– Не жалеешь, что связалась с нами?
– А ты? – спросила в ответ Лира.
Было слышно, что она усмехается. И не слишком по-доброму.
– А что – я?
– Не боишься, что твоя дочь, если будет пить молоко оборотня, тоже станет… такой, как мы?
– Мы и сами в какой-то мере… оборотни, – признался Странник.
– Ври больше, – фыркнула Лира. – Небось радуешься, что моего сына тогда убили, да?
– Нет, – буркнул Нот в досаде. – Кто ж такому радуется? Ладно уж… завтра поможешь мне ещё разок, а потом… свободна.
– Думаешь, у тебя всё получится? – с сомнением спросила Лира.
Уже совсем другим тоном – участливым, тёплым. В темноте коротко, возмущённо вякнула Юна – это Лира переложила её и сама повернулась на другой бок. Нот на всякий случай закрыл глаза. Но кормилица положила руку ему на плечо, провела по шее – щекотно! – и щеке.
– Я уж вас не брошу. Ну вытащишь ты эту свою подругу – ну допустим! Молока-то у неё нет? Чем кормить-то свою дочку будешь? А я уже и грудь расцедила… а то у меня молоко тоже почти на нет сходило после года.
– Она мне не дочь, – пробормотал Нот.
– Да ладно тебе врать. У неё глаза твои. Сестра, как же…
Странник покачал головой, забыв, что они лежат в темноте.
– И не дочь, и не сестра. Если разобраться – между нами вовсе нет родства. А если не разбираться – то у меня никого роднее нет, – признался он. – Вот и та девушка на арене… Наверное, она мне никто. И я ей. Но мы…
– Понятно. Вы одна стая.
Лира перегнулась через Юнону и поцеловала Нота. Не так, как целуют, ожидая страстного ответа, но и не так, как мать целует сына. Странник ощутил лёгкий запах костра. Он осторожно притянул кормилицу к себе, взяв её за затылок – густые жёсткие волосы Лиры пружинили под ладонью – и на мгновение прижался к её губам сильнее. Но между ними лежала маленькая Юнона. Свидетельство совсем недавней катастрофы. И она напоминала о том, что пока не время думать об утехах.
– Давай спать, Лира. Завтра представление. Надо, чтобы всё получилось хорошо.
Нот Уиндвард проснулся оттого, что Юна пинала его в бок. Он повернулся к девочке и погладил её по тугой круглой щеке. Им повезло, что они встретили Лиру в начале своего пути. Иначе Юноне и Ноту пришлось бы, пожалуй, совсем плохо.
…Когда Странник вскочил на Грей верхом, он не очень представлял, куда отправиться, но, сделав круг над лесом, решил, что первым делом надо найти Бертину. В памяти он сопоставил множество разных разговоров на тему – что может случиться, если нарушить правила! И память подсказывала: все, кого разнесёт в разные стороны, окажутся в тех мирах, где провели прошлые жизни. И скорее всего, именно в эти жизни их и вернёт. Но у Расмуса сильные крылья и большая скорость, и если он покинул зачарованный пятачок земли, Бертина, вернее всего, останется в этом мире и никуда не денется. Нот рассчитывал на сестру ещё и потому, что она удивительно ловко нянчилась с Юной. Так что малышку можно будет оставить на попечение старшей сестры, а самому продолжить поиски.
Бертина улетела на юго-восток, и хотя могла много раз поменять направление, Странник направил грифоншу именно в ту сторону. Первые два дня они не находили ни следа девушки, но потом, приземлившись в окрестностях большого села, Грей напала на след Расмуса. Да, похоже, Бертина и Расмус останавливались именно тут, у околицы. Вот здесь – след от маленького костерка, а здесь – обглоданные кости, присыпанные землёй. И – чуть в стороне – плохо прикопанная погадка, обнюхав которую, Грей заклекотала и отчётливо произнесла:
– Рас!
Значит, направление Странник выбрал правильное. Но пришлось посетить село: прихваченные с собою бутылочки с молоком, зачарованные ещё мамой, чтобы ценный продукт не портился и оставался тепловатым, закончились. Юна требовала еды. Она часто была голодной, очень голодной. И страшно гневалась, когда вместо еды Нот пытался уговаривать её не плакать.
