Чудилось, что совсем немного и большие мужские руки сомкнуться вокруг меня, прижмут, вдавят до боли в ребрах, давая понять, что присвоили и опускать никак не намерены.
Шикнув на не в меру разбушевавшееся воображение, я шагнула вперед и развернулась к своему эстетическому и эмоциональному мучителю лицом. Высокий, красивый, сладкоречивый, а пахнет точно морской бриз и мой любимый хвойный лес вместе взятые. Супер!
- А то как же! Развлечемся…
- Куда пойдем сначала? До вечера времени много, можем поискать кафе, или сходить в парк – говорят, он здесь классный, или может, прогуляемся к побережью, Шэтт уже не так пригревает, там должно быть хорошо….- Дан перечислял и перечислял, рассуждая на тему, где сейчас будет особенно позитивно провести время.
А я смотрела на него и смотрела, и не могла перебить, сказать, что, по сути, мне все равно, лишь бы с ним. Чееерт!!!! Остановите Землю - вернее Шарэттэ - мне явно, просто явно необходимо сойти (а лучше сбежать с крейсерской скоростью) с этой планеты.
- На побережье - я вынырнула из своих ненужных в данный момент эмоций, - давай начнем с песочка и водички, тысячу лет не была на пляжах.
Сдобрив слова мягкой улыбкой, я пошла в комнату, чтобы переодеться, перед этим заверив неожиданного компаньона в своем скором возвращении.
До городского пляжа мы шли пешком. Повторяю: шли пешком!!! Я столько дома никогда не ходила, а тут не спросили и провели часовой прогулочкой по закоулочкам славного Шибаяну. Не то города, не то деревни.
Вообще, как следует из пояснений Дана, как такового деления поселений по определенным градациям и категориям (крупнее и мельче) и расположению (ближе и дальше от социального и торгового центра) на Шарэттэ не было. Поселения обозначали принадлежностью к материку, максимум уточняли географическое направление (видимо, чтобы посылать было удобнее).
Так вот, мы жили в центральной части Шибаяну, где сосредоточены все важные социальные институты этого мира. А что, круто!
Побережье меня нисколько не разочаровало. Не удивлюсь, если в сотворении Шарэттэ участвовал некто не менее сумасшедший, чем творивший когда-то на Земле Сальвадоре Дали.
Яичный желток, представлявший местное Солнце (Шэтт, как настойчиво говорил Артеш, или ругался он так, я этот момент не до конца поняла), красиво стекал по небесному полотну, выкрашенному в странный, незнакомый мне насыщенный синий цвет, прямо к горизонту. Песочек под ногами – о, чудо, - не был красным. И даже розовым. И цвета фуксии при всех придирках рассмотреть в нем было невозможно. Вполне себе золотистый, как земной.
Вода простиралась далеко вперед, была прозрачнее горного хрусталя, манила невероятно. Представляя себя знаменитой верной Ассоль, я вгляделась вдаль, где, несомненно, вот-вот должен был появиться белоснежный корабль с алыми парусами с «моим» капитаном на палубе, но тонкая, еле различимая полоса, отмечающая слияние неба и моря (или океана, не ведаю), оказалась скупа на исполнение желаний всяких мечтательных девушек.
Осмотревшись, я отметила интригующую деталь. Мы пришли на пляж в самое удачное время, с точки зрения принятия солнечных ванн и для купания, однако, кроме нас данное место могло похвастаться едва ли еще десятком (или чуть более) посетителей. При этом, они исключительно умиротворенно прогуливались вдоль кромки воды, но никто! не купался.
- А что, здесь нельзя купаться? - пораженно взирая на Дана, спросила я.
В развороченном личном гардеробе мною не были обнаружены купальник или иная одежда, указывающая на ее принадлежность к пляжной. Но я не придала этому особого значения, облачившись в плотные шортики и целомудренный топ без рукавов, практически полностью скрывающий верхнюю часть тела. Может это, конечно, такое нижнее белье, но оно не просвечивало, а потому отлично отвечало моим требованиям к купальнику.
