Он проник сюда, он знает дорогу, значит, он и виноват. Холодов явно будет доволен таким исходом дела, если ему удастся свалить на него все свои преступления. К тому же вряд ли в этом глубоком подвале, расположенном за городом, есть мобильная связь.
С угрюмой обречённостью размышляя о своём отчаянном и безвыходном положении, Руслан всё же достал телефон, включил его и с мрачной усмешкой убедился собственными глазами, что сети здесь нет. Никому он не сумеет позвонить, даже если очень захочет, он отрезан от внешнего мира каменными стенами и многометровой толщей земли. Остаётся умереть здесь от жажды, голода или от удушья. Хотя в дыру, проломанную им в потолке, и проникал более свежий воздух из верхних переходов, здесь, внизу, он всё равно оставался тяжёлым и смрадным из-за близкого соседства гниющих трупов на стене.
«Ну, что же, вот и приехали. Я в могиле, в самой настоящей могиле», подумал парень с мрачной иронией. «Наверно, это тайный, семейный склеп, а там, за портьерой, хранятся пропавшие жёны Холодова. Сделать что ли, пару фоток на память. Ведь не каждый день попадаешь в подобное место». Неожиданно увлёкшись этой безумной идеей, лелея в глубине души слабую, почти нереальную надежду на то, что он всё же сможет выбраться отсюда и разоблачить убийцу, Руслан взял фонарик и, подсвечивая им, сделал несколько снимков страшной комнаты с разных ракурсов. Потом, немного поколебавшись, парень робко приблизился к лежащей на полу Алисе и сфотографировал её бледное, застывшее личико. Но при мысли о том, чтобы отодвинуть портьеру и сделать снимки дальней стены, увешанной скелетами, его мужество тут же иссякло.
Вернувшись на кровать, Руслан просмотрел получившиеся фотографии. Они вышли не очень чёткими, но по-настоящему жуткими, и парень поспешил их закрыть. Руслан и сам толком не понимал, зачем он их сделал. Это было бессмысленно. Если он не сумеет выбраться, то просто умрёт здесь, в подвале, и фотографии умрут вместе с ним. Представив собственный голый скелет, крепко сжимающий телефон костяшками мёртвых пальцев, парень невольно содрогнулся.
Продолжая машинально лазить в телефоне, он случайно наткнулся на то странное сообщение «где ты?», которое получил ещё в посёлке, прячась от людей Холодова на пустыре. Руслан совсем забыл о нём, но теперь снова открыл, теряясь в догадках, кто бы мог его прислать с совершенно незнакомого номера телефона. Если бы не отсутствие сети, Руслан набрал бы этот номер, чтобы побеседовать с загадочным человеком, интересующимся его судьбой, побеседовать прямо из могилы. Но мертвецам под землёй не доступна мобильная связь.
Вздохнув, парень выключил бесполезный телефон, спрятал его в карман и тут же заметил, что свет фонарика стал более тусклым, наверно, батарейки садились, и работать им оставалось уже недолго. Можно было поменять их на запасные, но, взглянув на толстую свечу, которая стояла в подсвечнике на столике, Руслан передумал. Он сполз с кровати, хромая, добрался до столика, достал из кармана зажигалку и поднёс язычок пламени к фитилю свечи. Чёрные тени вздрогнули и слегка отодвинулись к углам, а комната наполнилась тусклым, призрачным, жёлтым светом.
Случайно Руслан взглянул на пол и впервые задумался о том, как сюда попадал человек, ещё до него оставивший эти следы в пыли на ковре. И как попадали в эту комнату его жертвы? Не через потолок же они прыгали. Тем более что потолок был целым, пока он не свалился вниз, проломив его. Парень не мог найти в себе сил снова пойти за портьеру, но он внимательно оглядел видимую часть комнаты и ещё раз убедился, что нигде не наблюдалось ничего, хотя бы отдалённо похожего на дверь. Кроме массивного старинного шкафа справа от кровати.
