– Ты ошибаешься, – холодно возразил Фэл, с отвращением отводя от нее глаза.
– Врешь, – ласково проворковала Элерана. – Как ты струхнул за нее в Ритуальном зале! Ты ведь всерьез испугался, что эльфиня поранит ее ножом! О, да, конечно, она нужна нам живой, а не мертвой! Но ведь не за дело ты опасался! Твой страх был особенным. Даже не возражай мне! Ее убийство для тебя не прошло бы бесследно, как тысячи других кровопролитий.
О, бедный, бедный Фэл, как ты одинок в этом мире! Не с кем словом перемолвиться! «Безнадежные» – те, как ходячие трупы... От «потерянных» тоже нет проку… Какая от них поддержка? Они сами только того и ждут, чтобы кто-то пролил свет в их изболевшиеся души... Посмотри на себя! В кого ты превратился? Слизняк! Пускаешь слюни на девчонку, пересматриваешь свои пути-дороги, и все думаешь, думаешь без конца: «А что, если...». Лишенный памяти ты мне больше нравился. Ты никогда не колебался.
– Зато ты не знаешь сомнений! Ты уверен в своей правоте! – Фэл с презрительной усмешкой посмотрел Хартс в глаза. – Разве все, что ты делаешь, не ради любви? Разве не ради любви ты превратил эту страну в дьявольское логово и убил сотни тысяч безвинных электов? Ты же кем угодно жертвуешь, только не собой!
– А то, что я распрощался со своим телом, это разве не жертва?! – высоким голосом, срывающимся от жалости к себе, произнесла синекожая госпожа. – Таким она меня никогда не примет! Но я всю планету положу к ее ногам, если она того захочет! Я от всего отказался, я вне милости у Северины, моя жизнь под угрозой. Когда-то могущественный жрец Ксенона, теперь я никто. Разве этого мало?!
– Ха-ха-ха! – Фалькон торжествующе усмехнулся. – Как легко тебя вывести из равновесия! Стоит только задеть за живое, так ты теряешь контроль над собой... И у тебя, оказывается, тоже есть чувства?! И тебе больно, да?! И поэтому ты хочешь заставить весь мир корчиться от мук и страданий! Так, где же она – твоя любовь? Ее давно уже нет! Она превратилась в клокочущую ненависть!
– Ты становишься опасен, – леденящим тоном изрекла Хартс. – Поэтому во избежание всякого рода самодеятельности с твоей стороны, я предупреждаю: любой неверный шаг с твоей стороны будет стоить жизни твоей подружке и твоим любимым родственничкам.
6
Тайфун, запряженный паланкином с пассажирами, плавно пролетел над пропастью и приземлился на краю обрыва.
Майя, сойдя на землю, с любопытством глянула вниз: там, в глубине провала, по широкому каменистому ложу протекал едва различимый с высоты ручей.
– Кстати, Майя, именно здесь, в этом русле, протекала когда-то река жизни, что спускалась с владений Хранителя Душ, – пояснил Фатэн, а затем, он вернулся к упряжке, вынес Флер, и, вручая ее Грейну, сказал:
– Вы, ребята, извините. Но мы с вами дальше не пойдем. Мы здесь нужны. Без нас Долина Отчаянья станет Долиной Смерти, трактир останется без провианта, и Арун – единственный зеленый островок Дрэймора – останется беззащитным перед лицом зла. Если мы с Мариэль погибнем, здесь останутся только несколько вершителей. Вряд ли они без нас справятся. Надеюсь, вы понимаете, что я пекусь не о собственной шкуре.
– Да, конечно, вам необходимо вернуться, – почти хором сказали Майя и Грейн.
– Вы и так нам очень помогли, – добавила ведьма.
– Спасибо, что спасли Грейна, – без энтузиазма поблагодарила Моран.
– Желаю вам вернуться живыми, даже если ничего не получится. Пойдем, Мариэль.
Та сердечно обняла всех ребят по очереди. Дракон взмыл в бездну свинцово-багрового неба.
