Наваждение пропало – ни белого лица, ни Тьмы, просто худая и грязная девчонка, но на смену видению пришла тошнота и раздвоение в глазах.
Бертина уже творила следующий жест магии Длани, и Нот, не раздумывая, схватил её за запястье. Если бы не кот и грифон, которые обнимались в воздухе, оба всадника уже дрались бы, но животные им мешали. Лицо Бертины ненадолго оказалось совсем близко, и она попыталась укусить Нота. Ох, что же тут с ней делали, что у неё такой безумный взгляд? На миг Нот снова увидел те самые пугающие, залитые чернотой глаза и ощутил дуновение седьмого ветра.
– Приди в себя, мы уходим, – Странник попытался сдёрнуть Бертину со спины Расмуса, но сам едва не потерял равновесие.
А Бертина только сильнее обхватила ногами бока летающего кота.
– Вверх, – повторил Нот, в надежде, что Расмус последует за своей неразлучной подружкой Грей вопреки воле хозяйки.
Но Бертина стремглав полетела на коте вниз и сделала низко над ареной круг, прежде чем пустить животное в атаку на грифоншу – метя невесть откуда взявшимся кинжалом Грей в незащищённый живот.
– Между тобой и Альфредом стоит этот человек, убей его! – услышал Нот крик снизу.
Грей увернулась от кота и Бертины и возмущённо заклекотала. С трибуны и арены на них, всех четверых, уже нацелились арбалеты.
Интересно, как они защищают небо, чтобы такие, как Грей или Расмус не улетели восвояси прямо во время представления?
Нот тоже сделал круг, поднимаясь по спирали ещё выше, и крылья Расмуса вжикнули мимо. Бертина в ярости взвизгнула и сотворила жест обездвиживания.
Увы ей – обучал их один и тот же учитель! Нот успел отразить заклятие кратким жестом отражения – и вычертил рукой дугу так, чтобы обездвиживание пришлось прямо на раба-распорядителя. Минус один!
– Выше, Грей!
Ещё круг, и они уже поднялись над трибунами достаточно высоко, чтобы арбалетные болты не смогли причинить им вреда.
Но тут Бертина удивила Странника.
Она спикировала вниз и кинулась в клетку. Крылатый кот взволнованно бил хвостом, но Бертина не обращала на это внимания, она обнимала воздух – сидя на спине кота, глядя перед собой, туда, где никого не было.
– Ноот, – сказала Грей с недоумением. – Рас? Берти?
Нот в отчаянии заставил грифоншу сделать ещё круг, раздумывая, как быть. Расмус не мог покинуть хозяйку, а та не хотела выходить из клетки.
– Альфред, – пробормотал Нот. – Смотри, она во власти видений. Это держит её крепче цепей. Им не надо охранять небо – главное, затмить человеку разум.
Он взглянул на Лиру. Та махнула рукой. Что же, им пора.
– Позови Расмуса, – сказал Нот. – Так, чтобы он перестал слушаться Бертину. Сможешь?
Грей захлопала крыльями в воздухе, чуть теряя высоту, и гортанно крикнула что-то, для человеческого уха непонятное вовсе. Расмус вздрогнул, распушил хвост, расправил чёрные крылья и вылетел из клетки. Распорядитель швырнул в Бертину колючкой.
Один из телохранителей выстрелил по обротнице, но не попал. Второго Лира толкнула на Когтя. Нот перестал следить за кормилицей, когда та закинула широкую перевязь, в которой лежала Юна, за спину и начала оборот.
Сейчас она просто спрыгнет с трибун на ту сторону и даст дёру. И отлично.
Странник ударил Грей пятками в бока и швырнул топор вниз, надеясь попасть в того ветерана, который одиноко бежал к распорядителю. И даже смотреть не стал – попал или нет. Он следил только за Расмусом. Бертина на его спине словно обезумела, но совладать с котом не могла. «Она в истерике», – понял Нот, слыша, как девушка визжит, рыдает и пытается дозваться до кота при помощи лающих, невнятных звуков.
Он бы покорился её приказам, но Бертина по-прежнему не могла произнести ни слова.
Ещё круг над ареной, и Грей стремительно понеслась по небу прочь от бойцовского театра. И Расмус, повинуясь её призывным крикам – за нею.