Руслан отошёл от столика со свечой, протянул руку к дверце шкафа и дёрнул. Она заскрипела, но не поддалась. Тогда парень вытащил свой нож и через несколько минут упорного, отчаянного ковыряния в трухлявом дереве выломал замок. Когда дверцы распахнулись с протяжным, жалобным скрипом, на Руслана повеяло сыростью и пылью, он увидел на полках сложенные друг на друга коробки со всяким старым барахлом и больше ничего. Но разочарование его было не слишком велико, потому что Руслан почти и не ожидал, что обнаружит здесь дверь наружу. Если в комнате где-то был спрятан тайный механизм, делающий доступным выход, ему всё равно его не открыть, не зная секрета. И секрет, скорее всего, известен только хозяину этой преисподней. Хозяин может прийти сюда в любой момент, а может и не прийти в ближайшее время. Он убил Алису совсем недавно и теперь долго не появится. Хотя кто знает, что взбредёт в голову этому маньяку.
Думая о том, как было бы здорово, если бы Холодов всё-таки пришёл сюда, и он смог бы отомстить маньяку за его преступления, парень медленно сунул в рот сигарету, которых у него тоже оставалось не слишком много, всего половина пачки, наклонился и прикурил от огня свечи. Потом он выключил свой издыхающий фонарик, медленно вернулся к Алисе и, чуть поколебавшись, сел рядом с нею на ковре, у поддельного камина. «Прости меня», едва слышно прошептал Руслан и, робко погладив волосы девушки, снова опустил свою дрожащую ладонь на её холодное лицо, закрывая веки. Так он держал довольно долго, выкурив несколько сигарет и затушив их окурки о камни камина. Когда же парень, наконец, убрал свою затёкшую, уставшую руку, он увидел, что веки Алисы остались закрытыми.
Девушка стала настолько похожа на спящую, её бледное личико выглядело таким красивым, трогательным и беззащитным, что Руслан почувствовал, как невыносимая боль жестоко сдавила ему грудь и поднялась к горлу, не давая дышать. В глазах защипало. Прорвав бесчувственный барьер апатии, горячие слёзы потекли по его щекам, постепенно переходя в глухие, судорожные рыдания. Измученный парень почти не пытался их сдерживать, и его слёзы, скатываясь по лицу, капали на пыльное, серебристо-чёрное покрывало, которое прятало изуродованное тело Алисы. Время словно остановилось. Ничего больше не существовало, только боль, раздирающая ему сердце, и мёртвое, неподвижное тело несчастной девушки перед ним на полу.
—Ну, вот и всё, — едва слышно, сквозь слёзы бормотал Руслан, не отрывая мокрых, покрасневших глаз от бледного лица Алисы, и дрожащими пальцами ласково касался её длинных, пушистых волос, рассыпавшихся рядом с ним по ковру.— Теперь я останусь тут, с тобой, навсегда. Я не могу уйти. И ты не можешь. Мы с тобой останемся здесь. Чтобы долго не мучиться, ожидая смерти, я порежу себе вены. И потом мы будем вместе навсегда…
Когда все его слёзы иссякли, и рыдания прекратились, снова навалилась смертельная усталость и апатия. Парень почувствовал себя совершенно измученным и опустошенным. Он бессильно сполз на пол, лёг рядом с мёртвой девушкой, вытянулся всем телом на пыльном ковре, сорвал с головы бандану, которая больно сжимала лихорадочно пылающий лоб, и его спутанные волосы смешались с волосами Алисы. Руслан взглянул вверх, на тёмный провал дыры в потолке и вдруг отчётливо осознал, что выхода, действительно, нет. Рано или поздно он здесь умрёт. У него не осталось воды и еды, и дышать, казалось, с каждым мгновением было всё труднее. Так стоит ли медлить на краю бездны, поддерживая себя пустыми, призрачными надеждами на спасение? Или подождать ещё немного? Подождать какого-нибудь чуда, которое вытащит его из этой могилы. Чуда, в которое парень уже почти не верил.
