В книгах ксалемов упоминается жрец Ксенона с похожим именем, тот самый, который подхватил роковой рукой сброшенные Севериной бериаллы. По логике событий получается, что это одно и тоже лицо? Я не ошибаюсь? – спросил Грейн, обращаясь к Мариэль.
– Правительницу Дреймора зовут Элерана Хартс, - согласилась вершительница. – Я поняла вопрос, который написан у тебя на лице: не у нее ли находятся два других ока Соула?
Профессор Фатэн с глубоким вздохом задумчиво потер свой лоб.
– Многие из легенд про Соула – вымысел, хотя не все из них можно подвергнуть сомнению. Говорили, что Соул очами творил чудеса. Говорили так же, что глаза Соула, отделенные от обладателя, стали неуправляемы. Они, как насосы, затягивают в себя первую встречную душу, случайно угодившую в поле их притяжения. – Фатэн снова взял диадему в руки. – Вот сейчас перед нами живое доказательство того, что это не так. Мы ведь с вами живы. Если, конечно, это и, вправду, тот самый бериалл, – усмехнулся он.
Майя и Грейн растерянно переглянулись.
- А может, бериаллы просто красивая и бесполезная безделушка, пока их не вернули Соулу? – со вздохом предположила Мариэль.
– А меня всю жизнь мучил вопрос, почему Ниэлис, наша мудрейшая правительница, не защитила нас, и куда она вообще пропала? – грустно спросила Моран.
– Мы тоже много думали об этом. Волна электианской смертности пошла как раз с тех времен. И как знать, может, потому Ниэлис и не защитила нас, что сама пала от руки Хартс, – предположил профессор. – Они были равны по силе своего могущества, только Ниэлис, похоже, не предполагала, сколько злобы и коварства таилось в Элеране Хартс. А по поводу вашей истории, вот что кажется мне странным, – продолжил Фатэн. – У вас все складывается до невероятности просто. Вы случайно наткнулись на око Соула, которое почти тысячу лет никто не мог найти, да и мало кто верил в его реальное существование. И странно то, что нашли его в глуши по подсказкам никому не известных прорицателей, – он многозначительно взглянул на Майю. – Затем вы пришли в Дрэймор и почти шутя дошли аж до самой Враны. Хартс обладает немереной силой. Вы несете опасность в ее лагерь. И вас всерьез никто не тронул? Это и наводит меня на определенные подозрения. Скорее всего, кто-то хотел, чтобы вы нашли артефакт и с ним явились в Дрэймор. И это никто иной, как сама Элерана Хартс.
– Я думаю так: у нас в руках ценный артефакт. И я должен с ним дойти до Храма Душ, – твердо сказал Грейн.
– Но тогда мы поможем врагу больше, чем себе, – усмехнулась Моран.
– Она убьет вас, как только поймет, что вы больше не играете в ее игры. Так что выбор у вас невелик: либо до конца времен вы остаетесь здесь, в Аруне, под нашей защитой, либо отправляетесь дальше… с надеждой на то, что… Даже не знаю, на что вам надеяться, – вздохнув, подытожил профессор.
– Сидеть здесь до конца дней, – задумчиво произнесла Майя, – наверное, это выбрала бы Флер… Кстати, ей очень понравилось стрекотать на солнышке у вас в саду, в дом она заходит только на запах еды…
– А если мы пойдем и выиграем эту игру, то, возможно, ты, Майя, вернешься домой и встретишь свою исцеленную мать, – предположил полуволк.
– А ты, Грейн, как и хотел, спасешь отца от заклятия, – добавил Фатэн.
– И все обретут свободу. И Дрэймор снова станет Гринтайлом. А мы попросим Соула вернуть Флер ее душу… – мечтательно сказала ведьма.
– Перспективы просто шикарные при минимальных шансах выжить, – осадил ее Фат.
– Сидеть, сложа руки, в Аруне, как трусливые крысы в норе?... – по лицу Грейна было видно, то такой путь не для него. – А может, это наш единственный шанс изменить мир? Я думаю, мы должны использовать его или погибнуть… Я выбираю путь в Храм Душ, – упрямо повторил полуволк.