В селе им дали разбавленного козьего молока, но девочке оно не слишком понравилось. Какая-то добрая женщина в конце концов накормила Юнону, но надо было идти дальше.
Именно тогда Нот принялся укорять себя за то, что не подумал обо всём этом раньше. У него почти не было сменных вещичек для сестрички, не было для неё еды, почти не было денег. Доставать их из «кармана», как Винни или Теро, Странник не умел. Выиграв в таверне у дороги несколько монет, он купил ещё несколько бутылочек козьего молока, но уже на другой день все запасы прокисли.
К вечеру того же дня, когда крики голодной Юны стали слышны всему большому южному тракту, Нот думал, что сойдёт с ума. По его телу побежали огненные сполохи, и Юна удивлённо затихла. Бездумно он протянул к сестре палец с язычком пламени на кончике, и Юна схватила пламя крошечной ручонкой. Но не обожглась, а словно вобрала в себя огонь.
С тех пор он кормил её так – но спустя два дня понял, что это долго продолжаться не может. Юнона слабела, её личико похудело и побледнело. Огонь держал её на этой стороне. Но малышке нужно было молоко, настоящее, живое.
Нот принялся искать у дороги хоть какое-нибудь жильё, хоть какую-то помощь, и повстречал Лиру. Пожалуй, это была не самая радостная в его жизни встреча: какие-то селяне затравили волчицу с волчонком, прижали вилами к стене сарая. Сначала убили волчонка. А волчица взвыла, кусая вилы и пытаясь схватить зубами ноги или руки охотников – было их четверо! – и вдруг, к удивлению Нота, обернулась женщиной. Мельком он заметил, что на ней рваное, но всё-таки платье! И даже успел немного позавидовать: вот это оборот!
Селян превращение не остановило, напротив, они радостно завопили и кинулись на неё – видимо, решили, что с человеком им будет проще справиться, чем с огромным зверем.
Вот тут Нот и не выдержал. Оставив Юну привязанной к седлу Грей, он кинулся на выручку. Оборотень она или кто – можно будет обсудить потом. Словно подтверждая правильность его решения, тело волчонка превратилось в детское. Нот зарычал и ощутил боль в руках, плечах и спине. Его тело покрылось чешуёй и шипами.
Раненые им селяне расползались, крича и призывая на помощь. Прикинув расстояние от сарая до ближайших домов, Нот схватил женщину за плечи и чуть ли не силой усадил в седло, а маленького оборотня подхватил на руки.
Они скрылись в овраге за большим полем, где зрели колосья пшеницы. Женщина, кажется, была ранена, но Странник даже не глядел на неё. У него на руках был убитый ребёнок.
«Я же бездарный некромант, – сказал себе Нот. – Я не сумею!»
Но думая так, он уже коснулся лица малыша. В нём ещё теплилась жизнь – такой слабый отклик, что у Нота сжалось сердце. Словно отвечая этой боли, заплакала Юнона. Женщина лежала на шее грифона и, кажется, была в шоке.
– Я попробую вернуть ему жизнь, если ты успокоишь моего ребёнка, – с отчаянием сказал Нот. – Она отвлекает меня! Ну же! Очнись, дура!
Только тут оборотница со стоном сползла с седла. Отвязав широкое покрывало, которым Нот привязывал сестрёнку к Грей, она взяла девочку на руки и прижала к груди.
Юна сразу зачмокала, но тут же с удивлением отпрянула. Это было непохоже на привычную ей каучуковую соску. Нот снова отвлёкся, но быстро сообразил, что пялится на женскую грудь, предложенную вовсе не ему. И вернулся к мальчику, лежащему на траве.
Что ж. Сосредоточиться. Поймать эту маленькую искорку и не отпускать её от слабого тела. Пальцы сами нашли четыре глубокие раны на детском животике и закрыли их. Нот не знал другого способа помочь, кроме как влить в раны немного своего огня. Мальчик оборотень, у них отличная регенерация, есть небольшая надежда, что это поможет…
«Не уходи, прошу тебя, не уходи!» – мысленно взмолился Нот.