Машинально Руслан достал свой нож, долго вертел его в руках, словно видел впервые. Рассеянно, отстранённо он рассматривал острое лезвие, опасно сверкающее в неверном, дрожащем свете свечи. Если сделать сейчас два глубоких продольных пореза на запястьях, через пару часов всё будет кончено. Он истечёт кровью, но тем самым избавится от страданий и мучительной агонии, избежит смерти от жажды и голода, которую придётся ждать ещё очень долго, медленно умирая в этой зловонной, удушливой могиле среди мертвецов. А порезав вены, он просто незаметно уснёт и присоединится к Алисе, где бы она сейчас ни находилась.
Мрачные мысли текли медленно, путались, размывались, теряли чёткость и смысл, иногда парню казалось, что он обдумывает способ самоубийства не для себя, а для кого-то другого. Его измученный мозг, устав от кошмаров и потрясений, опять впал в какой-то тяжёлый ступор и был не в состоянии принять верное решение. Дрожащей рукой Руслан положил нож на пол между собой и мёртвой девушкой, потом в изнеможении закрыл глаза, проваливаясь в тяжёлый сон.
Конец седьмой части.
Тусклый, рассеянный свет, казалось, возник из какого-то невидимого источника. Отвратительно-липкая, влажная, холодная, почти осязаемая тьма, царившая вокруг, слегка отступила к дальним углам. Она упорно цеплялась за любую неровность, чудовищно искажала пропорции, но всё же неохотно позволяла различить смутные очертания ближайших предметов. Очень медленно, словно из самых глубин мрака, появилась знакомая маленькая комната с решетчатой дверью. Грязный, пыльный пол, мертвенно-серые, влажные стены, старая кровать под выцветшим, пахнущим плесенью пледом. Страшные металлические зажимы, прочные кожаные крепления, цепи и кольца, намертво вделанные в каменную кладку, словно истекающие тусклым, влажным блеском. И распростёртое в них обнажённое, худощавое мужское тело, смутно белеющее в полутьме.
Руки и ноги были разведены в стороны и в нескольких местах безжалостно зажаты жёсткими креплениями. Такое же кошмарное приспособление плотно охватывало пояс и грудь пленника, не позволяя ему двигаться, удерживая его обнажённое тело на стене. Голова парня бессильно свесилась вниз, и длинные, спутанные, тёмные волосы скрыли его лицо. Но это до боли знакомое, стройное, гибкое, сильное тело, многочисленные разноцветные татуировки, которые причудливыми узорами и странными, стилизованными рисунками змеились по коже рук, груди и живота, выдавали того, кто висел на стене, так же безошибочно, как если бы лицо можно было увидеть.
Его имя острым шипом всплыло, пробилось сквозь хаос беспорядочных, панических мыслей, захотелось яростно выкрикнуть его во тьму, но звуки удушливой ватой застревали в горле, рождая внутри нестерпимый ужас, смятение и отвратительное чувство полнейшей беспомощности. Ужас парализовал любое движение. Казалось, что тело приросло к месту, слилось с дальним углом кошмарной комнаты, не в силах пошевелить ни единым мускулом. Она могла только смотреть на парня, который висел на стене, безмолвно впитывать взглядом весь его беспомощный, неподвижный силуэт от склонённой темноволосой головы до бессильно повисших над полом босых ступней. И всё это продолжалось целую мучительную вечность, наполненную почти нестерпимым ужасом.
Потом где-то в сырых, тёмных глубинах запутанного, подземного лабиринта вдруг возник отчётливый звук неторопливых шагов, он становился всё громче, гулко разносился по мрачным, каменным коридорам. Шаги неотвратимо приближались, грохотали со всех сторон, словно наступающий грозовой фронт, сохраняя при этом свой размеренный, спокойный ритм. Удушливую тьму, клубившуюся за толстой, решетчатой дверью, пронизали дрожащие отблески неяркого, желтоватого света. Его источник придвигался всё ближе и ближе, яркость света нарастала вместе с шагами. Длинная, острая тень скользнула по противоположной стене коридора, когда на фоне решётки дверного проёма, неся перед собой мерцающую свечу в тяжёлом подсвечнике, неторопливо появился зверь, лишь по какому-то странному капризу судьбы носивший человеческое имя.