– Тогда, я думаю, вам надо хорошенько отдохнуть перед трудной дорогой, набраться сил, и физических, и моральных, – вмешалась Мариэль. – А тебе, Грейн, пока рана не заживет, прописан постельный режим, а ты его постоянно нарушаешь.
– Обычно наши раны быстро заживают, – удивилась Моран.
– Тварь, которая его ранила, чрезвычайно ядовита, она полностью блокирует систему регенерации. Нам приходится давать ему растительные отвары, которые прочищают кровь, но это не очень быстрый процесс, – объяснил Фатэн.
– Ничего, у меня он быстро поправится, – весело пообещала Мариэль. – Я обязана ему своим благополучием и, возможно даже жизнью, так что я постараюсь.
3
После чая хозяева повели своих гостей на прогулку по Аруну. Грейн, уже знакомый с местной фауной, потащил друзей смотреть на селекционных животных профессора Фатэна.
– Майя, ты когда-нибудь видела живых пегасов и грифонов? Такие они все разные, вот, что значит селекция! Есть даже грифон-карнавал! – восхищался Грейн, обращаясь к ведьме.
Моран, как обычно, чужих восторгов не разделяла и рассматривала все без лишних эмоций и комментариев.
На полянке, щедро залитой солнечным светом, паслись два крылатых коня. Грейн и девушки подошли к ближайшему из них. Тихо заржав и встрепенув крыльями, белый пегас, потянулся мордой к Майе, ткнулся в ее ладонь и теплыми мягкими губами стал подбирать приготовленное для него угощение. В это время кусты затрещали, и какая-то птица захлопала крыльями. Грейн, быстро сунув ведерко с овсом сестре, бесшумно раздвинул ветви и исчез в зарослях.
Зачерпнув побольше овса в ладонь, Моран отошла кормить другое крылатое чудо. Голубой пегас с длинной изогнутой шеей срывал листву прямо с дерева. Его кучерявая грива, белооблачно клубясь, лежала на спине и на округлых боках.
- И здесь легенда, - с улыбкой проговорила Майя, обернувшись к профессору.
– Воплощение химерической мечты моей племянницы, – сдержанно ответил Фатэн.
Он сложил ладони лодочкой и издал гургулящий призывный клич. Вскоре из леса выбежал темно-фиолетовый грифон с орлиным клювом и с лоснящимся, как у пантеры, телом. Профессор, подняв вертикально руку, скомандовал:
- Брайф, воздух!
Грифон с величавым достоинством побежал по поляне, неспешно перебирая мощными львиными лапами. Набрав скорость, он пружинисто оттолкнулся от земли и взлетел. Описав круг, Брайф низко пролетел над компанией друзей, демонстрируя свою фишку: на внутренней поверхности каждого распахнутого крыла ярко пылал желтый лунный глаз.
Майя ахнула от изумления:
– Никогда не думала, что возможно сотворить такое диво!
– Когда я его создавал, я пытался воспроизвести своего любимого погибшего грифона. У него был черный окрас, и я назвал его Полночь. Но он откликался только на имя Рагон – так называла его наша племянница Луна. И крылья у него были не перьевые, как у Брайфа, а кожистые, как у летучей мыши. Он был очень умен и совсем не похож на остальных, – с сожалением вспоминал Фатэн. – Но, благодаря стараниям Луны, он исчез, и я больше не смог его воссоздать, – добавил он, не сумев скрыть своей застарелой обиды.
– Фат, умоляю тебя, не вспоминай об этом. Ты бы все равно не смог спасти своих животных. И дело здесь совсем не в Луне, - нервно возразила ему Мариэль.
– Он – уже почти тысячелетие как не Луна! Это Фалькон! А Фалькон – предатель! Но в те времена он был еще Луной! И уже тогда она мне по-родственному такую пакость преподнесла! Каждый раз сердце кровью обливается, как вспомню, как она распустила мой зоопарк.