7
– Кажется, наши испытания только начинаются, – ведьма зябко поежилась.
Моран критически осматривала обстановку. Блуждать в поисках верного пути, по всей видимости, им не придется: с одной стороны, – пропасть, с другой, – дыбящаяся гора.
– Я думаю, нам туда. – Грейн показал на остророгие скалы, стеной закрывавшие горизонт.
В ответ Майя тяжко вздохнула. Понятно, что туда. Другой дороги нет. Только наверх, к этому скалистому гребню, по громоздким каменным глыбам, поросшим редкими пятнами лишайников. Что там ждет их, на самом верху?
Особого рвения штурмовать эти нагромождения скал ни у кого не было, поэтому компания стояла в нерешительности, каждый думал о том, что, возможно, обратного пути уже не будет. Предчувствие того, что произойдет что-то страшное, не покидало их.
– Ты уже здоров, так что тебе придется носить ее, пока к ней сознание не вернется, – сказала Моран брату, указав на Флер.
Эльфиня, лежа на сером камне, ногтями ковыряла бархатистые лепестки разноцветных лишайников – зеленоватых, сиреневых, белых. Полуволк послушно взвалил ее на спину.
– В последнее время мне везет на хорошеньких девушек без сознания, – улыбнулся он Майе и легко перепрыгнул с одной глыбы на другую, затем на третью и четвертую, преодолевая высоту не вверх по вертикали, а поступенчато, наискосок…
За ним Майя, как горная козочка, перемахнула со скалы на другую, а девушка со стальным характером замкнула цепочку. Глаза их с опаской поглядывали на вздымающиеся перед ними кручи, а шесть пар молодых ног, скачками поднимаясь все выше и выше, вскоре стояли на вершине горы.
Из-за кряжа глубоко прорезанных скал, напоминающих гигантский гребень, исходило тусклое синее свечение. Майя первой протиснулась в щель между каменными зубьями и замерла, ошеломленно разглядывая сверкающую громаду, представшую ее взору.
Остроконечный шпиль уходил высоко в небо, так, что конца его не было видно. Он был выточен из какого-то светлого почти прозрачного камня, от которого исходило голубоватое сияние, пробивающееся сквозь вечные сумерки и видное издалека. Воздух был легок и наполнен еле ощутимой вибрацией. Все вокруг было пронизано ощущением чего-то могучего, сверхъестественного...
– Вот это да… – зачарованно сказала Майя.
– Вот мы и добрались до Храма Душ, - прошептал Грейн, становясь рядом.
8
Фалькон сидел на корточках на вершине утеса и наблюдал за ними. Рядом стояла Элерана Хартс, и на ее лице играла дьявольская усмешка.
– Ну вот, теперь оно здесь, мое орудие. Теперь я вне подозрений. Даже если Северина учует, что кто-то проник в лабиринт, то мы с Карой тут ни при чем. Давай, Фэл, твой выход.
Фалькон прянул вниз со скалы. Его верный спутник, Рагон, полетел следом. Хартс прищурила черные глаза, и синеватые искорки вспыхнули в них…
Полуволк смежил веки, потягивая носом воздух.
– Я слышу рык… они уже близко…
Суровый и отрешенный вид его сестры уже выражал готовность к битве.
Морраки тучами спускались со скалистых круч, вылезали прямо из пропасти, цепляясь длинными когтями за камни, и, как муравьи, выползали из расщелин горы.
Грейн потрясенно замер.
– Столько морраков. Они повсюду! Как тогда, помнишь?..
1
Электы не успевали покинуть страну. Плотные переплетения ветвей неизвестного ядовитого растения с вихреобразной быстротой разрастаясь, оплетали Гринтайл по всей границе, образуя мощное непроходимое заграждение. Морраки шныряли повсюду, лязгая зубами и хищно сверкая зелеными глазами.