Лира успела не только встать раньше Странника, постирать вещички Юны и повесить их на верёвке возле конюшни, она раздобыла завтрак для Грей и себя. И теперь, довольная, сидела рядом с Нотом на шуршащем мягком сене. И грызла куриную ногу. По счастью, варёную. Пахло неплохо.
Нот, который после пробуждения незаметно впал в дремоту, проснулся и зевнул. Не дозевал – в рот попал кусок курятины. Пришлось жевать.
– Который час? – спросил он.
– Шесть, – ответила Лира. – Думаю, через полчасика будет пора вставать и идти.
– А…
Новый кусок курицы заткнул ему рот.
– Ммм… здешние хозяева так добры, что кормят нас завтраком в постель?
– Неа. Я украла это прямо из горшка с супом. Суп не в чем было принести, извини.
– Лира!
– Что? Я лет до шестнадцати тоже ненавидела воров, если ты об этом. Пора начинать понимать, что иной раз и дня не прожить, не нарушив какие-нибудь правила! А мне надо кормить Юну.
С этими словами Лира подхватила малышку, и та сразу улыбнулась своей кормилице, радостно задёргала ручками и ножками: узнала и обрадовалась.
Странник смотрел, как она кормит девочку. У Лиры было необычное лицо: широкое, плоское, с раскосыми карими глазами. Иногда в них загорались жёлтые огоньки – если Лира злилась. Но в целом это лицо Ноту нравилось. Вот бы ещё улыбалось оно почаще!
– Нам не стоит привлекать много внимания, – сказал Странник. – Мы собираемся украсть ценную рабыню и ещё более ценного крылатого кота, понимаешь? Если за тобой вдобавок будут гоняться, обвиняя в краже куриных ног…
– Их там было много, – безмятежно сказала Лира. – Я украла всего три штучки. Одну тебе и две мне.
– А Грей?
– А для неё я выпросила у хозяина пойманных за ночь крыс, – засмеялась оборотница. – У него там в крысоловке сидело штук пять. Ну куда ему одному столько? А Грей обрадовалась улову.
– И всё-таки…
– И всё-таки у тебя так всё сложно, Странник! – Лира с нежностью посмотрела на задремавшую Юну и вытерла ей подбородок, по которому стекала струйка молока. – Иногда думать вредно. Видишь еду, берёшь. Видишь, что гонятся – удираешь. Инстинктивно. Не думая. А ты будешь всё утро страдать из-за украденной куриной ножки!
– Кстати, почему это ты принесла мне всего одну? – сдался Нот.
Всё-таки читать нотации за кражу ему было не по чину. Он и сам умел утащить то, что плохо лежит.
Несмотря на ранний час, у бойцовского театра уже было немало народу. Тут Лире, Грей и Ноту пришлось разделиться, как и договаривались: оборотница с девочкой отправились на зрительские места, а Странник с грифоном пошли искать распорядителя. Парень никак не отыскивался, зато Грей и Нот самостоятельно добрались до «общества» – нескольких ветеранов, сидевших на скамье недалеко от выхода на арену. Бои, то есть представление, по соображениям Нота должны были начаться значительно позже. Тогда почему так людно?
– Если это театр, то должна быть гримёрка, – задумчиво сказал Странник.
– Какая тебе гримёрка, сопляк, – незлобно, но грубовато буркнул один из ветеранов. – Вон там, правда, есть яма для рабов. Если тебе надо – иди туда и гримируйся тем, что найдёшь под ногами.
– А для котиков тут стойла предусмотрены? – не унимался Нот.
Мужчина лишь сплюнул.
– Понаберут дурачков, – сказал он.
Но видно было, что только для порядка – не было в его голосе ни злобы, ни даже раздражения.
– С воли просто пришёл. Не понимает ещё, – вступился за новенького другой ветеран, с огромным шрамом через щёку.
– С воли пришёл, на волю и уйду, – ответил Нот. – Так куда мне грифона пристроить?
– Тренируйся иди, оглобля. На арену. С грифоном. Там как раз новых рабов проверяют.
– Его с ведьмой поставят. На постановочный.
– Хе, ведьма не понимает постановочных. Бьёт всегда всерьёз и на убой, – хмыкнул ветеран со шрамом.