Киммельбобель заложил большие пальцы рук за широкий ремень и важно прошёлся вдоль выстроившихся шеренгой строителей.
– Так, гномы, – сказал он. – По неизвестной нам причине тут всё рухнуло. И знаете, что?
Он выдержал паузу и вздохнул.
– Я ненавижу беспорядок и разруху. А вы?
– Конечно! – подняв руку, согласился Норли Дродд. – Строение в аварийном состоянии. При заселении сюда людей могут произойти обрушения, ведущие к травмам различного рода…
– Вот! А теперь представьте, что будет, если вот этот вот, – Киммельбобель открыл свой блокнот, – Первый Нектомант, или как его там… Если он вернётся? Нет, вы сюда посмотрите. Видите, каков он? А видите, что я тут написал? Он тут главный. А главный – это значит, что на нём тут держался порядок. Если этот Нектомант вдруг появится и у него тут будет обрушение с травмой различного рода, что он скажет? Да он будет в гневе. А вот его супруга. Видите? Тут написано, чем она занимается в доме? Это я написал. Погодите, я прочитаю. А, да! Тут написано: всегда покормит гнома, умеет вкусно готовить. Это главное! А теперь повернитесь к Объекту, как я теперь называю дом. Вы видите там кухню? А печку? Да, с плитой. Можно там приготовить что-нибудь вкусное? Я считаю, что нет. А вот их друзья, подданные и, кажется, ещё и дети.
Киммельбобель перевёл дух.
Трудно, оказывается, ораторствовать на полупустой желудок!
– Если они ВСЕ вернутся, им тут надо будет жить. Поэтому, уважаемые. Берите в руки лопаты, ломы, молотки и мастерки и чините, перестраивайте, творите. Чтобы дом был как новенький!
Тут чайный гном запнулся и уставился на «объект». Кимми понял, что понятия не имеет, как выглядел дом, когда ещё был домом, а не развалинами.
Ну ничего. У него есть тот, кто может всё разъяснить этим бестолочам, потому что он почему-то не утратил память. Быть может, особая магия или что-то в этом роде?
– Эй, Барахло! Вылезай. Назначаю тебя ахр… хра… ахаха… Архитектором. Понял? Будешь подсказывать строителям, как тут всё должно быть. Сможешь?
– Барахло! – бодро подтвердил кладовочный. – Барахло-барахло-барахло!
– Вот! Всем слушаться Барахла. Что ещё?
Норли Дродд на правах бригадира выступил на шаг вперёд и сказал:
– Два вопроса. Кто оплатит подряд нашей артели и как быть с питанием? Когда мы работаем, то очень много едим. Мы откопали некоторое количество круп, муки, масла и другого провианта. Можем построить временную кухню. Но кто-то должен готовить на две кормёжки двадцати гномов, пока мы трудимся.
– Хороший вопрос. Барахло! Тащи сюда тот самый сундук.
Маленький мохнатый кладовочный подпрыгнул на месте. Как! Нести сюда сокровище? Без обмена?! Но Киммельбобель уже знал повадки Барахла и протянул ему отобранную у Дродда лопату. Ничего, найдёт другую.
Спустя пару секунд перед гномами сам собой появился сундучок высотой примерно с Кимми. В нём сверкали монеты.
– Пока Барахло не позволит – вы не сможете взять ни денежки, – заявил Кимми. – Хотя я вам и так верю – вы не воры, вы честные гномы, прямо как я, не своровавший за свою жизнь ни единой крошки.
И он гордо прошёлся вдоль шеренги строителей – уже во второй раз!
– Барахло, ты будешь ещё и казначеем. Обмен?
– Барахло!
– Вот и отлично. Идёшь и смотришь, что построил в доме конкретный гном. Деньги за работу. Понял?
– Барахлоооо?
– Это правильно, что ты сомневаешься. Но не всегда обмен означает, что тебе дают какой-то предмет. Дом – это больше, чем какое-то барахло, понимаешь? В доме кладовки, в доме хорошо. В доме Барахлу будет где хранить свои вещички. Правильно?
И кладовочный понял. Он забегал вокруг Киммельбобеля с радостным ворчанием.
– Вот задаток, – Кимми отмерил пару горстей монет из сундука и всыпал их Норли Дродду в подставленный фартук. – Теперь-то всё?