- Понятия не имею, - усмехнулся он, а после хитро добавил, - проверим?
Дан потянулся к застежкам на жилете, демонстративно медленно и игриво, глядя в мои глаза и отслеживая реакцию, начал их расстёгивать. Одна за другой. Он что, решил меня сим образом смутить? Наивный!!
Слегка приподняв правую бровь, давая прочувствовать мальчику, что меня удивить будет сложно, я не менее искушающе потянулась к подолу платья (хотя, возможно, я опять ошиблась и выбранный мною коротенький наряд снова ничто иное как туничка для брюк). Парень споткнулся, запутался в собственных пальцах, норовя обозреть сразу всё, постепенно представавшее перед ним.
Даааа … надо отойти подальше, а то Даннеш еще окосеет по моей вине. О, Боже, вдруг сообразила я, неужели он по-прежнему девственник!? В свои двадцать лет…
Поскольку я уже начала запланированное отступление, то от неожиданно пришедшей мысли замерла, и оглянулась на парня. Он задумчиво расстегивал застежки, но на меня более не глядел. Черт! Похоже, я утопаю в чувствах к этому темноглазому чертяке (знать бы каких), а этого делать ой как не стоит.
Быстро скинула платье, разбежалась и, разрезав вытянутыми вперед руками воду, занырнула в замечательную прохладу.
Время для меня остановилось. Мне было восхитительно хорошо. Пляжи родного города не шли ни в какое сравнение с тем, куда мы пришли. Это как сравнивать серого воробышка и по-райски красочного попугая. Для меня, пресыщенной безликими городскими пейзажами, воробышек (прости, пожалуйста) в настоящий момент проигрывал.
Вдосталь наигравшись в разных по температурному режиму слоях водной толщи, я легла на спину на ее поверхности. Распластавшись в позе звезды, расслабилась и приступила к подсчету редких розовых барашков, скользящих по небу. Прелесть!
Я забыла про всех и всё. Просто наслаждалась морским ласковым бризом, мерным покачиванием волн, приятным теплом заходящего Солнца.
Миг, когда в созданной самой природой картине прекрасного кое-что изменилось, я не уловила. Сознание зафиксировала изменения лишь тогда, когда горячие руки уже заскользили по моему оголенному животу, задевая резинку шортиков, и периодически ловко ныряя под край топика.
- Ааааа - бульк! Под водой, куда я внезапно провалилась, мозг выдал целую серию таких нецензурных выражений, которые никогда не подобает произносить девушкам вслух. В любой ситуации. Даже под шафе. Но под водой, нахлебавшись от страха, можно. И нужно. Но опять же мысленно.
Испугавшие меня руки подхватили мое тельце и подняли его наверх. Я цепкой обезьянкой обвила спасителя всеми конечностями, прижалась к нему и замерла. Стремительный бег сердца никак не замедлялся. Ладони крепко прижала к шее, ноги переплелись за спиной мужчины. Минута, другая и я соображаю, что таки поторопилась с объятиями. Очень поторопилась…
Откинувшись назад, посмотрела вниз. Дан – ну, кто же еще, - стоял, удерживая меня под ягодицы, и блаженно улыбался, так как пока я приходила в себя, он находился в довольно пикантном положении – уткнувшись носом в ложбинку меж моих грудей. Ах, ты котяра….
Оттолкнувшись, с усилием расцепила руки (свои и чужие) и плюхнулась обратно в воду. Я была готова к этому, а потому мгновенно вынырнула и шустро погребла к берегу. Даннеш тенью следовал за мной.
Покрывшись при выходе из воды, на контрасте, мурашками, я направилась к платью, желая поскорее одеться и хоть немного согреться. Плавать уже не хотелось. Нервно подрагивающими пальцами подобрала одеяние, завертела его, пытаясь отыскать ворот.