– Это потому что она бешеная. Её Коготь отравой поит специально, чтобы поменьше колдовала, а побольше дралась. Не девка, а зверь. И кот у неё злой.
– Угу. Стерва немятая, – согласился немытый, сутулый и очень жилистый третий ветеран.
Нот почесал в затылке, думая – а не вздуть ли этих наглецов. Но присмотрелся – нет, всё-таки их пятеро, а он один. Проще будет схватить Бертину и дать отсюда дёру. Авось, Лира не подведёт.
«Стерва немятая», – пошевелив губами, проговорил он про себя. Немятая – это внушало надежду, что хозяин по кличке Коготь не дал её никому обижать. Её не насиловали. Подумав об этом, Нот скривился. Нанести душе юной девочки серьёзный ущерб можно и не насилуя её, но тем не менее, хорошо, что до этого пока не дошло.
– Новенький, иди-иди, тебя зовут, – толкнули его, пока он раздумывал.
И, щурясь после тёмных помещений под амфитеатром, Нот вышел на арену, ведя за собой Грей. Распорядитель велел ему раздеться. И, в одних штанах, босой, с не слишком удобным топором, подпоясанный широким ремнём, который без рубашки впивался теперь в живот, Нот Уиндвард встал перед распорядителем. Неподалёку, у другого края арены, он увидел клетку с крылатым котом. Там же сидела и Бертина. Нот с деланным равнодушием повернулся к распорядителю и спросил:
– До первой крови?
– А уж это как получится, – хмыкнул парень. – Поклонись вон в ту сторону. Это сам Коготь, хозяин театра. А с ним – градоначальник и три его супруги. Так что у тебя сегодня эксклюзивное выступление. Дебют! Ну... твой выход.
И крикнул, повернувшись к клетке:
– Выпускайте ведьму!
Топор в правой руке мешал ужасно, и Нот заткнул его сзади за пояс. Тоже не лучшее место – но терять даже такое непривычное оружие он не хотел.
Ну, расклад не так уж плох. На трибунах всего несколько человек. Градоначальник с жёнами не в счёт – не будут они драться, не такие это люди. Его охранники тоже не полезут – это не их забота. Куда хуже те несколько ветеранов, которые остались под ареной и сидят там в ожидании тренировки, хозяин по кличке Коготь с двумя телохранителями и сам распорядитель.
Пока Бертина поворачивала к нему кота, еще не взлетевшего, но уже разминающего крылья, Нот бросил взгляд на Лиру. Та устроилась на трибуне неподалёку от Когтя, который сидел на втором ряду. Левее и выше – удачно расположилась. Как раз за спиной одного из телохранителей. Увидев, что Странник повернул в её сторону голову, Лира помахала ему рукой.
– Бертина! – крикнул Нот.
– Не разговаривать на арене, – предупредил распорядитель, сидящий верхом на бортике арены.
Взмахнул рукой – и какая-то колючка, размером не больше указательного пальца, ожгла Ноту голое плечо. Царапина – он даже не поморщился.
Зато заметил, что при виде колючки напряглась Бертина.
Вот она повернула Расмуса боком к нему. Первым ударом будет магический, она не хочет, чтобы кот случайно попал под раздачу. Нот приготовился отразить удар – он был почти уверен, что магией Длани Бертина первым делом попытается его обездвижить. Во всяком случае, Теро-Теро учил её именно…
Смерть. В глазах Нота потемнело.
– Грей… Вверх, – сказал он внезапно севшим голосом.
Смертный ужас, животный, пригибающий к земле, затопил его сознание. Бертина показалась Ноту страшнее всего, что он когда-либо видел: белоснежная, с чёрными ямами вместо глаз, с плащом Тьмы за спиной. Её кот взлетел и, выставив когти, кинулся к Грей, ещё не успевшей подняться повыше.
– Вверх!
Грей взмыла свечой, но и Расмус тоже, и они вцепились в каких-то пятнадцати шагах над ареной.
– Рааааас! – клекотала Грей радостно.
И Расмус обнимал её лапами, пытаясь лизнуть прямо между глаз.
Звери оказались гораздо памятливей людей.
Надеясь, что со стороны это выглядит как поединок, а не игра, Нот сосредоточился на Бертине.