– Кормёжка, – напомнил Дродд.
– Кормёжку я беру на себя, – сказал чайный гном и поддёрнул штаны.
За последние две или три недели, что он жил в домике Теренция, он изрядно похудел – даже ремень не особо помогал.
– Ну, что встали? За работу! – заорал Норли Дродд, стоя к своей артели спиной, а глядя только на Киммельбобеля – глазами весёлыми и преданными.
Когда гномы принялись разбирать завалы, Кимми устало сел на траву и сказал Барахлу:
– Слава небесам, они меня отлично слушались.
– Барахло, – согласился кладовочный.
В нескольких шагах от них в мягкую землю двора с тихим звуком зарылась довольная Блуждающая Башня. Нежилище тоже хотело, чтобы дом-на-семи-ветрах был отстроен заново – он ей нравился, как только дом может нравиться башне.
Лира ждала на постоялом дворе, возле конюшни. И опять Нот ей поразился: собрала вещи, не забыв про Юнины тряпочки, и теперь стояла спокойно, ожидая, когда их с малышкой подхватят. Бертина, едва Расмус снизился, спрыгнула на землю, перекувыркнувшись через плечо, и встала на одно колено. Нот едва успел её обездвижить заклятием, прежде чем девушка смогла навредить им.
– Расмус, – сказал он, обнимая кота за шею. – Привет, Расмус!
Рискованно – после встряски крылатый так и топорщился шерстью, так и хлестал себя по бокам хвостом. Но времени было в обрез.
– Тише, тише, малыш. Вспомни, кто тебя кормил, – самое время Ноту было пожалеть о том, что он нечасто это делал! – Грей, маленькая, объясни ему, пожалуйста, чтобы он меня слушался. Это временно.
Грей незамедлительно потёрлась клювом о тёмную шерсть кота и заворковала что-то успокаивающее.
– Нам надо убираться, и побыстрее, – сказала Лира.
Она если и нервничала, то не очень сильно. И это радовало.
– Минуточку.
– Нет у нас минуточки, – напрягая мышцы, словно готовая бежать, заявила Лира.
– Если он меня скинет, у меня уже ничего не будет, – не выдержал, огрызнулся Нот. – Ты с Юноной полетишь на Грей, а я с Бертиной – на коте. Понимаешь?
И он усадил недвижную сестру на спину Расмусу.
Вовремя: от арены уже шёл небольшой, но изрядно вооружённый отряд бойцов, а может, и рабов. Странник решил это не выяснять.
– Ну, котики мои, – сказал он, – вверх!
Вверх! Грей взмыла в небо первая, радостно рванулась вперёд – после Нота везти одну лишь Лиру ей показалось легко. Расмус недовольно зарычал, и Страннику пришлось ударить его пятками в бока. Но хозяйка была с ним, и кот тяжеловато поднялся в воздух. Несколько раз его хвост ударил Нота по ногам.
– Не переживай, – сказал тот крылатому коту. – Главное, мы её вытащили.
Виавея очень быстро оставалась позади. Приближался густой лиственный лес. Нот, не особо любивший гулять по лесам, особенно после нескольких неприятных эпизодов своей жизни, на этот раз очень обрадовался, когда начал узнавать места: здесь они проходили с Лирой не так уж давно.
Он нагнал оборотницу и крикнул:
– Далеко до твоей стаи?
– Моя стая на месте не сидит, – крикнула в ответ Лира. – Мы кочевники, а не домоседы! Надо долететь до какой-нибудь опушки и идти пешком – тогда мы вернее нападём на след.
Она вдруг так круто развернула Грей, сделавшую в воздухе резкий поворот, что Странник едва не заорал с перепугу. Раздался недовольный плач Юны.
– Ты что делаешь?! – вскричал, опомнившись, Нот.
Но Лира уже пикировала прямо в просвет между вековыми липами: по тропе, сторожко прядая ушами, шёл большой светло-серый волк.
Они нашли стаю.
А может быть, это стая нашла их?
Расмус с негодованием подчинился, когда Нот заставил его приземлиться. Волки – это же почти собаки! А с собаками он и раньше не очень ладил. Один Ватсон чего стоил – то и дело норовил его облизать! Гадость какая…
Но Странник осторожно снял с его спины Бертину и положил на землю. И тихо выругался. Как он раньше не понял, что девушка ранена? Всё это время истечь кровью ей не давал только арбалетный болт, прошивший ногу прямо над коленом. Вот почему она так неловко соскочила с Расмуса вначале…
Волк подошёл и обнюхал девушку. Сел, переступил передними лапами и завыл.