Каждое движение его было исполнено особой животной грации опасного хищника, когда он неторопливо доставал ключ и отпирал тяжёлую дверь. Силовое поле, которое он, казалось, незримо излучал, почти физически ощущалось на другом конце комнаты, вызывая дрожь ужаса во всём теле. Но зверь также умел искусно прятаться за своей обаятельной человеческой внешностью. Как всегда, он был спокоен, красив, элегантен и неотразим. Его большие светло-серые глаза лучились серебристым холодом, никакое живое чувство, ни единая человеческая эмоция не нарушали их ледяного спокойствия. Яркие, чувственные губы, обрамлённые стильно подстриженной светлой бородкой, слегка изогнула так знакомая ей, властная, жестокая усмешка.
Однако зверь всё ещё не заметил её присутствия в комнате, словно она слилась с дальним углом и сделалась невидимой. Его внимание было всецело поглощено беспомощным пленником, неподвижно висевшим на стене. Зверь медленно приблизился к парню, и всё его очарование вдруг бесследно исчезло. Холодное, гордое спокойствие соскользнуло с него, словно не нужная больше маска, а красивое лицо исказилось откровенно зверской жаждой крови и мучений. Зверь поставил на пол свою свечу, потом неторопливо достал из-под полы дорогого, светлого пиджака длинный, острый нож, кончиком его сверкающего лезвия коснулся подбородка того, кто неподвижно висел на стене, заставляя его поднять голову, и звучным, бархатистым голосом произнёс:
—Если ты будешь играть со мной в эти глупые игры, я сделаю с тобой такие вещи, в которые ты никогда в жизни не поверил бы.
Голос звенел угрозой и пронзал, словно раскалённый прут, от него хотелось спрятаться, забиться подальше в тёмный угол и зажать уши руками, чтобы больше ничего не слышать. Но в это мгновение голова пленника приподнялась, его густые, тёмные, спутанные волосы скользнули назад, к стене, обнажая знакомое, бледное, худощавое лицо. В широко распахнутых светло-зелёных глазах застыла мучительная боль. Старый шрам внизу, на левой щеке, выглядел, как открытая кровоточащая рана на смертельно-бледной коже. Пересохшие, потрескавшиеся губы, на которых почему-то не было привычных колечек пирсинга, слегка дрогнули и с трудом приоткрылись, словно пытаясь произнести какие-то слова. Но в мрачной комнате, находящейся в глубоком подвале, где зверь столько раз запирал её, прикованную к стене, одну в кромешной тьме, не прозвучало ни звука. А губы продолжали шевелиться, беспомощно и беззвучно, бледное лицо парня исказилось судорожной гримасой боли.
Тогда, не в силах больше выносить это кошмарное безмолвие, она собрала остатки своих сил и смелости. На несколько секунд вырвавшись из ледяных тисков смертельного ужаса, который сковал всё её онемевшее существо, она громко и отчаянно крикнула:
—Руслан!
И проснулась от собственного пронзительного, жалкого, дрожащего крика.
Лицо и волосы были мокрыми от холодного пота. Сердце судорожными, паническими толчками колотилось о стенки своей тюрьмы, словно стремилось вырваться на свободу. Кровь больно пульсировала в висках. Смертельный ужас пронизывал, переполнял каждую клеточку застывшего, закостеневшего тела. Но страшный подвал исчез.
Скрючившись в неудобной позе, она лежала на самом краешке огромной кровати, судорожно прижимая к груди нечто мягкое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся старым свитером Руслана. Сквозь плотные, серебристо-зелёные шторы окна в комнату скупо просачивался яркий дневной свет.