– А ты? – спросила в ответ Лира.
Было слышно, что она усмехается. И не слишком по-доброму.
– А что – я?
– Не боишься, что твоя дочь, если будет пить молоко оборотня, тоже станет… такой, как мы?
– Мы и сами в какой-то мере… оборотни, – признался Странник.
– Ври больше, – фыркнула Лира. – Небось радуешься, что моего сына тогда убили, да?
– Нет, – буркнул Нот в досаде. – Кто ж такому радуется? Ладно уж… завтра поможешь мне ещё разок, а потом… свободна.
– Думаешь, у тебя всё получится? – с сомнением спросила Лира.
Уже совсем другим тоном – участливым, тёплым. В темноте коротко, возмущённо вякнула Юна – это Лира переложила её и сама повернулась на другой бок. Нот на всякий случай закрыл глаза. Но кормилица положила руку ему на плечо, провела по шее – щекотно! – и щеке.
– Я уж вас не брошу. Ну вытащишь ты эту свою подругу – ну допустим! Молока-то у неё нет? Чем кормить-то свою дочку будешь? А я уже и грудь расцедила… а то у меня молоко тоже почти на нет сходило после года.
– Она мне не дочь, – пробормотал Нот.
– Да ладно тебе врать. У неё глаза твои. Сестра, как же…
Странник покачал головой, забыв, что они лежат в темноте.
– И не дочь, и не сестра. Если разобраться – между нами вовсе нет родства. А если не разбираться – то у меня никого роднее нет, – признался он. – Вот и та девушка на арене… Наверное, она мне никто. И я ей. Но мы…
– Понятно. Вы одна стая.
Лира перегнулась через Юнону и поцеловала Нота. Не так, как целуют, ожидая страстного ответа, но и не так, как мать целует сына. Странник ощутил лёгкий запах костра. Он осторожно притянул кормилицу к себе, взяв её за затылок – густые жёсткие волосы Лиры пружинили под ладонью – и на мгновение прижался к её губам сильнее. Но между ними лежала маленькая Юнона. Свидетельство совсем недавней катастрофы. И она напоминала о том, что пока не время думать об утехах.
– Давай спать, Лира. Завтра представление. Надо, чтобы всё получилось хорошо.
***
Нот Уиндвард проснулся оттого, что Юна пинала его в бок. Он повернулся к девочке и погладил её по тугой круглой щеке. Им повезло, что они встретили Лиру в начале своего пути. Иначе Юноне и Ноту пришлось бы, пожалуй, совсем плохо.
…Когда Странник вскочил на Грей верхом, он не очень представлял, куда отправиться, но, сделав круг над лесом, решил, что первым делом надо найти Бертину. В памяти он сопоставил множество разных разговоров на тему – что может случиться, если нарушить правила! И память подсказывала: все, кого разнесёт в разные стороны, окажутся в тех мирах, где провели прошлые жизни. И скорее всего, именно в эти жизни их и вернёт. Но у Расмуса сильные крылья и большая скорость, и если он покинул зачарованный пятачок земли, Бертина, вернее всего, останется в этом мире и никуда не денется. Нот рассчитывал на сестру ещё и потому, что она удивительно ловко нянчилась с Юной. Так что малышку можно будет оставить на попечение старшей сестры, а самому продолжить поиски.
Бертина улетела на юго-восток, и хотя могла много раз поменять направление, Странник направил грифоншу именно в ту сторону. Первые два дня они не находили ни следа девушки, но потом, приземлившись в окрестностях большого села, Грей напала на след Расмуса. Да, похоже, Бертина и Расмус останавливались именно тут, у околицы. Вот здесь – след от маленького костерка, а здесь – обглоданные кости, присыпанные землёй. И – чуть в стороне – плохо прикопанная погадка, обнюхав которую, Грей заклекотала и отчётливо произнесла:
– Рас!
Значит, направление Странник выбрал правильное. Но пришлось посетить село: прихваченные с собою бутылочки с молоком, зачарованные ещё мамой, чтобы ценный продукт не портился и оставался тепловатым, закончились. Юна требовала еды. Она часто была голодной, очень голодной. И страшно гневалась, когда вместо еды Нот пытался уговаривать её не плакать.