Вой подхватила и Лира, а затем – встревоженный таким приёмом крылатый кот. Правда, он голосил на свой, кошачий лад.
Несколько минут спустя волчья стая обступила Грей, Расмуса и Нота. Лира, всё так же с Юноной на руках, широко улыбалась. Волки по одному, по двое превращались в людей, в знак приветствия по-звериному обнюхивая гостей.
– Сегодня у нас хороший день, – сказала пожилая высокая, мосластая женщина, обнимая Лиру. – Идёмте, мы встали лагерем на пару недель вон в той стороне. Вы ведь проголодались?
– Как волки, – усмехнулась Лира.
Оборотни вели себя дружелюбно, но Ноту было не по себе. Он осторожно снял чары с Бертины – она и так слишком долго находилась под ними.
И, пока они шли, сопровождаемые людьми-волками, нёс её на руках и уговаривал. Бертина не слушала – плакала, мотала головой, но после ранения и заклятия она сильно ослабела, поэтому ни вырываться, ни кричать, ни драться не пыталась.
И она всё ещё была под каким-то другим заклинанием. Нот пока не знал, что с этим делать.
Пришли они довольно быстро. Лагерь оборотней прятался среди деревьев, и Лира засмеялась, присела и растопырила руки: от костров и палаток к ней бежал годовалый мальчишка, за которым едва поспевала молодая женщина, видимо, присматривавшая за ним.
– Ну, вот видишь, мама и вернулась, – целуя мальчика в темноволосую голову, ласково сказала Лира и выпрямилась, держа ребёнка так, чтобы не придавил всё ещё привязанную к ней Юнону.
«Она гораздо красивее, когда улыбается», – подумал Странник, и тут Лира посмотрела прямо ему в глаза.
Он никогда не видел такого взгляда, обращённого только к нему – тёплого, благодарного и счастливого. Никогда в жизни. Ни разу. И потому замер, словно пойманный, с Бертиной на руках.
Сырым и промозглым утром восьмого августа Нот Уиндвард вылез из кучи веток, набросанных в шалаше для тепла, и сонно огляделся вокруг. Пахло дождём, лесом и костром. Бертины и Юны рядом не было. Лира, забросив на него руку и ногу, умиротворённо дышала в ухо, а её сын, прижавшийся к ней со спины, во сне сосал палец.
Нот улыбнулся.
Как бы ни была трудна его теперешняя жизнь, а семья начала пополняться, и в этом он видел хороший знак. А что Лира и её волчонок теперь принадлежат к его семье, у Странника сомнений уже не возникало. Он снова вспомнил тот день, когда принял на себя ответственность за их жизни, как вернул на эту сторону маленького Кина и как Лира тут же присягнула ему на верность. Вспомнил, как они оставили её сына на попечение стаи и снова стали искать следы Бертины, и когда взяли след – Лира радовалась даже больше Нота. Он вспомнил, как ей приходилось нелегко с Юной – её сынишка был уже достаточно большим, чтобы сосать только грудь, и молока девочке не хватало. Пока у Лиры наладилась его выработка, прошло какое-то время. В первую же ночь на привале Лира предложила себя не только в качестве кормилицы, и Нот сдуру отказался, а теперь и не знал – намекнуть на щедрое предложение или не стоит.
Сейчас он лежал и улыбался, слушая тихое сопение Лиры, словно музыку.
Однако отсутствие Бертины и Юноны его заботило, и он нехотя вылез из шалаша. Недавний дождь украсил всё кругом каплями, низко стелющийся дым переплетался с ранними солнечными лучами, и лес казался таинственным и дремучим.
Бертина нашлась у ближайшего костерка. Робкое пламя боролось с отсыревшими дровами, вода в котелке над чахлым костром даже и не думала согреваться, и Бертина поджимала пальцы на озябших ногах. В стае для неё нашлись кое-какие одёжки – брюки, длинная замшевая рубашка с бахромой, вышитый пояс… но обуви на маленькие ножки не нашлось. Кто-то из женщин обещал сшить девушке мокасины, но пока она ходила босиком.