«Сон… это был всего лишь сон… ужасный сон». Со стоном она повернулась, расправляя затекшие ноги и руки, потом крепко прижала свитер к лицу и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. «Всего лишь сон».
С угрюмой обречённостью размышляя о своём отчаянном и безвыходном положении, Руслан всё же достал телефон, включил его и с мрачной усмешкой убедился собственными глазами, что сети здесь нет. Никому он не сумеет позвонить, даже если очень захочет, он отрезан от внешнего мира каменными стенами и многометровой толщей земли. Остаётся умереть здесь от жажды, голода или от удушья. Хотя в дыру, проломанную им в потолке, и проникал более свежий воздух из верхних переходов, здесь, внизу, он всё равно оставался тяжёлым и смрадным из-за близкого соседства гниющих трупов на стене.
«Ну, что же, вот и приехали. Я в могиле, в самой настоящей могиле», подумал парень с мрачной иронией. «Наверно, это тайный, семейный склеп, а там, за портьерой, хранятся пропавшие жёны Холодова. Сделать что ли, пару фоток на память. Ведь не каждый день попадаешь в подобное место». Неожиданно увлёкшись этой безумной идеей, лелея в глубине души слабую, почти нереальную надежду на то, что он всё же сможет выбраться отсюда и разоблачить убийцу, Руслан взял фонарик и, подсвечивая им, сделал несколько снимков страшной комнаты с разных ракурсов. Потом, немного поколебавшись, парень робко приблизился к лежащей на полу Алисе и сфотографировал её бледное, застывшее личико. Но при мысли о том, чтобы отодвинуть портьеру и сделать снимки дальней стены, увешанной скелетами, его мужество тут же иссякло.
Вернувшись на кровать, Руслан просмотрел получившиеся фотографии. Они вышли не очень чёткими, но по-настоящему жуткими, и парень поспешил их закрыть. Руслан и сам толком не понимал, зачем он их сделал. Это было бессмысленно. Если он не сумеет выбраться, то просто умрёт здесь, в подвале, и фотографии умрут вместе с ним. Представив собственный голый скелет, крепко сжимающий телефон костяшками мёртвых пальцев, парень невольно содрогнулся.
Продолжая машинально лазить в телефоне, он случайно наткнулся на то странное сообщение «где ты?», которое получил ещё в посёлке, прячась от людей Холодова на пустыре. Руслан совсем забыл о нём, но теперь снова открыл, теряясь в догадках, кто бы мог его прислать с совершенно незнакомого номера телефона. Если бы не отсутствие сети, Руслан набрал бы этот номер, чтобы побеседовать с загадочным человеком, интересующимся его судьбой, побеседовать прямо из могилы. Но мертвецам под землёй не доступна мобильная связь.
Вздохнув, парень выключил бесполезный телефон, спрятал его в карман и тут же заметил, что свет фонарика стал более тусклым, наверно, батарейки садились, и работать им оставалось уже недолго. Можно было поменять их на запасные, но, взглянув на толстую свечу, которая стояла в подсвечнике на столике, Руслан передумал. Он сполз с кровати, хромая, добрался до столика, достал из кармана зажигалку и поднёс язычок пламени к фитилю свечи. Чёрные тени вздрогнули и слегка отодвинулись к углам, а комната наполнилась тусклым, призрачным, жёлтым светом.
Случайно Руслан взглянул на пол и впервые задумался о том, как сюда попадал человек, ещё до него оставивший эти следы в пыли на ковре. И как попадали в эту комнату его жертвы? Не через потолок же они прыгали. Тем более что потолок был целым, пока он не свалился вниз, проломив его. Парень не мог найти в себе сил снова пойти за портьеру, но он внимательно оглядел видимую часть комнаты и ещё раз убедился, что нигде не наблюдалось ничего, хотя бы отдалённо похожего на дверь. Кроме массивного старинного шкафа справа от кровати.