Мариэль тяжко вздохнула, затем терпеливо попыталась ему напомнить обстоятельства той трагедии.
– Нам нужно было уходить. А ты хотел весь зоопарк увести за собой. А для этого пришлось бы выпустить их из загона! И тогда все равно случилось бы то, что случилось! Их точно так же сожрали бы эти хищные твари – морраки! Как бы ты их спас? Не спас бы!
– Не знаю! Придумал бы!
Волчица, потрясенно вытаращив глаза, посмотрела на ведьму. А та даже рот открыла от удивления.
– Ка-ак? Вы все зна-али? – протянула она.
Но супруги в запальчивом споре ее даже не услышали.
– Смог бы! – упорствовал профессор.
Майя даже приуныла, так ей не понравилось, что о Фальконе говорили плохо.
– Фатэн, мне кажется, что вы заблуждаетесь. Фэл не такой, как вы думаете. Он гораздо лучше. Он мне рассказал, как все было на самом деле. Его нужно спасать, пока его душа не погибла окончательно, пока он чувствует свое прошлое – ясно и остро!
– Не понимаю, о чем ты говоришь, по-моему, тебе просто запудрили мозги, – жестко сказал Фатэн. Он тебе наврал с три короба, чтобы заслужить расположение. Мало ли, что могла ему приказать Хартс.
– Луна не по своей воле стала ее прислужницей! Это Хартс поставила ее перед выбором: либо Луна переходит на ее сторону, либо вы с Мариэль умрете. Луна была вынуждена служить ей, чтобы спасти ваши с Мариэль жизни. Предупредить вас об этом она не могла… Фалькон одинок и несчастен, хоть и не признается в этом.
– Вот это да! – поразилась Моран. – Как много ты о нем знаешь. Оказывается, вон как близко вы сошлись….
– По-моему, ты все идеализируешь, – недоверчиво буркнул Фатэн, – Да ты, поди, влюбилась в него! Ох, ну и дела! – он сокрушенно покачал головой.
– Но это правда! Я видела его картины. Я видела тоску в его глазах. Я была там, где он спрятал свои воспоминания о вас. И я поняла, что он боится их. Потому что они… причиняют ему боль. Мировоззрение Фалькона сейчас поколеблено, потому что он видел свое прошлое глазами Луны. Но эта двойственность ненадолго. Воспоминания скоро поблекнут и перестанут так много значить для него.
– Это все со слов Фалькона… – упрямо процедил Фатэн. – Мало ли, какую маску он на себя натянет, лишь бы обелить себя в твоих глазах?
– Вы же знаете ее с рождения, как вы можете думать, что она способна на подлость? А ей просто не оставили выбора! Вы ни разу не попытались ее понять, – с грустью сказала ведьма, видя, что жесткое лицо Фата не меняется. – Конечно, когда тебя все считают чудовищем, легче всего соответствовать этому… – Майя уже повернулась, чтобы уйти, но потом решила, что Фатэну не помешает еще кое-что узнать.
– Да, кстати, профессор, ваш грифон не погиб. Он с Луной. Только Элерана превратила его в летучую мышь.
Фатэн не успел удивиться.
Крупная синяя птица с красно-зеленым хохолком и такими же крыльями с шумом вылетела из зарослей, и за ней, продираясь через кусты, выскочил Грейн.
– Ой! – он сконфуженно остановился.
– Ты что пытался сожрать мою птицу, волчина? – с наигранной угрозой произнес Фатэн.
– Я просто… Э-э-э… Нееет!.. Честное слово, я просто хотел посмотреть поближе! А они… м-м… очень вкусные?
– Да нет… Эти, большие и яркие, на вкус не очень, – дружелюбно заметил профессор. – Есть пестрые невзрачные птички, которые хорошо плодятся. Их можно есть. Я и выводил их для этой цели.
– Ух ты! На них можно поохотиться, да? – обрадовался Грейн.
- Сделай одолжение! Только не забудь потом ощипать их и принести на кухню.