Бертина уже творила следующий жест магии Длани, и Нот, не раздумывая, схватил её за запястье. Если бы не кот и грифон, которые обнимались в воздухе, оба всадника уже дрались бы, но животные им мешали. Лицо Бертины ненадолго оказалось совсем близко, и она попыталась укусить Нота. Ох, что же тут с ней делали, что у неё такой безумный взгляд? На миг Нот снова увидел те самые пугающие, залитые чернотой глаза и ощутил дуновение седьмого ветра.
– Приди в себя, мы уходим, – Странник попытался сдёрнуть Бертину со спины Расмуса, но сам едва не потерял равновесие.
А Бертина только сильнее обхватила ногами бока летающего кота.
– Вверх, – повторил Нот, в надежде, что Расмус последует за своей неразлучной подружкой Грей вопреки воле хозяйки.
Но Бертина стремглав полетела на коте вниз и сделала низко над ареной круг, прежде чем пустить животное в атаку на грифоншу – метя невесть откуда взявшимся кинжалом Грей в незащищённый живот.
– Между тобой и Альфредом стоит этот человек, убей его! – услышал Нот крик снизу.
Грей увернулась от кота и Бертины и возмущённо заклекотала. С трибуны и арены на них, всех четверых, уже нацелились арбалеты.
Интересно, как они защищают небо, чтобы такие, как Грей или Расмус не улетели восвояси прямо во время представления?
Нот тоже сделал круг, поднимаясь по спирали ещё выше, и крылья Расмуса вжикнули мимо. Бертина в ярости взвизгнула и сотворила жест обездвиживания.
Увы ей – обучал их один и тот же учитель! Нот успел отразить заклятие кратким жестом отражения – и вычертил рукой дугу так, чтобы обездвиживание пришлось прямо на раба-распорядителя. Минус один!
– Выше, Грей!
Ещё круг, и они уже поднялись над трибунами достаточно высоко, чтобы арбалетные болты не смогли причинить им вреда.
Но тут Бертина удивила Странника.
Она спикировала вниз и кинулась в клетку. Крылатый кот взволнованно бил хвостом, но Бертина не обращала на это внимания, она обнимала воздух – сидя на спине кота, глядя перед собой, туда, где никого не было.
– Ноот, – сказала Грей с недоумением. – Рас? Берти?
Нот в отчаянии заставил грифоншу сделать ещё круг, раздумывая, как быть. Расмус не мог покинуть хозяйку, а та не хотела выходить из клетки.
– Альфред, – пробормотал Нот. – Смотри, она во власти видений. Это держит её крепче цепей. Им не надо охранять небо – главное, затмить человеку разум.
Он взглянул на Лиру. Та махнула рукой. Что же, им пора.
– Позови Расмуса, – сказал Нот. – Так, чтобы он перестал слушаться Бертину. Сможешь?
Грей захлопала крыльями в воздухе, чуть теряя высоту, и гортанно крикнула что-то, для человеческого уха непонятное вовсе. Расмус вздрогнул, распушил хвост, расправил чёрные крылья и вылетел из клетки. Распорядитель швырнул в Бертину колючкой.
Один из телохранителей выстрелил по обротнице, но не попал. Второго Лира толкнула на Когтя. Нот перестал следить за кормилицей, когда та закинула широкую перевязь, в которой лежала Юна, за спину и начала оборот.
Сейчас она просто спрыгнет с трибун на ту сторону и даст дёру. И отлично.
Странник ударил Грей пятками в бока и швырнул топор вниз, надеясь попасть в того ветерана, который одиноко бежал к распорядителю. И даже смотреть не стал – попал или нет. Он следил только за Расмусом. Бертина на его спине словно обезумела, но совладать с котом не могла. «Она в истерике», – понял Нот, слыша, как девушка визжит, рыдает и пытается дозваться до кота при помощи лающих, невнятных звуков.
Он бы покорился её приказам, но Бертина по-прежнему не могла произнести ни слова.
Ещё круг над ареной, и Грей стремительно понеслась по небу прочь от бойцовского театра. И Расмус, повинуясь её призывным крикам – за нею.
ГЛАВА 4. Стая
Киммельбобель заложил большие пальцы рук за широкий ремень и важно прошёлся вдоль выстроившихся шеренгой строителей.