Руслан отошёл от столика со свечой, протянул руку к дверце шкафа и дёрнул. Она заскрипела, но не поддалась. Тогда парень вытащил свой нож и через несколько минут упорного, отчаянного ковыряния в трухлявом дереве выломал замок. Когда дверцы распахнулись с протяжным, жалобным скрипом, на Руслана повеяло сыростью и пылью, он увидел на полках сложенные друг на друга коробки со всяким старым барахлом и больше ничего. Но разочарование его было не слишком велико, потому что Руслан почти и не ожидал, что обнаружит здесь дверь наружу. Если в комнате где-то был спрятан тайный механизм, делающий доступным выход, ему всё равно его не открыть, не зная секрета. И секрет, скорее всего, известен только хозяину этой преисподней. Хозяин может прийти сюда в любой момент, а может и не прийти в ближайшее время. Он убил Алису совсем недавно и теперь долго не появится. Хотя кто знает, что взбредёт в голову этому маньяку.
Думая о том, как было бы здорово, если бы Холодов всё-таки пришёл сюда, и он смог бы отомстить маньяку за его преступления, парень медленно сунул в рот сигарету, которых у него тоже оставалось не слишком много, всего половина пачки, наклонился и прикурил от огня свечи. Потом он выключил свой издыхающий фонарик, медленно вернулся к Алисе и, чуть поколебавшись, сел рядом с нею на ковре, у поддельного камина. «Прости меня», едва слышно прошептал Руслан и, робко погладив волосы девушки, снова опустил свою дрожащую ладонь на её холодное лицо, закрывая веки. Так он держал довольно долго, выкурив несколько сигарет и затушив их окурки о камни камина. Когда же парень, наконец, убрал свою затёкшую, уставшую руку, он увидел, что веки Алисы остались закрытыми.
Девушка стала настолько похожа на спящую, её бледное личико выглядело таким красивым, трогательным и беззащитным, что Руслан почувствовал, как невыносимая боль жестоко сдавила ему грудь и поднялась к горлу, не давая дышать. В глазах защипало. Прорвав бесчувственный барьер апатии, горячие слёзы потекли по его щекам, постепенно переходя в глухие, судорожные рыдания. Измученный парень почти не пытался их сдерживать, и его слёзы, скатываясь по лицу, капали на пыльное, серебристо-чёрное покрывало, которое прятало изуродованное тело Алисы. Время словно остановилось. Ничего больше не существовало, только боль, раздирающая ему сердце, и мёртвое, неподвижное тело несчастной девушки перед ним на полу.
—Ну, вот и всё, — едва слышно, сквозь слёзы бормотал Руслан, не отрывая мокрых, покрасневших глаз от бледного лица Алисы, и дрожащими пальцами ласково касался её длинных, пушистых волос, рассыпавшихся рядом с ним по ковру.— Теперь я останусь тут, с тобой, навсегда. Я не могу уйти. И ты не можешь. Мы с тобой останемся здесь. Чтобы долго не мучиться, ожидая смерти, я порежу себе вены. И потом мы будем вместе навсегда…
Когда все его слёзы иссякли, и рыдания прекратились, снова навалилась смертельная усталость и апатия. Парень почувствовал себя совершенно измученным и опустошенным. Он бессильно сполз на пол, лёг рядом с мёртвой девушкой, вытянулся всем телом на пыльном ковре, сорвал с головы бандану, которая больно сжимала лихорадочно пылающий лоб, и его спутанные волосы смешались с волосами Алисы. Руслан взглянул вверх, на тёмный провал дыры в потолке и вдруг отчётливо осознал, что выхода, действительно, нет. Рано или поздно он здесь умрёт. У него не осталось воды и еды, и дышать, казалось, с каждым мгновением было всё труднее. Так стоит ли медлить на краю бездны, поддерживая себя пустыми, призрачными надеждами на спасение? Или подождать ещё немного? Подождать какого-нибудь чуда, которое вытащит его из этой могилы. Чуда, в которое парень уже почти не верил.