Все полуволки Гаварны оставили свои дома и бежали к окраине Враны, куда стекались и остальные жители столицы. Плотно примкнув друг к другу, они, как гигантская гусеница, перемещались по узким улочкам. Мужчины держались с краю, защищая женщин и детей, и отбивались от свор свирепых морраков. Груды истерзанных трупов, заливая мостовую кровью, ввергали в ужас жителей священной страны.
Полуволчица, зажатая в потоке бегущих, проталкивала вперед своих детей, сына и дочь. Они медленно протискивались с толпой к единственному выходу из ближайщего к столице селения. И он с каждой секундой становился все уже. Поднимаясь выше деревьев, терновая стена вырастала на пути беженцев и угрожающе выставляла шипы. Все летающие алькоры: ксалемы с кожистыми крыльями, как у летучих мышей, кримеллы и дримеры с перьевыми крыльями, как у птиц, – пролетали над беженцами, перенося через стену нуждающихся в помощи электов. Но всех спасти было невозможно. Стена неумолимо зарастала.
С грохотом разрываясь, с неба падали горящие снаряды. В черно-красном зареве пожарищ полыхал Гринтайл. В дымной пелене угарного воздуха перемешались крики, стоны, удушливый кашель электов и рык псоящеров…
Более всего тревожило полуволчицу, что где-то в недрах этого кромешного ада остался ее супруг. Где он, ее Нафар, – жив ли? Если бы он, как и сотни других алькоров, мог затеряться в толпе беглецов, она бы верила, что там, за терновой стеной, он отыщет семью, обнимет ее и детей… Но не мог ее муж, видный государственный деятель, таэр Гринтайла, бросить город алькоров в минуту опасности и бежать, как крыса с палубы корабля… Своим обостренным чутьем, своей духовной связью с близким ей человеком полуволчица ощущала беду, нависшую над ее мужем. Боль от безысходности ледяной рукою сжала ее сердце. Нафар жив, – говорило ей сердце, – но он во власти темных сил, и он нуждается в помощи… Но ему никто не поможет, никто…
«Если не я, то НИКТО», – вдруг ясная мысль пронзила ее мозг.
– Моран! Я должна вернуться за папой! Когда вы окажетесь за стеной, не ждите меня, я сама найду вас. Бегите как можно дальше! Держитесь знакомых! Защищай малыша Грейна… – и мать вложила в ладонь дочери меч, висевший у нее на поясе.
С этими словами женщина, не теряя времени, бросилась в сторону из толпы. Моран не смогла сделать и шагу вслед за ней, хотя рвалась и кричала со слезами отчаянья. Взрослые алькоры не дали ей выбиться из потока, они считали своим долгом отвечать за жизнь всех детей стаи.
Так четырнадцатилетняя Моран и шестилетний Грейн остались совсем одни. Стена замкнулась. Они вышли из предместья Враны вместе со стаей полуволков, но своих родителей так и не дождались. Ни на следующий день, ни в другие дни, томительной чередой потянувшиеся друг за другом… Никогда…
2
На афише гладиаторских боев была изображена мускулистая желтоглазая девушка с летящим шлейфом серебристо-серых волос. Ее окружали могучие электы, демонстрирующие бугры мышц на полуобнаженных торсах. Надпись, пересекающая по диагонали вывеску, гласила: «Пятеро – против одной! Пятеро борцов из Мэллора против Гринтайлской полуволчицы!».
Моран стояла на арене, слегка полусогнув колени и держа наизготовку меч. На ней была короткая кожаная юбка, разрезанная на полосы, чтоб не стесняла движений. Плотный панцирь из прессованной кожи прикрывал ее живот и грудь. В ее жестком самоуверенном взгляде не было ни тревоги, ни страха. Все мускулы напряглись под ее кожей, готовые к молниеносному броску или отпору.
Пятеро рослых мужчин, сверкая исподлобья глазами, медленно подходили к ней, обступая со всех сторон. Отходить волчице было некуда.
«Помни, что твое преимущество – не мощь удара, а быстрота и мгновенный расчет», – вспомнила Моран слова своего наставника Фейра.