– Так, гномы, – сказал он. – По неизвестной нам причине тут всё рухнуло. И знаете, что?
Он выдержал паузу и вздохнул.
– Я ненавижу беспорядок и разруху. А вы?
– Конечно! – подняв руку, согласился Норли Дродд. – Строение в аварийном состоянии. При заселении сюда людей могут произойти обрушения, ведущие к травмам различного рода…
– Вот! А теперь представьте, что будет, если вот этот вот, – Киммельбобель открыл свой блокнот, – Первый Нектомант, или как его там… Если он вернётся? Нет, вы сюда посмотрите. Видите, каков он? А видите, что я тут написал? Он тут главный. А главный – это значит, что на нём тут держался порядок. Если этот Нектомант вдруг появится и у него тут будет обрушение с травмой различного рода, что он скажет? Да он будет в гневе. А вот его супруга. Видите? Тут написано, чем она занимается в доме? Это я написал. Погодите, я прочитаю. А, да! Тут написано: всегда покормит гнома, умеет вкусно готовить. Это главное! А теперь повернитесь к Объекту, как я теперь называю дом. Вы видите там кухню? А печку? Да, с плитой. Можно там приготовить что-нибудь вкусное? Я считаю, что нет. А вот их друзья, подданные и, кажется, ещё и дети.
Киммельбобель перевёл дух.
Трудно, оказывается, ораторствовать на полупустой желудок!
– Если они ВСЕ вернутся, им тут надо будет жить. Поэтому, уважаемые. Берите в руки лопаты, ломы, молотки и мастерки и чините, перестраивайте, творите. Чтобы дом был как новенький!
Тут чайный гном запнулся и уставился на «объект». Кимми понял, что понятия не имеет, как выглядел дом, когда ещё был домом, а не развалинами.
Ну ничего. У него есть тот, кто может всё разъяснить этим бестолочам, потому что он почему-то не утратил память. Быть может, особая магия или что-то в этом роде?
– Эй, Барахло! Вылезай. Назначаю тебя ахр… хра… ахаха… Архитектором. Понял? Будешь подсказывать строителям, как тут всё должно быть. Сможешь?
– Барахло! – бодро подтвердил кладовочный. – Барахло-барахло-барахло!
– Вот! Всем слушаться Барахла. Что ещё?
Норли Дродд на правах бригадира выступил на шаг вперёд и сказал:
– Два вопроса. Кто оплатит подряд нашей артели и как быть с питанием? Когда мы работаем, то очень много едим. Мы откопали некоторое количество круп, муки, масла и другого провианта. Можем построить временную кухню. Но кто-то должен готовить на две кормёжки двадцати гномов, пока мы трудимся.
– Хороший вопрос. Барахло! Тащи сюда тот самый сундук.
Маленький мохнатый кладовочный подпрыгнул на месте. Как! Нести сюда сокровище? Без обмена?! Но Киммельбобель уже знал повадки Барахла и протянул ему отобранную у Дродда лопату. Ничего, найдёт другую.
Спустя пару секунд перед гномами сам собой появился сундучок высотой примерно с Кимми. В нём сверкали монеты.
– Пока Барахло не позволит – вы не сможете взять ни денежки, – заявил Кимми. – Хотя я вам и так верю – вы не воры, вы честные гномы, прямо как я, не своровавший за свою жизнь ни единой крошки.
И он гордо прошёлся вдоль шеренги строителей – уже во второй раз!
– Барахло, ты будешь ещё и казначеем. Обмен?
– Барахло!
– Вот и отлично. Идёшь и смотришь, что построил в доме конкретный гном. Деньги за работу. Понял?
– Барахлоооо?
– Это правильно, что ты сомневаешься. Но не всегда обмен означает, что тебе дают какой-то предмет. Дом – это больше, чем какое-то барахло, понимаешь? В доме кладовки, в доме хорошо. В доме Барахлу будет где хранить свои вещички. Правильно?
И кладовочный понял. Он забегал вокруг Киммельбобеля с радостным ворчанием.
– Вот задаток, – Кимми отмерил пару горстей монет из сундука и всыпал их Норли Дродду в подставленный фартук. – Теперь-то всё?
– Кормёжка, – напомнил Дродд.