4
Мариэль рыхлила почву на клумбе с душистыми красными цветами, когда подошла Майя. Она присела рядом и тоже взяла в руки лопаточку.
– Ну как тебе в Аруне, понравилось? – поинтересовалась Мариэль между делом.
– Да! – отозвалась Майя. – Я всегда мечтала жить в таком сказочно красивом месте. Расскажи мне о Луне,– вдруг попросила она. – Какой она была?
– Сорванцом и непоседой, как все дети. И училась плохо, потому что в облаках витала. Общение со сверстниками и их обычные развлечения – танцы, спорт… ее мало привлекали. Все грезила о потусторонних мирах и мечтала улететь с Рагоном за горы, что окружали Гринтайл…
– Гринтайл… – со вздохом повторила Майя.
– Да, так раньше назывался Дрэймор. В юности Лунаэль обожала рисовать, и свои воображаемые миры она создавала красками на холстах. Жаль только, после пожара ее рисунки не сохранились.
– А я видела его картины, – вставила ведьма.
– Значит, она по-прежнему рисует, – вздохнула Мариэль.
– В душе он прежний, – подтвердили Майя.
– Она была доброй девушкой. Хотя я никогда не понимала, что творилось внутри нее. Теперь мне кажется, что изначально в ее душе была какая-то печаль. Она никогда не радовалась тому, чему радуются другие. Я даже думаю, что теперь Фалькон достиг гармонии с собой. Он даже летать умеет. Он и живет в том мире, который сам себе в детстве рисовал – мрачном, полном страждущих заблудших душ, в мире, где нужно постоянно бороться с собой и окружающими, в мире, где каждый шаг как по лезвию ножа. Наверное, ради этого Луна и перешла на сторону Элераны. Меня удивляет, что она ни разу не попыталась объясниться с нами. Впрочем, после изгнания из Турулла мы ее больше не видели… После того, как мы основали Арун, я разыскивала ее, чтобы выкрасть. Но она исчезла. А возле Хартс появился какой-то пугливый нескладный юноша. Однажды из укрытия я смогла поближе рассмотреть его: это было лицо абсолютно несчастного электа, а в глазах плескалось такое неподдельное отчаяние… что я… я в ужасе узнала в нем свою бедную племянницу – было в выражении его лица нечто такое, что свойственно только ей одной. Она с детства была такой: если горе, то беспредельное, если радость, то взахлеб… Позже Фалькон, наверно, привык к своему положению, он больше не выглядел таким потерянным. Нас с Фатэном он как будто не узнавал. Наверно, для того он и сменил свой пол, чтоб мы не догадывались, кто он на самом деле. Хотя я до сих пор не верю в то, что его душа стала черной, как ночь.
– Он хороший, и я верю ему, – возразила юная ведьма. – Кто-то должен верить, чтобы дать надежду…
Она не договорила. Из-за зарослей цветущих кустарников появился Фатэн.
– Я подумал над твоими словами, Майя. Я готов поверить, что все, что ты говорила – правда. Но сейчас Фалькон выполняет приказы Хартс, и это стоит учитывать, говоря о доверии.
5
Долго смотрел Фалькон вслед дракону, на котором улетели Фат, Мариэль и Майя со своими друзьями, и странно было ему вновь обнаружить в себе, то щемящее чувство тоски, от которого он почти избавился, упрятав свою память. Внезапно за его спиной раздался ненавистный ему металлический голос.
– Ах, бедный Фэл… Как он одинок… Что он теперь будет делать? Наверное, как всегда пойдет в Падшую обитель и будет там самозабвенно предаваться грехопадению… – Элерана наигранно поежилась, изображая гадливость. – Э, нет! Нашему красавчику такие развлечения больше не по вкусу. Он вернется в свой огромный пустой дом, и будет молча страдать в своих темных покоях, ведь у него теперь любовь, и сердце его разбито…
Фэл обернулся.