«Й-е–э-э-х!» – подскочив, она с силой вертанулась вокруг себя, со свистом рассекая воздух клинком. Электы замерли, не решаясь подступиться к ней. «Вах!» – волчица сделала выпад в сторону здоровяка, поросшего рыжей шерстью. Оттолкнув его ногой, тяжелым взмахом меча она выбила оружие у его соседа - молодого бойца с оттопыренными ушами. Мохнатый верзила, наступая, стал ее теснить. С лязгом и скрежетом отразив несколько стальных ударов, Моран силовым толчком снова откинула верзилу назад и в считанные секунды его вынужденного отступления, повернувшись бочком, врезала ногою в челюсть бритоголового электа, влезшего между ними. Тот потерял равновесие и повалился на Мохнатого, сбив его с ног. Моран, пружинисто подпрыгнув и перевернувшись в воздухе, ударила пятками прямо по глазницам четвертого электа. Тот зашатался от огненных кругов перед глазами. Не сдержав стона, он рухнул на колени, прижав ладони к лицу.
Итак, один из мэллорцев был временно выбит из строя. Четверо других, озлобленных и кипящих яростью, накинулись на Моран, готовые растерзать ее. Как вихрь, завертелась девушка-алькор из погибшего Гринтайла. Сверху вниз она нанесла рубящий удар по плечу Мохнатого. Меч выпал из рук гладиатора, из раны хлынула кровь.
Бритоголовый, выплюнув выбитые зубы и вытерев пятерней окровавленный рот, скачками несся к ней с белыми от бешенства глазами. Волчица его не видела, но кожей спины она учуяла его позади себя. В поле ее бокового зрения ворвался Лопоухий, у которого она выбила клинок еще в начале битвы. Лицом к лицу с мечом наперевес надвигался на нее Коренастый. Эти трое криками и жестами договорились зажать ее в тиски. Близко подпустив к себе Коренастого, волчица увернулась от его резкого удара наотмашь, которым он, по видимости, намеревался снести ей голову. Быстро присев и откинувшись назад, Моран с силой вломила ему головой в брюхо и тут же проворно откатилась в сторону. Тот, охнув, согнулся и неосторожно выставил меч острием вперед, на который грудью налетел Бритоголовый. А стремительный бросок Лопоухого – еще безусого юноши – воительница отбила своим древним оружием, тем самым, которое ей, отроковице, в горящем Гринтайле вложила в руки мать. Столкновение двух клинков высекло искры. Но стальное лезвие мэллорского меча не выдержало мощного напора полуволчицы, обломки его со звоном посыпались на земляную арену. Удар гонга возвестил об окончании раунда.
Изрядно потрепанные в двух предыдущих схватках с волчицей, трое сильнейших гладиаторов округи стояли перед Моран. И хотя дважды они потерпели поражение, и двое их раненных товарищей не смогли выйти на третье решающее сражение, тем не менее, они не потеряли куража. Свое козырную карту электы решили приберечь напоследок.
– Ты еще не знаешь, гринтайлская сучка, – самодовольно усмехнулся Коренастый, – почему мы никогда не проигрываем. Перед магией даже сила алькорши тебя не спасет! Мы раздавим тебя, как пиявку, сосущую кровь! Как пиявка, ты сдохнешь, корчась, в едкой соли!
Живя в Мэллоре, Моран не раз была очевидицей нехитрых магических обрядов, которые использовали электы для привлечения удачи и богатства в дом, для хорошего урожая по осени и здорового приплода скота. Но с помощью какой-такой магии собирались с ней расправиться борцы на арене, полуволчица представить не могла, поэтому она молчала, с холодной, полупрезрительной улыбкой переводя взгляд с одного гладиатора на другого.
Электы переглянулись, и, уже не утаивая, продемонстрировали свое секретное оружие. Чувство собственного превосходства заиграло на их лицах, когда у каждого на ладони замерцал свой особенный, отличающийся от других по цвету, пульсар.