В селе им дали разбавленного козьего молока, но девочке оно не слишком понравилось. Какая-то добрая женщина в конце концов накормила Юнону, но надо было идти дальше.
Именно тогда Нот принялся укорять себя за то, что не подумал обо всём этом раньше. У него почти не было сменных вещичек для сестрички, не было для неё еды, почти не было денег. Доставать их из «кармана», как Винни или Теро, Странник не умел. Выиграв в таверне у дороги несколько монет, он купил ещё несколько бутылочек козьего молока, но уже на другой день все запасы прокисли.
К вечеру того же дня, когда крики голодной Юны стали слышны всему большому южному тракту, Нот думал, что сойдёт с ума. По его телу побежали огненные сполохи, и Юна удивлённо затихла. Бездумно он протянул к сестре палец с язычком пламени на кончике, и Юна схватила пламя крошечной ручонкой. Но не обожглась, а словно вобрала в себя огонь.
С тех пор он кормил её так – но спустя два дня понял, что это долго продолжаться не может. Юнона слабела, её личико похудело и побледнело. Огонь держал её на этой стороне. Но малышке нужно было молоко, настоящее, живое.
Нот принялся искать у дороги хоть какое-нибудь жильё, хоть какую-то помощь, и повстречал Лиру. Пожалуй, это была не самая радостная в его жизни встреча: какие-то селяне затравили волчицу с волчонком, прижали вилами к стене сарая. Сначала убили волчонка. А волчица взвыла, кусая вилы и пытаясь схватить зубами ноги или руки охотников – было их четверо! – и вдруг, к удивлению Нота, обернулась женщиной. Мельком он заметил, что на ней рваное, но всё-таки платье! И даже успел немного позавидовать: вот это оборот!
Селян превращение не остановило, напротив, они радостно завопили и кинулись на неё – видимо, решили, что с человеком им будет проще справиться, чем с огромным зверем.
Вот тут Нот и не выдержал. Оставив Юну привязанной к седлу Грей, он кинулся на выручку. Оборотень она или кто – можно будет обсудить потом. Словно подтверждая правильность его решения, тело волчонка превратилось в детское. Нот зарычал и ощутил боль в руках, плечах и спине. Его тело покрылось чешуёй и шипами.
Раненые им селяне расползались, крича и призывая на помощь. Прикинув расстояние от сарая до ближайших домов, Нот схватил женщину за плечи и чуть ли не силой усадил в седло, а маленького оборотня подхватил на руки.
Они скрылись в овраге за большим полем, где зрели колосья пшеницы. Женщина, кажется, была ранена, но Странник даже не глядел на неё. У него на руках был убитый ребёнок.
«Я же бездарный некромант, – сказал себе Нот. – Я не сумею!»
Но думая так, он уже коснулся лица малыша. В нём ещё теплилась жизнь – такой слабый отклик, что у Нота сжалось сердце. Словно отвечая этой боли, заплакала Юнона. Женщина лежала на шее грифона и, кажется, была в шоке.
– Я попробую вернуть ему жизнь, если ты успокоишь моего ребёнка, – с отчаянием сказал Нот. – Она отвлекает меня! Ну же! Очнись, дура!
Только тут оборотница со стоном сползла с седла. Отвязав широкое покрывало, которым Нот привязывал сестрёнку к Грей, она взяла девочку на руки и прижала к груди.
Юна сразу зачмокала, но тут же с удивлением отпрянула. Это было непохоже на привычную ей каучуковую соску. Нот снова отвлёкся, но быстро сообразил, что пялится на женскую грудь, предложенную вовсе не ему. И вернулся к мальчику, лежащему на траве.
Что ж. Сосредоточиться. Поймать эту маленькую искорку и не отпускать её от слабого тела. Пальцы сами нашли четыре глубокие раны на детском животике и закрыли их. Нот не знал другого способа помочь, кроме как влить в раны немного своего огня. Мальчик оборотень, у них отличная регенерация, есть небольшая надежда, что это поможет…
«Не уходи, прошу тебя, не уходи!» – мысленно взмолился Нот.