– Увы и ах! Почти тысячелетие я пыталась заковать тебя в бронированные латы темного рыцаря, – упрекнула его госпожа, – и как легко эта наивная ведьмочка растопила лед твоего сердца…
– Правительницу Дреймора зовут Элерана Хартс, - согласилась вершительница. – Я поняла вопрос, который написан у тебя на лице: не у нее ли находятся два других ока Соула?
Профессор Фатэн с глубоким вздохом задумчиво потер свой лоб.
– Многие из легенд про Соула – вымысел, хотя не все из них можно подвергнуть сомнению. Говорили, что Соул очами творил чудеса. Говорили так же, что глаза Соула, отделенные от обладателя, стали неуправляемы. Они, как насосы, затягивают в себя первую встречную душу, случайно угодившую в поле их притяжения. – Фатэн снова взял диадему в руки. – Вот сейчас перед нами живое доказательство того, что это не так. Мы ведь с вами живы. Если, конечно, это и, вправду, тот самый бериалл, – усмехнулся он.
Майя и Грейн растерянно переглянулись.
- А может, бериаллы просто красивая и бесполезная безделушка, пока их не вернули Соулу? – со вздохом предположила Мариэль.
– А меня всю жизнь мучил вопрос, почему Ниэлис, наша мудрейшая правительница, не защитила нас, и куда она вообще пропала? – грустно спросила Моран.
– Мы тоже много думали об этом. Волна электианской смертности пошла как раз с тех времен. И как знать, может, потому Ниэлис и не защитила нас, что сама пала от руки Хартс, – предположил профессор. – Они были равны по силе своего могущества, только Ниэлис, похоже, не предполагала, сколько злобы и коварства таилось в Элеране Хартс. А по поводу вашей истории, вот что кажется мне странным, – продолжил Фатэн. – У вас все складывается до невероятности просто. Вы случайно наткнулись на око Соула, которое почти тысячу лет никто не мог найти, да и мало кто верил в его реальное существование. И странно то, что нашли его в глуши по подсказкам никому не известных прорицателей, – он многозначительно взглянул на Майю. – Затем вы пришли в Дрэймор и почти шутя дошли аж до самой Враны. Хартс обладает немереной силой. Вы несете опасность в ее лагерь. И вас всерьез никто не тронул? Это и наводит меня на определенные подозрения. Скорее всего, кто-то хотел, чтобы вы нашли артефакт и с ним явились в Дрэймор. И это никто иной, как сама Элерана Хартс.
– Я думаю так: у нас в руках ценный артефакт. И я должен с ним дойти до Храма Душ, – твердо сказал Грейн.
– Но тогда мы поможем врагу больше, чем себе, – усмехнулась Моран.
– Она убьет вас, как только поймет, что вы больше не играете в ее игры. Так что выбор у вас невелик: либо до конца времен вы остаетесь здесь, в Аруне, под нашей защитой, либо отправляетесь дальше… с надеждой на то, что… Даже не знаю, на что вам надеяться, – вздохнув, подытожил профессор.
– Сидеть здесь до конца дней, – задумчиво произнесла Майя, – наверное, это выбрала бы Флер… Кстати, ей очень понравилось стрекотать на солнышке у вас в саду, в дом она заходит только на запах еды…
– А если мы пойдем и выиграем эту игру, то, возможно, ты, Майя, вернешься домой и встретишь свою исцеленную мать, – предположил полуволк.
– А ты, Грейн, как и хотел, спасешь отца от заклятия, – добавил Фатэн.
– И все обретут свободу. И Дрэймор снова станет Гринтайлом. А мы попросим Соула вернуть Флер ее душу… – мечтательно сказала ведьма.
– Перспективы просто шикарные при минимальных шансах выжить, – осадил ее Фат.
– Сидеть, сложа руки, в Аруне, как трусливые крысы в норе?... – по лицу Грейна было видно, то такой путь не для него. – А может, это наш единственный шанс изменить мир? Я думаю, мы должны использовать его или погибнуть… Я выбираю путь в Храм Душ, – упрямо повторил полуволк.