Дан схватил меня за запястья, останавливая, и прошептал:
- Извини, не думал, что испугаю тебя.
- Ну, так в другой раз подумай! - зло выдохнула я. И чего завелась, спрашивается. Мне точно пора домой, срочно домой!
- Извини… - значительно тише произнес парень, отодвигаясь и отпуская мои руки. Вот и зачем всё это. Как? Ну, как у него это получается? Завести меня одним взглядом, прикосновением, словом!!!!
- Это ты прости меня, - бросив многострадальное платье на песок, я криво улыбнулась Дану. Пару вдохов и выдохов и я успокаиваюсь. Я обещала ему отдых, экскурсии, развлечения, а сама веду себя как брюзжащий маразматик. Черт, наверняка, он не хотел меня пугать, так что… - идем купаться?
Артеш
Принимая от отца пост Шона, я искренне полагал, что достиг вершины своих желаний. Главный в мире. С неиссякаемыми возможностями и неограниченным бюджетом. Я осуждал отца за стремление всё бросить и уехать жить на север Шансу. В часть света, куда даже Шэтт заходил с явной неохотой, а северные ветра вымораживали душу до основания.
С годами я переосмыслил каждое из указанных утверждений.
Да, я глава мира. Но это не только деньги и власть. Это безумная, выматывающая ответственность. Упомнить всё, охватить всех, направить, решить, указать, осудить. Слишком для одного, трудно для нескольких.
Но я не вправе был отступать. Та самая колея, протоптав которую и двигаясь по которой, я чувствовал себя спокойно и уверенно.
Постепенно я перестал упиваться осознанием своего статуса, свел на нет приоритеты и бонусы, что так просто получить при этом. Оставил одно. Лишь слово и я мог заполучить практически любую женщину и девушку моего мира. Нет, я не стремился, упиваясь властью, завладеть недоступной, юной, хрупкой, кого родственники берегли как зеницу ока, но в плане постельного удовлетворения теперь мне никоим образом не приходилось напрягаться и что-то решать. Сами приходили, и не одна.
К Шансу со временем я также начал относиться по-иному.
Я не до конца понял отца с его однажды вспыхнувшей любовью к этому краю, но по-своему оценил ее. Иногда я гостил у родителей декаду или две, и всегда отправлялся в многочасовые прогулки по округе.
Местное побережье разительно отличалось от того, где я привык жить.
Поселения ютились на огромной территории, но в разрозненном состоянии. Они отвоевывали необходимое у великолепных Темных лесов и невероятных скал, что начинались в пустынях Шансу и, набегая друг на друга хребтами, будто меряясь силой, высотой и мощью, врезались в ледяные слои океана. Контраст красных скал, насыщенной зелени лесных насаждений и глубинного синего, даже серого, что присущ местной воде, сводил с ума каждого, кто хоть раз его видел.
Однако климат сАмого севера Шансу был суров и не принимал любого, по наивности влюбившегося во впервые увиденный пейзаж. Он являлся неотъемлемой частью названного великолепия, а те, кто не смог полюбить и его, уезжали, и только изредка, набегами, возвращались, чтобы насытить собственное чувство прекрасного на некоторый срок.
И я из их числа. Очарован, но не более.
- Здесь всегда так холодно? - ощутимо стуча зубами, спросила Маша.
Оглянулся на идущую следом Ромашку. О, Шэтт, кажется, я замотался и забыл сказать ей, что тут холоднее, чем на Шибаяну. Выбранная ею одежда больше подходила для теплого климата.
Остановился, бросив на землю свою сумку со сменными вещами, а сверху пристроил сумку девушки. Стянул с себя верхний жакет – благо по привычке одел нижнюю рубаху – и протянул его спутнице.
- Нет, спасибо, - отказалась она, растирая замерзшие ладони.
- Бери, это же я не предупредил об особенностях места, куда мы направились. Кроме того, идти еще долго.