Машинально Руслан достал свой нож, долго вертел его в руках, словно видел впервые. Рассеянно, отстранённо он рассматривал острое лезвие, опасно сверкающее в неверном, дрожащем свете свечи. Если сделать сейчас два глубоких продольных пореза на запястьях, через пару часов всё будет кончено. Он истечёт кровью, но тем самым избавится от страданий и мучительной агонии, избежит смерти от жажды и голода, которую придётся ждать ещё очень долго, медленно умирая в этой зловонной, удушливой могиле среди мертвецов. А порезав вены, он просто незаметно уснёт и присоединится к Алисе, где бы она сейчас ни находилась.
Мрачные мысли текли медленно, путались, размывались, теряли чёткость и смысл, иногда парню казалось, что он обдумывает способ самоубийства не для себя, а для кого-то другого. Его измученный мозг, устав от кошмаров и потрясений, опять впал в какой-то тяжёлый ступор и был не в состоянии принять верное решение. Дрожащей рукой Руслан положил нож на пол между собой и мёртвой девушкой, потом в изнеможении закрыл глаза, проваливаясь в тяжёлый сон.
Конец седьмой части.
Часть восьмая. Глава 1
Тусклый, рассеянный свет, казалось, возник из какого-то невидимого источника. Отвратительно-липкая, влажная, холодная, почти осязаемая тьма, царившая вокруг, слегка отступила к дальним углам. Она упорно цеплялась за любую неровность, чудовищно искажала пропорции, но всё же неохотно позволяла различить смутные очертания ближайших предметов. Очень медленно, словно из самых глубин мрака, появилась знакомая маленькая комната с решетчатой дверью. Грязный, пыльный пол, мертвенно-серые, влажные стены, старая кровать под выцветшим, пахнущим плесенью пледом. Страшные металлические зажимы, прочные кожаные крепления, цепи и кольца, намертво вделанные в каменную кладку, словно истекающие тусклым, влажным блеском. И распростёртое в них обнажённое, худощавое мужское тело, смутно белеющее в полутьме.
Руки и ноги были разведены в стороны и в нескольких местах безжалостно зажаты жёсткими креплениями. Такое же кошмарное приспособление плотно охватывало пояс и грудь пленника, не позволяя ему двигаться, удерживая его обнажённое тело на стене. Голова парня бессильно свесилась вниз, и длинные, спутанные, тёмные волосы скрыли его лицо. Но это до боли знакомое, стройное, гибкое, сильное тело, многочисленные разноцветные татуировки, которые причудливыми узорами и странными, стилизованными рисунками змеились по коже рук, груди и живота, выдавали того, кто висел на стене, так же безошибочно, как если бы лицо можно было увидеть.
Его имя острым шипом всплыло, пробилось сквозь хаос беспорядочных, панических мыслей, захотелось яростно выкрикнуть его во тьму, но звуки удушливой ватой застревали в горле, рождая внутри нестерпимый ужас, смятение и отвратительное чувство полнейшей беспомощности. Ужас парализовал любое движение. Казалось, что тело приросло к месту, слилось с дальним углом кошмарной комнаты, не в силах пошевелить ни единым мускулом. Она могла только смотреть на парня, который висел на стене, безмолвно впитывать взглядом весь его беспомощный, неподвижный силуэт от склонённой темноволосой головы до бессильно повисших над полом босых ступней. И всё это продолжалось целую мучительную вечность, наполненную почти нестерпимым ужасом.
Потом где-то в сырых, тёмных глубинах запутанного, подземного лабиринта вдруг возник отчётливый звук неторопливых шагов, он становился всё громче, гулко разносился по мрачным, каменным коридорам. Шаги неотвратимо приближались, грохотали со всех сторон, словно наступающий грозовой фронт, сохраняя при этом свой размеренный, спокойный ритм. Удушливую тьму, клубившуюся за толстой, решетчатой дверью, пронизали дрожащие отблески неяркого, желтоватого света. Его источник придвигался всё ближе и ближе, яркость света нарастала вместе с шагами. Длинная, острая тень скользнула по противоположной стене коридора, когда на фоне решётки дверного проёма, неся перед собой мерцающую свечу в тяжёлом подсвечнике, неторопливо появился зверь, лишь по какому-то странному капризу судьбы носивший человеческое имя.