– Врешь, – ласково проворковала Элерана. – Как ты струхнул за нее в Ритуальном зале! Ты ведь всерьез испугался, что эльфиня поранит ее ножом! О, да, конечно, она нужна нам живой, а не мертвой! Но ведь не за дело ты опасался! Твой страх был особенным. Даже не возражай мне! Ее убийство для тебя не прошло бы бесследно, как тысячи других кровопролитий.
О, бедный, бедный Фэл, как ты одинок в этом мире! Не с кем словом перемолвиться! «Безнадежные» – те, как ходячие трупы... От «потерянных» тоже нет проку… Какая от них поддержка? Они сами только того и ждут, чтобы кто-то пролил свет в их изболевшиеся души... Посмотри на себя! В кого ты превратился? Слизняк! Пускаешь слюни на девчонку, пересматриваешь свои пути-дороги, и все думаешь, думаешь без конца: «А что, если...». Лишенный памяти ты мне больше нравился. Ты никогда не колебался.
– Зато ты не знаешь сомнений! Ты уверен в своей правоте! – Фэл с презрительной усмешкой посмотрел Хартс в глаза. – Разве все, что ты делаешь, не ради любви? Разве не ради любви ты превратил эту страну в дьявольское логово и убил сотни тысяч безвинных электов? Ты же кем угодно жертвуешь, только не собой!
– А то, что я распрощался со своим телом, это разве не жертва?! – высоким голосом, срывающимся от жалости к себе, произнесла синекожая госпожа. – Таким она меня никогда не примет! Но я всю планету положу к ее ногам, если она того захочет! Я от всего отказался, я вне милости у Северины, моя жизнь под угрозой. Когда-то могущественный жрец Ксенона, теперь я никто. Разве этого мало?!
– Ха-ха-ха! – Фалькон торжествующе усмехнулся. – Как легко тебя вывести из равновесия! Стоит только задеть за живое, так ты теряешь контроль над собой... И у тебя, оказывается, тоже есть чувства?! И тебе больно, да?! И поэтому ты хочешь заставить весь мир корчиться от мук и страданий! Так, где же она – твоя любовь? Ее давно уже нет! Она превратилась в клокочущую ненависть!
– Ты становишься опасен, – леденящим тоном изрекла Хартс. – Поэтому во избежание всякого рода самодеятельности с твоей стороны, я предупреждаю: любой неверный шаг с твоей стороны будет стоить жизни твоей подружке и твоим любимым родственничкам.
6
Тайфун, запряженный паланкином с пассажирами, плавно пролетел над пропастью и приземлился на краю обрыва.
Майя, сойдя на землю, с любопытством глянула вниз: там, в глубине провала, по широкому каменистому ложу протекал едва различимый с высоты ручей.
– Кстати, Майя, именно здесь, в этом русле, протекала когда-то река жизни, что спускалась с владений Хранителя Душ, – пояснил Фатэн, а затем, он вернулся к упряжке, вынес Флер, и, вручая ее Грейну, сказал:
– Вы, ребята, извините. Но мы с вами дальше не пойдем. Мы здесь нужны. Без нас Долина Отчаянья станет Долиной Смерти, трактир останется без провианта, и Арун – единственный зеленый островок Дрэймора – останется беззащитным перед лицом зла. Если мы с Мариэль погибнем, здесь останутся только несколько вершителей. Вряд ли они без нас справятся. Надеюсь, вы понимаете, что я пекусь не о собственной шкуре.
– Да, конечно, вам необходимо вернуться, – почти хором сказали Майя и Грейн.
– Вы и так нам очень помогли, – добавила ведьма.
– Спасибо, что спасли Грейна, – без энтузиазма поблагодарила Моран.
– Желаю вам вернуться живыми, даже если ничего не получится. Пойдем, Мариэль.
Та сердечно обняла всех ребят по очереди. Дракон взмыл в бездну свинцово-багрового неба.
7
– Кажется, наши испытания только начинаются, – ведьма зябко поежилась.