– Тогда, я думаю, вам надо хорошенько отдохнуть перед трудной дорогой, набраться сил, и физических, и моральных, – вмешалась Мариэль. – А тебе, Грейн, пока рана не заживет, прописан постельный режим, а ты его постоянно нарушаешь.
– Обычно наши раны быстро заживают, – удивилась Моран.
– Тварь, которая его ранила, чрезвычайно ядовита, она полностью блокирует систему регенерации. Нам приходится давать ему растительные отвары, которые прочищают кровь, но это не очень быстрый процесс, – объяснил Фатэн.
– Ничего, у меня он быстро поправится, – весело пообещала Мариэль. – Я обязана ему своим благополучием и, возможно даже жизнью, так что я постараюсь.
3
После чая хозяева повели своих гостей на прогулку по Аруну. Грейн, уже знакомый с местной фауной, потащил друзей смотреть на селекционных животных профессора Фатэна.
– Майя, ты когда-нибудь видела живых пегасов и грифонов? Такие они все разные, вот, что значит селекция! Есть даже грифон-карнавал! – восхищался Грейн, обращаясь к ведьме.
Моран, как обычно, чужих восторгов не разделяла и рассматривала все без лишних эмоций и комментариев.
На полянке, щедро залитой солнечным светом, паслись два крылатых коня. Грейн и девушки подошли к ближайшему из них. Тихо заржав и встрепенув крыльями, белый пегас, потянулся мордой к Майе, ткнулся в ее ладонь и теплыми мягкими губами стал подбирать приготовленное для него угощение. В это время кусты затрещали, и какая-то птица захлопала крыльями. Грейн, быстро сунув ведерко с овсом сестре, бесшумно раздвинул ветви и исчез в зарослях.
Зачерпнув побольше овса в ладонь, Моран отошла кормить другое крылатое чудо. Голубой пегас с длинной изогнутой шеей срывал листву прямо с дерева. Его кучерявая грива, белооблачно клубясь, лежала на спине и на округлых боках.
- И здесь легенда, - с улыбкой проговорила Майя, обернувшись к профессору.
– Воплощение химерической мечты моей племянницы, – сдержанно ответил Фатэн.
Он сложил ладони лодочкой и издал гургулящий призывный клич. Вскоре из леса выбежал темно-фиолетовый грифон с орлиным клювом и с лоснящимся, как у пантеры, телом. Профессор, подняв вертикально руку, скомандовал:
- Брайф, воздух!
Грифон с величавым достоинством побежал по поляне, неспешно перебирая мощными львиными лапами. Набрав скорость, он пружинисто оттолкнулся от земли и взлетел. Описав круг, Брайф низко пролетел над компанией друзей, демонстрируя свою фишку: на внутренней поверхности каждого распахнутого крыла ярко пылал желтый лунный глаз.
Майя ахнула от изумления:
– Никогда не думала, что возможно сотворить такое диво!
– Когда я его создавал, я пытался воспроизвести своего любимого погибшего грифона. У него был черный окрас, и я назвал его Полночь. Но он откликался только на имя Рагон – так называла его наша племянница Луна. И крылья у него были не перьевые, как у Брайфа, а кожистые, как у летучей мыши. Он был очень умен и совсем не похож на остальных, – с сожалением вспоминал Фатэн. – Но, благодаря стараниям Луны, он исчез, и я больше не смог его воссоздать, – добавил он, не сумев скрыть своей застарелой обиды.
– Фат, умоляю тебя, не вспоминай об этом. Ты бы все равно не смог спасти своих животных. И дело здесь совсем не в Луне, - нервно возразила ему Мариэль.
– Он – уже почти тысячелетие как не Луна! Это Фалькон! А Фалькон – предатель! Но в те времена он был еще Луной! И уже тогда она мне по-родственному такую пакость преподнесла! Каждый раз сердце кровью обливается, как вспомню, как она распустила мой зоопарк.
Мариэль тяжко вздохнула, затем терпеливо попыталась ему напомнить обстоятельства той трагедии.