– Кормёжку я беру на себя, – сказал чайный гном и поддёрнул штаны.
За последние две или три недели, что он жил в домике Теренция, он изрядно похудел – даже ремень не особо помогал.
– Ну, что встали? За работу! – заорал Норли Дродд, стоя к своей артели спиной, а глядя только на Киммельбобеля – глазами весёлыми и преданными.
Когда гномы принялись разбирать завалы, Кимми устало сел на траву и сказал Барахлу:
– Слава небесам, они меня отлично слушались.
– Барахло, – согласился кладовочный.
В нескольких шагах от них в мягкую землю двора с тихим звуком зарылась довольная Блуждающая Башня. Нежилище тоже хотело, чтобы дом-на-семи-ветрах был отстроен заново – он ей нравился, как только дом может нравиться башне.
***
Лира ждала на постоялом дворе, возле конюшни. И опять Нот ей поразился: собрала вещи, не забыв про Юнины тряпочки, и теперь стояла спокойно, ожидая, когда их с малышкой подхватят. Бертина, едва Расмус снизился, спрыгнула на землю, перекувыркнувшись через плечо, и встала на одно колено. Нот едва успел её обездвижить заклятием, прежде чем девушка смогла навредить им.
– Расмус, – сказал он, обнимая кота за шею. – Привет, Расмус!
Рискованно – после встряски крылатый так и топорщился шерстью, так и хлестал себя по бокам хвостом. Но времени было в обрез.
– Тише, тише, малыш. Вспомни, кто тебя кормил, – самое время Ноту было пожалеть о том, что он нечасто это делал! – Грей, маленькая, объясни ему, пожалуйста, чтобы он меня слушался. Это временно.
Грей незамедлительно потёрлась клювом о тёмную шерсть кота и заворковала что-то успокаивающее.
– Нам надо убираться, и побыстрее, – сказала Лира.
Она если и нервничала, то не очень сильно. И это радовало.
– Минуточку.
– Нет у нас минуточки, – напрягая мышцы, словно готовая бежать, заявила Лира.
– Если он меня скинет, у меня уже ничего не будет, – не выдержал, огрызнулся Нот. – Ты с Юноной полетишь на Грей, а я с Бертиной – на коте. Понимаешь?
И он усадил недвижную сестру на спину Расмусу.
Вовремя: от арены уже шёл небольшой, но изрядно вооружённый отряд бойцов, а может, и рабов. Странник решил это не выяснять.
– Ну, котики мои, – сказал он, – вверх!
Вверх! Грей взмыла в небо первая, радостно рванулась вперёд – после Нота везти одну лишь Лиру ей показалось легко. Расмус недовольно зарычал, и Страннику пришлось ударить его пятками в бока. Но хозяйка была с ним, и кот тяжеловато поднялся в воздух. Несколько раз его хвост ударил Нота по ногам.
– Не переживай, – сказал тот крылатому коту. – Главное, мы её вытащили.
Виавея очень быстро оставалась позади. Приближался густой лиственный лес. Нот, не особо любивший гулять по лесам, особенно после нескольких неприятных эпизодов своей жизни, на этот раз очень обрадовался, когда начал узнавать места: здесь они проходили с Лирой не так уж давно.
Он нагнал оборотницу и крикнул:
– Далеко до твоей стаи?
– Моя стая на месте не сидит, – крикнула в ответ Лира. – Мы кочевники, а не домоседы! Надо долететь до какой-нибудь опушки и идти пешком – тогда мы вернее нападём на след.
Она вдруг так круто развернула Грей, сделавшую в воздухе резкий поворот, что Странник едва не заорал с перепугу. Раздался недовольный плач Юны.
– Ты что делаешь?! – вскричал, опомнившись, Нот.
Но Лира уже пикировала прямо в просвет между вековыми липами: по тропе, сторожко прядая ушами, шёл большой светло-серый волк.
Они нашли стаю.
А может быть, это стая нашла их?
Расмус с негодованием подчинился, когда Нот заставил его приземлиться. Волки – это же почти собаки! А с собаками он и раньше не очень ладил. Один Ватсон чего стоил – то и дело норовил его облизать! Гадость какая…
Но Странник осторожно снял с его спины Бертину и положил на землю. И тихо выругался. Как он раньше не понял, что девушка ранена? Всё это время истечь кровью ей не давал только арбалетный болт, прошивший ногу прямо над коленом. Вот почему она так неловко соскочила с Расмуса вначале…
Волк подошёл и обнюхал девушку. Сел, переступил передними лапами и завыл.