Каждое движение его было исполнено особой животной грации опасного хищника, когда он неторопливо доставал ключ и отпирал тяжёлую дверь. Силовое поле, которое он, казалось, незримо излучал, почти физически ощущалось на другом конце комнаты, вызывая дрожь ужаса во всём теле. Но зверь также умел искусно прятаться за своей обаятельной человеческой внешностью. Как всегда, он был спокоен, красив, элегантен и неотразим. Его большие светло-серые глаза лучились серебристым холодом, никакое живое чувство, ни единая человеческая эмоция не нарушали их ледяного спокойствия. Яркие, чувственные губы, обрамлённые стильно подстриженной светлой бородкой, слегка изогнула так знакомая ей, властная, жестокая усмешка.
Однако зверь всё ещё не заметил её присутствия в комнате, словно она слилась с дальним углом и сделалась невидимой. Его внимание было всецело поглощено беспомощным пленником, неподвижно висевшим на стене. Зверь медленно приблизился к парню, и всё его очарование вдруг бесследно исчезло. Холодное, гордое спокойствие соскользнуло с него, словно не нужная больше маска, а красивое лицо исказилось откровенно зверской жаждой крови и мучений. Зверь поставил на пол свою свечу, потом неторопливо достал из-под полы дорогого, светлого пиджака длинный, острый нож, кончиком его сверкающего лезвия коснулся подбородка того, кто неподвижно висел на стене, заставляя его поднять голову, и звучным, бархатистым голосом произнёс:
—Если ты будешь играть со мной в эти глупые игры, я сделаю с тобой такие вещи, в которые ты никогда в жизни не поверил бы.
Голос звенел угрозой и пронзал, словно раскалённый прут, от него хотелось спрятаться, забиться подальше в тёмный угол и зажать уши руками, чтобы больше ничего не слышать. Но в это мгновение голова пленника приподнялась, его густые, тёмные, спутанные волосы скользнули назад, к стене, обнажая знакомое, бледное, худощавое лицо. В широко распахнутых светло-зелёных глазах застыла мучительная боль. Старый шрам внизу, на левой щеке, выглядел, как открытая кровоточащая рана на смертельно-бледной коже. Пересохшие, потрескавшиеся губы, на которых почему-то не было привычных колечек пирсинга, слегка дрогнули и с трудом приоткрылись, словно пытаясь произнести какие-то слова. Но в мрачной комнате, находящейся в глубоком подвале, где зверь столько раз запирал её, прикованную к стене, одну в кромешной тьме, не прозвучало ни звука. А губы продолжали шевелиться, беспомощно и беззвучно, бледное лицо парня исказилось судорожной гримасой боли.
Тогда, не в силах больше выносить это кошмарное безмолвие, она собрала остатки своих сил и смелости. На несколько секунд вырвавшись из ледяных тисков смертельного ужаса, который сковал всё её онемевшее существо, она громко и отчаянно крикнула:
—Руслан!
И проснулась от собственного пронзительного, жалкого, дрожащего крика.
Лицо и волосы были мокрыми от холодного пота. Сердце судорожными, паническими толчками колотилось о стенки своей тюрьмы, словно стремилось вырваться на свободу. Кровь больно пульсировала в висках. Смертельный ужас пронизывал, переполнял каждую клеточку застывшего, закостеневшего тела. Но страшный подвал исчез.
Скрючившись в неудобной позе, она лежала на самом краешке огромной кровати, судорожно прижимая к груди нечто мягкое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся старым свитером Руслана. Сквозь плотные, серебристо-зелёные шторы окна в комнату скупо просачивался яркий дневной свет.
«Сон… это был всего лишь сон… ужасный сон». Со стоном она повернулась, расправляя затекшие ноги и руки, потом крепко прижала свитер к лицу и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. «Всего лишь сон».