– Нам нужно было уходить. А ты хотел весь зоопарк увести за собой. А для этого пришлось бы выпустить их из загона! И тогда все равно случилось бы то, что случилось! Их точно так же сожрали бы эти хищные твари – морраки! Как бы ты их спас? Не спас бы!
– Не знаю! Придумал бы!
Волчица, потрясенно вытаращив глаза, посмотрела на ведьму. А та даже рот открыла от удивления.
– Ка-ак? Вы все зна-али? – протянула она.
Но супруги в запальчивом споре ее даже не услышали.
– Смог бы! – упорствовал профессор.
Майя даже приуныла, так ей не понравилось, что о Фальконе говорили плохо.
– Фатэн, мне кажется, что вы заблуждаетесь. Фэл не такой, как вы думаете. Он гораздо лучше. Он мне рассказал, как все было на самом деле. Его нужно спасать, пока его душа не погибла окончательно, пока он чувствует свое прошлое – ясно и остро!
– Не понимаю, о чем ты говоришь, по-моему, тебе просто запудрили мозги, – жестко сказал Фатэн. Он тебе наврал с три короба, чтобы заслужить расположение. Мало ли, что могла ему приказать Хартс.
– Луна не по своей воле стала ее прислужницей! Это Хартс поставила ее перед выбором: либо Луна переходит на ее сторону, либо вы с Мариэль умрете. Луна была вынуждена служить ей, чтобы спасти ваши с Мариэль жизни. Предупредить вас об этом она не могла… Фалькон одинок и несчастен, хоть и не признается в этом.
– Вот это да! – поразилась Моран. – Как много ты о нем знаешь. Оказывается, вон как близко вы сошлись….
– По-моему, ты все идеализируешь, – недоверчиво буркнул Фатэн, – Да ты, поди, влюбилась в него! Ох, ну и дела! – он сокрушенно покачал головой.
– Но это правда! Я видела его картины. Я видела тоску в его глазах. Я была там, где он спрятал свои воспоминания о вас. И я поняла, что он боится их. Потому что они… причиняют ему боль. Мировоззрение Фалькона сейчас поколеблено, потому что он видел свое прошлое глазами Луны. Но эта двойственность ненадолго. Воспоминания скоро поблекнут и перестанут так много значить для него.
– Это все со слов Фалькона… – упрямо процедил Фатэн. – Мало ли, какую маску он на себя натянет, лишь бы обелить себя в твоих глазах?
– Вы же знаете ее с рождения, как вы можете думать, что она способна на подлость? А ей просто не оставили выбора! Вы ни разу не попытались ее понять, – с грустью сказала ведьма, видя, что жесткое лицо Фата не меняется. – Конечно, когда тебя все считают чудовищем, легче всего соответствовать этому… – Майя уже повернулась, чтобы уйти, но потом решила, что Фатэну не помешает еще кое-что узнать.
– Да, кстати, профессор, ваш грифон не погиб. Он с Луной. Только Элерана превратила его в летучую мышь.
Фатэн не успел удивиться.
Крупная синяя птица с красно-зеленым хохолком и такими же крыльями с шумом вылетела из зарослей, и за ней, продираясь через кусты, выскочил Грейн.
– Ой! – он сконфуженно остановился.
– Ты что пытался сожрать мою птицу, волчина? – с наигранной угрозой произнес Фатэн.
– Я просто… Э-э-э… Нееет!.. Честное слово, я просто хотел посмотреть поближе! А они… м-м… очень вкусные?
– Да нет… Эти, большие и яркие, на вкус не очень, – дружелюбно заметил профессор. – Есть пестрые невзрачные птички, которые хорошо плодятся. Их можно есть. Я и выводил их для этой цели.
– Ух ты! На них можно поохотиться, да? – обрадовался Грейн.
- Сделай одолжение! Только не забудь потом ощипать их и принести на кухню.
4
Мариэль рыхлила почву на клумбе с душистыми красными цветами, когда подошла Майя. Она присела рядом и тоже взяла в руки лопаточку.