- Долго? - расстроенно уточнила Маша, неловко накидывая на себя жакет. Тот был излишне великоват, рукава полностью скрыли руки девушки, хорошо, что призрачные крылья не требовали менять гардероб, он был более закрытым, чем специальная одежда шарэттцев.
- Станция перемещения тут одна. Давно нужно было озаботиться постройкой новой, но всё как-то не до того. Да и процесс этот не быстрый. Поселок, где живут родители, самый дальний. Идти около часа, - и как только Дан постоянно умудрялся сбегать, здесь же пока дойдешь до станции, наверняка, передумаешь, или тебя заловят и вернут обратно. Хотя, может такое и бывало, не обо всём же мне докладывают.
- Ничего страшного, - закутавшись в жакет, да так, что лишь глаза и было видно, прошелестела Маша.
Загадочная она. Ангел более понята: ее мысли, желания, даже страхи. Открытая, как яркая поздравительная открытка. Но Ромашка другая. Нет, бесспорно, привлекательная, вызывающая определенные эмоции, но не такая. Она, как шкатулка. Кто-то когда-то положил в нее нечто бесценное. И сейчас ее хочется вскрыть, завладеть, спрятать, но пока не получается.
Подхватил сумки и пошел далее.
Дорога петляла на местности, открывая сразу все чудеса Шансу.
Слева стеной возвышался лес. Темно-коричневые стволы выстроились рядами, плотно, словно вышколенные вояки. Махровые кроны располагались на такой высоте, что снизу казались единым массивом. Настырно набрасывающийся на них ветер пытался, но никак не мог расшевелить их. Ни шороха, ни движения.
Справа противоборствующей массой стояли каменные великаны. Большие и поменьше, стройные и крайне располневшие монолиты. Они неотрывно наблюдали за деревьями, грозной шеренгой выстроившейся напротив. Немые оппоненты, внушавшие ужас одним своим видом. Ветер, думаю, к ним и не залетал вовсе.
Обожаю эту дорогу. Ощущаю себя на ней мелкой букашкой, что шустро передвигая лапками, несется в свое укромное убежище, по глупости сделанное на том конце, на берегу, во влажном песке, сырой гальке и обглоданных останках морских тварей.
Час пути, а сознание переворачивается: насколько бы ты не мнил себя главным, есть вещи величественнее и ценнее тебя в разы.
- Может, пока идем, расскажешь, что именно произошло? В общих чертах я, конечно, догадалась, что ты какая-то шишка на Шарэттэ, но не совсем, - голос Маши ворвался в мои мысли, уже успевшие окунуться в блаженство этого края.
- Я – Шон, - произнес с привычными интонациями гордости и пафоса. Ромашка рассмеялась. Никогда раньше не замечал, чтобы она смеялась. Обычно собранная, даже суровая, изредка – с ухмылкой на губах, да и то, по-моему, несколько циничной. Но смех? - это слово на Земле означает что-то смешное?
- Нет, - пытаясь успокоиться, сообщила она, - но ты тааааак это сказал.
- Как?!
- «Здравствуйте. Царь! Очень приятно….» - явно процитировала кого-то Маша. Прибавить к этому своеобразную мимику и тон голоса, и не сложно было понять, что надо мной смеются. Серьезно!?
- И кто это, царь? - надо бы выяснить, с кем меня так нагло сравнили. Да еще и обсмеяли.
- Главный в стране.
- Так это я, - и что ее тогда так развеселило?
- Не обращай внимание, - хитро хмыкнула она, а после, меняя тему, спросила, - и что же ты делаешь, Шон?
- Руковожу, направляю, разрешаю возникшие проблемы, бывает – сужу, если спор не могут рассудить в судебниках.
- Ух, ты, как много всего. Главный на планете? - уточнила и внимательно посмотрела на меня. Кивнул, - Не тяжело?
- Я привык. Шансу - наибольший континент, но, по сути, менее населенный. В основном, тут пустынные земли, и только самый север такой, каким ты видишь его. Загадка природы, не разгаданная до сих пор. Чшаян, как и Шибаяну, средних размеров, но проживает там меньше.