Моран критически осматривала обстановку. Блуждать в поисках верного пути, по всей видимости, им не придется: с одной стороны, – пропасть, с другой, – дыбящаяся гора.
– Я думаю, нам туда. – Грейн показал на остророгие скалы, стеной закрывавшие горизонт.
В ответ Майя тяжко вздохнула. Понятно, что туда. Другой дороги нет. Только наверх, к этому скалистому гребню, по громоздким каменным глыбам, поросшим редкими пятнами лишайников. Что там ждет их, на самом верху?
Особого рвения штурмовать эти нагромождения скал ни у кого не было, поэтому компания стояла в нерешительности, каждый думал о том, что, возможно, обратного пути уже не будет. Предчувствие того, что произойдет что-то страшное, не покидало их.
– Ты уже здоров, так что тебе придется носить ее, пока к ней сознание не вернется, – сказала Моран брату, указав на Флер.
Эльфиня, лежа на сером камне, ногтями ковыряла бархатистые лепестки разноцветных лишайников – зеленоватых, сиреневых, белых. Полуволк послушно взвалил ее на спину.
– В последнее время мне везет на хорошеньких девушек без сознания, – улыбнулся он Майе и легко перепрыгнул с одной глыбы на другую, затем на третью и четвертую, преодолевая высоту не вверх по вертикали, а поступенчато, наискосок…
За ним Майя, как горная козочка, перемахнула со скалы на другую, а девушка со стальным характером замкнула цепочку. Глаза их с опаской поглядывали на вздымающиеся перед ними кручи, а шесть пар молодых ног, скачками поднимаясь все выше и выше, вскоре стояли на вершине горы.
Из-за кряжа глубоко прорезанных скал, напоминающих гигантский гребень, исходило тусклое синее свечение. Майя первой протиснулась в щель между каменными зубьями и замерла, ошеломленно разглядывая сверкающую громаду, представшую ее взору.
Остроконечный шпиль уходил высоко в небо, так, что конца его не было видно. Он был выточен из какого-то светлого почти прозрачного камня, от которого исходило голубоватое сияние, пробивающееся сквозь вечные сумерки и видное издалека. Воздух был легок и наполнен еле ощутимой вибрацией. Все вокруг было пронизано ощущением чего-то могучего, сверхъестественного...
– Вот это да… – зачарованно сказала Майя.
– Вот мы и добрались до Храма Душ, - прошептал Грейн, становясь рядом.
8
Фалькон сидел на корточках на вершине утеса и наблюдал за ними. Рядом стояла Элерана Хартс, и на ее лице играла дьявольская усмешка.
– Ну вот, теперь оно здесь, мое орудие. Теперь я вне подозрений. Даже если Северина учует, что кто-то проник в лабиринт, то мы с Карой тут ни при чем. Давай, Фэл, твой выход.
Фалькон прянул вниз со скалы. Его верный спутник, Рагон, полетел следом. Хартс прищурила черные глаза, и синеватые искорки вспыхнули в них…
Полуволк смежил веки, потягивая носом воздух.
– Я слышу рык… они уже близко…
Суровый и отрешенный вид его сестры уже выражал готовность к битве.
Морраки тучами спускались со скалистых круч, вылезали прямо из пропасти, цепляясь длинными когтями за камни, и, как муравьи, выползали из расщелин горы.
Грейн потрясенно замер.
– Столько морраков. Они повсюду! Как тогда, помнишь?..
ГЛАВА VII. ИЗ ЖИЗНИ ДВУХ ПОЛУВОЛКОВ
1
Электы не успевали покинуть страну. Плотные переплетения ветвей неизвестного ядовитого растения с вихреобразной быстротой разрастаясь, оплетали Гринтайл по всей границе, образуя мощное непроходимое заграждение. Морраки шныряли повсюду, лязгая зубами и хищно сверкая зелеными глазами.