– Ну как тебе в Аруне, понравилось? – поинтересовалась Мариэль между делом.
– Да! – отозвалась Майя. – Я всегда мечтала жить в таком сказочно красивом месте. Расскажи мне о Луне,– вдруг попросила она. – Какой она была?
– Сорванцом и непоседой, как все дети. И училась плохо, потому что в облаках витала. Общение со сверстниками и их обычные развлечения – танцы, спорт… ее мало привлекали. Все грезила о потусторонних мирах и мечтала улететь с Рагоном за горы, что окружали Гринтайл…
– Гринтайл… – со вздохом повторила Майя.
– Да, так раньше назывался Дрэймор. В юности Лунаэль обожала рисовать, и свои воображаемые миры она создавала красками на холстах. Жаль только, после пожара ее рисунки не сохранились.
– А я видела его картины, – вставила ведьма.
– Значит, она по-прежнему рисует, – вздохнула Мариэль.
– В душе он прежний, – подтвердили Майя.
– Она была доброй девушкой. Хотя я никогда не понимала, что творилось внутри нее. Теперь мне кажется, что изначально в ее душе была какая-то печаль. Она никогда не радовалась тому, чему радуются другие. Я даже думаю, что теперь Фалькон достиг гармонии с собой. Он даже летать умеет. Он и живет в том мире, который сам себе в детстве рисовал – мрачном, полном страждущих заблудших душ, в мире, где нужно постоянно бороться с собой и окружающими, в мире, где каждый шаг как по лезвию ножа. Наверное, ради этого Луна и перешла на сторону Элераны. Меня удивляет, что она ни разу не попыталась объясниться с нами. Впрочем, после изгнания из Турулла мы ее больше не видели… После того, как мы основали Арун, я разыскивала ее, чтобы выкрасть. Но она исчезла. А возле Хартс появился какой-то пугливый нескладный юноша. Однажды из укрытия я смогла поближе рассмотреть его: это было лицо абсолютно несчастного электа, а в глазах плескалось такое неподдельное отчаяние… что я… я в ужасе узнала в нем свою бедную племянницу – было в выражении его лица нечто такое, что свойственно только ей одной. Она с детства была такой: если горе, то беспредельное, если радость, то взахлеб… Позже Фалькон, наверно, привык к своему положению, он больше не выглядел таким потерянным. Нас с Фатэном он как будто не узнавал. Наверно, для того он и сменил свой пол, чтоб мы не догадывались, кто он на самом деле. Хотя я до сих пор не верю в то, что его душа стала черной, как ночь.
– Он хороший, и я верю ему, – возразила юная ведьма. – Кто-то должен верить, чтобы дать надежду…
Она не договорила. Из-за зарослей цветущих кустарников появился Фатэн.
– Я подумал над твоими словами, Майя. Я готов поверить, что все, что ты говорила – правда. Но сейчас Фалькон выполняет приказы Хартс, и это стоит учитывать, говоря о доверии.
5
Долго смотрел Фалькон вслед дракону, на котором улетели Фат, Мариэль и Майя со своими друзьями, и странно было ему вновь обнаружить в себе, то щемящее чувство тоски, от которого он почти избавился, упрятав свою память. Внезапно за его спиной раздался ненавистный ему металлический голос.
– Ах, бедный Фэл… Как он одинок… Что он теперь будет делать? Наверное, как всегда пойдет в Падшую обитель и будет там самозабвенно предаваться грехопадению… – Элерана наигранно поежилась, изображая гадливость. – Э, нет! Нашему красавчику такие развлечения больше не по вкусу. Он вернется в свой огромный пустой дом, и будет молча страдать в своих темных покоях, ведь у него теперь любовь, и сердце его разбито…
Фэл обернулся.
– Увы и ах! Почти тысячелетие я пыталась заковать тебя в бронированные латы темного рыцаря, – упрекнула его госпожа, – и как легко эта наивная ведьмочка растопила лед твоего сердца…