Шикнув на не в меру разбушевавшееся воображение, я шагнула вперед и развернулась к своему эстетическому и эмоциональному мучителю лицом. Высокий, красивый, сладкоречивый, а пахнет точно морской бриз и мой любимый хвойный лес вместе взятые. Супер!
- А то как же! Развлечемся…
- Куда пойдем сначала? До вечера времени много, можем поискать кафе, или сходить в парк – говорят, он здесь классный, или может, прогуляемся к побережью, Шэтт уже не так пригревает, там должно быть хорошо….- Дан перечислял и перечислял, рассуждая на тему, где сейчас будет особенно позитивно провести время.
А я смотрела на него и смотрела, и не могла перебить, сказать, что, по сути, мне все равно, лишь бы с ним. Чееерт!!!! Остановите Землю - вернее Шарэттэ - мне явно, просто явно необходимо сойти (а лучше сбежать с крейсерской скоростью) с этой планеты.
- На побережье - я вынырнула из своих ненужных в данный момент эмоций, - давай начнем с песочка и водички, тысячу лет не была на пляжах.
Сдобрив слова мягкой улыбкой, я пошла в комнату, чтобы переодеться, перед этим заверив неожиданного компаньона в своем скором возвращении.
До городского пляжа мы шли пешком. Повторяю: шли пешком!!! Я столько дома никогда не ходила, а тут не спросили и провели часовой прогулочкой по закоулочкам славного Шибаяну. Не то города, не то деревни.
Вообще, как следует из пояснений Дана, как такового деления поселений по определенным градациям и категориям (крупнее и мельче) и расположению (ближе и дальше от социального и торгового центра) на Шарэттэ не было. Поселения обозначали принадлежностью к материку, максимум уточняли географическое направление (видимо, чтобы посылать было удобнее).
Так вот, мы жили в центральной части Шибаяну, где сосредоточены все важные социальные институты этого мира. А что, круто!
Побережье меня нисколько не разочаровало. Не удивлюсь, если в сотворении Шарэттэ участвовал некто не менее сумасшедший, чем творивший когда-то на Земле Сальвадоре Дали.
Яичный желток, представлявший местное Солнце (Шэтт, как настойчиво говорил Артеш, или ругался он так, я этот момент не до конца поняла), красиво стекал по небесному полотну, выкрашенному в странный, незнакомый мне насыщенный синий цвет, прямо к горизонту. Песочек под ногами – о, чудо, - не был красным. И даже розовым. И цвета фуксии при всех придирках рассмотреть в нем было невозможно. Вполне себе золотистый, как земной.
Вода простиралась далеко вперед, была прозрачнее горного хрусталя, манила невероятно. Представляя себя знаменитой верной Ассоль, я вгляделась вдаль, где, несомненно, вот-вот должен был появиться белоснежный корабль с алыми парусами с «моим» капитаном на палубе, но тонкая, еле различимая полоса, отмечающая слияние неба и моря (или океана, не ведаю), оказалась скупа на исполнение желаний всяких мечтательных девушек.
Осмотревшись, я отметила интригующую деталь. Мы пришли на пляж в самое удачное время, с точки зрения принятия солнечных ванн и для купания, однако, кроме нас данное место могло похвастаться едва ли еще десятком (или чуть более) посетителей. При этом, они исключительно умиротворенно прогуливались вдоль кромки воды, но никто! не купался.
- А что, здесь нельзя купаться? - пораженно взирая на Дана, спросила я.
В развороченном личном гардеробе мною не были обнаружены купальник или иная одежда, указывающая на ее принадлежность к пляжной. Но я не придала этому особого значения, облачившись в плотные шортики и целомудренный топ без рукавов, практически полностью скрывающий верхнюю часть тела. Может это, конечно, такое нижнее белье, но оно не просвечивало, а потому отлично отвечало моим требованиям к купальнику.
