осмысляла, а потом быстрым жестом затянула косу обратно и шкодно ухмыльнувшись предложила:
- Проверим на практике?
- А давай! – лихо согласилась я, откидывая одеяло. В конце концов, может, я последнюю ночь на этом свете живу!
Подружка тут же нырнула под кровать и вытащила оттуда два кувшина. Горлышки их были плотно закупорены смоляной пробкой. Откуда вдруг у Нольвенн (под кроватью!) нашлось этакое чудо оставалось только догадываться.
- Здесь? – с довольной улыбкой поинтересовалась она.
Я покачала головой – гулять так гулять! Во всех смыслах.
- Эх, жалко до города далеко, - понятливо кивнула ведьмина дочка. – Там, если не хватит, можно было бы еще прикупить. У дядьки Хелока трактир всю ночь открыт…
- В город нельзя, - отмела сожаления я, натягивая платье, и пояснила: - Там папа.
- Тогда в лес?
- В лес тоже нельзя. – Я вздохнула. – Там бабушка…
Не, она за посиделки слишком буйные не отчитает. Тут хуже! Она ж присоединится!
В итоге мы отправились к морю.
До гранитного пляжа было каких-то полчаса пути. Ночь сегодня была безлунная, так что мы не столько видели набегающие на огромные красные валуны волны, сколько слышали. Иногда, треплющий волосы ветер касался щек солеными брызгами и нещадно трепал огонек разведенного костра. Свет его тонул в окружающей темноте и, казалось, что мы с Нольвенн внезапно очутились на крохотном острове, отрезанные от остальных людей шумящим океаном.
Первая смоляная печать была взломана без особой торжественности и густое красное вино щедро плеснуло о стенки деревянных кружек.
- Ну, за излечение! – радостно объявила магичка.
- Кого и от чего? – дотошно уточнила я.
- По обстоятельствам! – Нольвенн пригубила напиток и довольно цокнула языком. – Не зря три дня угробила, помогая дуралею-Севке зачет по построению спаренных формул сдать!