ГЛАВА 3. Бой с ведьмой
Лира успела не только встать раньше Странника, постирать вещички Юны и повесить их на верёвке возле конюшни, она раздобыла завтрак для Грей и себя. И теперь, довольная, сидела рядом с Нотом на шуршащем мягком сене. И грызла куриную ногу. По счастью, варёную. Пахло неплохо.
Нот, который после пробуждения незаметно впал в дремоту, проснулся и зевнул. Не дозевал – в рот попал кусок курятины. Пришлось жевать.
– Который час? – спросил он.
– Шесть, – ответила Лира. – Думаю, через полчасика будет пора вставать и идти.
– А…
Новый кусок курицы заткнул ему рот.
– Ммм… здешние хозяева так добры, что кормят нас завтраком в постель?
– Неа. Я украла это прямо из горшка с супом. Суп не в чем было принести, извини.
– Лира!
– Что? Я лет до шестнадцати тоже ненавидела воров, если ты об этом. Пора начинать понимать, что иной раз и дня не прожить, не нарушив какие-нибудь правила! А мне надо кормить Юну.
С этими словами Лира подхватила малышку, и та сразу улыбнулась своей кормилице, радостно задёргала ручками и ножками: узнала и обрадовалась.
Странник смотрел, как она кормит девочку. У Лиры было необычное лицо: широкое, плоское, с раскосыми карими глазами. Иногда в них загорались жёлтые огоньки – если Лира злилась. Но в целом это лицо Ноту нравилось. Вот бы ещё улыбалось оно почаще!
– Нам не стоит привлекать много внимания, – сказал Странник. – Мы собираемся украсть ценную рабыню и ещё более ценного крылатого кота, понимаешь? Если за тобой вдобавок будут гоняться, обвиняя в краже куриных ног…
– Их там было много, – безмятежно сказала Лира. – Я украла всего три штучки. Одну тебе и две мне.
– А Грей?
– А для неё я выпросила у хозяина пойманных за ночь крыс, – засмеялась оборотница. – У него там в крысоловке сидело штук пять. Ну куда ему одному столько? А Грей обрадовалась улову.
– И всё-таки…
– И всё-таки у тебя так всё сложно, Странник! – Лира с нежностью посмотрела на задремавшую Юну и вытерла ей подбородок, по которому стекала струйка молока. – Иногда думать вредно. Видишь еду, берёшь. Видишь, что гонятся – удираешь. Инстинктивно. Не думая. А ты будешь всё утро страдать из-за украденной куриной ножки!
– Кстати, почему это ты принесла мне всего одну? – сдался Нот.
Всё-таки читать нотации за кражу ему было не по чину. Он и сам умел утащить то, что плохо лежит.
Несмотря на ранний час, у бойцовского театра уже было немало народу. Тут Лире, Грей и Ноту пришлось разделиться, как и договаривались: оборотница с девочкой отправились на зрительские места, а Странник с грифоном пошли искать распорядителя. Парень никак не отыскивался, зато Грей и Нот самостоятельно добрались до «общества» – нескольких ветеранов, сидевших на скамье недалеко от выхода на арену. Бои, то есть представление, по соображениям Нота должны были начаться значительно позже. Тогда почему так людно?
– Если это театр, то должна быть гримёрка, – задумчиво сказал Странник.
– Какая тебе гримёрка, сопляк, – незлобно, но грубовато буркнул один из ветеранов. – Вон там, правда, есть яма для рабов. Если тебе надо – иди туда и гримируйся тем, что найдёшь под ногами.
– А для котиков тут стойла предусмотрены? – не унимался Нот.
Мужчина лишь сплюнул.
– Понаберут дурачков, – сказал он.
Но видно было, что только для порядка – не было в его голосе ни злобы, ни даже раздражения.
– С воли просто пришёл. Не понимает ещё, – вступился за новенького другой ветеран, с огромным шрамом через щёку.
– С воли пришёл, на волю и уйду, – ответил Нот. – Так куда мне грифона пристроить?
– Тренируйся иди, оглобля. На арену. С грифоном. Там как раз новых рабов проверяют.
– Его с ведьмой поставят. На постановочный.
– Хе, ведьма не понимает постановочных. Бьёт всегда всерьёз и на убой, – хмыкнул ветеран со шрамом.