- Понятия не имею, - усмехнулся он, а после хитро добавил, - проверим?
Дан потянулся к застежкам на жилете, демонстративно медленно и игриво, глядя в мои глаза и отслеживая реакцию, начал их расстёгивать. Одна за другой. Он что, решил меня сим образом смутить? Наивный!!
Слегка приподняв правую бровь, давая прочувствовать мальчику, что меня удивить будет сложно, я не менее искушающе потянулась к подолу платья (хотя, возможно, я опять ошиблась и выбранный мною коротенький наряд снова ничто иное как туничка для брюк). Парень споткнулся, запутался в собственных пальцах, норовя обозреть сразу всё, постепенно представавшее перед ним.
Даааа … надо отойти подальше, а то Даннеш еще окосеет по моей вине. О, Боже, вдруг сообразила я, неужели он по-прежнему девственник!? В свои двадцать лет…
Поскольку я уже начала запланированное отступление, то от неожиданно пришедшей мысли замерла, и оглянулась на парня. Он задумчиво расстегивал застежки, но на меня более не глядел. Черт! Похоже, я утопаю в чувствах к этому темноглазому чертяке (знать бы каких), а этого делать ой как не стоит.
Быстро скинула платье, разбежалась и, разрезав вытянутыми вперед руками воду, занырнула в замечательную прохладу.
Время для меня остановилось. Мне было восхитительно хорошо. Пляжи родного города не шли ни в какое сравнение с тем, куда мы пришли. Это как сравнивать серого воробышка и по-райски красочного попугая. Для меня, пресыщенной безликими городскими пейзажами, воробышек (прости, пожалуйста) в настоящий момент проигрывал.
Вдосталь наигравшись в разных по температурному режиму слоях водной толщи, я легла на спину на ее поверхности. Распластавшись в позе звезды, расслабилась и приступила к подсчету редких розовых барашков, скользящих по небу. Прелесть!
Я забыла про всех и всё. Просто наслаждалась морским ласковым бризом, мерным покачиванием волн, приятным теплом заходящего Солнца.
Миг, когда в созданной самой природой картине прекрасного кое-что изменилось, я не уловила. Сознание зафиксировала изменения лишь тогда, когда горячие руки уже заскользили по моему оголенному животу, задевая резинку шортиков, и периодически ловко ныряя под край топика.
- Ааааа - бульк! Под водой, куда я внезапно провалилась, мозг выдал целую серию таких нецензурных выражений, которые никогда не подобает произносить девушкам вслух. В любой ситуации. Даже под шафе. Но под водой, нахлебавшись от страха, можно. И нужно. Но опять же мысленно.
Испугавшие меня руки подхватили мое тельце и подняли его наверх. Я цепкой обезьянкой обвила спасителя всеми конечностями, прижалась к нему и замерла. Стремительный бег сердца никак не замедлялся. Ладони крепко прижала к шее, ноги переплелись за спиной мужчины. Минута, другая и я соображаю, что таки поторопилась с объятиями. Очень поторопилась…
Откинувшись назад, посмотрела вниз. Дан – ну, кто же еще, - стоял, удерживая меня под ягодицы, и блаженно улыбался, так как пока я приходила в себя, он находился в довольно пикантном положении – уткнувшись носом в ложбинку меж моих грудей. Ах, ты котяра….
Оттолкнувшись, с усилием расцепила руки (свои и чужие) и плюхнулась обратно в воду. Я была готова к этому, а потому мгновенно вынырнула и шустро погребла к берегу. Даннеш тенью следовал за мной.
Покрывшись при выходе из воды, на контрасте, мурашками, я направилась к платью, желая поскорее одеться и хоть немного согреться. Плавать уже не хотелось. Нервно подрагивающими пальцами подобрала одеяние, завертела его, пытаясь отыскать ворот.
Дан схватил меня за запястья, останавливая, и прошептал:
- Извини, не думал, что испугаю тебя.