Вой подхватила и Лира, а затем – встревоженный таким приёмом крылатый кот. Правда, он голосил на свой, кошачий лад.
Несколько минут спустя волчья стая обступила Грей, Расмуса и Нота. Лира, всё так же с Юноной на руках, широко улыбалась. Волки по одному, по двое превращались в людей, в знак приветствия по-звериному обнюхивая гостей.
– Сегодня у нас хороший день, – сказала пожилая высокая, мосластая женщина, обнимая Лиру. – Идёмте, мы встали лагерем на пару недель вон в той стороне. Вы ведь проголодались?
– Как волки, – усмехнулась Лира.
Оборотни вели себя дружелюбно, но Ноту было не по себе. Он осторожно снял чары с Бертины – она и так слишком долго находилась под ними.
И, пока они шли, сопровождаемые людьми-волками, нёс её на руках и уговаривал. Бертина не слушала – плакала, мотала головой, но после ранения и заклятия она сильно ослабела, поэтому ни вырываться, ни кричать, ни драться не пыталась.
И она всё ещё была под каким-то другим заклинанием. Нот пока не знал, что с этим делать.
Пришли они довольно быстро. Лагерь оборотней прятался среди деревьев, и Лира засмеялась, присела и растопырила руки: от костров и палаток к ней бежал годовалый мальчишка, за которым едва поспевала молодая женщина, видимо, присматривавшая за ним.
– Ну, вот видишь, мама и вернулась, – целуя мальчика в темноволосую голову, ласково сказала Лира и выпрямилась, держа ребёнка так, чтобы не придавил всё ещё привязанную к ней Юнону.
«Она гораздо красивее, когда улыбается», – подумал Странник, и тут Лира посмотрела прямо ему в глаза.
Он никогда не видел такого взгляда, обращённого только к нему – тёплого, благодарного и счастливого. Никогда в жизни. Ни разу. И потому замер, словно пойманный, с Бертиной на руках.
***
Сырым и промозглым утром восьмого августа Нот Уиндвард вылез из кучи веток, набросанных в шалаше для тепла, и сонно огляделся вокруг. Пахло дождём, лесом и костром. Бертины и Юны рядом не было. Лира, забросив на него руку и ногу, умиротворённо дышала в ухо, а её сын, прижавшийся к ней со спины, во сне сосал палец.
Нот улыбнулся.
Как бы ни была трудна его теперешняя жизнь, а семья начала пополняться, и в этом он видел хороший знак. А что Лира и её волчонок теперь принадлежат к его семье, у Странника сомнений уже не возникало. Он снова вспомнил тот день, когда принял на себя ответственность за их жизни, как вернул на эту сторону маленького Кина и как Лира тут же присягнула ему на верность. Вспомнил, как они оставили её сына на попечение стаи и снова стали искать следы Бертины, и когда взяли след – Лира радовалась даже больше Нота. Он вспомнил, как ей приходилось нелегко с Юной – её сынишка был уже достаточно большим, чтобы сосать только грудь, и молока девочке не хватало. Пока у Лиры наладилась его выработка, прошло какое-то время. В первую же ночь на привале Лира предложила себя не только в качестве кормилицы, и Нот сдуру отказался, а теперь и не знал – намекнуть на щедрое предложение или не стоит.
Сейчас он лежал и улыбался, слушая тихое сопение Лиры, словно музыку.
Однако отсутствие Бертины и Юноны его заботило, и он нехотя вылез из шалаша. Недавний дождь украсил всё кругом каплями, низко стелющийся дым переплетался с ранними солнечными лучами, и лес казался таинственным и дремучим.
Бертина нашлась у ближайшего костерка. Робкое пламя боролось с отсыревшими дровами, вода в котелке над чахлым костром даже и не думала согреваться, и Бертина поджимала пальцы на озябших ногах. В стае для неё нашлись кое-какие одёжки – брюки, длинная замшевая рубашка с бахромой, вышитый пояс… но обуви на маленькие ножки не нашлось. Кто-то из женщин обещал сшить девушке мокасины, но пока она ходила босиком.