Все полуволки Гаварны оставили свои дома и бежали к окраине Враны, куда стекались и остальные жители столицы. Плотно примкнув друг к другу, они, как гигантская гусеница, перемещались по узким улочкам. Мужчины держались с краю, защищая женщин и детей, и отбивались от свор свирепых морраков. Груды истерзанных трупов, заливая мостовую кровью, ввергали в ужас жителей священной страны.
Полуволчица, зажатая в потоке бегущих, проталкивала вперед своих детей, сына и дочь. Они медленно протискивались с толпой к единственному выходу из ближайщего к столице селения. И он с каждой секундой становился все уже. Поднимаясь выше деревьев, терновая стена вырастала на пути беженцев и угрожающе выставляла шипы. Все летающие алькоры: ксалемы с кожистыми крыльями, как у летучих мышей, кримеллы и дримеры с перьевыми крыльями, как у птиц, – пролетали над беженцами, перенося через стену нуждающихся в помощи электов. Но всех спасти было невозможно. Стена неумолимо зарастала.
С грохотом разрываясь, с неба падали горящие снаряды. В черно-красном зареве пожарищ полыхал Гринтайл. В дымной пелене угарного воздуха перемешались крики, стоны, удушливый кашель электов и рык псоящеров…
Более всего тревожило полуволчицу, что где-то в недрах этого кромешного ада остался ее супруг. Где он, ее Нафар, – жив ли? Если бы он, как и сотни других алькоров, мог затеряться в толпе беглецов, она бы верила, что там, за терновой стеной, он отыщет семью, обнимет ее и детей… Но не мог ее муж, видный государственный деятель, таэр Гринтайла, бросить город алькоров в минуту опасности и бежать, как крыса с палубы корабля… Своим обостренным чутьем, своей духовной связью с близким ей человеком полуволчица ощущала беду, нависшую над ее мужем. Боль от безысходности ледяной рукою сжала ее сердце. Нафар жив, – говорило ей сердце, – но он во власти темных сил, и он нуждается в помощи… Но ему никто не поможет, никто…
«Если не я, то НИКТО», – вдруг ясная мысль пронзила ее мозг.
– Моран! Я должна вернуться за папой! Когда вы окажетесь за стеной, не ждите меня, я сама найду вас. Бегите как можно дальше! Держитесь знакомых! Защищай малыша Грейна… – и мать вложила в ладонь дочери меч, висевший у нее на поясе.
С этими словами женщина, не теряя времени, бросилась в сторону из толпы. Моран не смогла сделать и шагу вслед за ней, хотя рвалась и кричала со слезами отчаянья. Взрослые алькоры не дали ей выбиться из потока, они считали своим долгом отвечать за жизнь всех детей стаи.
Так четырнадцатилетняя Моран и шестилетний Грейн остались совсем одни. Стена замкнулась. Они вышли из предместья Враны вместе со стаей полуволков, но своих родителей так и не дождались. Ни на следующий день, ни в другие дни, томительной чередой потянувшиеся друг за другом… Никогда…
2
На афише гладиаторских боев была изображена мускулистая желтоглазая девушка с летящим шлейфом серебристо-серых волос. Ее окружали могучие электы, демонстрирующие бугры мышц на полуобнаженных торсах. Надпись, пересекающая по диагонали вывеску, гласила: «Пятеро – против одной! Пятеро борцов из Мэллора против Гринтайлской полуволчицы!».
Моран стояла на арене, слегка полусогнув колени и держа наизготовку меч. На ней была короткая кожаная юбка, разрезанная на полосы, чтоб не стесняла движений. Плотный панцирь из прессованной кожи прикрывал ее живот и грудь. В ее жестком самоуверенном взгляде не было ни тревоги, ни страха. Все мускулы напряглись под ее кожей, готовые к молниеносному броску или отпору.
Пятеро рослых мужчин, сверкая исподлобья глазами, медленно подходили к ней, обступая со всех сторон. Отходить волчице было некуда.
«Помни, что твое преимущество – не мощь удара, а быстрота и мгновенный расчет», – вспомнила Моран слова своего наставника Фейра.