- Ну, так в другой раз подумай! - зло выдохнула я. И чего завелась, спрашивается. Мне точно пора домой, срочно домой!
- Извини… - значительно тише произнес парень, отодвигаясь и отпуская мои руки. Вот и зачем всё это. Как? Ну, как у него это получается? Завести меня одним взглядом, прикосновением, словом!!!!
- Это ты прости меня, - бросив многострадальное платье на песок, я криво улыбнулась Дану. Пару вдохов и выдохов и я успокаиваюсь. Я обещала ему отдых, экскурсии, развлечения, а сама веду себя как брюзжащий маразматик. Черт, наверняка, он не хотел меня пугать, так что… - идем купаться?
Глава тринадцатая
Артеш
Принимая от отца пост Шона, я искренне полагал, что достиг вершины своих желаний. Главный в мире. С неиссякаемыми возможностями и неограниченным бюджетом. Я осуждал отца за стремление всё бросить и уехать жить на север Шансу. В часть света, куда даже Шэтт заходил с явной неохотой, а северные ветра вымораживали душу до основания.
С годами я переосмыслил каждое из указанных утверждений.
Да, я глава мира. Но это не только деньги и власть. Это безумная, выматывающая ответственность. Упомнить всё, охватить всех, направить, решить, указать, осудить. Слишком для одного, трудно для нескольких.
Но я не вправе был отступать. Та самая колея, протоптав которую и двигаясь по которой, я чувствовал себя спокойно и уверенно.
Постепенно я перестал упиваться осознанием своего статуса, свел на нет приоритеты и бонусы, что так просто получить при этом. Оставил одно. Лишь слово и я мог заполучить практически любую женщину и девушку моего мира. Нет, я не стремился, упиваясь властью, завладеть недоступной, юной, хрупкой, кого родственники берегли как зеницу ока, но в плане постельного удовлетворения теперь мне никоим образом не приходилось напрягаться и что-то решать. Сами приходили, и не одна.
К Шансу со временем я также начал относиться по-иному.
Я не до конца понял отца с его однажды вспыхнувшей любовью к этому краю, но по-своему оценил ее. Иногда я гостил у родителей декаду или две, и всегда отправлялся в многочасовые прогулки по округе.
Местное побережье разительно отличалось от того, где я привык жить.
Поселения ютились на огромной территории, но в разрозненном состоянии. Они отвоевывали необходимое у великолепных Темных лесов и невероятных скал, что начинались в пустынях Шансу и, набегая друг на друга хребтами, будто меряясь силой, высотой и мощью, врезались в ледяные слои океана. Контраст красных скал, насыщенной зелени лесных насаждений и глубинного синего, даже серого, что присущ местной воде, сводил с ума каждого, кто хоть раз его видел.
Однако климат сАмого севера Шансу был суров и не принимал любого, по наивности влюбившегося во впервые увиденный пейзаж. Он являлся неотъемлемой частью названного великолепия, а те, кто не смог полюбить и его, уезжали, и только изредка, набегами, возвращались, чтобы насытить собственное чувство прекрасного на некоторый срок.
И я из их числа. Очарован, но не более.
- Здесь всегда так холодно? - ощутимо стуча зубами, спросила Маша.
Оглянулся на идущую следом Ромашку. О, Шэтт, кажется, я замотался и забыл сказать ей, что тут холоднее, чем на Шибаяну. Выбранная ею одежда больше подходила для теплого климата.
Остановился, бросив на землю свою сумку со сменными вещами, а сверху пристроил сумку девушки. Стянул с себя верхний жакет – благо по привычке одел нижнюю рубаху – и протянул его спутнице.
- Нет, спасибо, - отказалась она, растирая замерзшие ладони.
- Бери, это же я не предупредил об особенностях места, куда мы направились. Кроме того, идти еще долго.
- Долго? - расстроенно уточнила Маша, неловко накидывая на себя жакет. Тот был излишне великоват, рукава полностью скрыли руки девушки, хорошо, что призрачные крылья не требовали менять гардероб, он был более закрытым, чем специальная одежда шарэттцев.