– Это потому что она бешеная. Её Коготь отравой поит специально, чтобы поменьше колдовала, а побольше дралась. Не девка, а зверь. И кот у неё злой.
– Угу. Стерва немятая, – согласился немытый, сутулый и очень жилистый третий ветеран.
Нот почесал в затылке, думая – а не вздуть ли этих наглецов. Но присмотрелся – нет, всё-таки их пятеро, а он один. Проще будет схватить Бертину и дать отсюда дёру. Авось, Лира не подведёт.
«Стерва немятая», – пошевелив губами, проговорил он про себя. Немятая – это внушало надежду, что хозяин по кличке Коготь не дал её никому обижать. Её не насиловали. Подумав об этом, Нот скривился. Нанести душе юной девочки серьёзный ущерб можно и не насилуя её, но тем не менее, хорошо, что до этого пока не дошло.
– Новенький, иди-иди, тебя зовут, – толкнули его, пока он раздумывал.
И, щурясь после тёмных помещений под амфитеатром, Нот вышел на арену, ведя за собой Грей. Распорядитель велел ему раздеться. И, в одних штанах, босой, с не слишком удобным топором, подпоясанный широким ремнём, который без рубашки впивался теперь в живот, Нот Уиндвард встал перед распорядителем. Неподалёку, у другого края арены, он увидел клетку с крылатым котом. Там же сидела и Бертина. Нот с деланным равнодушием повернулся к распорядителю и спросил:
– До первой крови?
– А уж это как получится, – хмыкнул парень. – Поклонись вон в ту сторону. Это сам Коготь, хозяин театра. А с ним – градоначальник и три его супруги. Так что у тебя сегодня эксклюзивное выступление. Дебют! Ну... твой выход.
И крикнул, повернувшись к клетке:
– Выпускайте ведьму!
***
Топор в правой руке мешал ужасно, и Нот заткнул его сзади за пояс. Тоже не лучшее место – но терять даже такое непривычное оружие он не хотел.
Ну, расклад не так уж плох. На трибунах всего несколько человек. Градоначальник с жёнами не в счёт – не будут они драться, не такие это люди. Его охранники тоже не полезут – это не их забота. Куда хуже те несколько ветеранов, которые остались под ареной и сидят там в ожидании тренировки, хозяин по кличке Коготь с двумя телохранителями и сам распорядитель.
Пока Бертина поворачивала к нему кота, еще не взлетевшего, но уже разминающего крылья, Нот бросил взгляд на Лиру. Та устроилась на трибуне неподалёку от Когтя, который сидел на втором ряду. Левее и выше – удачно расположилась. Как раз за спиной одного из телохранителей. Увидев, что Странник повернул в её сторону голову, Лира помахала ему рукой.
– Бертина! – крикнул Нот.
– Не разговаривать на арене, – предупредил распорядитель, сидящий верхом на бортике арены.
Взмахнул рукой – и какая-то колючка, размером не больше указательного пальца, ожгла Ноту голое плечо. Царапина – он даже не поморщился.
Зато заметил, что при виде колючки напряглась Бертина.
Вот она повернула Расмуса боком к нему. Первым ударом будет магический, она не хочет, чтобы кот случайно попал под раздачу. Нот приготовился отразить удар – он был почти уверен, что магией Длани Бертина первым делом попытается его обездвижить. Во всяком случае, Теро-Теро учил её именно…
Смерть. В глазах Нота потемнело.
– Грей… Вверх, – сказал он внезапно севшим голосом.
Смертный ужас, животный, пригибающий к земле, затопил его сознание. Бертина показалась Ноту страшнее всего, что он когда-либо видел: белоснежная, с чёрными ямами вместо глаз, с плащом Тьмы за спиной. Её кот взлетел и, выставив когти, кинулся к Грей, ещё не успевшей подняться повыше.
– Вверх!
Грей взмыла свечой, но и Расмус тоже, и они вцепились в каких-то пятнадцати шагах над ареной.
– Рааааас! – клекотала Грей радостно.
И Расмус обнимал её лапами, пытаясь лизнуть прямо между глаз.
Звери оказались гораздо памятливей людей.
Надеясь, что со стороны это выглядит как поединок, а не игра, Нот сосредоточился на Бертине.