«Й-е–э-э-х!» – подскочив, она с силой вертанулась вокруг себя, со свистом рассекая воздух клинком. Электы замерли, не решаясь подступиться к ней. «Вах!» – волчица сделала выпад в сторону здоровяка, поросшего рыжей шерстью. Оттолкнув его ногой, тяжелым взмахом меча она выбила оружие у его соседа - молодого бойца с оттопыренными ушами. Мохнатый верзила, наступая, стал ее теснить. С лязгом и скрежетом отразив несколько стальных ударов, Моран силовым толчком снова откинула верзилу назад и в считанные секунды его вынужденного отступления, повернувшись бочком, врезала ногою в челюсть бритоголового электа, влезшего между ними. Тот потерял равновесие и повалился на Мохнатого, сбив его с ног. Моран, пружинисто подпрыгнув и перевернувшись в воздухе, ударила пятками прямо по глазницам четвертого электа. Тот зашатался от огненных кругов перед глазами. Не сдержав стона, он рухнул на колени, прижав ладони к лицу.
Итак, один из мэллорцев был временно выбит из строя. Четверо других, озлобленных и кипящих яростью, накинулись на Моран, готовые растерзать ее. Как вихрь, завертелась девушка-алькор из погибшего Гринтайла. Сверху вниз она нанесла рубящий удар по плечу Мохнатого. Меч выпал из рук гладиатора, из раны хлынула кровь.
Бритоголовый, выплюнув выбитые зубы и вытерев пятерней окровавленный рот, скачками несся к ней с белыми от бешенства глазами. Волчица его не видела, но кожей спины она учуяла его позади себя. В поле ее бокового зрения ворвался Лопоухий, у которого она выбила клинок еще в начале битвы. Лицом к лицу с мечом наперевес надвигался на нее Коренастый. Эти трое криками и жестами договорились зажать ее в тиски. Близко подпустив к себе Коренастого, волчица увернулась от его резкого удара наотмашь, которым он, по видимости, намеревался снести ей голову. Быстро присев и откинувшись назад, Моран с силой вломила ему головой в брюхо и тут же проворно откатилась в сторону. Тот, охнув, согнулся и неосторожно выставил меч острием вперед, на который грудью налетел Бритоголовый. А стремительный бросок Лопоухого – еще безусого юноши – воительница отбила своим древним оружием, тем самым, которое ей, отроковице, в горящем Гринтайле вложила в руки мать. Столкновение двух клинков высекло искры. Но стальное лезвие мэллорского меча не выдержало мощного напора полуволчицы, обломки его со звоном посыпались на земляную арену. Удар гонга возвестил об окончании раунда.
Изрядно потрепанные в двух предыдущих схватках с волчицей, трое сильнейших гладиаторов округи стояли перед Моран. И хотя дважды они потерпели поражение, и двое их раненных товарищей не смогли выйти на третье решающее сражение, тем не менее, они не потеряли куража. Свое козырную карту электы решили приберечь напоследок.
– Ты еще не знаешь, гринтайлская сучка, – самодовольно усмехнулся Коренастый, – почему мы никогда не проигрываем. Перед магией даже сила алькорши тебя не спасет! Мы раздавим тебя, как пиявку, сосущую кровь! Как пиявка, ты сдохнешь, корчась, в едкой соли!
Живя в Мэллоре, Моран не раз была очевидицей нехитрых магических обрядов, которые использовали электы для привлечения удачи и богатства в дом, для хорошего урожая по осени и здорового приплода скота. Но с помощью какой-такой магии собирались с ней расправиться борцы на арене, полуволчица представить не могла, поэтому она молчала, с холодной, полупрезрительной улыбкой переводя взгляд с одного гладиатора на другого.
Электы переглянулись, и, уже не утаивая, продемонстрировали свое секретное оружие. Чувство собственного превосходства заиграло на их лицах, когда у каждого на ладони замерцал свой особенный, отличающийся от других по цвету, пульсар.