- Станция перемещения тут одна. Давно нужно было озаботиться постройкой новой, но всё как-то не до того. Да и процесс этот не быстрый. Поселок, где живут родители, самый дальний. Идти около часа, - и как только Дан постоянно умудрялся сбегать, здесь же пока дойдешь до станции, наверняка, передумаешь, или тебя заловят и вернут обратно. Хотя, может такое и бывало, не обо всём же мне докладывают.
- Ничего страшного, - закутавшись в жакет, да так, что лишь глаза и было видно, прошелестела Маша.
Загадочная она. Ангел более понята: ее мысли, желания, даже страхи. Открытая, как яркая поздравительная открытка. Но Ромашка другая. Нет, бесспорно, привлекательная, вызывающая определенные эмоции, но не такая. Она, как шкатулка. Кто-то когда-то положил в нее нечто бесценное. И сейчас ее хочется вскрыть, завладеть, спрятать, но пока не получается.
Подхватил сумки и пошел далее.
Дорога петляла на местности, открывая сразу все чудеса Шансу.
Слева стеной возвышался лес. Темно-коричневые стволы выстроились рядами, плотно, словно вышколенные вояки. Махровые кроны располагались на такой высоте, что снизу казались единым массивом. Настырно набрасывающийся на них ветер пытался, но никак не мог расшевелить их. Ни шороха, ни движения.
Справа противоборствующей массой стояли каменные великаны. Большие и поменьше, стройные и крайне располневшие монолиты. Они неотрывно наблюдали за деревьями, грозной шеренгой выстроившейся напротив. Немые оппоненты, внушавшие ужас одним своим видом. Ветер, думаю, к ним и не залетал вовсе.
Обожаю эту дорогу. Ощущаю себя на ней мелкой букашкой, что шустро передвигая лапками, несется в свое укромное убежище, по глупости сделанное на том конце, на берегу, во влажном песке, сырой гальке и обглоданных останках морских тварей.
Час пути, а сознание переворачивается: насколько бы ты не мнил себя главным, есть вещи величественнее и ценнее тебя в разы.
- Может, пока идем, расскажешь, что именно произошло? В общих чертах я, конечно, догадалась, что ты какая-то шишка на Шарэттэ, но не совсем, - голос Маши ворвался в мои мысли, уже успевшие окунуться в блаженство этого края.
- Я – Шон, - произнес с привычными интонациями гордости и пафоса. Ромашка рассмеялась. Никогда раньше не замечал, чтобы она смеялась. Обычно собранная, даже суровая, изредка – с ухмылкой на губах, да и то, по-моему, несколько циничной. Но смех? - это слово на Земле означает что-то смешное?
- Нет, - пытаясь успокоиться, сообщила она, - но ты тааааак это сказал.
- Как?!
- «Здравствуйте. Царь! Очень приятно….» - явно процитировала кого-то Маша. Прибавить к этому своеобразную мимику и тон голоса, и не сложно было понять, что надо мной смеются. Серьезно!?
- И кто это, царь? - надо бы выяснить, с кем меня так нагло сравнили. Да еще и обсмеяли.
- Главный в стране.
- Так это я, - и что ее тогда так развеселило?
- Не обращай внимание, - хитро хмыкнула она, а после, меняя тему, спросила, - и что же ты делаешь, Шон?
- Руковожу, направляю, разрешаю возникшие проблемы, бывает – сужу, если спор не могут рассудить в судебниках.
- Ух, ты, как много всего. Главный на планете? - уточнила и внимательно посмотрела на меня. Кивнул, - Не тяжело?
- Я привык. Шансу - наибольший континент, но, по сути, менее населенный. В основном, тут пустынные земли, и только самый север такой, каким ты видишь его. Загадка природы, не разгаданная до сих пор. Чшаян, как и Шибаяну, средних размеров, но проживает там меньше.
